You owe me nothing

       Трибуны амфитеатра постепенно заполнялись пестрой толпой зрителей. Стоял несмолкающий гул голосов - словно кто-то разворошил пчелиный улей. Солнце пекло нещадно, в воздухе пахло зноем, который приближался к дневному апогею. Для Британии такая погода совсем нетипична, даже для лета. Тэй заняла места в тени, которые просто каким-то чудным образом пустовали. В этот момент она благодарила всех богов. Ей казалось, что еще чуть-чуть, и она упадет в обморок от этой жары. С тех пор, как Каллева стала частью Рима, в дни праздников здесь всегда устраивались гладиаторские бои. Тэя недоумевала, с чего бы это её дядя вдруг решил явиться на это мероприятие, ведь она знала, что он не любил подобные представления. Но через некоторое время все стало ясно. Позади Тэи громко и воссторженно перешептывались Медила, Арис и Шела - троица самых преданных воздыхательниц ее предпологаемо будущего супруга. А, собственно, несколькими рядами выше восседал не кто иной, как сам Асирус Плетас Ицилий. Тэю аж передернуло. Видимо зря она надеялась на то, что с появлением второго раненого и, можно сказать, ставшего почти беспомощным из-за этого племянника, её дядя оставил эту навязчивую идею. Но, видимо в этот раз, он настроен серьезно. Теперь понятно откуда взялись свободные места. Девушка уже собралась встать и уйти, но вдруг почувствовала как рука дяди крепко держит ее запястье. - Тэяна, пожалуйста, возьми себя в руки. - Но, - Тэя попыталась возразить, но встретила укоризненный взгляд Аквилы. - О боги, почему ты настолько упряма? - Давайте не сейчас, ладно? - вмешался Марк, - Тэй, мы скоро уйдем отсюда, обещаю, - плохо заживающая рана все давала о себе знать, стоило лишь чуть перетрудить ногу, и бывший центурион был просто не в состоянии совершать обратный путь даже с помощью трости. С тех пор как Марк оказался в доме Аквилы, он научился в нужный момент предотвращать конфликты дяди с его двоюродной сестрой. Девушка попыталась отвлечься от неприятных мыслей, обратив все внимание на арену. Дядя все еще продолжал держать ее, так как слишком хорошо знал свою племянницу. Два шута в разукрашенных масках показывали пародию боя гладиаторов. Зрители предвкушали предстоящее, более интересное шоу. И вот, наконец, железная решетка поднимается и публике является уже известный в Каллеве Двуликий. На другой же конец арены выталкивают юношу размером раза в полтора меньше гладиатора в маске. По рядам проходит разочарованный гул. - Это раб, - произнес Аквила, пытаясь разбавить этой фразой повисшее между ними напряженное молчание. Было понятно, что бой будет недолгим. Тэя никак не могла расслабиться, все время чувствуя на себе взгляд Ицилия, она готова была в любой момент покинуть это место. Но раб заставил обратить на себя внимание. Подойдя к Двуликому, он обвел взглядом толпу и смело посмотрев в глаза противнику, бросил оружие на землю. - Вот это храбрец, - комментировал дядя, - он не боится умереть. Зрители были недовольны. Гладиатор в маске пытался заставить раба биться. Удар щитом по лицу. Юноша падает, но через несколько мгновений поднимается и снова встает перед соперником без оружия. Следующий удар пришелся под дых - раб сгибается пополам и головой, вдобавок, нарывается на вовремя подставленное выносом колено. Затем снова получает щитом. Девочка, сидевшая перед Тэей, отворачивается, не в силах смотреть на это побиение. Боем это никак нельзя было назвать. Наблюдать за происходящим и правда было неприятно, и вдобавок, у Тэи возникло некое странное ощущение, что она видела этого юношу раньше. Что-то в этих резких, угловатых чертах его худого лица было ей знакомо. И это было весьма неожиданным. Даже немного пугало. Девушка судорожно пыталась вспомнить его, но безуспешно. Раб едва встает на ноги, точно понятно, что следующий удар свалит его окончательно. И вот он опять лежит на земле, но не способен больше подняться. Зрители ликуют. Но это еще не конец. «Смерть!» - выкрикивает один за другим. Им нужна кровь, и все равно чья она. Пусть даже сдавшегося без боя, презренного раба. Острие меча касается прерывисто вздымающейся груди - в глазах юноши боль, сожаление, отчаяние. Он делает последний рваный вздох, будучи уверен, что в следующий момент меч проткнет его сердце. - Жизнь! - Тэя сама не поняла, что произошло. Но сейчас она была убеждена, что не хочет видеть этого раба мертвым. Ну конечно, кто же станет слушать женщину? Тэя не собирается отступать. Она с надеждой смотрит на брата. - Марк, он убъет его! - девушка заметила, что Марк также был взволнован происходящим, но сейчас слегка ошарашен ее неожиданным поступком. Он с трудом поднимается, опираясь о плечо еще более ошеломленного дяди. - Жизнь! - Марк держит большой палец вверх в знак пощады к проигравшему рабу. Крики толпы на мгновение стали тише, но почти сразу же усилились, люди продолжали требовать кровавого зрелища, -Пальцы вверх, глупцы! - Жизнь! - Тэя пыталась кричать громче, - Пусть раб живет! Кто-то настойчиво хотел перекричать их, но были и те кто молчал, со стыдом и негодованием наблюдая за происходящим на арене. Раб до этого смотревший в толпу на Тэю и Марка, снова закрыл глаза. Так неожиданно появившаяся в нем крохотная искра надежды угасла. Тэя уже в который раз пожалела, что пошла на этот праздник вместе с дядей. Девушка понимала, что то, что сейчас произойдет, испортит ее и без того ужасное настроение окончательно. Она встала со скамъи и начала пробираться к выходу. - Жизнь! - этот низкий, громкий голос Тэя узнала сразу же. Неужели Асирус Ицилий решил попытаться завоевать ее хорошее отношение? Тэй стало смешно. Сидевшие рядом с центурионом почти сразу же подняли пальцы вверх в знак помилования раба. Несколькими мгновениями позже уже весь амфитеатр кричал слово «Жизнь!». Девушка чувствовала облегчение, обиду и ненависть одновременно. Двуликий отпустил раба и, прощаясь с публикой, покинул арену. Юноша поднялся, всматриваясь в верхние трибуны, где стояли Тэя и Марк. Молодой центурион - раб почти сразу это определил - спускался по деревянным ступеням к выходу, опираясь на свою трость, рядом шел старик и поддерживал мужчину за плечо. Но девушки, которая была с ними и которая спасла его, уже не было.