***
После утомительного дня над горизонтом появилась низкая полная луна. Здесь, в тропическом климате, она словно приближалась к земле, притянутая теплым океаном и начинала светиться рыхлым, нежно-оранжевым мягким светом. Луна уже не была похожа на морозный далекий сияющий диск, каким его привыкла видеть Катара на полюсе. А к тихим сумеркам ночная гостья становилась резко очерченным оранжевым кругом. Загадочным мутным ликом она дополняла дикий пейзаж полуразрушенных древних башен, висевших вверх тормашками на скале. Но за тёмными силуэтами перевернутых крыш луна расплывалась медежами в плавно скользящем влажном воздухе, что словно танцевал, завихряясь от смешения горно-глубинного потока с нагретым от этой чрезвычайно жаркой местности. Ведь это разрушенное и обезлюдевшее обиталище Воздушных Кочевников было всех ближе к стране Огня. В Западном Храме Воздуха мир выглядел перевернутым, а Луна — словно утонувшей в море небес. Ночь сегодня была глубокая: горизонт неба был одновременно близок и далек, само небо, казалось, тяжело нависало над ущельем, но дышалось легко. Храмы Воздуха определенно строили в особых местах, там, где воздушная стихия властвовала безраздельно в этом торжественном течении времени. Катаре не спалось. С ней творилось что-то неладное, с тех самых пор, как она покорила Магию Крови — запретное и страшное таинство истинной магии Луны, это непонятным образом связало её с циклами ночного небесного светила. Конечно, все маги Воды черпали свои силы от Луны. Но Катара чувствовала, что её связь особая. Даже «кровавые дни» её сместились и соподчинялись лунному циклу, выпадая лишь на новолуние. Теперь необъяснимая агрессия и раздражительность охватывали её в два раза чаще. Один раз по понятным причинам из-за того, что она была зрелой девушкой. И связанные с этим проблемы не могли не раздражать, особенно при путешествии с парнями. А второй раз — из-за полнолуния. Кожа становилась настолько чувствительной, что одежда начинала мешать. Так что Катара старалась избавиться от неё по максимуму. Она лучше начинала осязать запахи и звуки. Сон буквально слетал с глаз. И напряжение не отпускало, пока Луна не закатывалась за горизонт. Ещё в её теле рождалась странная жажда, казалось, даже чувствовался привкус крови во рту, помимо этого охватывали неконтролируемые желания, в том числе и постыдные. Она бы хотела убежать от всех, спрятаться там, где её никто не увидит, стащить с себя все грубые тряпки и отдаться… ласковой воде. Но она жила со своей командой друзей и не могла себе этого позволить. Она старалась держать себя в руках и не поддаваться этому наваждению. Иногда, конечно, начинала срываться на них, но они терпели её истерики. Хорошо, что этот отвратительный период приходился лишь на три дня полнолуния. Сегодня был второй. У неё всегда был непростой характер, стоило признать. Но после подлунного посвящения Хамы, у её раздражения были скрытые и весомые причины. А теперь к ним прибавилось ещё и новое… «Аватару нужен был учитель Магии Огня». — она понимала это прекрасно. — «Но только не он!» Катара не понимала, как Аватар мог поступать так. Как Аанг мог так легко прощать злейшего врага?! Верить тому, кто не раз оказывался с ними по одну сторону баррикад?! А потом снова предавал их. Она уже однажды доверилась принцу Зуко. Там, в катакомбах под Ба Синг Се. А потом она волочила обгорелый труп Аватара на своих плечах, залитая его кровью. И это после того, как они спасли этого Зуко из плена. После его якобы долгих скитаний, опалы и «пути исправления». Принц уже уверял, что изменился. И снова предал подло! И их! И родного дядю! Больше она никогда не сможет доверять ему! Вошла, нет, буквально ворвалась в комнату этого Предателя. — Если только ты оступишься, если дашь мне малейший повод заподозрить, что ты можешь причинить вред Аангу, тебе больше не придётся