В начале был Кролик

Я бы хотел дышать. Хотел. Хотя бы одну лишнюю секундочку. Но нет у меня времени на это. Я — Белый Кролик.

       * * *        — Вы разрешите пригласить вас на кадриль, мисс Лиделл? Девушка в голубом платье вздрагивает, вскидывая на меня глаза: — Конечно, мистер Эскотт, — и принимает затянутую в перчатку руку.        * * *        Тяжелые шторы теряли в своих складках солнечные лучи, но, так как запахнуты они были неплотно, в библиотеку проникало достаточно света. Его хватало, чтобы разглядеть плавающие в воздухе пылинки. Белый Кролик сидел за столом, сосредоточенно изучая какой-то талмуд, постоянно сравнивая его с исписанным листом бумаги. Что-то исправлял, что-то вычеркивал, что-то дописывал. В тишине, царившей в библиотеке, было слышно, как пылинки опускаются на книги. Наконец Кролик встал и размял лапы. — Пора бы и к практике приступать, — вздох вышел тяжелым. А хихиканье за спиной заставило библиотекаря подпрыгнуть. — Эрей, паскуда ты полосатая, сколько можно просить не подкрадываться со спины. — Нивенс, ты такой нервный, — хихикнул Чешир, материализуя в воздухе рот, — расслабься, оборотничеству не научишься без этого. — Ты не самый лучший учитель, мурк, — МакТвисп вздохнул, — мне иногда кажется, что ты вообще еще ни разу не перерождался. — Я же кот, у меня девять жизней… — Сколько осталось сейчас? — Кажется, шесть — не стоило мне тогда ссориться с Лелушем, от его пуль еще никто не уходил. — Три пули за раз? — Ну, перед четвертой мне удалось извиниться… — мурлыкнул кот, мягко приземляясь на столешницу. — Ты уже решил? Что оставишь? — Ты про напоминание о происхождении? — Кролик кивнул на цилиндр, лежавший на столе. — Кролик — и в цилиндре, — хмыкнул Чешир, бесцеремонно укладывая брюхо на страницы учебника. — Разве мало тебе сюртука и часов? — Что бы ты понимал в моде. Ты, когда обращаешься, ходишь и гремишь цепями, как призрак какой-то. — Я свободный кот, — нахально буркнул кусок шерсти, — и законами моды меня не ограничишь. — Ладно, только не смотри так пристально, — нервно дернул ушами Нивенс, — а то расслабиться не получится.        * * *        Даже танцуя девушка смотрит поверх моего плеча, избегая встречаться со мной взглядом. — О чем вы думаете, мисс Лиделл? — О том, чтобы уметь летать, — и Алиса внезапно замолкает, будто сказала что-то запретное. Бах — и она врезается в какую-то пару. Вроде бы это Лорд Дэррил с женой. Я пару лет в этом городе — еще не успел запомнить всех дворян. Толчок сказывается и на мне, и я с беспокойством ощущаю, как вздрогнул на голове цилиндр. Не упал. Слава Королеве. — Простите, мисс Лиделл сегодня рассеянна, — киваю я Дэррилу. Забавно — как много в этом мире решают деньги. Если ты богат и у тебя есть документы, подтверждающие, что ты — дворянин из старинной семьи, решивший вернуться из чужой страны, тебе простят любое чудачество. Даже привычку никогда не снимать цилиндр. Даже за столом. — Мисс Лиделл, жду вас через десять минут у беседки, — отрывисто произношу я, и она бледнеет. Все считают, что я собираюсь сделать ей предложение. Ну что ж, так и будет.        * * *        Пальцы привычно закручивали крохотные винтики в механизме. Белокурый паренек в черном цилиндре и причудливых очках вдохновенно собирал часы. Пальцы все были в смазке, от неё уже пострадали и белые лохмы, забранные в хвост, но казалось, что мастера это не волнует. — Выпей кофе, Нивенс. — Секунду, Джулиус, — Нивенс триумфально установил механизм в корпус, накрыл циферблатом, закрепил стрелки и в томительном ожидании уставился на них. Стрелки дернулись несколько раз. Глаза МакТвиспа засияли, но рано — это было единственное шевеление. Часовщик тихо вздохнул, плеснул в кофе что-то из маленькой фляжки и подал его ученику. МакТвисп залпом выхлебал его, уставившись в одну точку. — Почему нет? Почему они опять не пошли? — тихо прошептал он. — Ничего, не расстраивайся, главное не бросать попытки, — Манрей ободряюще улыбнулся. — Они четырнадцатые, — простонал МакТвисп, утыкаясь в стол лбом. Цилиндр свалился с головы, выпуская на свободу длинные белые уши. — Пойдут тридцатые, ты только лапы не опускай, — Часовщик хихикнул и отправился к столу — греть руки о фарфоровый кофейник. — Не буду я, — пальцы Нивенса опустили на стол отвертку, — тратить чужое время нельзя. Если мне не дано создавать Часы Жизни и помогать друзьям в этом, я найду то, в чем буду более успешен. В конце концов, мое искусство замедления времени толком еще нигде не пригодилось.        * * *        Алиса стоит, потупив глаза. Несомненно, мать ей уже сказала, что лучшей партии, чем Лорд Эскот, нет. Несомненно, напомнила, что после смерти отца Алисе полагается очень маленькое содержание и что живут они в доме дяди, так как всё в их семье наследуется по мужской линии. Мои уши цепляли слухи, что благородные семейства сомневаются в правильности моего выбора. Мол, неказиста, неуклюжа, слишком странна и бедна. Ха. Сказали бы они это о той, в которую я и правда влюблен. Она бы прихватила двуручник и показала, что нет её прекрасней и изящней. Хотя нет, сейчас все было бы так же.        * * *        Это был восемнадцатый День Рождения Её Высочества Мираны. Светило солнце, гуляли ветры, да и вообще весенний день был великолепен. Погода поздравляла Её Светлость. Конечно, Её Высочество с утра пребывала в Цилиндрии — где же она еще могла быть… Она и мысли допустить не в силах — провести праздник без Дюпре — любимого братца. Кролик не должен был терять времени. Тратить время на праздник Нивенсу было не с руки. Хотя заглянуть во дворец под вечер все же стоило — не дело не поздравить монаршую особу, которая всячески тебе благоволит. Все утро он занимался мелкими курьерскими делами — доставил почту Герцогини, забрал у Часовщика книги по временным петлям, попрактиковал искусство оборотничества, систематизировал сэкономленное время, нашел шкатулку и замкнул в неё три часа подарочного времени для её светлости Мираны, уговорил капризные минутки не ссориться между собой и дожидаться использования. В Мармории Нивенс оказался уже к закату. Ожидал тишины и спокойствия в отгудевшем празднеством дворце. Вот только замок встретил паникой и суетой. Чешира не нашлось на месте начальника стражи. Служанки голосили и носились, не в силах ничего внятно объяснить. Кролик попытался расспросить их, понять, в чем дело, но девчонки мямлили что-то невразумительное. У покоев Королевы нашелся Террант, дремавший в кресле. Пожалуй, весь вид Шляпника мог встревожить, особенно такого педантичного чистюлю, как МакТвисп. Начать следовало с того, что от Хайтоппа за пять метров несло дымом, очень беспокоившим чувствительный кроличий нос. Да и выглядел Шляпник весьма потрепанным. Дверь покоев распахнулась, и оттуда выскочила Мирана… — МакТвисп… — охнула она, — а я думала… — Ваше Величество? И тут Мирана разрыдалась, осев на пол… Белое платье было густо покрыто пятнами сажи, а местами даже крови… — Не королева я теперь, — всхлипнула Мирана, — Ирацибета забрала корону… — Как? — в несчастной кроличьей голове подобные выкрутасы уложиться не могли. — Ведьма... Она разбудила Бармаглота… И сегодня он налетел на Цилиндрию, — мрачно и отрывисто прозвучал из кресла глухой ото сна голос Хайтоппа. — Похоже, никто не выжил. Все они... М-да, Бармаглот… Явление даже не то чтобы неприятное, а ужасающее. Бармаглот не замедлялся временем. Он вообще существовал отдельно от него. — Террант смог вывести меня. Но пока больше вернуться не удалось никому. И Блад тоже сгинул… — отстранено закончила Белая Королева. — Ваше Величество, неужели вы верите, что Дюпре мог сгинуть? Ведь он настолько живуч, что сложно представить, — Кролик не в силах был наблюдать её слезы. Его сердце просто сжималось в точку. И болело, болело, болело. — Он бы вернулся… Он бы нашел меня первым делом. Однако ты единственный, кто вошел сегодня в замок, а