***
— Аккуратнее, аккуратнее! Осторожно! Углы, углы! Вот так, заноси! — командовал грузчиками уполномоченный по художественному облику Башни Бакалавриата (и такая должность имелась, как бы странно это не звучало), усиленно размахивая руками и демонстрируя окружающим свои дорогущие часы из золота (этот аксессуар объяснял, возможно, куда делись золотые рамки некоторых картин). За ним стоял художник, опасливо поглядывая на работников, которые не особо жаловали вручённое им творение, пытаясь ударить им об бортик машины. Опасение ушло лишь тогда, когда уполномоченный таки помог выгрузить портрет. А ведь хорош он был — обрамлённый золотом, написанный самыми лучшими масляными красками, детально изображающий всю внешнюю прелесть Бакалавра… И его потащили в Башню, совсем не подозревая, что скоро будет… И никто этого не подозревал: ни местный таксист, ни маршальский водитель, что с большой любовью пинал служебную машину, ни стражники, открывшие двери в центральный холл Башни и глуповато глядевшие на происходящее.***
— Как же он меня бесит! — так громко заявил Тидус, что маршальский помощник, вышедший в коридор, странно посмотрел в его сторону, но ничего не сказал, а лишь вернулся к созерцанию картины, изображающей победу революции. Вот раздражал парня всезнающий правитель. Самодовольный педант никогда не переступал черту дозволенного, но своими заученными фразами доводил до такого состояния, что всей мужской части компании мечталось одновременно разбить правителю нос. Острота слов Бакалавра была равна степени их заученности. И это поведение — притворно-дружелюбное, будто сидит перед тобой мировой друг, — признавалось омерзительным только после колкого удара по самолюбию или чести. А бил Марингат нещадно, жестоко и без разбора. — Я до сих пор вкус этих его таблеток чувствую! — продолжал возмущаться юноша. Теперь же на него и на его компанию озадаченно взглянули несколько абсолютно идентичных друг другу чиновников. Потом они, правда, вернулись к своей бумажно работе, грех было отвлекаться. — Ты лучше молись, чтобы они не подействовали. Его вон тошнит, — указал Ноктис на мальчика, шедшего рядом. Он зажимал рот одной рукой, а второй вцепился в свой плащ. Юна опустила голову и шла совершенно безмолвно, лишь созерцая узорчатый ковёр на полу. Мысли её были полны чего-то своего, что совсем не вязалось ни с Бакалавром, ни с таблетками, ни с маршалом, решившим впихивать им неизвестные совзнаки. Что-то тревожное, очень даже, ощущалось за этой притворностью и выстроенными красотами. Что-то, чего никто из них не мог увидеть, но о чём точно должен знать Бакалавр. Не зря именно он был в числе первых людей, встретившихся им в этом городе, в этом неясном мире, где много законов, рождающих ещё большее множество запретов и бессмысленных установлений (черта в кабинете Бакалавра — яркий тому пример). И с такими мыслями она шла до тех пор, пока не услышала какое-то бормотание, глупые возгласы и не увидела скопления чиновников рядом. — Вы… уничтожили портрет… — судорожно проговорил мужчина в ярком фиолетовом пиджаке и рухнул на пол, вызвав море шума. Что же произошло? А произошла дырка прямо на том месте картины, где должна была располагаться голова Бакалавра. И дырка была явно сделанной — такой у неё объём был. А причём же тут компания молодых людей? — Слушай, Юна, ты своему парню научись перед выходом руки связывать. Ты посмотри на это! — Ноктис указывал прямо на дырку в голове портрета, через которую уже глядел на всё происходящее лично уполномоченный. — Я же… — попытался защититься Тидус, но был прерван резким и громким голосом, изливающимся из висящих наверху колонок: — Дежурный по красном коридору, что у вас случилось? Срочно отчитайтесь! — Ну всё, теперь Бакалавр обо всём узнает, — простонал уполномоченный, спрятавшись за портрет. Он искренне надеялся, что картина его скроет. — Дежурный, срочно отчитайтесь секретарю Высочайшего Бакалавра! Что у вас произошло? Дежурный! дежурный! Высочайший Бакалавр, вас связать с… Так как никакого желания вновь видеть правителя у компании не было, то все его члены, мысленно согласившись с единым планом, спешно ретировались, растолкав мешающих чиновников. Только их и