беспокоиться о своей судьбе, потому что твоя судьба оборвется навечно! Эту единственную фразу она гневно швырнула ему в лицо и, развернувшись, хлопнула дверью. Незаметно, за хлопотами по наведению порядка и приготовлению ужина, приближалась третья ночь. Без сна. Сейчас все её нервы были на пределе, а голова гудела и мысли в ней путались, слезы сами просились на лицо. Только пережить её и потом отпустит. Она будет завтра крепко спать от усталости. А друзья сочтут её такой же соней, как и брата. Она никому и никогда в этом не признавалась и даже не отваживалась написать в своём дневнике. Хотя брат и Аанг могли бы догадаться, ведь они были рядом, когда всё это случилось впервые. Она никогда не хотела быть магом Крови! Но ей пришлось. Она ненавидела себя и то мерзкое ощущение, что испытала тогда, становясь кукловодом и подчиняя своей воле тела людей, бороздя по их венам, наполненным кровью, дергая за сухожилия и мышцы, превращая их в безвольных кукол. Она вспоминала, как рыдала тогда. Аанг утешал её и обнимал. Сокка тоже. В отличии от брата с дурно пахнущими носками, от Аанга всегда так пахло приятно. Каким-то пьянящим коктейлем фруктов и свежего ветра с примесью солнца. В его объятиях всегда было так уютно. В них хотелось вернуться. Пожалуй, он был единственным, кого она хотела бы… видеть и чувствовать рядом с собой в такие ночи.***
Полночи принц Зуко ворочался с боку на бок, не понимая почему он никак не может уснуть, несмотря на сильнейшую усталость. В ушах всё ещё звенели слова Катары, несправедливые и заслуженные одновременно. Он вспоминал, как они поладили там в Кристальных пещерах под Ба Синг Се, где у них была одна тюремная камера на двоих. Он вспоминал… Злобная девица в голубом наряде маячила перед глазами, как загнанный в клетку зверь, мерила шагами темницу, туда и обратно. — Я знаю, зачем тебя бросили в катакомбы! Когда Аанг придет спасти меня, ты захватишь его в свои мерзкие огненные руки! — неистовствовала девочка с длинными темными волосами и необычайно большими голубыми глазами. Цветом они напоминали небо в ясный летний день, тот его девственно чистый оттенок, который бывает только после грибного дождя. Зуко отвернулся от мечущейся по пещере девчонки. Кажется, её зовут Катара, и она из команды Аватара. Зуко поморщился, словно съел лимон. Воспоминания о прошлом опять нахлынули, сметая все нравоучения дядюшки. Казалось, таких неудачников, как он, ещё поискать надо. Вся его жизнь была сплошным провалом. Из любимого первенца в изгои. Из наследника престола в предателя Нации. Этот список позора можно было продолжать и продолжать. «Оставь надежду, всяк сюда входящий» — гласила надпись перед входом на Змеиный Перевал, но её стоило бы написать на дверях всех тюрем, в которые отправляли военнопленных. Сейчас он был изгнанником родной страны и пленником родной сестры в самом сердце столицы врагов. Точнее, под столицей — в подземелье Ба Синг Се. В прямом смысле, так «низко» он ещё не опускался. — Я не за этим здесь. Я такой же пленник, как и ты… — стараясь говорить спокойно, ответил принц. Её истеричный и визгливый голос резал по барабанным перепонкам, раздражая и без того взбешенного своей глупостью парня. — Ну да, конечно! — неистовствовала девчонка. — Так я тебе и поверила! Ваша нация состоит из мерзких и жестоких людей! Убийц! — Я не понимаю, о чем ты говоришь… — принц упрямо смотрел перед собой, боясь опять встретиться взглядом с пленницей. Её голубые глаза напоминали ему мамины. Не цвет, а то, что они так легко выдавали то, что было на душе. — Ну да, конечно! Так я тебе и поверила! Неужели не помнишь, как твой народ убил всех магов на Южном полюсе?! Мою маму! Она обманула вас, отдав свою жизнь за меня! Она умерла из-за вас! — девчонка, наконец, замолчала, упав на колени. Послышались всхлипы, и Зуко понял, что девушка плачет. Он не знал, как