значит, Блада нет в живых. — Но ведь вы можете повергнуть Бармаглота. Мечницы лучше вас нет в королевстве. — Я никогда больше не возьму в руки меч, — холодно произнесла Мирана, — потому что довольно смертей. И довольно вреда живым. Пусть этим упивается Ирацибета. Она теперь Королева. Вот и пусть. Казнит, милует. А я — не королева… Может, и воин, но кто я такая, чтобы лишать жизни живых существ? Пожалуй, сейчас Её Высочеству не нужно было лишнее время. Ей нужно было скорей забыться. — Тогда я пойду, надо пройтись по пепелищу… Может, удастся спасти хоть чьи-то Часы, — если Нивенс что-то понимал, а он понимал, то, если там и оставались Часы, их уже кто-то к рукам прибрал… Кто-нибудь. Стейн, Манрей, Чешир, да и мало ли проныр? Цилиндрия догорала… Пожары вообще дело не очень быстрое. Среди дымящихся руин блуждал не только Кролик. Тут, среди потрескивающих догорающих развалин, с мрачным выражением на физиономии, закинув на плечо Косу Смерти, расхаживал Гробовщик. Давно уже не виденный в Нижнекрае — пожалуй, с тех самых пор, как Часовщик собрал свои первые Часы. — МакТвисп, — подслеповато прищурившись, Гробовщик уставился на Нивенса, — ты зря явился, часов для Манрея тут нет… — А если вдруг хоть что-то? — Я искал… Думал, может, хоть кого-нибудь спасти удастся… Но нет, нету ни одних. Рожа Жнеца была настолько скорбной, что Кролик ему поневоле поверил. Тем более он был первым Цилиндром — основателем Клана. Не в его интересах ведь что-то утаивать? Не настолько они с Манреем враждуют, чтобы ставить интересы семьи ниже мелочных склок? Да?        * * *        Ты готова к предложению, Алиса? По глазам вижу, что готова. Ты его не хочешь. Впрочем, не обольщайся, не хочу его и я. Я опускаюсь на одно колено. Девчонку будто вот-вот стошнит от страха и безысходности. — Мисс Лиделл, не сделаете ли вы одолжение и не выйдете ли за меня замуж? — а тем временем Часы в кармане пробурчали «Тик-Так» и встали. Встало и время вокруг нас. Горло сдавило, однако я не умираю от остановки часов. У меня полно сэкономленного времени, которое уходит в оплату заморозок. Кто швыряется временем, не сможет уговорить его остановиться. Я тороплюсь всегда. Я экономлю время и за то им любим. Только я и Алиса остались неподвластны остановке. Я — потому что время послушалось моей просьбы. Алиса — потому что я держал её за руку. Я встряхиваю головой, и цилиндр сваливается, выпуская на свободу кроличьи уши. Глаза девчонки округляются. Рот открывается. Но это не вопль: «Что это, кто ты?» Это вопрос. — А зачем кролику цилиндр? — У меня еще и Часы есть, — усмехаюсь я, вытаскивая их из кармана, — догони меня — и узнаешь. <empty-line> * * * <empty-line> Дни с момента воцарения над королевством Ведьмы текли безрадостно. Соня да Мартовский Заяц развлекали впавшего в тоску Безумного Шляпника, устроив всеобщий День Нерождения. — Горит Герцогство… — заметил Террант, глядя в окно. — Хорошо горит, издалека видно. — Поварешки, — Кролик с Зайцем рванули одновременно — в конце концов Зайцы были и кроличьей ближайшей родней. И малыш Пасхалик, младший брат Марта, был не только его любимцем. Танкери обогнал Нивенса — все же зайцы больше приспособлены к бегу, нежели кролики. Кролику пришлось пришпорить время, чтобы хоть к чему-то успеть. Горело, видимо, давно — и уже совершенно безнадежно. Пролетая между горящих домов, Кролик старательно прислушивался — нет, ни одни Часы не тикали, ни одной временной вибрации, свойственной деталям часов жизни, не было слышно. Мельница Герцогини уже не горела… Впрочем, вероятно, дело было в том, что какой-то чокнутый телекинетик чудовищным усилием воли перенес на горящую мельницу воду из соседнего пруда, превратив пепелище в болотистое пепелище. И этот чокнутый телекинетик сейчас выл от тоски, обнимая обезглавленное тело Герцогини. — Танкери, — стоило вякнуть, и в Нивенса полетел поднятый телекинезом булыжник. Впрочем, телекинез не ускорял время, узды которого