-Какаши-

      Густые слёзы, путаясь в ресницах, искажали реальность, Рин совершенно не разбирала дороги. Если бы Какаши не тянул за руку вперёд, она бы, наверное, просто села на землю и осталась так, пока её бы не протрясло, не выжало до конца. А так ноги благодаря ему передвигались по инерции…       Рин спотыкается, сбивает колени и снова идёт.       Как назло, она слишком хорошо знает, что сейчас происходит там, уже далеко позади них, внизу… Она слишком хорошо знает, что может сделать с телом такая тяжесть. Сознание услужливо подкидывает ей картинки из анатомических атласов, заботливо им оживлённые, приправленные фильмами и врачебной практикой… от которых хочется умереть самой прямо здесь.       Рин ничего не видит и ничего не хочет. Она знает: Обито уже мёртв или, может, в этот момент делает свой последний вдох… Или в панике силится вдохнуть, но не может, потому что на него давит сверху и со всех сторон смертельная тяжесть и темнота… Ей хочется потерять сознание, она тоже задыхается, словно его предсмертный ужас передаётся ей. И Рин сама не замечает, как начинает желать, чтобы он был уже мёртв, чтобы его мучения больше не длились.       Её одолевает какое-то абсолютное, окончательное безразличие, она доверяет Какаши тянуть её вперёд сквозь эту пелену… куда угодно. Какаши знает, наверное, куда идти. Он всегда всё знает.       Она приходит в себя, только когда понимает, что вот, сейчас — останется совсем одна. Какаши кидается её защищать — маленький джонин против целой группы взрослых убийц… Рин верит, что он справится. Но в Обито она тоже верила — что он станет Хокаге… Рин больше не может доверять этому миру. Он только что отнял у неё Обито — что ему сейчас мешает вопреки всему отнять и Какаши?       Голос дрожит, рассыпается на осколки, Рин пытается собрать их в кучу, в слова, в какие-нибудь значимые слова… Но ничего не выходит. Ремни крест-накрест на спине Какаши — и крест на её мечтах.       Они чудом выживают в этой переделке. Жёлтым молниеносным чудом. ___________       Недели бестолковых поисков — и тело наконец находят. Не слишком далеко от места обвала, но и не на виду. Река прибила его к берегу там, где Рин и не догадалась искать. Вода смыла запахи, потому собаки помочь и не смогли. Почему не смогли помочь сенсоры, так и осталось загадкой. Наверное, это было не очень нужно. Обнаружили его гражданские.       Пока не могли найти тело, сохранялась надежда. Глупая, совершенно необоснованная, капризная, и греющая, и изматывающая… Но нет.       На Какаши не было лица на вторых, теперь неофициальных похоронах. Хотя большую часть времени он был совершенно непроницаем, Рин уже даже по маленькому не скрытому тканью маски клочку могла различать несколько оттенков его безразличия. Это безразличие во взгляде на могилу было горьким и пульсирующим, как открытая рана.       Теперь такое выражение у Какаши было почти постоянным.       Она старалась почаще быть рядом, и Какаши, как ни странно, не стремился уединиться как раньше. Иногда он даже сам её искал, чтобы просто взглянуть, в порядке ли она.       Рин знала, что он всего лишь дал Обито обещание. Но ей всё равно было тепло. Чем чаще он появлялся в поле зрения, тем радостнее казался день. Это была совсем крошечная радость и в то же время такая необходимая… Как будто вместе с его вниманием её касался обеспокоенный и заботливый взгляд Обито. Какаши ведь действительно кусочек Обито носил в себе…       К ним в команду так никого и не добавили — сказывалась послевоенная нехватка кадров. Иногда их отправляли на миссии втроём с сенсеем, иногда вдвоём, когда он был занят, иногда Какаши поручалось индивидуальное задание, и его по нескольку дней не было в деревне. В это время он оставлял с Рин Паккуна, а иногда сразу троих нинкенов. Рин нравились его псы, она пыталась всячески компенсировать то, что им