Контракт

Томас простоял в кухне, казалось, всю вечность, не замечая жжения от царапин, прежде чем очнуться и увидеть лежавшую на барной стойке записку. Оказалось, он простоял вот так вот больше сорока минут. Брюнет, едва прочитав, с яростью разорвал бумагу на мелкие клочья и, небрежно распахнув форточку, тут же выбросил судорожно скомканные в кулаке обрывки на улицу. Злость, поглотившая его, отступила — наступило сожаление. Стыд. Боль. Что же он натворил? «Вы хорошо справляетесь со своими обязанностями, мистер Дэ…» Парень бессильно прислонился к окну. Чёртовы выродки, благодарят за страдания своего ребёнка. Хорошо ещё свалили до того, как он вышел из комнаты. Томас от неожиданности вздрогнул — позади робко зашлёпали босые ступни. Он обернулся, как застыдившийся проказник, опустив взгляд. Ньют же смотрел на него прямо, открыто, мягко, показывая свою неуверенность только нервным, неловким перебиранием складок на футболке тонкими пальцами. Между парнями хлипким мостом провисла тишина. С улицы доносились размеренные звуки жизни дня: шуршание шин, тихие песни простых птиц, вовсе не умеющих петь, уютное шебуршание ветвей под тёплым летним ветром. Ньют поднял руку и показал на спину Томаса: — Ты прости меня… за это. Под ложечкой неожиданно засосало турбопылесосом. На улице испуганно взвизгнула кошка, навернувшись со скользкой крышки мусорного бака. Он сдаётся. — Чёрт, — Томас закрыл лицо руками. — Это я обязан просить прощения. Я. Обязан. Обязан. Только я во всём виноват. Чёрт, — говорил он в свои ладони. Он уже ощутил, как разверзнувшаяся под ним пропасть разрослась и вплотную подступила к его ногам. Давай, немножко осталось, ну же. Позволь ему кануть в небытие. — Вот придурок, а. Томас почти удивлённо посмотрел на парня сквозь пальцы. Ньют с недовольным выражением лица хлопнул его по закрывающим лицо рукам тыльной стороной ладони. — Развёл тут нюни. Прекрати. Не видишь что ли, у меня апатия. У тебя истерика сейчас будет. Мы квиты. Томас сдавленно хохотнул, но лицо не открыл. — Видал, какой мне укус поставил? Я как-то на спор с подругой такой же от неё получил, но её ты всё равно не переплюнул, — его бесстрастное лицо никак не связывалось с тем, что он говорил. Брюнет изумлённо отлепил ладони от лица. — Чего моську вытянул? — продолжал безэмоционально Ньют. — Тебя повело, вот ты и не заметил, что творил. Это даже к лучшему. Тем более, ты совершенно прав. В чём это он ещё прав после изнасилования? У него предыстеричное состояния, он сейчас либо позорно заревёт, кинувшись блондину в ноги, либо запрётся у себя в комнате и покончит с жизнью голодом. — Ты чертовски прав. Такой милашка, как ты, ни в какое сравнение не идёт с той ужасной секс-машиной Штейном. Человек намного лучше машины, поверь. Я в одной порносаге читал. Томас рассмеялся, и из его глаз потекли слёзы. Ньют продолжал говорить, что лучше поплакать и успокоиться, чем неделями вытирать перед ним пол и землю своей раскаивающейся тушкой, попутно поставил чайник на газ, отыскал в холодильнике какие-то пирожные и поставил на стол две чашки. Брюнет быстро вытер лицо от слёз. — Спасибо, Ньют. Спасибо тебе. — Да пожалуйста. Хорошо, что моя лучшая подруга гуляющая, я от него всякого наслушался, — кинул Ньют, разбавил кипяток холодной водой и уселся за стол. Пока они спокойно пили чай, Томас неспешно запихивал в рот пирожные и внимательно слушал рассказ, как подруге Ньюта однажды пришлось отпаивать своего экспарня коньяком, потому что у того началась неконтролируемая истерика после первого секса. И у Ньюта, и у Томаса — красные от слёз глаза и опухшие веки. До полдника оставался примерно час. Томас не жаловал пирожные с заварным кремом, но Ньют с лёгкой улыбкой вспоминал и рассказывал ему похождения свой подруги