Сделка

«Психопаты бывают разные» Нет, мы не будем сейчас приводить подробную классификацию психопатий, вникая во все аспекты каждого вида расстройства. Оставим это профессионалам, некоторые из которых не брезгуют потчевать своими же пациентами. Лучше перенесемся в зал Балтиморской клиники для душевнобольных преступников и просто понаблюдаем. Мэтью привычно размышлял о разностях, сравнивая себя и одного из подобных целителей душ, не лучшая реклама чьей компетентности пребывала сейчас в стенах клиники. Если Лектер был жутким эгоцентриком, которому впору на сцене ставить спектакли, а не людей убивать, Гидеон и вовсе потерялся благодаря не самому лучшему путеводителю по своему сознанию, а в разнузданном по собственному разуму Грэме жила сотня шизиков, то сам Браун был классическим примером психопата, как по учебнику.       Мэтью быстро (так же, как умирали соседские щеночки) осознал и легко (так же, как ножик проходил по их мягким шкуркам) принял себя тем, кем он, видимо, родился. Без труда окончил школу (труп мальчишки-одноклассника так и не смогли найти, а впоследствии Браун был более осторожен) и медицинское училище, после чего решил окончательно слиться со «своим миром», поступив на работу в психиатрическую клинику. И все было бы хорошо, если бы не…скука.       Да, ежемесячные выезды на охоту (женщины и мужчины, разных рас и возраста, без личного знакомства – шанс поймать стихийного серийника равен почти нулю) забавляли Мэтью, но настоящая скука, раз от разу, прорывалась сквозь стабильное течение жизни. А после прибытия в лечебницу этого кудрявого «потяряшки» и вовсе стала захлестывать волнами, даря осознание, что там за границами аккуратности и сдержанности, терапевты убивают своих пациентов, фармацевты высаживают грибницы на трупах, а юные наследницы дурной славы – вспарывают кому-то животы, после чего пропадают, оставляя на память свое ухо. Мир живет и веселится, пока он, вечно аккуратный и правильный мистер Браун, живет среди серо-белых стен лечебницы, словно попал не в собственную реальность, а в один из жутких кошмаров, где он по ту сторону решетки.       «То есть, продырявленный оленьими рогами, изувеченный и сожженный пристав нас уже не веселит?» - укорительно заметила та часть сознания Мэтью, благодаря которой он все еще в белом халате, а не серо-синем комбинезоне и кроссовках с отвратными скрипучими липучками. - Скууучно, - протянул смотритель вслух, отталкиваясь спиной от стены и медленно вышагивая к клетке, за прутьями которой находилось то, что могло его не слабо развлечь, решись он открыться. – Тебе, Уилл, вероятно, тоже не весело? – задал риторический вопрос Браун, пародируя нотки доктора Лектера, чтобы насладиться привычным вздрагиванием профайлера. – Что же нам с этим делать? - собственная язвительность едва проскальзывала сквозь пелену этих стандартных «понимающих» интонаций психотерапевтов («У них, что ли курс постановки голоса дают на факультете?»). «И это Лектеру-то на сцене выступать надо?» - поддел внутренний собеседник, дивясь актерским навыкам хозяина. «Теперь, видимо, наш выход, суфлеришка» - ответил сам себе Браун, огибая по кругу временную камеру и проводя пальцами по ее решетке, словно приоткрывая занавес.