приходится тратить время на неё: угощала вкусностями, играла, чесала… Такие серьёзные собаки-ниндзя сразу обращались щенками. Даже суровый и невозмутимый Паккун замирал и совершенно не противился, когда Рин его тормошила (показатель!) Она даже не пыталась отказаться от охраны: для них обоих слово Обито было свято. Рин знала, что Какаши так легче — он чувствует, что выполняет последнюю волю друга и так искупает свою вину. Вину за то, что остался жив вместо него. Или благодарит так за спасение…       Рин мысленно ругала Обито, что тот поступил так безрассудно, что вернулся за ней и навлёк на себя опасность… Но в то же время не могла не быть признательна ему за то, что он сохранил жизнь Какаши. Эта искренняя благодарность, перепачканная стыдом за эти мысли — будто бы она рада, что Обито мёртв… Нет, конечно, нет, ты дурак, дурак, дурак, тысячу раз дурак, не нужно было… «Или нужно?» — переспрашивал тонкий голосок из подсознания.       Рин ненавидела себя за эти мысли.       Она не достойна жертвы Обито. ____________       Миссии шли сплошным потоком, перемежаясь периодами обучения — ей давала уроки сама Цунаде — Легендарный Саннин, легендарный медик. «Я защищу его», — думала Рин, тренируясь до последней капли чакры, до тех пор, пока в глазах не начинало рябить зелёным и без всяких техник.       Вспоминать об Обито было больно — и они делали это всё реже. Даже тихо, про себя — всё реже. А вслух — почти никогда. Не могли. Невыносимо. _____________        — Какаши, внутри меня что-то есть. Что-то… постороннее. Оно сильнее меня. И я не понесу его в деревню. Я чувствую, что это плохо кончится.        — Рин, не говори глупостей. Всё будет хорошо. Минато-сенсей — специалист по техникам фуиндзюцу, что бы в тебе ни было, мы найдём, как это извлечь и запечатать безопасно…        — Нет. Какаши. Оно неконтролируемо. Тебе нужно убить меня. Ради деревни.        — Ни за что. Я обещал Обито…        — Пожалуйста.        — Рин, какие пожалуйста?! Мы вернёмся в деревню. Это мой приказ как командира.        — Я уже всё для себя решила, Какаши.       Он остановил бег и посмотрел на неё. Похоже, на её лице отражалась вся её решимость.        — Рин… пожалуйста, — очень тихо произнёс он. — Иначе это всё зря. Всё — зря. Не делай этого, Рин. Ради Обито.       Она покачала головой.        — Ради… меня? — прошептал Какаши едва слышно.       В груди снова что-то ударилось. Но теперь что-то своё. Сердце?       Рин сцепила зубы и рванула вперёд. А внутри болело всё сильнее. __________       Она очнулась от того, что её кто-то поднял и закинул на плечо, которое тут же вдавилось ей в живот.       Рин с трудом открыла глаза и увидела перед собой алый завиток на зелёном фоне. Оглянулась: чуть выше торчали во все стороны золотистые волосы. Минато-сенсей. Он успел!       «Какаши», — пронзила мысль всё её существо.        — Как ты? — донёсся до неё добродушный мужской голос.        — Минато-сенсей?        — Я почувствовал, что ты очнулась. Скоро мы уже будем на месте.        — Сенсей, где Какаши?!        — Я его уже переместил в Коноху, не беспокойся. С ним всё будет в порядке.       Рин выдохнула. И тут же поняла, что того до безумия жгучего комка в груди больше нет.        — Сенсей, что это было — со мной?        — Я пока не уверен, но похоже, что биджу. И, Рин, он до сих пор в тебе. Так что обо всех изменениях самочувствия немедленно говори мне. Я могу ещё больше усилить печать.        — Биджу?!       Только сейчас Рин поняла, что её голова перемотана чем-то и от неё пахнет лекарством.       Выяснилось, что на них напали множество шиноби Кровавого Тумана. Рин потеряла сознание, потому что ей едва не пробило голову кунаем, а Какаши защищал их обоих до последнего.       В отличие от него, в госпитале Рин провела совсем немного времени.       