Романист

      Конечно, я соглашаюсь и уже в понедельник подписываю контракт. Мне все равно кажется, что все это нереально, а инстинкты орут, что я вляпываюсь в какую-то жесть. Но меня уже не остановить. Сьюзен хитро улыбается и жмёт мне руку. Контракт сверкает подсыхающими чернилами моей подписи: редактор мне ради такого дела пожертвовала свой Паркер. Рядом довольный до жопы Уикхем приобнимает меня за плечо, и нас втроем щелкает местный фотограф. Завтра в газеты разлетится новость о том, что в редакции «PRide» появился новый многообещающий автор. Вскользь упомянут, что он ещё и омега, и, хоть это не разрешит всех проблем, но станет первым шагом к замятию скандала.       Понимаю, что меня используют, но я не настолько щепетилен, и смотрю на вещи реально. Мой путь ещё не так ужасен, хотя бы спать ни с кем не пришлось. Я утешаю себя этими мыслями, пока утрясаю все юридические формальности. На моем месте уже сидит новый секретарь. Начинаю собирать вещи со своего стола, и только тогда осознаю, насколько меняется моя жизнь. Эта мысль не то чтобы неприятная, она пугает.       Выхожу из офиса редакции в хмурый промозглый день, ошеломлённый и растерянный. Кто-то трогает меня за локоть.       — Ты в порядке? — очнувшись, вижу перед собой Гарри. У него обеспокоенное выражение лица, и глаза в кои-то веки не колючие. Он выглядит внушительно в костюме и дорогом пальто.       — Да, — отвечаю я, и тут мои нервы не выдерживают. Вижу перед собой только виновника всего этого переполоха. Вместо того, чтобы сказать спасибо, как и собирался сделать при встрече, истерично выдаю:       — Кто тебя просил?       — Что, прости? — недоуменно спрашивает Гарри.       — Это же ты сказал Сьюзан, что я пишу. Кто тебя просил? Это абсолютно тебя не касалось, — меня несёт, и я изо всех сил тыкаю пальцем прямо в ненавистное дорогое пальто. — Как ты вообще узнал?       — Твой отец как-то упомянул в разговоре, — Гарри уже не обеспокоен, он холоден, и его губы презрительно кривятся, точно как в тот рождественский вечер. Мне это до странности неприятно, а он продолжает:       — Не имею привычки советовать чью-либо кандидатуру без достаточных на то оснований. Я всего лишь воспользовался фактом о тебе как аргументом, чтобы доказать мисс Карли, что пишущие омеги все же «валяются на дороге», хотя она утверждала обратное.       — Что?! — ору я. Не знаю, что меня больше возмутило: то, что он посмел назвать Сьюзен мисс (она ненавидела это обращение) или то, что посмел сравнить меня с любым пишущим омегой. — Да как ты смеешь! Болван!       — Хам! — спокойно выдает альфа.       — Сноб! — не отстаю я.       — Выскочка! — складывает руки на груди Гарри.       Ха! Я не боюсь. Но на ум не идёт ничего путного. Рявкаю:       — Болван!       — Было, — бровь Гарри скептически изгибается. Дурацкая «живая» бровь.       — Что? — тупо спрашиваю, не в силах оторваться от этой брови. Всегда мечтал научиться так делать, прямо как Скарлетт О’Хара.       — Болван уже был, — говорит альфа, голос его ледяной. — И если ты закончил хамить мне, то позволь откланяться. Альфам с палкой в заднице и дурным вкусом тоже иногда нужно работать.       Мой запал проходит, мне стыдно и я щенячьим взглядом провожаю широкую спину Гарри. Черт! А ведь хотел поблагодарить и извиниться. Хотя, ну его! Он совсем не стремился мне помочь, когда говорил со Сьюзи. Значит, и благодарить не за что.       Еду домой, нужно подготовить рабочее место и хотя бы продумать главных персонажей. Битый час сижу над белым листом бумаги. Открытый документ на лэптопе так же девственно чист. Герои романов для омег и впечатлительных девиц — всегда могучие альфы и трепетные омежки. Меня уже тошнит. Менять что-то в расстановке сил «нецелесообразно» сказала Сьюзен, такие произведения на любителя. Да и писать про могучего омегу и трепетного альфу тоже не катит. Сгрызаю карандаш, а в голову все лезет Гарри и его оскорбленный вид. Совесть сгрызает меня. И я делаю самую глупую вещь на свете: звоню маме.       После традиционных приветствий и ничего не значащей болтовни мой вопрос о Гарри как взрыв гранаты: маму, по-видимому, оглушает. Она молчит добрых полминуты.       — Я слышала, ты невежливо отозвался о нем, — концентрация укоризны в голосе убийственная. Уже жалею, что спросил. — А он такой хороший молодой человек.       — Да, мам, — прерываю я, предчувствуя поток упрёков. — Поэтому и звоню, хотел извиниться, а даже фамилии его не знаю.       — О! Его фамилия — Харт. Гарри Харт, — воодушевляется родительница. — Но в справочнике ты его не найдешь. Гарри очень успешный адвокат, и если он будет в общем доступе, его засыплют звонками. К сожалению, у меня есть только контакты его офиса, но он же наш сосед. Я могу зайти к нему.       — Нет, нет! — спешу откреститься я. — Это будет неудобно. Лучше скажи мне адрес, я пошлю ему письмо.       Меня бесит этот альфа, не могу себя сдерживать, возмущаюсь:       — Аргх, когда он успел стать нашим соседом?       — Глупый, — смеётся мама. — Он всегда им был. Удивляюсь, что ты его не помнишь. Когда Гарри бывал у нас, ты вечно вился вокруг и тряс своим бубенцом, хотя тебе было уже пять.       — Мама, — ору в трубку возмущенно. — Давай ближе к делу.       — Успокойся, — откровенно веселится она. — В общем, ты был маленьким, когда он уехал в колледж. А потом случился этот жуткий скандал. Гарри застал своего жениха с подсобным рабочим, что ремонтировал их двор. Была драка, вызвали полицию, газетчики узнали. Отец Гарри, известный дипломат, слетел с должности, хотя никто не предъявлял его сыну официальных обвинений. Дело с трудом замяли, но с тех пор Гарри избегает серьезных отношений. После смерти родителей он живёт здесь, каждый день мотается в Лондон.       — О боже, мам, — вздыхаю я, — и вы с папой решили, что я отлично ему подойду? Неудивительно, что его так скособочило, когда вы пытались ему меня втюхать.       — Что за разговоры, Гэри Анвин? — ворчит мама сердито. — Мы не пытаемся тебя никому втюхать. Ты наш сын, и мы желаем тебе только добра.       Быстренько сворачиваю тему и, записав адрес Гарри, спешу попрощаться. Вместо подготовки к работе, сосредоточенно печатаю послание — и совесть успокоится, и видеться с альфой не придется. Вывожу письмо и спешу в почтовое отделение. Закончив сделку с совестью, прогуливаюсь до дома.       У порога топчутся друзья с цветами и шампанским наперевес, я как всегда забыл мобильный в квартире. Рокси с Чарли переругиваются, Морган пинает асфальт, я так счастлив их видеть. Мы надираемся в хлам и орем хиты леди Гаги. Я готов покорить мир.       Утром похмелье жуткое, в квартире пусто и полный кавардак. Мне так хреново, я в такой жопе. До сдачи главы остаётся шесть дней.