видели. — Докладывайте, что произошло? На мониторе, висевшем прямо в центре коридора, появилось изображение Бакалавра, и суровый голос, пробуждающийся у него только во время чрезвычайных происшествий, полился из колонок. Уполномоченный быстро выскочил из-за портрета и дал знак другим чиновникам прикрыть его, дабы правитель ничего лишнего не увидел. — Слава Высочайшему Бакалавру! — почти бодро выкрикнул уполномоченный и исполнил жест-приветствие, получив в ответ лишь вопрошающий взгляд Марингата. Потом уж Бакалавр сообразил, что надо ответить, поэтому повторил жест и промолвил: — Слава Бакалавриату! Что случилось, господин уполномоченный по художественному облику Башни Бакалавриата? Почему мне сообщают о ЧП? — Высочайший… Бакалавр, тут вам… лицо сломали, — уже совершенно растерянно проговорил чиновник. Правитель озадаченно провёл рукой по подбородку. — Лицо сломали? — переспросил Марингат. — Мне? Может быть, голову, а не лицо? — Голову… — согласился чиновник, кивнув головой. — Значит, голову, правильно? — Нет, лицо… Бакалавр оказался в непонятной прострации. Он даже не почувствовал путей выхода из такого состояния. Перед ним стоит болезненного вида чиновник, за ним он видит чьи-то ноги, дальше уже стоит толпа служащих. И что же делать? Не зная ответа, Бакалавр тряхнул головой. — Мне сломали лицо? — ещё раз переспросил Марингат, сложив руки на стол. — Вам, но… не вам, — ответил уполномоченный, вогнав Бакалавра в ещё больший ступор. Теряет хватку мастер нежданных вопросов-ответов, теряет. — А я — это кто? — задал свой вопрос правитель, желая то ли отмстить косноязычному чиновнику, то ли навести его на верную мысль. — Гарант… — Так, правильно. А Гарант — это что? — Вы… — ответил уполномоченный и громко выдохнул. За прошедшие несколько минут он устал так, будто уже час отчитывается перед верховной властью. — А я — "что"? — удивлённо спросил Бакалавр, смущённый тем, что его приравняли к неодушевлённым объектам. — Вы что?.. — Что? Что я? Я спрашиваю, я — это "что"? — Вы — Гарант… Тут уж Бакалавр едва заметно затрясся. В такой ступор его никто ещё не вгонял. Адекватный ответ исчез за бесконечными попытками уполномоченного сказать хоть что-то. И решив не мучить более ни себя, ни чиновника, марингат рассудил: — Значит так, когда там вы определитесь, "что" я или "кто", когда найдёте мне всех виновных и приведёте их лично в мой кабинет, тогда и поговорим, — и отключился. — До… до встречи… И управляющий рухнул на пол. Рядом с художником очень хорошо лежать.***
— О! Ребята, дуйте сюда, довезу! — крикнул таксист, увидев компанию молодых людей. И если сначала идея доехать, а не идти пешком до места обитания, импонировала молодым людям, то от вида машины вся её красота обещала долго жить. Бежевого цвета двухдверный автомобиль с круглыми фарами, длинным капотом и несоразмерно маленьким багажником выглядел крошечным и неказистым. — А мы туда поместимся? — поинтересовался у водителя Тидус, тыкая пальцем прямо в сторону автомобиля. Мужчина с заметной такой щетиной, в жилетке, клетчатой рубашке, брюках с подтяжками и съехавшей на лоб кепкой, коим и был таксист, удивлённо посмотрел на парня, после чего засмеялся и хлопнул его по спине, чуть не свалив беднягу прямо под своё "чудо автопрома". — А сколько вас? пятеро, да? Ерунда, он и шестерых выдерживал! — Но нас же четверо, — возразила Юна, но получила странный взгляд таксиста в ответ. Мол, чего ты лезешь, я тут главный. — Да, вас четверо, нас один. Четыре плюс один — пять. И опять мужчина засмеялся. А пока он смеялся со своей гениальной арифметики, Тидус ползком (ибо получить опять от этого товарища не очень хотелось) подобрался к машине и дёрнул за ручку двери. Та поддалась. Открылся взор на старенький салон с задними креслами (просто до этого молодым людям показалось, что в таком автомобиле разве что водитель да один пассажир вместится), укрытыми каким-то покрывалом. Видимо, чтобы не поддувало. — А как мы сюда залезем? — спросил юноша, повернувшись к водителю. Таксист обернулся, закончил смеяться и уже оказался у своего бесценного железного друга. Тидусу даже как-то страшно стало — опять как даст по спине, точно под машину загонит. — Берёте — и лезете. Так, давайте, вы — назад, а ты, дорогой, давай-ка ко мне. И скоро машина была полностью укомплектована. Водитель лишь возился с заводом. Всё уже единодушно решили, что автомобиль не заведётся, как мотор затарахтел, и пассажиров подкинуло вверх. — Побочные эффекты, — объяснил таксист. И скоро машина даже ехала. Ехала не слишком быстро, подскакивала на кажом люке или сколько-нибудь крупном камне. Но ехала. А таксист всё вещал и вещал. Сначала — про его парковку: — У Башни здорово парковаться. И не гонит никто, и клиентура вся рядом. Вчера, кстати, возил главу фискальной службы. Глава, конечно, помятый был, как и голова! — и опять рассмеялся. Молодые люди лишь переглянулись. Уже появлялись намёки на коллективное умопомрачение. Предтечи так хорошо постарались? Потом — про железную дорогу, но он рассказывал про неё как-то не очень культурно, поэтому речь его решил никто не запоминать. — А почему здесь так много таких машин? — спросила Юна, отвлекая таксиста от разговоров с самим собой. Луковый рыцарь как-то быстро задремал, а Ноктис уставился в окно — никакого другого развлечения тут не было. Тидус вообще старался выглядеть незаметно, чтобы водитель лишний раз не начал пояснять устройство своего автомобиля. — Ну ты даёшь! — воскликнул таксист и опять засмеялся, крутанув руль и отправив машину на поворот, в ряд, где стояло штук пять таких же автомобилей. — Это же народный автомобиль! Для широких масс, так сказать. Не, самые мощные машины, конечно, у соседей наших. Вот, там всё доступное, для народа, для всех, вот мы и забрали у них эту фишку. А делать своё у нас, видимо, получилось как-то странно — так и появился "Спутник". А соседские машины у нас дороговато стоят. Да и сейчас вообще все на коней пересели, на кареты эти парящие, а нас, автомобилистов, всё меньше и меньше. Не уважают нас, да, Спути? Спути отозвался каким-то шипением из магнитолы, после чего пустил играть Гимн Бакалавриата. — А это что за машина? — уже поинтересовался Тидус, которого привлёк стоящий в одном из рядов оранжевый автомобиль — четырёхдверный, просторный. — А? Тоже наша. Видишь, да, что много одинаковых машин? Причину знаешь? — Других-то нет! — Смех, смех, смех… — Гениально, — ответил парень, устроив руку около стекла и положив на неё голову. Но Спути явно был этим недоволен, ибо стекло начало подозрительно трещать. Ломать машину этому странному водителю не хотелось, поэтому рука была убрана. — Да, я такой, — заверил таксист прошлые слова. — Да не бери в голову, буржуйская машина, для богатеньких. Нам и такой хватает, да, Спути? — Ага, несомненно, — ответил сидевший рядом юноша, не дав автомобилю снова ответить какой-нибудь поломкой. Но как только рука переместилась на магнитолу (слушать рассказ Бакалавра о своей борьбе за трезвость Тидусу как-то не хотелось), то Спути уже решил вступить в диалог, и уже упомянутая вещь отвалилась. — Отваливается, да, — засмеялся таксист, а потом так стукнул по приборной панели, что руль начал отходить. — Ой, прости, прости, не знал. вы не бойтесь, ребят, он молодой ещё, ему пятнадцать лет недавно исполнилось. Крыша, правда, отваливается периодически, но ничего — кабриолет будет! И опять засмеялся. Долго же ещё ехать до дома…***
— Заводись! — крикнул маршал своему водителю, и тот побежал выполнять приказ. За спиной военачальник стоял Бакалавр, подставивший лицо очередном порыву ветра, чуть не сбившему с носа правителя очки. Марингат улыбнулся. — В детстве, помню, любил бегать против ветра. Пожалуй, одно из немногих моих детских развлечений, — пояснил Бакалавр радостным голосом. — А вы, Руперт? — Я? Я по полям бегал. Родители же дворянами были — вот я и бегал. Завёлся? — спросил маршал уже у водитель, пока прервав диалог с Марингатом. — Так точно, товарищ маршал! — Товарищ маршал, едем? — спросил подошедший помощник Руперта. Военачальник кивнул головой. — Что же, Высочайший Бакалавр, рад был увидеться. Надеюсь, в скором времени встретимся ещё раз, — сказал Руперт, пожав Бакалавру руку на прощание. — Несомненно. Скоро же праздник Революции — там и увидимся! Маршал вновь кивнул и направился к своему автомобилю. Когда же он скрылся из виду. Бакалавр, вздохнув, пошёл в здание. Надо бы поговорить с Предтечами.