Минато-сенсей поставил на неё несколько самых сильных печатей, сказав, что использовать чакру Трёххвостого ей всё равно не под силу, поэтому нет смысла оставлять её в доступе. Кушина-сан постоянно поддерживала Рин и объясняла кое-какие тонкости подчинения биджу — на всякий случай.       Рин была первой, кто узнал о том, что они с учителем ждут ребёнка. Кушина-сан рассказала, что во время родов печать ослабнет… и что ничего страшного в этом нет, так как Минато-сенсей будет рядом. Рин опустила голову вниз и положила руку на свой живот. Ей тоже когда-то придётся через это пройти. Будет ли рядом Минато-сенсей? _________       Наруто рос непоседливым и озорным. Какаши был назначен личным охранником Кушины-сан и маленького, а Рин просто очень любила детей и поэтому всегда была рада нянчиться с ним, помогать.       Теперь они с Какаши проводили вместе почти так же много времени, как тогда, когда были командой… Так уж вышло, что совместных миссий с тех пор, с той битвы с шиноби Тумана, у них не случилось.       Молчаливый и худенький Какаши при всей своей холодности на Рин всегда смотрел тепло. Она старалась не потерять этот кусочек тепла, который улавливала в его взгляде, старалась раздуть его, превратить в огонёк, заставить улыбнуться… Она чувствовала свою вину перед ним. Они с Обито оба отправились ей на выручку и оба пострадали… В разной степени. Но от этого её вина перед Какаши не меньше.        — А давай ты будешь моей мамой, а ты папой. Понарошку, — заявил чуть подросший Наруто.       Услышавшая это Кушина-сан прыснула на кухне.       Рин почувствовала, что залилась краской просто целиком и что на Какаши не может и взглянуть.        — Ну если ты хочешь, то давай, — нерешительно протянул он. — И как в это играть?        — Ты говоришь маме что-нибудь, она кричит на тебя и бьёт, а потом вы целуетесь. И при этом очень любите меня.        — Э-э-э… — ошеломлённо повернулся Какаши к Рин. — Прости, Наруто, но я в такую игру играть не буду.       Внутри что-то сжалось.        — Почему? — искренне расстроился Наруто. Рин не была уверена, кто из них с Наруто расстроен больше: он или она.        — Потому что в такую игру с Рин должен играть совсем не я, — голос его на протяжении фразы затвердевал, как схватывающийся цемент, и к концу вдобавок совсем обесцветился.       В груди теперь скрутило так больно, что Рин зажмурилась, опустив голову вниз.        — А кто? — сердито упёр кулачки в бока Наруто. — Давай его позовём!       Настал черёд потупиться Какаши.        — К сожалению, не получится. Он погиб.       Рин закрылась волосами и изо всех сил сдерживала слёзы, до белых костяшек сжимая прямыми руками подол юбки. Больно было даже не от воспоминаний об Обито. Больно было от отказа Какаши. Этими словами он будто навсегда провёл черту между ними, смерть Обито будет вечно между ними стоять. Он никогда к Рин не приблизится. Она не его. В его понимании она принадлежит Обито.       Боги, как же это больно…       Пара слёз таки сорвались на юбку. Рин испугалась, заморгала и постаралась быстро вытереть их остатки с лица.        — Сестрёнка Рин… — маленькая ручка сцапала её рукав. — Не плачь… Мы в другой раз поиграем…        — Рин? — удивлённо уставился на неё Какаши.        — Всё хорошо, — постаралась улыбнуться она и добавила нарочито весело: — а давайте поиграем в прятки? ____________       Нескладный подросток как-то быстро превратился в молодого мужчину. Минато-сенсей доверял ему как себе, поэтому вскоре назначил командующим личным отрядом АНБУ хокаге. Взгляд единственного видимого глаза Какаши становился всё более жёстким. Рин чувствовала эту перемену в нём, очень её не хотела, но совершенно не знала, как ей этот процесс остановить. Ходили слухи, что Какаши — самый хладнокровный убийца в АНБУ. Что его побаиваются даже товарищи.       И вдруг однажды она встретила его в обычной форме Листа.        — Какаши? Ты больше не в АНБУ?        — Минато-сенсей принял решение назначить меня учителем у выпускников Академии, — по Какаши было видно, что такая должность его не слишком устраивает. — Сказал, что служба в АНБУ не идёт мне на пользу. Так что я должен в скором времени набрать учеников…        — Так это же здорово! — искренне воскликнула Рин. — Я уверена, у тебя получится. Ты будешь отличным учителем.        — Не думаю, что мне есть чему их учить… Я слишком много ошибался сам. И продолжаю ошибаться.        — Ты прекрасный ниндзя, Какаши. Юные шиноби будут равняться на тебя. Просто будь собой. Таким, каким я тебя знаю.        — Я не заслуживаю этого, Рин.       «Из-за меня погиб Обито», — застыло в воздухе беззвучное продолжение, которое никому из них не нужно было произносить.       Какаши до сих пор считает, что не заслуживает жить, вдруг остро почувствовала Рин. Он считает, что занял место Обито.       Она не нашла слов, а поэтому просто невесомо обняла его, уткнувшись лбом в куртку. Как друг.       Какаши замер и спустя несколько секунд неловко положил руку в обрезанной перчатке ей на спину в качестве вежливого ответного объятия. ___________       Рин зашла к нему в палату сменить капельницу. Он ещё так и не очнулся после недавней миссии в Стране Волн, где ему пришлось использовать тяжёлый в обращении шаринган слишком долго. Наруто прибегал каждый день, верещал: «Какаши-сенсей!» — пытаясь привести того в чувства и шокируя этим медперсонал. Иногда он притаскивал с собой Саске и Сакуру. Те вели себя тихо: Саске — холодно-тихо, Сакура — смущённо-тихо. И тем не менее последняя то и дело поглядывала на одного из сокомандников с раздражением, а на другого — с бьющей волнами во все стороны симпатией. Казалось, она её даже не скрывала. В юности Рин бы никогда не решилась так открыто проявлять свои чувства… А может, и зря. Теперь она уже точно не решится.       Она очень старалась заглядывать почаще, надеясь, что застанет момент, когда Какаши очнётся. Неужели подарок Обито во время использования действительно вытягивает столько сил?       Бедный. А что если он не очнётся?        — Рин, — хрипло поздоровался он: — привет.        — Какаши! — она развернулась так резко и радостно, что чуть не опрокинула капельницу. — Как ты?       Он задумался.        — Чакры ещё мало, но в целом неплохо.       Какаши всегда был честен, не храбрился и не выделывался. Можно было верить, что он не преувеличивает насчёт удовлетворительности самочувствия.        — Ты… пока ещё здесь побудешь, — дрогнувшим голосом начала Рин. — Тебе стоит полностью восстановить силы под присмотром ирьёнинов. Ты ведь никогда ещё не использовал шаринган так долго, Копирующий Ниндзя? — подмигнула она.       Какаши флегматично пожал плечами.       Рин чувствовала приятное тепло оттого, что ещё пару дней он будет совсем рядом, почти круглые сутки… Можно будет его увидеть в любой момент.       Она уже давно отчаялась стать для него чем-то большим. Даже если он очень сильно нуждается в родной душе, он не позволит себе переступить через воспоминания об Обито и сблизиться с ней. Сколько она его помнит, Какаши всегда старался поступать правильно.       И это её и притягивало. Это чувство спокойной надёжности, которое окутывало её, стоило только Какаши оказаться поблизости, — оно было порождением его стремления поступать правильно. В этом был весь Какаши — он запросто пожертвует своим счастьем ради того, что считает важным. Даже несмотря на то, что безграничное одиночество уже совсем иссушило его душу…       Сама Рин не чувствовала этого одиночества. Половина её сердца была изранена и обезображена смертью Обито, но во второй, большей половине по-прежнему был Какаши. И пусть ей самой никогда место в его сердце не занять, — пока он рядом, иногда появляется рядом, ей никогда не будет одиноко. ____________