он еще не отпустил. Не то чтобы у него было много сэкономленного времени, но ведь пригождается... — Проваливай, — рявкнул Ирвикет, — тебе здесь не место. — Тебе нужно уходить, Кер… — А проку, — всхлипнул Заяц, — улетел Бармаглотик, и хвоста не видать, и Стейн улетел, гнида с мечом, и прашина голова у него, и часики не тикают, что мне бежать… Если б смерть что поменяла. Не найти её часов, не вернуть, а я? А что я? Пасхалик, и тот сгинул… Я остался последний, и чего ради? — Кер, ты остался, значит, такова судьба… — Что мне судьба? У меня суп остывает, — Кер встал и длинным прыжком перескочил через заболоченную полосу. Тело Герцогини поднялось в воздух и поплыло вслед за Танкери… — Зачем? — Иногда мне кажется, что у тебя мозгов еще меньше, чем у меня, Нивенс… — бросил Кер, и, пожалуй, это было последнее, что от него слышали. Сердце снова сжалось в точку, больно сражаясь с собой. Даже не пришпоривая время, Нивенс сорвался с места, стремясь убежать куда угодно, но подальше от осиротевшего дома его семьи. Он бежал, бежал, бежал, пока бессильно не свалился где-то в Грибном Лесу. Сейчас он пожалел лишь об одном — что не умеет ускорять время, потому что так больно ему давно не было. Нос втянул воздух. Дым. Пахучий дым от кальяна… Голова приятно поплыла. — Абсалем? — Ты не Абсалем, я Абсалем, — прогудел со шляпки Гриба тягучий низкий голос. Гусеница несколько флегматично воспринял то, что Кролик, вылезший из-под гриба, бесцеремонно отобрал у него дудку кальяна и затянулся. Что там было позже — МакТвисп не помнил, вроде как он рвался на Угрюмый Бриг лично начистить чайник Стейну, а Абсалем сменял табачную смесь в кальяне, досыпая в неё успокой-гриба. А под кальяном валялся свиток. — Рисуешь, червяк, — икнул кролик, вытаскивая пергамент и раскручивая его. Резко выветрился из головы весь дурман. Он увидел себя с пергаментом, пылающую деревеньку. Тонкие буквы — Больдень. — Что это? — А, — мутные глаза Абсалема нашарили рисунок, — эт — Оракулум. Нивенс спешно начал разворачивать свиток, постоянно спотыкаясь взглядом на рисунках с собой: вот он в какой-то темени с фонарем и испачканными лапами, вот его человеческая форма с часами в руках, явно замедляя время, тащится откуда-то с мешком, вот он стоит над странным городом и смотрит на него. — Кто это? У маленькой картинки с Бармаглотом стояла надпись «Бравный День». И тонкая девичья фигурка с мечом замахивалась на Дракона, распахнувшего крылья. — Алиса, — прогудел Абсалем, — она сразит Бармаглота... — У нас нет Алис. — А она и не наша. Она сверху-у-у, — зевнул синий червяк и отрубился.        * * *        — Тук, тук, — маленькое кроличье сердце больно барахтается в груди. Часы в нагрудном кармане жилетки тикают, заглушая сердечный ритм. Как только прыгну в нору, надо отпустить время и разморозить замерших в поместье людей. Шум за спиной — услада для длинных кроличьих ушей — топот спешащих. Я могу уловить даже шуршание юбки, но интересует меня одно: успеваю ли я выполнить все запланированные дела, или время несется быстрее меня? — Тик-так, — спешат часики. — Опаздываешь, Нивенс, — шепчут они. — Не казнит ли Мирану Ведьма, пока тебя не будет? Сколько еще часов не будет доставлено Часовщику, потому что Нижнекрай боится поднимать голову… Нет смерти в Нижнекрае с тех пор, как появился Часовщик. Пусть раз умерший — обезумевший навсегда. А что безумие? Безумцы всех умней. Часы Жизни — уникальный артефакт продления жизни, который я так и не научился делать. Что значит отрубить голову, когда половина нижнекрайцев уже без головы. Остановились часики на казни, а голова-то прирастет… Куда ей деваться без плеч-то? Однако отбери и разбей Часы вдребезги — и погибшего не вернуть. Правда, разбивать Часы Ирацибета не смеет: объявлять войну Часовщику опасно — Часы имеют свойство останавливаться, а заводит их только Джулиус Манрей. Впрочем, что мне Часы — я свой долг выполняю сейчас. Веду Алису в Нижнекрай.