Дикая девочка, дай мне счастья

      — Встречай гостей, — задорно вскрикивает Юра и подталкивает девочку в дом. Чует Артём, что месяц выдастся весьма насыщенным…

***

      — Катя, из Ростова*, — произносит угрюмо девочка, протягивая Артёму руку, даже не смотря в его глаза. — Я после полета устала. Мне бы в душ и лечь спать.        — Артём, из Москвы, — с ухмылкой отвечает голубоглазый, на что получает грозный взгляд Екатерины.        — Вовсе не смешно… — говорит девочка.        — Катюш… Если ты сейчас пойдешь спать, то мы с тобой должны прощаться, — произносит Юра, показывая руками, что готов принять ее в свои объятия. Девочка начинает кусать губы, дабы не расплакаться, но… Всхлипывая, со слезами накидывается на шею любимого дяди, который уже сам находится на грани.       «Чего же она плачет так?» — думается Артёму. Самое страшное, что представлял себе Тёма, это сложного подростка. Страхи материальны… И сейчас он ощущает уже не те позитивные мысли, хотя, быть может, с этой девочкой ему будет легко. По крайней мере, можно будет использовать присущее ему обаяние. Тем более, девочки в таком возрасте обожают парней постарше. Это и есть козырь Артёма.        — Да не парься ты, Катюш… Юрка приедет скоро, а со мной тебе скучно не будет, — произносит Артём, улыбаясь уголком губ и подбадривая девушку, что явно выходит не самым лучшим образом, потому что Юра окидывает его неодобрительным взглядом. Может, он неправильно понял реплику Артёма?       Девочка схватывает сумку из рук дяди и убегает прочь, в глубь квартиры, поднимаясь по ступенькам на второй этаж.        — Юр, проходи на кухню. Я сейчас провожу ее в комнату и вернусь.        — Катюш, — произносит Артём, когда видит девочку, вытирающую рукавом слезы.        — Не называйте меня Катюшей, пожалуйста. Просто Катя, — процедила сквозь зубы зеленоглазая.        — У тебя же глаза карие были. Еще минуту назад… — а ведь глаза удивительной величины, действительно, поменяли цвет, что, несомненно, заметно Артёму. Есть в ней какая-то странная особенность, которая делает ее непохожей на среднестатистических московских жительниц.        — От слез зеленые становятся, — разводит руками девочка. — И вообще, какая вам разница, какой цвет у моих глаз… А я буду на полу спать?        — Нет, ты чего. Я тебе комнату приготовил.        — Благодарю.        — Ты это… Ну… Как бы это… Ну…        — Родите уже, — со вздохом произносит Катя.        — Ну, тип, не переживай. Юрок же через месяц возвращается.        — А я через месяц уезжаю. И, вообще, вы ничего не знаете… Закройте, пожалуйста, дверь с той стороны, — просит девочка, ложась на кровать, и отворачивается в противоположенную сторону от Артёма, который сейчас проклинает ту секунду, когда согласился приютить Катюшу. Хотя… Чего скрывать? Ему интересны дальнейшие события, интересно попробовать себя в роли воспитателя. Правда, ему самому, порой, требуется воспитатель.        — Спокойной ночи, — произносит шепотом Тёма и, не дождавшись ответа, убегает прочь на кухню.        — Бл*ть, Юра! Что-за подстава?        — В смысле? — отвечает друг, успевший накрыть на стол и разлить розе по бокалам.        — Ты сказал, что к тебе племянница приехала. А племянница у тебя должна быть маленькая, — возмущенно говорит Тёма.        — Ой, пятнадцать лет ей. Взрослая что ли?        — Относительно, да.        — Ты забыл, что моя родная сестра старше меня на двенадцать лет? И Катюха, ее дочка, тоже не маленькая.        — Я-то думал, ты мне какую-нибудь пятилетнюю девочку приведешь. Я бы там ей мультики включал какие-нибудь. А тут, подросток! Ты понимаешь? Подросток! И чего она такая психованная? Я же не смогу, Юр. Не смогу.        — Тёмыч, я сочувствую твоим будущим детям. Садись, кое-что расскажу. Только ей ни слово!       Парни делают по глотку розе, что необходимо для каждого.        — В общем, ситуация у них в семье не самая лучшая. Живут в глуши, под Ростовом, — шепотом произносит Юра. — Отец Катюхи всю жизнь избивает Наташу, мою сестру, да и к Кате телесную силу прикладывал, я уверен. Но… Никто не обращал на это особое внимание. Тем более, Наташка своего мужа очень любит. Он человек хороший, но, когда пьет, будто с цепи срывается. И вот недавно, он снова ее избивать начал, а какой-то сосед, вроде, это заснял и отправил в полицейский участок. И папу ее посадить хотят. Вот они и отправили Катюшку в Москву, чтобы та ничего не заподозрила о тюрьме и прочем. Правда, она девочка не глупая. Думаю, и так все поняла.        — Жесть, короче, — произносит Тёма, допивая розе. Ему не очень хочется целый месяц быть психологом девочки из неблагополучной семьи. Что-то нужно будет предпринять.       Время шло, ночь уже сменилась утром, а Юре нужно быть в аэропорту через пять часов. Сев в черный каен, Тёма отвез лучшего друга в аэропорт и с собственными мыслями отправился обратно. Он едет домой, думая о том, что скоро проснется Катя. И как ее развлекать, чтобы она не ныла? Сложно будет, очень сложно. Но её ранимость и чувственность на руку Тёме, ведь он будет манипулировать ею своим спортивным телом и умением соблазнять девушек.       Глаза слипаются от желания поспать, и Артём, не раздумывая, направляется в душ, дабы немного освежиться.       Тёма отворяет дверь ванной комнаты и слышит невероятно громкие возгласы и крики. Перед ним стоит девочка в одном только нижнем белье. На лице Тёмы появляется преждевременная ухмылка, о которой он теперь жалеет. Вдруг он ощущает, как что-то тяжелое ударяет по его брови и рассекает её. Кажется, это было мыло…        — Черт. Простите! — девочка туго завязывает полотенце в области груди, которое так и норовит сорваться. — Я не хотела, чтобы так стало.        — Ничего страшного. Я просто забыл, что теперь живу не один, — Артём выходит из ванной, потирая больную бровь и направляется на кухню, чтобы сделать завтрак. Какого было его удивление, когда на столе лежали две тарелки с омлетом и чашка кофе.        — Кать, ты завтрак сделала? — спрашивает Тёма, наслаждаясь вкусом домашней еды, от которой явно отвык.        — Нет, ваш сосед… — отвечает девочка, закатив глаза, и входит на кухню. Парень отметил, что она снова скрывает свою весьма неплохую фигуру за мешковитой одеждой: широкие серые брюки, длинная черная майка со странной надписью «Run Вася Run»*, а густые волосы собраны во что-то невообразимое, вроде пучка на голове.        — Так тебя Васька зовут? — спрашивает Тёма с ухмылкой на лице.        — Чего? — девочка хмурит брови.        — Ничего, Вась.        — У вас самые тупые шутки, которые я когда-либо слышала.        — Нормальные у меня шутки. И я тебя прошу. Не обращайся ко мне на вы! Мне 23 всего, а не 53.        — Пф, а я все ждала, когда ты попросишь перейти на «ты». А то меня Юрок просил соблюдать эти формальности. И вообще… Ты меня Васей не называй. Меня Катя зовут, в честь прабабушки назвали. А она — великий человек.        — Почему великий?        — Ну как же. Она войну пережила! Там с прадедом познакомилась. И всю жизнь, душа в душу с ним.        — Классно… — Артём ощущает, что был прав насчет монастыря…       После этого ребята завтракали в полной тишине, которая напрягала обоих. Между ними еще царит атмосфера непонимания и нужна в привычке к друг другу.        — Артём, ты… Забудь, что вчера было, пожалуйста. Я вообще не такой человек. Я сильная, отвечаю. Меня улица научила всему. И учит по сей день. Я тебя не подведу, в долгу не останусь, — говорит девочка каким-то неестественным голосом, что сразу подмечает Артём. Она боится себя и свою привлекательную внешность. Подростковые комплексы…        — Я тебя понял… Васька, — иронично произносит голубоглазый.        — Артём…        — Что?        — Я тебя еще сделаю.        — В смысле?        — В прямом, — отвечает девочка, улыбаясь во все зубы.