Ночь не закончится

Больше всего Кадзуя не хотел оказываться здесь. Особенно вместе с Эйджуном. Вокруг было слишком много людей и вырвавшийся вперед Савамура рисковал быть потерянным из виду. Невольно Миюки ухватился за рукав его рубашки, потом за запястье и остановился, заставив остановиться и питчера. — Давай здесь остановимся, — предложил кетчер. Савамура кивнул. Что-то во взгляде Миюки показалось ему странным, и он не смог разгадать его значения. Прошло уже много времени с тех пор, как Кадзуя ходил за ним по пятам, и все давно вернулось в норму, но сегодня, узнав, что Эйджун собирается в город за новой битой, Миюки объявил, что пойдет с ним. И вот теперь они стояли на платформе в ожидании поезда, а кетчер все еще держал его за запястье, а потом и вовсе взял за руку. — Миюки Кадзуя, с ума сошел?! — встрепенулся Савамура, вспыхнув, как от соуса табаско. — Да никто не заметит, — отмахнулся Кадзуя. — Конечно, заметит! — возразил Эйджун, краснея еще больше, но не пытаясь высвободить руку. — Этим людям все равно на то, что происходит вокруг, — больно серьезно ответил кетчер. — Они не обратят внимания, даже если я сделаю это. — Что «это»? — не понял первогодка. Миюки приблизился и поцеловал его. Эйджун вздрогнул и застыл не в силах перебороть накатившее волнение. Казалось, сердце сейчас разорвется от такого быстрого темпа. Шум, наполнявший пространство вокруг, медленно сошел на нет, и Савамуру не покидала мысль, что вся станция пялится на них, и этот поцелуй ни за кем не остался незамеченным. Тем временем Кадзуя провел кончиком языка по линии губ питчера, проник внутрь, и через какое-то время Эйджуну стало все равно, даже если на них глазеет каждый прохожий. — Это, — проговорил Миюки, едва отстранившись, с ухмылкой и хитрым прищуром в уголках глаз. — Ты… — Савамуре хотелось сквозь землю провалиться от смущения и стыда. — Пошли, — кетчер потянул его к открытым дверям вагона. В вечерний час-пик поезд был заполнен людьми, спешащими с работы или на вечерние посиделки с друзьями, и бейсболисты оказались зажатыми в углу у самых дверей. — Не смей больше такого делать, придурок! — наконец сумел выразить свое возмущение питчер. Не трудно догадаться, что это эмоциональное восклицание услышал весь вагон. — Савамура, ты слишком громкий, — Миюки смущенно рассмеялся. Осознав смысл сказанных слов, Эйджун почувствовал себя ужасно неловко. — Прости, — пробурчал он, с досадой думая, что это Кадзуя должен извиняться. — Ты всегда слишком громкий, — с мечтательной улыбкой повторил кетчер, беря его за руку, — говоришь глупости и бываешь таким самоуверенным, что аж бесит, — он оперся лбом о теплое плечо первогодки, — особенно, когда бываешь самоуверенным без основания, — поезд остановился, и двери с шорохом раскрылись выпуская спешащих незнакомцев. — Мне все это безумно нравится. Савамура воспользовался шумом, чтобы промолчать. А когда двери снова закрылись и приятный женский голос из динамика сообщил название следующей станции, он негромко произнес: — Нам через одну. — Савамура, я люблю тебя, — продолжил Миюки, переплетая свои пальцы с пальцами Эйджуна, — пожалуйста, не забывай об этом. Савамура снова промолчал, но Кадзуе было достаточно сказать то, что он хотел. Ведь вполне вероятно, что это его последний шанс быть с Эйджуном честным. Он не знал, когда его сон сбудется, и понимал, что в тот момент у него не будет времени на прощание, поэтому он прощался здесь и теперь, не потому что был уверен в исходе, а так, на всякий случай, чтобы быть уверенным, что Савамура не исчезнет, так и не услышав от него этих слов. — Если ты все еще пытаешься вытащить из меня ответ, то знай, что ты давно его