Шкатулка с нитками

Эмма зябко ёжится, обнимая ладонями пластиковый стаканчик с кофе. Пока ещё он горячий, но это ненадолго. В голове — ворох спутанных мыслей, под ногами — опавшие мертвые листья. То ли с неба, то ли с ветки дерева, нависшего над скамейкой, на лоб Эмме падает несколько дождинок. И без того пасмурное небо начинает темнеть. Может, не стоило приходить сюда сегодня? Джефферсон, наверное, так и подумал. Чего она только ждала? У них не было никакой договорённости, они даже ни разу не разговаривали друг с другом за этот месяц случайных встреч на скамейке в старом парке. Но Джефферсон почему-то приходил каждое воскресенье в шесть часов, и Эмму как магнитом тянуло сюда каждый раз в это время. Эмма сидит в одиночестве на влажной от прошедшего днём дождя скамейке и мечтает о доме. О тепле, зажжённых ароматических свечах, горячей ванне и посиделках у телевизора с попкорном. Потом вспоминает, что никакого собственного дома у неё нет, и ей становится грустно. Осенний вечер нагоняет ещё больше печали. У Мэри-Маргарет в квартирке всё равно гораздо приятнее, чем здесь. Они могли бы сейчас обсуждать что-нибудь забавное и есть овсяное печенье с кусочками шоколада. Но вместо этого она сидит здесь. Ждёт Джефферсона. Вот только зачем? Больно ей нужен этот чокнутый. И всё-таки нужен. В нём была загадка. Одинокий человек, живущий в шикарном особняке и тяготящийся тем. Он утверждал, что Пейдж — сверстница Генри — вовсе не Пейдж, а Грейс, его дочь. Джефферсон, как и Генри, был уверен, что сказки — это правда. Он верил в волшебство, он называл её волшебницей. Её — волшебницей! Эмма не верила в магию и не любила сказки. Жизнь позаботилась о том, чтобы она хорошо усвоила урок — чудес не бывает. Но Генри нашёл её в тот момент, когда она загадала желание, — это было чудо. Странные вещи происходили у черты города — необъяснимо. Джефферсон, выпав из окна, куда-то исчез, оставив после себя лишь сшитую ею шляпу, — в высшей степени странно. История, изложенная в книге сказок Генри, была один-в-один такая же, что поведал ей Джефферсон, и иллюстрация, изображающая Шляпника, была удивительно на него похожа. И самое необычное не это. В тот день, когда они впервые случайно встретились в парке у этой самой скамейки, Эмма ещё утром на полу рядом со своей кроватью нашла страницу, вырванную из книги сказок, с изображением Джефферсона с чашкой чая в руке. Когда он приходил в парк, у него с собой всегда был чёрный маленький термос и фарфоровая тёмно-фиолетовая чашка. Зачем таскать с собой фарфоровую чашку, Эмма не понимала, но, видимо, ему так нравилось. Джефферсон пугал её. В голове ярко отпечатался образ его в полумраке с поблёскивающими ножницами в руках — он мог и убить кого-нибудь ими. Хотя — бред. Разве можно убить кого-то ножницами? Эмма вспоминала отравленный чай. Термос и чашка заставляли её непроизвольно нервничать. Свон злилась на себя, но ничего не могла поделать с этой внезапной чаефобией. Где-то позади хрупают листья. Мимо мчится лёгкий поток ледяного ветерка. Эмма запрокидывает голову и встречается взглядом с Джефферсоном, стоящим за спинкой скамейки. — Ай! — стаканчик едва не выпадает из её руки. — Добрый вечер. Джефферсон с абсолютно непроницаемым лицом на мгновение приподнимает шляпу над головой и, полукругом обойдя скамейку, садится рядом с ней. — Итак, Эмма, ты снова здесь. — Итак, Джефферсон, вы сегодня без чая? Его руки действительно пусты. Эмма с облегчением выдыхает. Тут же её взгляд находит нового врага — его пальто. Кто знает, что Джефферсон может прятать в его карманах? Те же ножницы, например. Эмма не хочет себя накручивать, но по-другому не получается. — Без. Он снова молчит. Ветер рвёт с деревьев жёлтые листья. Эмма медленно допивает свой кофе, который с каждым мгновением всё больше остывает. — Шоколадку будешь? — Джефферсон роется в кармане пальто и достаёт маленький шоколадный батончик. — Нет, спасибо. Не хочу потом очнуться связанной непонятно где. — Упаковка запечатана. Эмма колеблется, но в конце концов принимает угощение. Тут слишком тоскливо. Просто хочется чего-нибудь сладкого и всё. — Почему ты заговорил со мной? — Почему ты до сих пор приходишь сюда каждое воскресенье? Эмма вздыхает. И что ему ответить, если она сама до конца этого не понимает? Эмма ставит пустой стаканчик в сторону. Тот падает, и Эмма запинывает стаканчик под скамейку. Потом выкинет. Она подносит руку к куртке и опускает ту. Закусывает губу. Всё-таки лезет во внутренний карман и достаёт сложенный вчетверо листок. Протягивает Джефферсону. Он молча разворачивает листок. Смотрит то на свой портрет, то на Эмму. — Откуда это? — Да так… На полу валялось. Почему, чёрт побери, он смотрит на неё с восхищением? — Ты всё ещё не веришь в то, что ты особенная? — Нет. — Но думаешь об этом, не так ли? Что за привычка наклоняться так близко к лицу собеседника? Эмма чуть отклоняется в сторону, дабы не столкнуться с Джефферсоном носом. — Куда ты делся, когда выпал из окна? Это выглядело так, будто ты провалился в шляпу. — Да. — Что? — У тебя получилось создать волшебную шляпу. Она могла бы воспротивиться и с пеной у рта начать доказывать, что этого не может быть, потому что магии не существует вообще, но Эмма понимает, что для Джефферсона все самые убедительные аргументы будут всё равно, что пустой звук. Он не менее упрямый, чем она. Они оба чужие здесь, в Сторибруке. Только Джефферсон верит в магию, которой здесь нет, а Эмма считает себя слишком обычной для этого места. — Только не говори, что ты действительно в неё провалился. — И с трудом сообразил, как выбраться обратно. У тебя получилась неправильная шляпа. Экспериментальный образец — что с него возьмёшь. Это уже слишком. Или может быть ещё хуже? — Генри бы понравились твои сказочки. — Ты бы понравилась Грейс. Правда, она любит чай и сказки в отличие от тебя. — Видимо, они с Генри похожи, — и Эмма не удерживается от елейной улыбочки. — Но такая уж я. — И всё-таки ты здесь. Да. Здесь. Почти нос к носу с безумным человеком, считающим себя Шляпником. Почему? Потому что у неё слишком много вопросов и ни одного нормального ответа. Потому что она нашла страницу, словно вырванную из книги сказок, рядом со своей кроватью. Потому что она хочет понять, что здесь происходит. Потому что её тянет к Джефферсону. — Помоги мне. — Ты пойдёшь со мной? Проверить магию. Его дыхание пахнет мятным чаем. — Пойти непонятно куда с таким опасным человеком, как ты? — Я не опаснее тебя, Эмма. И напоминаю, что сейчас мы находимся в парке, в котором кроме нас нет никого. В душе она всегда была авантюристкой. — Хорошо. Идём. Но если что — пеняй на себя. Джефферсон улыбается и встаёт, подавая ей руку. После некоторой заминки Эмма касается пальцами его ладони. Выбор сделан.