Эпилог 1.
Новая жизнь не была к нему благосклонна. - Тужьтесь, герцогиня, тужьтесь! - старая повитуха, злобно сверкала глазами на роженицу, но больше ничего не могла поделать. Было слишком рано для родов, ребенок не успел принять правильное положение и, даже несмотря на то, что он был значительно меньше обычных новорожденных, узкий таз северянки не пропускал его, то ли кости не успели разойтись перед родами, то ли малыш повернулся уж слишком неудачно. Новый мир был жесток. - Да, тужься ты, ради Создателя! – не выдержала повитуха, ударяя кулаком по кровати. - Не могу, - честно ответила герцогиня, откидываясь на подушки и заливаясь слезами. – Не могу больше. - Можешь! Должна! Если ты не справишься сама, ребенок умрет. Девушка зло выругалась сквозь сжатые зубы, ухватилась за простынь обеими руками и закричала что есть силы, пытаясь вытолкнуть ребенка из своего чрева. Люди, что окружали его, были озлоблены. На него, на себя, на всех. Ненависть словно пропитала весь этот мир. В нем не было место даже для теплого слово… Или просто ему не повезло? Повитуха опустила покрывало, что прикрывало ноги герцогини, и произнесла: - Отдыхай, девочка. Тут же в комнате сидел мужчина, который неотрывно смотрел на лицо рожавшей, к нему-то и подошла старуха. Она недоверчиво оглянулась на девушку, словно боясь, что та услышит, и практически шепотом произнесла: - Тан, она сама не родит, ребенок лежит неправильно. Я пыталась его перевернуть, но ему что-то мешает, может в пуповине запутался, может что-то не так с последом… Его жизнь началась с боли - тяжелые роды. Что-то не так было с его легкими, а может повитуха чего намудрила, но первое время он не мог даже вздохнуть полной грудью, кричать тоже не получалась, только мяукать и то не всегда, а тело болело так, что он всерьез думал о том, чтобы перевернуться лицом вниз и затихнуть навсегда. - Что предлагаешь? - Резать нужно, тан, - помедлив, произнесла женщина, испуганно смотря на мужчину. – По-другому никак. - Ну, так режь! - Если резать… выживет, лишь один из них… Я на себя грех выбора брать не буду. Сам решай, тан, кто... Но он все же выжил, научился дышать полной грудью, а потом его отец вновь совершил ту же глупость, и стало еще больней… Ричард толком и не помнил тот день, только боль и пустые глаза матери напротив, да довольный смех солдатни, но больно было до жути. Даже та первая пронизывающая все тело боль меркла на ее фоне. - Только это, тан, - немного помявшись, произнесла повитуха, - ребенку рано еще на свет, слишком маленький… он, скорее всего, и так не жилец. Мужчина испугано перевел взгляд на старуху, судорожно вздохнул, стараясь принять самое страшное в его жизни решение. - Ребенок, - холодный голос роженицы резанул обоим по ушам. – Ребенка спасай. Женщина испуганно глянула на мужчину. - Чего смотришь на него? - зло произнесла северянка, приподнимаясь на локтях. – Я же сказала, ребенка спасай! Нет, Ричард сам себя обманывает, было в его новой жизни счастье и теплые слова были. У него и здесь были девочки, его сестрички, которых он любил больше жизни, ради которых он пошел на многое… И Он был… только недолго, а кончалось все так же как началось – родами. Он не все успел в этой жизни, но и без дела не сидел, жаль только некому теперь побеспокоиться о его девочках. Впрочем, Алва с детьми не воевал, и чести в нем было куда больше чем он того хотел и показывал, так что о сестрах своей неудавшейся жены он побеспокоился. Они не пропадут. - Режь, я сказала, ребенка спасай, - зло произнес Ричард, вновь откидываясь на подушку и в последний раз обнимая живот руками. Ему хотелось ненавидеть этого ребенка за все то, что ему сделал муж, но ненавидеть не получалось. Малыш не был виноват в холодности и пренебрежении герцога, он не просился в этот мир, Ричард сам его привел сюда, наплевав на чужие слова и приказы. Сам решил, что этот ребенок родится и последствия своего решения он тоже примет сам. - Прости, что оставляю так рано, - еле слышно шептал Ричард, пока повитуха готовилась к операции, – Прости, что не смогла подарить тебе достойную жизнь. Прости, за все, что тебе придется пройти в одиночку… Прости, что так сильно люблю твоего отца, что обрекаю тебя на все это, прости… я очень тебя люблю… и я вернусь к тебе, я обещаю. Ты только меня узнай… Старуха сделала первый надрез и камни загудели, сообщая своему Повелителю о незваном, но таком родном и нужном ему госте, что сейчас входил в старый замок. Ричард облегченно улыбнулся, откидываясь на подушку и дожидаясь гостя. Совсем скоро он перестанет чувствовать боль, но перед этим он успеет увидеть знакомые серые глаза, он успеет услышать обещания, что о его семье позаботятся, и увидеть своего первенца он тоже успеет и поэтому, у него нет сожалений.Эпилог 2.