вести себя в таких ситуациях. Сначала она орёт, потом плачет. Кто знает, что ещё выкинет эта ненормальная? — Катара… Я… — он запнулся, не может сказать то, что хочет, ему не хватает слов. — Что? — Я… Соболезную тебе… Я знаю, каково тебе… — он подавил в себе слишком больные воспоминания. — Тебе-то откуда знать? И принц решился рассказать ей свою историю, пытаясь отвлечь: — Моя мама тоже отдала свою жизнь за меня…— он развернулся к темноволосой, начиная рассказ. — И её тоже, вроде, убили… — Что значит «вроде»? — она оттерла слёзы со щёк, недоверчиво уставившись на врага. — То и значит! — раздраженно сказал принц. Эта простолюдинка ещё смеет перебивать его! Но он сдержал порыв, свой вспыльчивый огненный нрав, изгнание и долгое скитание по захваченным землям, немного укротили его пыл, поубавили высокомерия в общении. Стараясь звучать ровно, он сказал. — Я не знаю, что с ней… Девушка заинтересованно уставилась на Зуко. Он понял, что нужны разъяснения. — Мой отец является вторым сыном, а мой дядя Айро — первым. По законам нации Огня, первый брат должен стать следующим Лордом Огня после смерти отца. Но мой отец пытался уговорить Азулона отдать первенство ему, так как дядя, из-за смерти своего сына, прекратил осаду Ба Синг Се, не выдержав боли утраты. Лорд Азулон очень рассердился на Озая и приказал ему убить меня, чтобы мой отец познал горечь утраты, которую испытал дядя Айро, — принц перевел дух, вспоминая то, что он узнал благодаря сестре. Не так-то просто вываливать встречной-поперечной то, что не рассказывал никому. — Мама что-то сделала, наверное, чтобы спасти мою жизнь, отец никогда не рассказывал об этом, никто ничего не говорил, просто исчезла, и теперь я не знаю, где она… Её обвинили в измене Нации Огня. А с такими обычно не церемонятся… Не смотря на титулы. Я хоть и принц, но теперь тоже вне закона. Моя собственная сестра объявила на меня охоту, а поймав, кинула меня сюда. Возможно, меня казнят на Родине. Сожгут, так что пепла не останется. Казалось, этим он лишь подтвердил её мнение о том, что Нация огня состоит из мерзких и жестоких людей. Но она молчала, задумавшись. Они сидели у каменных стен, оперевшись на выпячивающие цвета морской воды кристаллы, так и норовящие кольнуть их спины. Они просто молчали, не знали, что сказать друг другу, да и стоило ли говорить что-то вообще. Каждый погрузился в свои воспоминания, у каждого была своя история жизни. Каждый приходил к какому-то выводу, почему всё так обернулось для них обоих. В пещере было прохладно, и едва заметный, почти неуловимый ветерок, доносившийся из расщелин каменных глыб, чуть колыхал одежду и волосы, напоминая о своём существовании. Хотя им обоим не было до него, наверное, никакого дела, даже учитывая то, что это был их единственный источник воздуха. В его голове крутилась лишь одна мысль, одна её фраза: «Воины Огня убили маму!» И пускай он знал, что треклятая война отняла сотни и сотни тысяч жизней, оставила столько же семей с горем, которое никогда не утихнет, ему важна была только та женщина. Та, которой он никогда не видел и никогда не слышал, да и не знал о её существовании. Потерять родного человека так рано, когда тебе нужна поддержка и опора, а вместо этого ты получаешь удар в живот от того, на кого и подумать не смел. Он знал, каково это. Он знает о том, как подла бывает судьба и через что бывает нужно пройти, чтобы понять, что тебе уже ничего не изменить. Знает о том, как часто надежда затуманивает взор и делает тебя слепцом. — Я… Просто знаю, что ты думаешь. Это я во всем виноват, ведь так? Ты так думаешь? — спросил он, прерывая затянувшееся молчание. Он посмотрел на девчушку, которая казалось была не в силах ответить, — Я прав. Но ведь это не так. Ведь это не я начал эту войну, ты ведь знаешь, да? — он пододвинулся к Катаре поближе. Она напряженно отодвинулась, глядя