получил, — взволнованно объявил питчер, — так что перестань постоянно признаваться мне в любви. Это, правда, очень смущает. Миюки посмотрел на него, улыбнулся и с самым счастливым выражением лица повторил: — Люблю, — заставив покраснеть Эйджуна еще больше и одновременно вызвав в нем раздражение. Они прибыли на следующую станцию. Мимо проходили люди, действительно ни на что не обращавшие внимания. Савамура крепче сжал руку кетчера и тихо ответил: — И я тебя. Две секунды, когда двери были уже закрыты, а поезд еще стоял на месте. В те самые тихие секунды в любом вагоне метро Эйджун поднял на Миюки взгляд и сказал: — И я тебя люблю, — но хватило его только для этого, потому он тут же опустил глаза, — намного дольше, чем мы играем в одной команде. Ты действительно самовлюбленный, всех раздражающий, слишком идеальный человек с слишком неидеальным характером. Ты всегда по утрам добрее, чем обычно, но только не со мной, и мне все это в тебе тоже безумно нравится, — произнося эти слова, Савамура не мог сдержать нежной улыбки, но когда он наконец поднял взгляд на кетчера, он не смог сдержать смеха: — Миюки Кадзуя, да ты покраснел! — Бакамура, помолчи, — огрызнулся Миюки, хмурясь и избегая его взгляда. — Правда. На самом деле мне все это в тебе нравится, хоть и раздражает, — добавил Эйджун, весело улыбнувшись. Кадзуя подошел к нему неожиданно близко и с угрозой в голосе проговорил: — Если ты еще раз это повторишь, я возьму тебя прямо здесь. И если тебя не волнует, что мы в общественном месте, потому что меня это не волнует, то подумай о том, что врач мне запретил тяжелые физические нагрузки, и позаботься о том, чтобы я вернулся в команду вовремя, раз ты так меня любишь. Определенно в тот момент Савамура хотел повторить еще раз сказанную фразу. И ему было плевать и на людей, и на травму, и на все на свете, но он промолчал, дав своим глазам возможность сказать все без слов. — Боже, ты неисправим, — с усмешкой пробормотал Кадзуя, утыкаясь ему в шею, и оставил там мимолетный, но горячий поцелуй. Поезд начал тормозить, и они оба с досадой осознали, что им пора выходить. * — С этой битой я точно начну хорошо отбивать! — решительно воскликнул Савамура, махая новым приобретением. — Ага, где-то через полгода… — пробормотал в сторону Миюки. — Эй, ты раньше тоже плохо отбивал! — возмутился Эйджун. — Но не так плохо, как ты. Питчер несколько секунд не отводил от него пристального неодобрительного взгляда, потом развернулся и ушел вперед, всем своим видом показывая, что он обиделся. Правда, уже меньше, чем через минуту, Савамура снова был в отличном настроении, улыбался и что-то напевал себе под нос. Миюки неторопливо шел следом, бездумно наслаждаясь этими мгновениями. Они уже дошли до станции и направлялись к платформе, когда кетчера охватила дрожь. У него было ощущение, словно вокруг было что-то огромное, но стеклянное и хрупкое, и оно разбилось, посыпавшись на землю острыми осколками, с таким невыносимым скрежетом и шумом, что все внутри содрогнулось. Он безрезультатно прорывался через безликую толпу, расталкивая прохожих, ему все равно не удавалось догнать Эйджуна, приблизиться хотя бы на шаг, и когда наконец он увидел его в поле зрения и позвал, это было худшей ошибкой, которую он мог совершить. — Попробуй догнать меня, Миюки Кадзуя! — с улыбкой ответил Савамура, поворачиваясь на ходу. Если бы Миюки не видел этой картины раньше, он бы никогда не догадался, что должно за ней последовать. Когда улыбка и вызов в глазах сменились страхом, бита выскользнула из руки, а краем глаза Эйджун словил свет горящей фары приближающегося поезда, он действительно подумал, что это конец. Но в последний момент кто-то