Последняя игра Окделла

Ракана - Оллария День не задался с самого лета и, судя по всему, решил таким быть вплоть до Излома, если не еще дальше. Проблем было слишком много и главная из них сейчас восседала напротив, сетуя на павлинов и гусей, но думалось почему–то не про нее, а про мелкого поросенка, что был прикован к постели минимум на неделю. Дик запомнился Роберу шумным и веселым мальчишкой, который в Варасте носился со связанными руками и детским восторгом в глазах. Сущее дитя, которого впервые выпустили поиграть в большой сад, где так много укромных мест и так мало нянек. В Агарисе же он напоминал любимого племянника, который заглянул на погостить и собирался остаться навсегда. Не было того детского восторга, но все еще был азарт и любопытство присущее всем детям. Он носился по всему городу, периодически влипая в неприятности и чудом из них выпутываясь, успевал пообщаться со всеми домочадцами и подружиться даже с самыми вредными его обитателями. Ричард много смеялся и был искренне весел тогда. Сейчас же Дик все больше походил на своего беловолосого любимца. Смотрел на мир сквозь полуприкрытые веки и лениво крутил хвостом–тростью, словно намекая, что все еще жив и вполне здоров. В столице он прослыл повесой, который редко ночует в собственном доме, частенько играет в карты с периодическим успехом и совершенно не интересуется происходящим вокруг. В точности как его питомец, который любил развалиться на мальчишечьем плече и, словно нехотя, делая всему миру одолжения, принимал кусочки сыра, которые не съедал, а слизывал с рук, медленно и очень величаво. Вот только Робер знал, что за напускной ленью и дремотой маленький альбинос скрывал не только ядовитые клыки, но и сильное тело. Эпинэ помнил, с каким проворством зверь слетал с герцогского плеча, и на лету ловил мух или дичь покрупней, после чего снова разваливался воротником, как ни в чем не бывало, и с урчанием поедал свой трофей. Да и птицами он не ограничивался, пару раз в Агарисе он видел, как мелкий ызарг вгрызался в собачью шкуру, когда те пытались отнять его ужин. «За свое нужно бороться» – произнес тогда Дик, одним окликом отгоняя Честь от поверженного врага. Альбинос возмущенно пищал, подпрыгивал на месте, и требовал крови неудачливого оппонента, но хозяина все же послушал. Правда, на руки к тому не пошел, уселся поодаль и долго вычищал белую шерстку от капель крови, что брызнули из раны собаки, а потом еще полдня дулся и даже отказывался от любимого лакомства. Пса Робер добил сам, чтобы зверь не мучился, медленно умирая от яда. – Мальчишки, – вздохнул Альдо, вырывая Робера из воспоминаний – Из–за чего дуэль–то? – Почему ты держишь Ричарда на расстоянии? – невпопад спросил маршал, устало сжимая виски. – Потому что не доверяю ему, – помедлив, произнес Ракан – Все как–то гладко у него. За Варасту медалька, в Агарис друга проведать прискакал и плевать ему, что друг мятежник и что за эту выходку могут казнить, как предателя. Все ему с рук сходит! И сюда вернулся в обнимку с навозником, якобы чтоб по пути не свалиться, а тот каким–то чудом бежал. Вот с чего этому Колиньяру было бежать? – С чего мальчишке было вообще сюда приезжать? – Я о том же. – Может он искал кого? Его семья, насколько я знаю, всегда жила в столице, и очень редко покидая ее пределы. – А ты это откуда знаешь? – удивился король. – Проверял, – легко произнес Эпинэ, пожимая плечами. Ту странную историю с побегом он изучил досконально, не столько проверяя Ричарда, сколько пытаясь его оправдать, но опасения мужчины были напрасны. То ли Ракан тогда еще не был настроен столь негативно к мальчишке, то ли уже переживал по поводу старых традиций. – Проверял, – буркнул тот недовольно – И ведет себя Дик как редчайший болван и повеса. Только и слышу, что юный Окделл ночевал у госпожи этой, проиграл в карты тому, был сегодня тут, да уже как час там… Ведет себя так, словно ничего не изменилось! – Он теперь калека, к тому же в немилости у тебя, что ему еще остается? – Ага, калека, как же, вон как по дуэлям скачет, еще и Придда ранить сумел. Как только умудрился? – Ну, а девочка тебе зачем? Та же урготская принцесса куда выгодней в женах, - перевел тему Робер. Он тоже об этом думал, но делиться своими догадками на этот счет не хотел. – Потому и нужна, что я ее брату не доверяю! – буркнул Альдо, откидываясь на спинку кресла. – Не боишься, что этими действиями ты его против себя настроишь? – Не боюсь, - огрызнулся старый друг. Робер устало вздохнул, его главная проблема темнила и говорила далеко не все что задумала. Невольно вспомнился тот самый пес из Агариса и его большие испуганные глаза, когда он раз за разом пытался подняться, но задние лапы его не слушались. Иноходцу не хотелось бы быть на его месте, не хотелось бы вот так же бояться собственного будущего. И принимать смерть с облегчением ему тоже не хотелось. – Ричард очень привязан к сестрам. Вспомни, он ведь без умолку трещал о своих девочках в Агарисе, – попытался Эпинэ, вразумить короля. – Я помню, поэтому и делаю. У пса были большие клыки и мощное тело, на его стороне был опыт и сила, он был больше Чести в разы. У маленького ызарга был лишь яд. Собака попыталась отнять чужую кость и поплатилась за это в доли секунды. Альбинос сначала отскочил от кости в сторону, но как только его хвост коснулся земли тут же атаковал. Он не попытался ударить по подставленному носу или глазам пса, который уже потянулся за своей добычей. Ызарг исхитрился извернуться в воздухе и подлезть под чужую пасть, чтобы укусить в незащищенное горло, тут же прокусывая артерию. У Альдо есть десятки тысяч солдат, которые караулят сутками у его дверей, уже есть союзники и зачатки власти. Вся столица принадлежит ему, а его враги далеко и пока кусают не его. У Дика в столице нет даже собственной охраны. Даже людей из его родного Надора тут нет. Надорская община пустует не первый день и северяне явно не собираются в нее возвращаться. По большому счету у него здесь нет ничего кроме запертой в королевских покоях сестры. И вот это пугает. Робер не хочет смотреть, как еще один ызарг будет кусать в незащищенное горло, а в том, что тот кусаться будет, Иноходец не сомневался.