детства, что даже не замечал их вкуса. *** Томас стоял под горячими струями воды и пытался найти себе оправдание. Но оно никак не находилось. Нет, Томас напридумывал сотни, грёбанные сотни причин, почему позволил себе причинить боль Ньюту, почему вообще он причинил ему боль, и ни одна не являлась или не походила на реальную. Он построил в уме множество вариантов вымаливания прощения за совершенную грубость, одновременно пытаясь понять, что с ним произошло внутренне. Может уже и понял, просто не хочет себе в этом признаться. Быстро приготовив ужин, он глянул на часы (единственная его, наверное, дрянная манера), ориентировочно прикидывая, сколько будет отсутствовать. В этот раз в спальне не висела мёртвая тишина, а парило усопшим призраком безмолвие. Хотя это почти одно и тоже. Тихо поставив поднос на кровать, Томас так же тихо вышел. Всю дорогу до офиса отца он бросал взгляды на часы. Сосредоточиться на дороге — дело сложное, особенно когда эти дьявольские стрелки то бегут стремглав вперед, то замирают на одном месте часами. И только стоя напротив входа в кабинет, Томас заставил себя, наконец, выдохнуть и успокоиться. Он ведь оставил Ньюту кучу дисков с фильмами на случай нашествия скуки, а также свой сотовый номер и номер Терезы. Что может случиться? Отец сидел за столом и читал бумаги, которые перед этим не поленился раскидать по пространству всего кабинета. Томас понимал, что сейчас ему нужен совет опытного и родного человека, что поймёт его и не станет задавать глупых вопросов, потому сразу отправился сюда, в офис. — Привет, — не отнимая взгляда от строк спросил мужчина. — Как прошел день, Томас? — Привет, па, — с горьким вздохом сын опустился в кресло напротив. — Очень плохо, па. Отец даже отложил бумаги в сторону, только услышав поникший голос Томаса. Несколько секунд он внимательно смотрел на него, изучая причину отвратительного настроения. — Причина заключается в брачном договоре, который тебе предложила одна из приезжих семей, так? — Томас не стал что-либо скрывать от отца. — Основная причина в том, что вместо него мне сунули контракт, — брюнет посерел ещё сильнее. — Ох, мне жаль, сынок, — лицо мужчины приобрело понимающе-сочувствующее выражение. Уж ему-то известно, как его сын не любит все эти временные связи только ради зачатия ребёнка и как хочет обзавестись семьёй. — Вторая часть проблемы в том, что я не смог отказать. — Почему? Тебе понравился этот человек? — Чата Эстеров не могла выбрать между мной и Штэйном. Ты бы видел, как на меня смотрел их сын! Я таких отчаяния и надежды ещё никогда не видел, — парень не заметил, как начал теребить одну из бумаг, свисавших со стола, второй рукой активно жестикулируя. — И ты не смог уйти, — заключил отец и покачал головой. — Тебе хоть симпатичен их сын? — Он красивый, па. Томас рассказал отцу о выборе Ньюта, о их первом разе, о странном порыве, о приезде Эстеров. Рассказал ему всё, не боясь и не утаивая ничего, зная, что он поможет. Ведь отец в молодости вёл довольно бурную жизнь, хотя у него всего два ребенка, но вот о том, что она была вправду бурной, можно судить по ревнивым взглядам и скандалам второго папы. Они часто запирались в спальне до тех пор, пока крики не перерастут в стоны. Томас с Терезой, будучи детьми, а позже и подростками, тихо подкрадывались к двери, пока один из пап не замечал отбрасываемые ими тени и не пугал своим «А ну, кыш!», а они с восторженно-испуганными криками убегали в свои комнаты. — Знаешь, больше всего меня напугало то, что я почувствовал в тот момент, когда прижал его к себе, — неожиданно для себя произнёс Томас. Отец заинтересованно подался вперед. — Я будто всю жизнь любил его. А потом осознал, что сделал, и иллюзия рухнула. Па, в тот момент я испугался так, как если бы убил