Ключ поверни и полетели

      Прошла неделя с моего официального пребывания в доме Маяковского. Мы сидели на диване. Точнее сидел он, а я сидела у него на коленях и обнимала его. Мы разговаривали обо всем понемногу. Такими темпами я узнала, что Артем и Ольга все же приглашают нас к себе: хотя инициатором была Оля, Маяковский-старший тоже был вынужден приписаться. И званый ужин должен будет состояться в среду. Сегодня, к слову, был понедельник. — Почему ты говоришь об этом так поздно? — требовательно спрашиваю я, но продолжаю обнимать его. Он тоже обнимает меня.       В комнате немного прохладно. За последние несколько дней погода испортилась. На улице тоже холодно, впрочем, не зима — уже хорошо. Мне, как бы он меня не предупреждал, уже не терпелось познакомиться с Великим и Ужасным. Ощущение того, что я могу ему не понравиться вообще меня не беспокоило. Скорее наоборот: я была уверена на сто процентов в том, что я ему понравлюсь. Да и не могу я представить его брата таким страшным и ужасным, каким описывает Влад. — Я же говорил, что не слишком-то хочу вас знакомить. Мне пришлось долго думать, я мог бы и отказать им, — пояснил он, прижимая меня крепче. — Расскажи мне про Артема. Я хочу знать о нем чуть больше, чем просто имя, чтобы не сплоховать в среду.       Он усмехнулся. Н-да, надо постараться не ударить в грязь лицом, а если и ударить, то хотя бы красиво, что ли. Представляю себя в виде скорченной цапли. — Это тебе не поможет. — Рассказывай, — настойчиво говорю я.       Он вдыхает побольше воздуху. Видимо, рассказ будет долгий. — Он мой старший брат, как ты уже знаешь. Разница у нас составляет восемь лет. Оля немного моложе его: ей тридцать один. Знаешь, мы еще в детстве плохо ладили. Мне все говорили, что, когда мы вырастем, все изменится и мы будем лучшими друзьями. Никто еще мне так никогда не врал, — он рассмеялся. — То есть вы все еще не ладите? — удивилась я, хотя, впрочем, я что-то такое слышала. — Да. Он много времени проводил с родителями, бабушкой и дедушкой, которые воспитывали его на свой лад. Он и стал, по их наставлениям, мне еще одним родителем. Он не понимал ни одного моего действия, делания или увлечения, а я, сколько ни пытался, понимать решительно не хотел. Вроде как в отместку. Мы часто ссорились, и до сих пор он звонит мне раз в неделю или раз в месяц — когда как — и спрашивает, как у меня дела, я ему сухо отвечаю, что все хорошо, и на этом разговор оканчивается. Я все еще поддерживаю более-менее дружелюбные отношения с их семьей из-за Оли. Она много значит для него и, ты ничего не подумай, для меня тоже много значит. В свое время она нехило помогла мне, и помогла не потерять хоть какую-то связь с братом. — А сейчас, конкретно на данный отрезок времени, вы в хороших отношениях? — спрашиваю я, заинтересованная его рассказом. Он постукивает пальцами по моей ноге равномерно, рассказывая. — Нет. Мы вроде бы в ссоре. Точнее у нас образ жизни в отношении друг друга — сплошная ссора. Он вечно пытается учить меня чему-то, в основном это, конечно, как жить. Я вежливо прошу его заткнуться, и все начинается снова. Даже Женя один раз обозвала нас двумя болванами. Артем в целом неплохой человек, но он очень консервативен и придирчив. Причем придирчивость его мелочная и бескомпромиссная. Он может придраться к цвету волос и сложить о человеке особое, как правило, неверное мнение только по этому. Он никогда не дает второй попытки, точнее дает, но заведомо настроен отрицательно. Мы много раз ссорились по этому поводу. Он не умеет молчать, когда надо. Не умеет быть вежливым, когда следовало бы. Он говорит то, что думает, это не всегда хорошо. Но Артем всегда спокоен и нетороплив, это, наверное, хорошо. Впрочем, он, бывает, и кричит. Например, когда с ним спорят, он может выйти из себя, но ему это будет полезно. Он никого не слушает, кроме одного человека: своей жены. Оля действительно имеет на него огромное влияние. Она имеет над ним безграничную власть. Благо, что она положительный персонаж в нашем театре, иначе бы нам всем несдобровать. Он беспрекословно слушает ее, даже когда он спорит, в итоге побеждает она. Это и хорошо, потому что она всегда права. Это удивительно. Сколько влияния она на него имеет.       Он замолчал. — Это и впрямь удивительно, если я ему не понравлюсь, мы будем вынуждены расстаться? — шутя спрашиваю я.       