Шкатулка с нитками

      Мистер Голд не курит.       Под его ногами раскинулся целый город. Город, погружённый в синеватый мрак. Здесь тихо, всё объято сонной дрёмой. Жители мирно посапывают в своих тёплых постелях, не представляя как восхитительно-прекрасно на улицах ночью.       Дышать приятно: воздух прозрачный и прохладный, словно родниковая вода. На крышах своя собственная жизнь и личная атмосфера. Мистер Голд кожей чувствует магию этого мира. Впервые за долгое время ему спокойно. Рядом на сложенном пиджаке лежит шкатулка Пандоры. Она подмигивает ему блеском рубина на крышке и сохраняет свой таинственный и неприступный вид.       Просто шкатулка. Ничего больше. Его новый молчаливый друг и верный спутник.       Мистер Голд не курит. А вот он — да.       Румпельштильцхен — порождение странных манипуляций с извлечением Тьмы и возвращением её обратно — появляется как всегда неожиданно и без единого шороха. Закидывает ногу на ногу, скрипнув кожаными штанами, и достаёт из кармана трубку.       — Хорошая ночь, неправда ли? — понюхав ароматный табак, безмятежно говорит он.       — Соглашусь.       Румпельштильцхен неспешно набивает трубку табаком, наслаждаясь процессом и видом города, открывающимся с крыши.       Мистер Голд расслабленно наблюдает за гибкой кошкой, гуляющей по соседней крыше. Во тьме её шёрстка кажется синеватой.       Румпельштильцхен молча протягивает добытую прямо из воздуха вторую трубку.       Мистер Голд не курит.       Но сейчас это жизненно необходимо.       Тёплое дерево как домой ложится на его пальцы. Красивая. Мастер явно выточил трубку с любовью, изукрасив её искусной мелкой резьбой из рун и затейливых растительных завитушек. Многим людям кажется, что всё, сделанное магией, то ли ненастоящее, то ли бездушное, то ли не обладающее особой ценностью (как некоторые сомневались в подлинности его сделанного из соломы золота). Или всё вместе взятое. Ложь.       Такое может подумать только тот, кто вовсе с ней незнаком. В действительности же магия — самый виртуозный творец. Она может всё. Она всё делает с любовью. Или с ненавистью. Магия не признаёт полутонов, но отрицает чёрное и белое. Она не имеет цвета. Она горящая эмоция. Ты можешь либо подружиться с нею, становясь почти на равных, либо стать её послушной марионеткой.       Порою кажется, что это бездушная сила, но нет. У магии тысячи ликов. Она не имеет формы вовсе. Тут она Тёмный, там она крошечный мотылёк, песчинка в море, чей-то потенциал. Кровь, бегущая по венам. В который раз мистер Голд думает, что лишиться магии, впитавшейся в саму его суть, — всё равно что перестать видеть или слышать.       Сладковатый дым с лёгкой горчинкой наполняет лёгкие и вырывается наружу, в этот непостижимый ночной воздух, легкокрылой птицей, стремящейся затеряться в редких облаках.       — Давно не общался с умным собеседником, — усмехаясь, произносит Голд.       — Мда. В зачарованном лесу выбор был побогаче.       — И не было распоясавшихся проповедников.       Губы Румпельштильцхена переходят в изящное "о", и из его рта на волю вырывается маленький дымчатый конёк. Цокнув в воздухе копытцем, он устремляется вслед за птицей Голда и скрывается вдалеке.       Они молча курят, погружённые в общие мысли. Единственные зрители этой чудной ночи, затерянные на одной из крыш большого волшебного города. Им не надо ничего. Все тайны мира перед их глазами. Тайны, которые открываются всякому, кто только захочет видеть.       Они нашли своё временное умиротворение на крыше этой тихой ночью. Единственные, не потерявшие время зря.