***
Все должно пройти идеально. То, что я собираюсь сделать, немыслимо для меня, но если для Миши я слишком мало рискую и вообще не способен геройствовать, то… Может это и так, но я готов поступиться со своими принципами и засунуть внутренний голос куда подальше. Ничего не должно мне помешать. Я не могу упустить свой шанс. Ведь потом Миша может уехать, и тогда… не хочу даже думать об этом. Джаред сказал, что все готово. Он каким-то образом уговорил Мишу прийти на мою панель. Наверняка, сказал, что панель не моя, а то он бы ни за что не согласился. Я раздобыл у Роше черт знает как оказавшуюся у него табличку. Долго думав над надписью и, наконец, наплевав на сентиментальность, я ярко нанес ее черным маркером. Повторюсь, всё должно пройти идеально…***Сейчас***
Я наблюдаю за реакцией зала. Многие вытянулись, кто-то привстал, чтобы разглядеть, что написано на табличке. За спиной, из-за кулис, раздавались подбадривающие возгласы Падалеки и Роше, которые единственные были в курсе моей затеи. А потом я наконец нашёл его в зрительном зале. Миша сидел на втором ряду. Его мало интересовало что-либо в тот момент, когда я вышел на сцену. Он был как будто на своей волне. Как только Миша увидел меня, в его глазах будто что-то рухнуло. Он был раздавлен. Будто я самое ужасное, что могло произойти. Это сильно зацепило меня. Я не видел никого вокруг. Центром вселенной были его глаза. Тут он, наконец, взглянул на эту чертову табличку у меня в руках. Эта затея перестала быть "идеальной". Мне захотелось бежать отсюда куда подальше. Подальше от восторженных визгов тех, кто уже прочитал надпись, от организаторов, которые недоуменно смотрели на меня и злились за задержку панели, и, главное, подальше от синевы этих глаз. От синевы, которая перестала вдруг быть несчастной. Она вдруг загорелась и в ней заиграли будто огоньки, как от теплого костра посреди холодных снегов. Он был… в замешательстве. Он смотрел на меня. Он хотел от меня пояснений. Во мне снова взыграла моя решимость, и я понял, что поздно пятиться назад: – Я знаю, ты не хотел меня больше слушать. Я все понимаю. Так что я решил, что ты можешь хотя бы прочитать. И да, я делаю это на людях. Ты, быть может, не совсем это имел в виду, когда обвинял меня том, что я слишком скрытный, но мне все равно. Я могу и сымпровизировать. Так что ты скажешь, Миш? Ты выйдешь за меня? В зале повисла тишина. Многие девушки из зала начали плакать (какого черта?). Многие втихаря делали фото (будто я не замечу, серьезно?). Но мне не было дело ни до одного из вышеперечисленных. Все вокруг замерло и мой взгляд остановился на Мише. Тот сидел с нечитаемым выражением лица. Мое сердце бешено стучало в ушах. Если в следующие 5 секунд ничего не произойдет, то я, клянусь, сойду с ума. – Ты полный идиот, Эклз, вот что я тебе отвечу, – громко произнес Миша и встал со своего места. Я так и остался стоять на месте не в силах опустить табличку. Черт. Он уходит. Если он уйдет сейчас, у меня не будет больше возможности. Я не могу этого допустить! Но он не ушел. Он, наоборот, двигается в мою сторону. Я бросил табличку на сцене, а сам поспешил спуститься в зал. Едва мы встретились глазами, я сразу понял ответ на свой вопрос. Его взгляд был таким чувственным и нежным, что у меня весь воздух выбило из груди. – Ты… ты выйдешь за меня? – запинаясь, промычал я ему, вдали от чужих ушей, которым не терпелось заснять все на видео. Он рассмеялся: – Разумеется, идиот! – только сейчас, когда он произнес это, до меня начала доходить вся значимость этого события. – Мне, наверное, стоит сделать ещё и это, – я опустился перед ним на одно колено. Чувствую ли я себя глупо? Нисколько. Мне приятно смотреть на него, когда он смущен. Нащупываю у себя в кармане синюю коробочку, за которой мы с Джаредом носились в ювелирный еще полчаса назад. Он все еще недоуменно смотрит на меня, а когда я все же протягиваю ему кольцо, наблюдаю, как морщинки у его глаз становятся все явней: – Боже, – выдыхает он. Я взял его руку в свою и надел кольцо ему на палец. Глупая улыбка на наших лицах все говорила за нас. Встав с колен, я обхватил его рукой за затылок и прижался к его губам своими, страстно целуя. Фанатки встали со своих мест и зааплодировали нам. Еще какое-то время мы целовались, не обращая внимания на гомон вокруг нас. Когда все же стало не хватать воздуха, я выпустил его из своих объятий, пытаясь отдышаться. – Ты. Я. Номер. Сейчас, – сбивчиво сказал он и потащил меня за собой.