Он самодовольно ухмыляется. — Еще чего! Он был против Насти, тем не менее нам это не мешало. Тебя я точно так просто терять не собираюсь. То, что скажет он по этому поводу, меня волнует меньше всего. Но, если он тебя обидит, мне придется убить его, ты не против? — он пытается смотреть серьезно. Я смеюсь. — Против, еще как! — все еще смеясь, отвечаю я. Он как-то резко берет меня на руки и резко встает. И со словами «Пошли пить чай» мы идем на кухню, завариваем самый вкусный чай и пьем его под продолжительную и умопомрачительную беседу. ***       Среда подкралась заметно. Я ожидала ее целых полтора дня. К вечеру мы были готовы, я надела легкое платье, что было ожидаемо и вовсе не ставило меня в неудобное положение. Маяковский надел брюки, очередную рубашку. Ему шло все, кроме рубашки. Они все еще раздражали меня. Про Олю он рассказывал мне по пути к дому Маяковского-старшего. К слову, жили они близко к центру, добирались мы минут тридцать.       Оля, как оказалось, была вечно доброжелательным и оптимистичным механизмом. Она постоянно мирила двух братьев, которые, честно даже на мой взгляд, были глупцами. Но, с другой стороны, я тоже могу их понять. У них разные взгляды на жизнь, они не могут прийти к консенсусу и не могут избежать лишних скандалов, потому что один из них бывает вспыльчив, а другой до неприличия спокоен и убежден в своей правоте. Она помогала им понять друг друга, помогала мириться, была права. Это, пожалуй, самое важное — она была права. Даже на счет Насти она была положительно настроена, но переубедить мужа не смогла. Хотя он прислушивался к ее мнению, но все же умудрялся иногда делать по-своему. Она была где-то благородной и гордой. Эта женщина никогда не принимала вещей в благодарность за помощь, она никогда не просила помощи у других. Те, кто помогал ей, делали это исключительно из личной инициативы. И, разумеется, таких было мало. И, разумеется, Влад был в их числе. Когда она заступилась за него впервые, он почувствовал в ней сестру, друга, человека, всегда понимающего. Он всегда знал, что, если ему не к кому будет пойти, он всегда может пойти к ней. И, наверняка, за это был вечно ей обязан и благодарен. Он никогда ей не отказывал и всегда помогал всем, чем мог. Часто шел на уступки Артему, чтобы облегчить ее старания. Заступался за нее, когда брат пытался противоречить своей жене, пытался обидеть ее или обижал.       Они были друг для друга вечными спасательными лодками в бесконечном океане времени, жизни и людей. Как чудесно иметь такого человека.       Мы дошли до нужной квартиры, я нервничала немного, но Влад крепко держал меня за руку; он был хмур, но пытался улыбаться. Он постучал в дверь, шепнув мне «не бойся», и она тут же открылась. На пороге стояла Оля, в красивом платье, с аккуратной прической, улыбчивая и практически светящаяся. Женя стояла позади нее и тоже улыбалась. — Добрый вечер, мы вас уже заждались! — произнесла она с задором, Женя ей поддакнула. Влад пропустил меня вперед. Ольга добродушно обняла меня и поцеловала в щеку. Я присела к Жене, поздоровалась с ней и тоже обняла. Она была удивительно ласкова со мной, будто заведомо принимала за свою. Вероятно, я выдумываю.       Влад зашел следом, он по-дружески обнял Олю, поцеловал ее в щеку, обнял племянницу и нехотя спросил, где Артем. — Проходите на кухню, он скоро будет. Артем в комнате, я попросила его кое-что сделать.       Маяковский улыбнулся ей, улыбнулся мне и проводил на кухню. Кухня была обычная и уютная. Стол был небольшой, но вместительный. Он посадил меня к окну, а сам сел рядом. — Как ты? — спросил он, взяв мою руку. Это было странно, я нервничала, но мне было от чего-то хорошо. — Я нормально. Ты же не думаешь, что я боюсь твоего брата? — он усмехнулся.       Скоро пришла Оля, за ней влетела Женя со словами «Папа идет», и я увидела взрослого, уставшего, вечно серьезного, как преподаватель какой-нибудь философии в университете, мужчину. Он был похож на Влада парой черт лица и совершенно недружелюбен.       Но никакого особенного чувства он не вызывал у меня. Я не понимала, почему все делали из него какую-то сногсшибательную новость. Он был обычным, хоть и не походил на добряка. — Ну что, кто на этот раз? — сурово и недовольно спросил Артем. Он казался старше своих лет из-за вечно сомкнутых бровей на переносице. Так и не скажешь, что ему тридцать пять. — Милый, ты мог бы быть вежливее, — тихо прошептала Оля, Влад незаметно закатил глаза. — Познакомься, Артем, это моя девушка — Катя, — он встал, я тоже встала, — Катя, это мой старший брат — Артем.       Я улыбнулась и поприветствовала его. Впрочем, он не посчитал нужным ответить мне тем же. Он лишь оценивающе осматривал меня минуту, а потом, недовольно фыркнув, повернулся к жене.       Я с улыбкой удивления посмотрела на Влада, но тот сказал одними губами, что, мол, забей, он ничего другого не умеет.