Старая столица и днем-то не выглядела особо приветливой, норовя уронить на голову незваному путнику особенно массивный камень из кладки домов и подставить под ноги самые коварные выбоины, а ночью и вовсе пугала непонятными шорохами, тенями и скрипами, но, несмотря на это, Алва продолжал свои поиски. В свое время он много читал о Гальтарах и легко мог рассказать о культуре своих предков, но вот доскональным изучением планов застройки городов он не занимался, о чем сейчас даже жалел. Хотя он понимал, что ему стоит отправиться в самый центр, где по логике должны пересекаться все четыре Гальтары, создавая один большой город, но оказалось найти этот самый центр, было крайне сложно. Рокэ уже трижды возвращался на неприметную площадь, посреди которой возвышался полуразрушенный фонтан, а вот холм Абвениев находиться не хотел. Честь, что все это время был рядом с герцогом, пренебрежительно фыркнул и впервые за все путешествие скатился с чужих плеч, после чего победителем прошелся по бортику и, напоказ разминаясь, побрел к смутно знакомой фигуре, которой еще пару секунд назад здесь не было. Мужчина на это довольно улыбнулся и протянул зверьку руку, а ызырг тут же пару раз боднул ее лобастой головой и довольно развалился рядом с чужим бедром, подставляя под руку незащищенный живот и жмурясь от удовольствия. Алва лениво глянул на пришельца, подобрал маленький камешек с брусчатки, и не глядя, кинул в высокую фигуру, так похожую на Окделла. Честь недовольно махнул на происходящее хвостом, но с места не сдвинулся, даже глаз не открыл, а камень замер прямо в воздухе, аккурат напротив лица мужчины, тот же с усмешкой глянул на кэналлийца, словно спрашивая, серьезно ли он вытворил такую глупость. Рокэ пожал плечами и вытянул ноги, они жутко гудели от проделанного, а говорить со знакомым незнакомцем ему не сильно-то и хотелось, к тому же он до конца не понимал, кто перед ним. Поэтому они молчали, лишь Честь периодически довольно порыкивал и мурчал как кот в чужих руках. - Я не могу тебя понять, - все же произнес герцог, когда яркая луна выплыла из-за облаков, а просто сидеть стало невыносимо холодно. - Не можешь или не хочешь? – уточнил северянин, продолжая поглаживать зверька, что от холода перебрался на чужие колени. - Кажется, что ты против того чтобы он жил, - не слушая продолжал Алва. - Ты ошибаешься… он не мертв. Рокэ скептически глянул на собеседника и перевел взгляд на большой сверток, что был приторочен к седлу Моро сзади. - Формально он жив, - продолжил незнакомец, аккуратно берясь за все еще висящий в воздухе камень, а потом кидая его вперед. Камень послушно описал дугу, но в снег не упал, пропав на полпути, а в том месте, где его не стало, пошли круги ряби по воздуху, как это бывает с водой. Алва удивленно уставился на происходящее, а рябь нарастала, становясь иррационально быстрой и сильной, пока не исказила лунный свет так, что на месте ряби стало видна какая-то комната. В ней сидела девушка за столом, что-то быстро черкая на листе и, явно не осознано, поглаживая едва наметившийся живот. Южанин сразу ее узнал, не мог не узнать, такие серые глаза были лишь у него. Герцог удивленно поднялся со своего места и рванул к видению, на ходу выдыхая чужое имя, но прикоснуться не смог, лишь