на него как на побитого, но ещё опасного зверя, — И тогда… Это был не мой приказ, понимаешь? Я сам жертва, хотя и не считал себя таковым. Моей мамы не стало, когда она была так нужна мне, не осталось даже никаких её вещей, словно она не существовала… — он заметил, как в этот момент Катара прикоснулась к своему ожерелью, которое было единственной вещью, что осталась от её матери. — Всё сжег отец. Такого не могло случиться, просто даже представить трудно. Впрочем, как и то, что родной отец покалечил меня, вызвав на поединок Агни-Кай, когда мне было всего тринадцать, а потом и вовсе выгнал из страны с позором. Я лишен чести и права на трон. И, должен признать, эта ссылка — это ещё лучшее его решение за все годы правления. Посмотри на моё лицо, сложно не заметить этот ожог, да? Девушка повернула к нему голову, посмотрела на него заплаканными глазами. — Получив его, я думал, что можно вернуть мне мою честь. Но отец её не забирал. Он пудрил мне мозги. Моя честь всегда была со мной. Просто помни, что, чтобы то ни случилось, прошлого уже не исправить, как и этот ожог… — сказав это, он поник. Этот слишком длинный и тягостный рассказ отнял последние силы. Зуко даже не заметил, как по его изувеченной части лица скатилась слезинка. Она смотрела на него так странно. Катара перебралась поближе к принцу и стала медленно протягивать ладонь к его шраму. Зуко, как дикий зверь, боящийся человеческой руки, насторожился. Её ладошка медленно приближалась, пока её прохладные пальчики не прикоснулись к загрубевшей изрубцованной коже. Принц вздрогнул. Она первый человек, которому он это позволил. Что в ней такого, что он позволял именно ей?! Вспоминая это, Зуко сел на постели. Тишина теплой ночи была наполнена предчувствием. Еле заметный ветерок влетел в окно, коснувшись разгоряченного нагого плеча, овеяв целительной прохладой лицо. За окном неведомая птица завела тихую и печальную песню, одинокую, как эти обезлюдевшие места, а принц Зуко окончательно потерял надежду уснуть. Полуодетый, он вышел из комнаты, решив набрать воды в фонтане: вечером как он помнил, Катара чистила его, и там был единственный источник пригодной для питья воды во всем заброшенном храме. Путь Зуко пролегал мимо спальни Аанга. Проходя мимо его двери, принц невольно замедлил шаг и зачем-то прислушался, как будто желая услышать дыхание недавнего противника. Зуко замер у двери в комнату Аватара, опустив голову, думая о странных поворотах собственной судьбы. Если бы год назад он оказался ночью у этой комнаты! Тогда всё сложилось бы иначе. Он схватил бы его и преподнес бесценным даром отцу. Зуко мысленно благословил неведомый высший смысл своей жизни за то, что этого не случилось. Нельзя сказать, что перелом дался ему легко, болезненная гордость ещё теплилась на дне сердца, но теперь он твердо знал, что должен победить её, потому что она могла помешать ему на избранном ныне пути — Пути истинной чести. Сколько времени он потратил, чтоб приблизиться к Аватару, схватить его или уничтожить?! А оказалось, можно было просто подойти, не бросаясь огнем, с виноватым видом, и Аанг лишь немного подумав, склонился бы в приветственном жесте, как старому другу. Ещё в лесу, после того, как Зуко вызволил его из плена адмирала Джао, после их побега из крепости Похуай, Аватар предлагал дружбу, но тогда Зуко счел его безумцем. А ведь Аанг что-то говорил о том, как тяжело осознавать, что он родился сто лет назад, что все его друзья мертвы, и что лучшим из них был парень из Нации огня. — Ты! — грозный шепот раздался за спиной у Зуко, и ледяной кинжал повис в опасной близости от его горла. Не оборачиваясь, Зуко задержал дыхание, обуздывая вспыхнувшую в нем инстинктивную реакцию защиты. Это Катара. Он даже знал, какого цвета сейчас её глаза. Они должны были блестеть тем особенным стальным светом, который он видел в них на