кого-то. — И всё-таки, как ты можешь оправдать свой странный порыв? Если ты видел, что этот юноша хотел написать о кусаниях в списке, но решил написать то, что посчитал наиболее важным, а ты не хотел причинять ему боль… Зачем укусил его, зная, что он этого не любит? Томас провел ладонью по лицу, будто пытаясь снять с себя навалившуюся моральную усталость. Переборов себя, он сказал: — Наверное потому, что я не мог тупо осеменять Ньюта. Я не могу именно трахать его, понимаешь? Не могу, когда он лежит подо мной безжизненным трупом! Я просто обязан был притронуться к нему губами, создать хотя бы иллюзию добровольности! ...Не знаю. Совершенно запутался. Отец молчал несколько секунд, всё больше понимая, почему Томас после первого контракта так возненавидел всё, связанное с принуждением. — Сейчас ты должен поехать и извиниться перед Ньютом ещё раз. Даже если не простит, извиняйся до тех пор, пока он не сдастся под твоим напором. Поверь, я с твоим папочкой и не через такое проходил, — отец подмигнул сыну, хитро улыбаясь. — Был бы это брачный договор, у меня бы тогда появилась уйма времени для нормальных отношений. Дэльсон старший проводил наследника своей кампании до парковки и пожелал ему удачи. Он хотел также сказать ему, что деньги могут решить его проблему с контрактом, подкупив родителей на брачный договор, но решил, что его сын или справится сам, или попросит помощи. Только бы не усугубить всё своим вмешательством. *** Томас, едва открыв дверь квартиры, услышал бормотание телевизора, выстрелы бластеров и маты на инопланетном языке. Ньют уснул прямо на диване, с миской попкорна в руках и включенным фильмом. Брюнет глянул на часы и сразу же пожалел о своём визите к Минхо. Уже третий час ночи. Из огромной стопки дисков с самыми разными произведениями киноискусства он выбрал «Чувак, где моя тарелка?». Неужели Ньюту интересно посмотреть на двух придурков (один из них вообще залетел от девушки-гуманоида с Юпитера), которые ищут по всей Галактике свою нелепую летающую тарелку с розовым джакузи внутри? Выключив телевизор, Томас присел на корточки перед диваном. Ну, и что ему делать с парнем? Не оставлять же тут? Брюнет осторожно прикоснулся к жилистому запястью и тихо позвал Ньюта по имени, но ни один мускул на лице не дрогнул, выдавая пробуждение. Тогда он забрал миску и переставил её на стоящий рядом кофейный столик. Томас с бережностью поднял безвольное тело с дивана, держа под коленями и придерживая под лопатками. Укладывая блондина на постель, он опасался случайно прервать его сон, но больше всего хотел и боялся прикоснуться к бледной коже губами. Когда он потянулся за одеялом, спящий Ньют дёрнул рукой, намереваясь положить её, видимо, на грудь, но задел щеку Томаса. На несколько мгновений испуганно замерев, парень взял его теплую слабую ладонь в свою и посмотрел на умиротворенное, почти детское лицо, озаряемое тусклым светом луны, едва пробивавшегося сквозь тонкие шторы. В темноте на светлой коже многочисленные засосы казались чёрными дырами. С разочарованием и злостью на себя, Томас выпустил руку, укрыл юношу и вышел из комнаты. Его до сих пор не отпускала липучая мысль: они с Ньютом знакомы едва ли пару дней, а он уже чувствует к нему легкую влюбленность. И хуже всего чувствовать вину. Горькую, горькую вину за совершенную ошибку. Изнасиловать предмет воздыхания — пожалуй, худшее из зол. *** Разбудил его запах. Потрясающий запах, исходящий от тарелки со спагетти, гренок и черного чая с сахаром. Проснувшийся спросонья в первые секунды не мог сообразить откуда исходит эта божественная амброзия ароматов. Поднос стоял на кровати, прямо перед его носом. Аромат настолько взбудоражил его аппетит, что Ньют, не думая ни о чем, кроме процесса поглощения, накинулся на еду. И