схватил его за руку и прижал к себе с такой силой, что не оставалось никаких сомнений: он все еще здесь. За спиной заскрежетали тормоза, и никто не услышал, как выпавшая бита гулко стукнулась о землю, так же, как и тихий шепот, выражающий все чувства одного человека: — Господи, спасибо! Поезд остановился, вернув в это место привычный шум толпы, которая, кажется, ничего не заметила и продолжала жить вне зависимости от того, умерла ли или осталась в живых одна из ее частей. Потом двери закрылись, и поезд уехал, и Миюки увидел бьющую в глаза белым светом длинную лампу вдоль путей. — Поймал, — объявил он с усмешкой. — Это было близко… — ошарашенно проговорил Савамура, все еще пытаясь прийти в себя. «Ты даже не представляешь, насколько…» — подумалось кетчеру. * В такой ясный день находиться на крыше одного из самых высоких зданий в Токио было не самой плохой идеей. Выпирающие небоскребы и здания пониже утопали в синеве неба, совсем растворяясь в нем где-то на горизонте и выделяясь прямоугольными контурами вблизи. Единственное, что раздражало, это прохладный ветер. Все-таки уже наступила осень, и это чувствовалось. Миюки совершенно не хотелось думать о том, зачем они сюда пришли, он просто наслаждался мыслью, что это того стоило. Он поднял взгляд на небо, потом опустил вниз. На краю не было никаких ограждений, кроме маленького бордюра, поэтому оступившись, можно было запросто упасть с высоты в двести метров, но это осознание не внушало кетчеру никакого чувства опасности. После событий с Савамурой на станции ему вообще казалось, что больше нет ничего, что могло бы угрожать его жизни. Он выпрямился, устремив глаза на горизонт, когда вдруг почувствовал, как теплая ладонь опустилась на его плечо. Миюки охватила дрожь, и он попытался взять себя в руки. Это чувство было слишком похоже на то, что было в его сне, но он знал, что Савамура не может этого сделать. По крайней мере, он хотел в это верить. Вдруг луч солнца ослепил его, и Кадзуя зажмурился, а потом почувствовал, что падает. Но вместо холодного порыва ветра в лицо он ощутил тепло чужих рук, обвивших его талию. — Даже если ты сказал, что не боишься высоты, не подходи так близко к краю, — проговорил Эйджун полуупреком, утыкаясь в его спину. Открыв глаза, Миюки понял, что питчер оттащил его от края на пару шагов. Некоторое время он изумленно смотрел перед собой, пытаясь понять, почему это произошло. Он был уверен, что в тот момент должен умереть, что именно в ту секунду и должна была исполниться вторая часть его сна, касающаяся его собственной жизни. Та часть, о которой он даже не задумывался до этого момента. Находясь под наваждением, Савамура просто не мог принять другое решение. Может, это очередной сон? Может, это действительно ему снится, ведь в реальной жизни разве могли они просто так залезть сюда, лишь бы полюбоваться видами? Но когда он проснется, когда-нибудь, Савамура все равно оттолкнет его, как было в том сне, потому что они все сбываются, рано или поздно. Миюки подумал, что не хочет просыпаться. Если в реальности Эйджун оттолкнет его, а во сне — притянет к себе, Кадзуя выберет сон. Пусть это будет самый странный и сумасшедший в мире сон, ничего плохого не случится, пока они вместе. Савамура же не думал о снах. Он делал то, чего ему по-настоящему хотелось, и не подчинялся ничьей воле. Он не из тех людей, которые отталкивают, и уж тем более, он не собирался отталкивать от себя этого раздражающего идиота, которого, напротив, каждую секунду хотелось покрепче к себе прижать. Савамура был уверен, что это не сон. Он доказывал себе это каждую минуту. И пусть Миюки боится, но это значит, что для них ночь никогда не закончится.