Северном полюсе, когда она сражалась изо всех сил, защищая Аанга. — Я чувствовала, что ты попытаешься совершить что-то мерзкое. Но я тебе не позволю! — с этими словами Катара скользнула между ним и дверью в комнату Аватара. — Если бы я хотел, я бы уже сделал, — миролюбиво поднял руки Зуко. — У меня было достаточно времени. Катара была прямо перед ним, меньше, чем в шаге. Он слышал её дыхание, казалось, даже стук её сердца отдавался у него в висках. Ей тоже было жарко, хотя она оставила на себе лишь нижнюю одежду из белых шелковых лент, в которой обычно купалась. На смуглой коже выступила едва заметная испарина. Она не опускала кинжал, но Зуко почему-то не было страшно. В голове у него мелькнула шальная мысль, что умереть от её руки прямо сейчас в эту томную, невыносимо длинную ночь было бы счастьем. Со слабой усмешкой он спросил: «Кстати, а что ты сама делаешь ночью у двери Аанга?» Катара растерянно моргнула, но тут же быстро ответила: «Я охраняла его. Я же сказала, что буду следить за тобой, так что не надейся подобраться к Аангу незаметно.» «Она солгала?» Секундное замешательство не ускользнуло от внимания Зуко. Он пристально посмотрел в глаза Катаре, и … трепет бархатных ресниц выдал её с головой. — Катара! — с насмешливым укором протянул он. — Не обманывай: это нехорошо. Синие глаза изумленно расширились: «Нет, я не…» Ледяной кинжал бессильными брызгами упал из её рук на пол. — Ну-ну, — все с той же снисходительной лаской в голосе успокоил Катару Зуко, почти с той же интонацией, как, когда она стала его пленницей и была привязана им к дереву. — Не продолжай. И все же, Катара, он ещё ребёнок! Как можно… Шутка вышла неудачной. Божественная ярость на её лице. Она замахнулась, но он поймал её руку. А затем и вторую. «Девчонка сама не знает, насколько хороша в такие минуты!» — мелькнуло в голове Зуко. Он мгновенно потушил в себе пламя, осознавая как похож этим на собственного отца. Ему самому бы стоило напоминать себе о том, что перед ним ребёнок. Она намного младше его. Несовершеннолетняя. — В чем ты меня подозреваешь? — уперла она руки в бока, как только он отпустил её запястье. Лицо её стало пунцовым от злости. Он лишь задал глупый вопрос, усомнился в ее искренности, а выходит совершенно выбил из колеи, заставив нервничать. Конечно, Зуко не подозревал двух детей в чем-то постыдном. Ни маленького монаха. Ни юную жительницу Южного полюса, для которой местный климат был особенно жарким. Но почему бы не подразднить, раз она так легко повелась? — Да ни в чём, девочка, не волнуйся так! — Зуко склонился к ней, опершись локтем на дверь у неё за спиной, и почти на ухо прошептал: «Это останется нашим секретом, я никому не скажу…» Закончить он не успел, потому что ледяной обруч сжал его горло. — Не смей, — коротко произнесла Катара. — Мне нечего стыдиться, так что не смей говорить со мной так! И я тебе не девочка, а Воин Племени Воды и смогу постоять за себя! — и покорная ей вода стекла прохладным душем, оставив мелкую россыпь капелек на коже плеч и груди. Катара опустила руку и смело смотрела на него. — Ты воин, — согласился Зуко, но тут же добавил. — И ты девочка… Маленькая робкая девочка! Не отрицай, я вижу это. — Да что ты видишь? — запротестовала Катара. Может он и был старше её на два-три года, но… Может она и была ещё девочкой, когда их жизненные пути впервые пересеклись. Пожалуй принц Зуко был первым увиденным ею парнем на Южном Полюсе. Точнее молодым мужчиной, не мальчиком. Но… Самодовольный наглец взялся судить о ней? Словно не знает, через что прошла «маленькая и робкая девочка» по его милости! Словно забыл, что ей пришлось преодолеть, чтобы стоять здесь, перед ним, так близко… — Хотя не такая уж и маленькая…— исправился Зуко, а мысленно добавил: «Наверное, всего на пару лет младше Мэй. Статная и стройная как она, но более гибкая и изящная. Куда