только утолив жуткий голод понял, что время приближается к вечеру, что его тело ломит тянущей болью. На подносе лежали таблетка обезболивающего, которую он тут же запил остатками чая, и записка с номерами, а в квартире царствовала тишина, такая же, как после продолжительной, многонедельной бури. Томас куда-то ушёл? С опаской выглянув за пределы спальни, Ньют убедился в отсутствии брюнета, оставившего ему помимо еды ещё и гору фильмов. Покопавшись в них, блондин не нашел ни одного любимого или знакомого, а тратить своё «бестомасовое» время впустую не хотелось. Рука сама потянулась к записке. — Алло, это мисс Агнес? — Ньют накручивал провод на палец, немного нервничая. — Просто Реза, — отозвался из трубки приветливый девичий голос. — Чем могу служить? — Можешь посоветовать мне фильм? Тереза засмеялась. Даже находясь по ту сторону связи, она показалась Ньюту самим очарованием и самым близким на тот момент человеком. — Хорошо, а какой у тебя выбор? Ньют дотянулся до маленькой стопочки дисков, показавшиеся годными. Больше всего ему понравилось в девушке простота. Никаких допросов, никакого раздражения. Даже не стала спрашивать, кто звонит. — Ну, из моего любимого жанра тут только пять фильмов… Есть комедии «Автостопом по Солнечной системе» и «Чувак, где моя тарелка?». — Я о-о-оба-а-ажа-а-аю «Чувак, где моя тарелка?»! Чувак, у тебя отличный вкус на фильмы! — Спасибо, — он улыбнулся. Ему захотелось разделить с кем-то свои эмоции и он решил ещё немного поговорить с милой Терезой. — Хотя вкус моих родителей на мужчин нельзя назвать «отличным» даже находясь на другом конце Вселенной. — О-о-о, сочувствую! Мои папочки не одобряют секс и зачатие по принуждению после семнадцатилетия, — пробормотала девушка бодрым голосом. — Ты что, сестра Томаса? Меня выбешивает это ваше грубое слово, обозначающее половой акт! — Чувак, — серьезно произнесла Тереза, слегка напугав своим тоном. — Что? — Ты только что вычислил по лексикону, которым пользуется большая часть молодежи, что я сестра Томаса! Немыслимо! Я должна с тобой встретиться! Переварив произнесённое девушкой, Ньют понял, почему её номер стоит первым после записи «В случае чего звони на эти номера». Потому что она его сестра Тереза. — Я позвоню тебе завтра в час дня, хорошо? — продолжала возбужденно трещать девушка. — Мы сходим в одно обалде-е-е-енное кафе, просто закачаешься! Возражения не принимаются! Целую! Пока! «Кому-то повезёт с такой женщиной,» — подумал Ньют, слегка жалея, что ему выпала участь рожать, а не стать отцом. Хотя он может им стать, но кто согласится вынашивать его ребёнка, как только узнает, что он сам вполне может? Нет, таких добровольцев сейчас слишком мало, чтобы ему выпал шанс на такое счастье. Найдя в темных глубинах кухонных шкафчиков кем-то забытую упаковку попкорна, он приготовил его в микроволновке и засел за просмотр рекомендованного Терезой фильма. Первое время он не мог понять, кто эти двое друг другу: оплодотворитель и вынашиватель или муж и муж? А потом до него дошло: они друзья, а один из них вообще залетел от своей возлюбленной гуманоидки с Юпитера. А потом ещё минут пятнадцать гадал, зачем им в летающей тарелке джакузи… Сон настиг его внезапно. Он просто заснул в обнимку с миской и покоившимися на её дне остатками кукурузы. Ньют не услышал, как входная дверь открылась, как перестал горланить фиолетовый осминог из фильма, не почувствовал, как у него отобрали стеклянную тару, как его аккуратно унесли и уложили на постель. Он не почувствовал, как его ладонь сжимала чужая, как отпустила. Ньют почувствовал недавнее прикосновение к пальцам, услышал тихий скрип кровати, увидел уходящую спину. А потом его вновь накрыл сон про розовое джакузи с Томасом-гуманоидом, пускающего пузыри с помощью хобота.