***

Тронко. - Уверены? – зачем-то спросил Марсель, сам прекрасно понимая, что перед ним стоят двое упрямцев, которых невозможно переубедить. - Да, - настойчиво произнес Давенпорт, поправляя перчатку и стараясь не смотреть в глаза другу. Прощаться не хотелось, но злость и обида которые, прятались за широкой спиной долга, не позволяли остаться на месте. Валмон вздохнул, принимая поражение, но, не переставая волноваться. И если Чарльз еще более-менее походил на разумного человека, то стоящий рядом с ним Эстебан все больше смахивал на свое гербовое животное. Причем на медведя-шатуна поздней осенью, такой же ободранный, побитый жизнью и невменяемый. После своего более чем запоминающегося появления мальчишка проспал несколько дней, потом столько же провалялся то ли в бреду, то ли в дичайшем похмелье, а вот когда окончательно оклемался, изъявил желание отправиться на север. Мотивируя свой поступок тем, что Окделла он там точно не встретит. - В последнее время я подобными глупостями, как уверенность, не страдаю, – буркнул Колиньяр и немного подумав, хватанул флягу из рук зазевавшегося Бонифация, и тут же знатно присосался к чужому имуществу, только за ушами забулькало. - Дитя мое, - начал божий служитель, испуганно следя за своей фляжкой, что с каждой секундой становилась все пустей – Столько пить… - Ага, я помню, Вы мне об этом вчера весь день говорили, – буркнул Эсти, переводя дух и возвращая опустевшую фляжку – Прощайтесь уже, да поехали. Путь неблизкий, а погода с каждой минутой становится все отвратительней. - Может, все же останешься? – произнес Марсель, хватая Эстебана за руку. Он не разделял чужого рвения, да и признаться банально опасался, что юный медведь наделает глупостей в дороге. - Я еду не умирать, а всего лишь проведать отца, – буркнул Колиньяр, задумчиво смотря на флягу Бонифация. Святой человек, заметив этот взгляд, тут же поспешил спрятать руки с заветной фляжкой за спину и состроил скорбное выражения лица, пытаясь донести до юного чада, что столько пить, особенно чужую выпивку, очень вредно. - Отца? – не понял граф. - Мой отец любит власть, - произнес Эсти, легко пожимая плечами и пытаясь незаметно умыкнуть чужое добро – И раз он не смог получить ее в столице, то попытается получить ее из рук наследника, а мальчик, скорее всего, у своего самого близкого родственника – дяди, Жермона Ариго. Тот, насколько я знаю, на севере. Чарльз согласно кивнул. Валмон обреченно вздохнул. Бонифаций был близок к обмороку. Эстебан же в очередной раз почувствовал, что не прочь застрелиться, но его пистолет был у Давенпорта, да и не все поручения Окделла он еще исполнил. От последней мысли Колиньяра перекосило так сильно, словно он целый лимон разжевал и проглотил, а рука невольно потянулась к фляге, жаль та была пустой.