прошел сквозь комнату. - Он выбрал перерождения, но отказался от беспамятства… крайне глупое решение с его стороны. В скором времени он станет проблемой всех миров, – продолжил незнакомец. - Это не важно. - Важно… - Не для меня. Девушка в видении медленно подняла взгляд от листа и еле заметно улыбнулась, смотря пряма на южанина, словно услышала свое имя, но прежде чем Рокэ успел позвать ее хотя бы раз, воздух вновь пошел рябью и все пропала. - Он уничтожит мир. Твой мир. Алва ничего не ответил и побрел к Моро, на ходу свистнув ызырга. Честь послушно поднялся с чужих колен и в несколько прыжков догнал мужчину, после чего скакнул к нему на плечи, привычно разваливаясь воротником. - Ты лучше многих знаешь, что такое любовь. Шрамов мало? Герцог зло скрипнул зубами и рванул к гостю, на ходу рыча: - Ты лучше многих знаешь, на что я пойду ради любви… Почему ты меня отталкиваешь? Почему не даешь добраться до Холма? Что я сделал в будущем, что ты так противишься мне?! Незнакомец задумался на секунду, а после, пожав плечами, произнес: - Ничего. - Что? Окделл улыбнулся, той детской улыбкой с которой в очередной раз творил глупости и все встало на свои места. Рокэ устало опустился рядом с мужчиной на борт фонтана, а тот в свою очередь довольно выдохнул и привалился к его плечу, сразу же сбрасывая десяток лет. - Засранец… Мальчишка прикусил губу и глянул из-под челки лукавым, но таким довольным взглядом, что все бранные слова, которые вертелись у Рокэ в голове, вмиг пропали, захотелось его обнять, растрепать волосы и бездумно чмокнуть в висок, а потом долго-долго сидеть, вот так обнявшись. - Я ничего не могу для тебя сделать, да? - Ты сделал все, что нужно… Ты меня позвал, и я обязательно к тебе приду, сейчас и во все следующие разы, найду тебя, где бы ты ни был и верну себе… Знаешь, я оказывается жутко жадный… - Жадничай… я не против. - Хорошо… но ты ведь понимаешь… - Понимаю. - Хорошо… я тогда посплю, а то что-то устал по мирам мотаться и умирать, - Окделл зевнул и устроил голову на чужом плече. - Я буду здесь, когда ты проснешься. - Хорошо… но знаешь я хочу чтобы и он был тут, в том мире ему будет плохо без меня, ты… Тот герцог Алва ничего о нем не знает и вряд ли назовет его своим сыном… так что ему будет лучше здесь с нами. - Будет… только не сейчас, ладно? Не хочу с тобой расставаться пока. - Хорошо, - еле слышно произнес Ричард и окончательно уснул. Честь тут же перебрался к нему и привычно скользнул за пазуху, грея и согреваясь сам. Рокэ невольно улыбнулся, переплетая пальцы с пальцами спящего и любуясь его профилем. Раньше он не замечал насколько тот красивый, времени и сил на это не хватало, все куда-то бежал, кого-то спасал, а вот теперь у него целая вечность, чтобы успеть всё сделать и заметить. Мальчишка крепко спал, впервые за многие дни дыша полной грудью, а самое главное он был рядом. Алва не сомневался, что в скором времени он будет проклинать этот день, как когда-то проклинал день Фабиана, будет злиться и ругаться, кричать чтобы проваливал и может быть даже сам уйдет, но все же благодарить Леворукого за него не перестанет, как не будет и сожалеть о своем выборе. Рокэ поднял взгляд к темному небу и довольно улыбнулся. Определенно Он всего этого стоит.Эпилог 3.