более женственная… О, да…» Зуко скользнул взглядом снизу вверх: по узкой лодыжке, по амфорному изгибу бедра, выше и ещё выше по изящной полусфере груди, по нежной шее, встретился с потемневшей синевой её глаз. Она быстро отвела взгляд и покраснела до корней волос. Катара чувствовала кожей, как взгляд янтарных глаз принца словно бы касался её, как обжигал и будоражил в ней что-то, чего она сама в себе не знала. Так на неё никто ещё не смотрел. Она привыкла к восхищению, к затаенной нежности, к почтению или мальчишескому бахвальству Аанга. Даже Джет был иным: его взгляд говорил больше о нём самом, чем о ней. Конечно, она ещё злилась на этого красавчика, но бывало он всё ещё снился ей во снах, как он такой высокий и мускулистый обнимал её, поднимая наверх к своему разбойничьему логову на деревьях. «Пора бы уже выкинуть образ этого самовлюбленного Джета из памяти! Этого Лгуна и Предателя!» — мысленно чертыхнулась Катара. — «И с чего это я опять вспомнила этого придурка?!» Может потому, что Зуко такой же Предатель? Катара снова взглянула на изгнанного принца, но его образ, в её слезливых глазах вдруг расплылся и превратился в Джета. Высокого, склонившего над ней голову с копной темных растрепанных волос, диким взглядом и с неизменной веточкой во рту, которую он так смачно и интригующе покусывал, поворачивал и сдавливал чувственными и дерзкими губами. Сейчас, когда Зуко отрастил волосы и не был одет в униформу врага, вдруг пришло осознание, насколько эти парни похожи. Он так же высок и мускулист (а если не смотреть на изувеченную ожогом сторону лица — ещё и так же красив: хорошо очерченный рот, крепкая челюсть, высокие скулы, дерзкий взгляд из-под копны непослушных волос. Вот почему мысли о Джете стали снова всплывать в памяти. Она даже помнила его слова: «Не бойся, трусишка. Я просто поцелую тебя и всё. Не надо так дрожать и жаться. Даже не верится, что такая красотка и не умеет целоваться. Я лишь проверю такая ли ты сладкая, какой кажешься…» Нахал! Но даже Джет никогда не смотрел так на неё… Зуко же… под его взглядом она внезапно ощущала, как таинственно-прекрасно его тело, как притягательны его изгибы, очерченные ещё так целомудренно. Узнавая себя в той Катаре, что отразилась в глазах принца, она дивилась тому, как нужен был ей его взгляд, чтобы обнаружить в себе эту темную сторону. Океан внутри неё заволновался и грозно зашумел жарко прилившей кровью к лицу. Зуко молчал, хотя они оба понимали, что он оказался прав: она действительно была робкой девочкой, смутившейся от одного нескромного взгляда в свою сторону. — Я вижу… твоё смущение. Не лги, — сказал, наконец, принц, с трудом выдавив эти слова из внезапно пересохшего горла. Катара не спешила снова посмотреть ему в глаза. — Я давно выросла и не такая трусливая, как ты думал. И я никого не обманываю. Она помнила как обещала исцелить Зуко. Помнила как Джет умирал у неё на руках, раздавленный камнем. У неё был кулон со священной водой. Но она берегла его для особого случая. Получается Джет не был особым… случаем. Она даже не предложила. Она струсила? — Я не струсила! — неожиданно прошептала она ему. — Я могу убивать так же как исцелять. Но тебя… — Тогда закончи уже начатое, — Зуко приготовился умереть от ее рук. Глядя в пол, Катара шагнула ему навстречу, преодолев то небольшое расстояние, что до сих пор разделяло их, положила руки ему на плечи, несмело прижалась к нему и потянулась к губам. Она не хотела, чтобы Джет умер. Гнала прочь мысли о нём. Сердилась. Готова была распороть ледяными кинжалами при встрече. — Могла бы убить, но поцелую… Зуко замер. Это было полной неожиданностью, выбившей его из колеи основательно. Она отважилась на такое, на что он сам бы никогда не отважился, особенно учитывая все то, что между ними было. Сердце его глухо забилось. Обычно, девушки целовали его первыми, он никогда