***

Очередная таверна. Вошедшие явно не были местными и явно куда-то спешили, не особо охотно смотря по сторонам, но смотрели пристально и крайне внимательно, то ли искали кого, то ли привычка брала свое. Возглавлял их довольно молодой человек, в дорогой одежде и большим количеством перстней на обеих руках. Он не смотрел по сторонам, явно считая это ниже своего достоинства, а говорил, слегка морща нос. «Знать» - сразу же понял Эстебан и невольно скривился, словно ему уксуса плеснули в бокал. Чарльз же от этой картины невольно напрягся, тут же попытался проверить на месте ли пистолет и легко ли ходит шпага, но его руку перехватил уже успевший напиться Эсти, попутно умудряясь схватить чужой бокал. - Сиди смирно, - еле слышно произнес он – Не привлекай к себе внимание, вполне вероятно, что тебя ищут и лишняя шумиха нам не нужна. - Это павлины, - еле слышно произнес Давенпорт, недовольно смотря на солдат. - И что? – не понял Колиньяр, отрываясь от бокала и тоже глядя на недавно вошедших. Шесть охранников, у каждого шпага, но пистолетов не видно, то ли хорошо спрятаны, то ли и вовсе нет. Не самые лучшие противники, но и не худшие. - Они из столицы. Я видел этого с перстнями во дворце. - Часто? Он мог тебя запомнить? – граф так же невольно напрягся, смотря на мужчин уже с большей настороженностью но, все же находя в себе силы отвести свой взгляд и взяться за кувшин с вином, а не шпагу. - Не знаю, - честно произнес Чарльз, наклоняя голову ниже. - Тогда пей, - буркнул Эстебан и щедро плеснул вина в чужой бокал – И не смотри на них, мы тут проездом к кошкам, из самого дальнего Заката нашей страны. Мелкие дворяне на пути, скажем, к умирающей бабушке, чтобы урвать побольше от ее наследства. Понял? - Понял, – кивнул теньент, и послушно взялся за бокал, одним глотком осушая его на половину и тут же морщась – Я так сопьюсь. - Не самая плохая перспектива в сложившейся ситуации, – усмехнулся Эсти и отсалютовал приятелю по несчастью, но не рассчитал силы, и красная жидкость выплеснулась из бокала, как раз на проходящих мимо мужчин. Один из них чертыхнулся на незнакомом парочке языке и злобно глянул на притихшего Колиньяра. Тот уже собрался подскочить и извиниться, но его опередил удивленный голос: - Вы же Чарльз Давенпорт? - Не получилось с бабушкой, – еле слышно произнес теньент и все же выхватил пистолет.

***

Тронко Бонифаций смотрел на еще одно неразумное чадо и еле сдерживал очередной вздох разочарования. Хорошо хоть не в одиночку поехал, как предыдущие, и на том спасибо. Жаль нельзя великовозрастного мальчишку посадить под замок на пару недель, глядишь, одумался бы. Хотя о чем он? Не одумается, такие не одумываются. - Уезжаешь? - Уезжаю. - Выпьешь? - Выпью. - Не помри там. - Не помру. Валмон устало улыбается и неуклюже вскарабкался на конную спину. Бонифаций привычно прячет руки за спину, но вдруг вспоминает о своем сане и украдкой осеняет знаком конный зад. Тот благодарно машет хвостом и трогается в путь. - Вот и проводил, - устало произнес он и посмотрел на небо, непривычно моля о чужом благополучии, а не о нескончаемом запасе касеры. На молитвы небо ответило раскатом грома и сильным дождем. Лошадь не успевшая проехать и пары десятков бье замерла, затем развернулась и поспешила к священнослужителю. Смущенный Марсель съехал с конного бока и, поправив камзол, произнес: - В такую погоду и собаку на улицу не выгонят… Я пережду. - Мудрое решение, – согласился Бонифаций, благодарно смотря на небо и мысленно обещая пожертвовать тому лучшего вина, что у него есть. - Но потом я сразу уеду! – предупредил Марсель, поправляя камзол. - Ага-ага… В смысле, конечно сын мой.