В день святого Фабиана Арнольд Арамона хотел бы глядеть на мир генералом, если не маршалом. В парадном плаще и шляпе с роскошными перьями, он сидел бы на огромном белом коне, излучая гордость и самодовольство... но жизнь к нему была крайне не благосклонна. Поэтому мужчина, невзирая не все свои старания, смотрелся жалкой, побитой псиной с огромным лиловым фингалом под правым глазом и дергающимся левым. Капитан украдкой приложился к фляге, с которой не расставался последние полгода, и приосанился в седле, пытаясь казаться куда внушительней, чем был на самом деле. И искренне надеясь, что никто из знатных господ не видел, как он забирался в это самое седло получасом ранее. Феншо, отвечавший за эту церемонию, злобно глянул на главу «загона», но ничего ему не сказал, хотя явно был недоволен нарушением церемониала со стороны капитана. С другой стороны пару часов назад именно Оскару досталась сомнительная честь снимать с флагштока десяток застиранных портков с яркими сердечками-заплатками и самого Арамона с вертела в обеденном зале, поэтому такую малость как флягу он все же простил и приказал начинать, все еще надеясь, что больше ничего из ряда вон выходящего сегодня не случится. «…цать доблестных дворян предлагают свою жизнь, честь и шпагу тем, на чьих плечах держится королевство, — провозгласил герольд. — Кто из Лучших Людей Талига изберет их в оруженосцы?» Имена посыпались как из рога изобилия, новая и старая знать обоих миров разбирала унаров, как горячие пирожки, но усиленно пыталась не замечать наследника дважды мятежного севера. Тот в прочем не выглядел сильно этим расстроенным. Мальчишка смотрел куда-то в небо и еле слышно насвистывал скарбезную песенку про цветочницу и не сильно благородного рыцаря Франческо. Стоящие не так далеко от него братья Катершванц, без труда узнали мотивчик, который еще в прошлые выходные горланили на обе столицы, не сильно беспокоясь как о бедных горожанах, которым пришлось слушать этот шедевр всю ночь, так и собственном умении петь и теперь близнецам приходилось маскировать свой смех под кашель. Правда, получалось это у них через раз, а вот у Карла, которого тоже никто не пожелал брать в оруженосцы, это не получалось вовсе и поэтому он в какой-то момент начал хрюкать от смеха в такт свисту, от чего уже Анатоль сдался и загоготал в голос, попутно складываясь пополам. Слишком ярки были воспоминании об их хоровом пении и последствиях оного. Окделл тут же перестал насвистывать и сделал самую суровую моську на которую был способен, всем своим видом давая понять, что он к происходящему балагану не имеет никакого отношения, он просто рядом стоит. От этого резкого контраста засмеялись уже на галерее, новоиспеченные оруженосцы были под зашитой крытых стен старого замка и поэтому ржали без стесненья. Арно и вовсе наплевав на приличия возлежал на плече своего монсеньера, а тот довольно усмехаясь по отечески похлопывал его по спине. Феншо злобно выругался и дал отмашку на окончания церемонии, как вдруг красивый, ленивый баритон произнес: — Ричард Окделл, я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу. Капитан удивленно раззявил рот от услышанного и поспешил вновь приложиться к фляге, как вдруг подрезанная с вечера заботливой унаровой рукой подпруга его седла порвались и он с грохотом оказался под брюхом своего же коня. Знать удивленно заахала и начала вскакивать со своих мест, унары все как один радостно загоготали и заулюлюкали, а мальчишка чье имя назвали, вновь глянул на небо прищурившись, и произнес то, что мог произнести лишь Окделл: - А другие варианты есть? Громогласный смех герцогов старого мира разнеся в удивленной тишине по всему Лаик и затерялся где-то в небесах, и никто бы не удивился, если этот смех был услышан прародителями четверых. Мальчишка же стоял явно довольный всеми своими выходками и не испытывал ни капли сожалений. Камни старого замка ликовали, их юный наследник был прекрасен.