не был инициатором этого действа. Джен, Мэй. Теперь Катара. Это был очередной из поцелуев. Но в этот раз всё было как-то иначе. Бывший заклятый враг прикоснулась к его губам. Зуко слышал, как в нем где-то в глубине вспыхнул древний огонь, как гулкие удары там и там зазвучали в каждой жилке, и до кончиков пальцев его охватила легкость и сила. Словно ощутил в ней поток жизненной энергии. Зуко притянул девушку ещё ближе к себе. Она податливо изогнулась в его руках, и узкая полоска обнаженной кожи на её талии обожгла его ладонь. Зуко смутно чувствовал, что загоревшийся в нём огонь ничем не похож на разрушающее пламя, которое он знал до сих пор. Катара в его объятиях была источником и целью этого огня, началом и концом всего. Зуко даже не понял, а просто ощутил всем сердцем, что это пламя в нём — настоящее, что прежняя магия огня и годы обучения были только приготовлением к нему. Ещё мгновение он помедлил, наслаждаясь близостью Катары, её внезапным порывом, который, без сомнения, пройдет через минуту и больно аукнется ему позже. Она коснулась его обветренных губ воина своими нежными девичьими. И когда Катара, захваченная тем же вихрем, что кружил голову ему самому, обвила руками его шею, положила прохладную ладонь на затылок, ласкающим жестом провела по щеке, мир ушёл из-под ног принца Зуко. Жесткая корка скрывающая его настоящего лопнула. Он понял, что как бы не старался казаться взрослым парнем, жёстким воином и агрессивным мужчиной — внутри он был мягок, податлив и робок, словно мальчик, нуждающийся в ласке. Тем не менее несколько секунд вся Вселенная принадлежала ему, потому что вся она была в той девушке, что закрыла синие глаза и поцеловала заклятого врага. Целоваться Джет умел. Это не спасло его впрочем. Просто… Аанг всегда был важнее? Но излечить шрам Зуко она предложила. Потратить то, что ей наказали беречь. То, что она не обменяла на жизнь Джета, потратить на давно заживший шрам. Шрам! Не жизнь! Лишь сделать принца чуть красивее. Она снова вглянула ему в лицо, ужаснулась его изуродованной шрамом половине. И он перестал напоминать ей Джета, туман в голове рассеялся. Когда эти мгновения закончились, когда она замерла в его объятиях, когда отпрянула в испуге, Зуко не удерживал её. Закрыв глаза, он старался запомнить тонкий запах её волос: роса на рассвете, неуловимый аромат первого снега, зовущий и напоенный обновлением жизни воздух на весенней реке… — Вот это тоже останется нашим секретом? — прошептал он. Катара оторопела, осознавая реальность происходящего. — Твоя жизнь по-прежнему, на кончиках моих пальцев, — прошипела коброй она и замахнулась рукой, чтобы влепить пощёчину. Зуко перехватил её руку, больно сжав кисть. — Но отпускаю… И ты меня отпусти! Только попробуй разбудить Аватара! Злобно взглянув, она вырвалась из его цепких пальцев. На ее тонких запястьях остались покрасневшие следы. Катара не ушла, она по-прежнему почему-то преграждала ему путь. — Можешь убираться во свояси! Живи пока ему нужен. Но помни, Аанг под надежной охраной! — выплюнула она напоследок. Не говоря ни слова, не взглянув на неё, Зуко зашагал прочь. Мерное дыхание ночи отзывалось в нем почти болезненной тоской. Она стояла там, позади, в тускло освещенной луной сводчатой галерее. Беззащитная и сильная, она только что позволила ему приблизиться к такой магии, которой он ещё не знал, и только что испытала на нем всю власть своей женственности. Никогда прежде Зуко не чувствовал подобного притяжения к особям женского пола. Зуко стряхнул с себя это накатившее чувство. Попытался вернуть себе благоразумие. «Что это было?! Зачем она это сделала?!» — мысленно спрашивал себя Зуко. Через пару минут он дал себе ответ. — «Катара охраняла Аватара, и просто используя все подручные средства, заслонила собой Аанга, потому что видит в нём единственную надежду мира… Впрочем, как и я.»