Закрытые настежь

Время шло предательски медленно. Несколько раз Гермионе казалось, что минутная стрелка часов над дверью больничного крыла издевательски двигалась в обратном направлении. Желание запустить в безжалостный механизм пустую вазу с прикроватной тумбочки переступило все мыслимые и немыслимые границы. Впрочем, ещё более сильным желанием было – наконец принять горизонтальное положение. Ноги, несколько часов находящиеся в напряжённом состоянии, ломило, но признаться в собственной слабости Гермиона не могла, только не сейчас. Она сосредоточенно изучала пейзаж за окном, всячески избегая встречи взглядом со стоящим впритык слизеринцем. Малфой выглядел расслабленным и убийственно спокойным, что невероятно раздражало. Внутренности же Гермионы, напротив, устроили убойную вечеринку, то и дело покидая насиженные места и пускаясь в пляс. Из особо выделившихся было непослушное сердце, которое в данную секунду пыталось покинуть пределы организма, лихорадочно барабаня по грудной клетке. Мерлин, как же несправедливо! Какого черта он такой расслабленный, в то время, как её чуть ли не подтряхивает от этой кошмарной ситуации? Возможно ли сердцебиением отшвырнуть от себя человека? Было бы славно. Гермиона попыталась отвлечь беспорядочные мысли на что-то нейтральное. Взгляд зацепился за растущую в сотне метров от больничного крыла гремучую иву. Своевольное дерево сейчас пребывало в состоянии покоя, ничем не выдавая внутренней ярости, что частенько выливалась в нанесение тяжких телесных любому, кто посмеет нарушить её личное пространство. Ассоциация невольно перенаправилась на Малфоя. Он тоже ничем не выдавал своего недовольства, хотя Гермиона была на сто процентов уверена во всепоглощающей неприязни и злости. Ну, конечно, ведь его глубоко аристократичная особа сейчас была в критической близости с той, кого он в самом страшном сне не мог представить. Да когда же это все кончится? – Ты что-нибудь чувствуешь? – О, да, Малфой, чувствую, как хочется превратить твоё расслабленное лицо в отбивную. В слух же: – Нет. – Прошло уже три часа. – Голос монотонный, но в глубине Гермиона слышит нотки недовольства. – Блестяще! Ты умеешь считать. – Резче, чем следовало. – Спишу твою грубость на невыраженное сексуальное напряжение. – Равнодушно скользит взглядом по моментально вспыхнувшему лицу Грейнджер. Отлично, сейчас бомбанёт. – Что? Да как ты смеешь?! – О щеки гриффиндорки можно зажигать спички. – Не заводись, мне нечем тушить. – Опускает голову, встречаясь взглядом с поднимающимся ураганом в янтарной радужке. – Очевидно же, что ты только и думаешь о том, как бы перебраться в горизонтальное положение. – Уж явно не из-за желания сделать это с тобой. – Гермиона старается не думать о том, как до сих пор пылает кожа от горячих прикосновений к собственным бёдрами. А ведь прошло три часа. Целых три часа в непосредственной близости с самим Драко Малфоем. Надо же! А где фанфары? – Расслабься, заучки меня не возбуждают. – Бьёт по самооценке, чтобы знала своё место. – В особенности, заучки-грязнокровки. – Твоя зацикленность на чистоте моей крови заставляет думать иначе. – Какого черта, Гермиона? Не успевает одернуть себя. – И что же ты думаешь? Что я тайно вздыхаю по твоим блядским острым коленям и нулевочкам? – Драко и сам не замечает, как позволяет раздражению овладеть им. – У людей разные пристрастия, Малфой, – Выравнивает дыхание, понимая, какую игру затеял слизеринец. – Может быть самая потаенная часть тебя именно этого и жаждет. – Раз уж мы заговорили о пристрастиях, то какие у тебя? – Повестись на её провокации означало – проиграть, а он не был к этому готов. Никогда. – Стой. Не говори. – Прикрывает глаза, наигранно призадумываясь. – Попытаюсь угадать сам. Зачитываться эротическими романами или... – смотрит неотрывно с насмешкой во взгляде. – Трахаться со слизеринцами на астрономической башне? – Что? – Недоуменно хлопает густыми ресницами. Очень правдоподобно, Грейнджер. – Ты выжил из ума? О каких слизеринцах речь, Малфой? – А что, у тебя их много? – Чувствует тупую злость, полосующую по рёбрам изнутри, но сдерживает себя. – Запуталась в своём изумрудном гареме? Вы не очень хорошо умеете скрываться. – Да тебе не здесь нужно находиться, – сочувственно хлопает его по плечу, от чего тот дёргается и сбрасывает её прохладную ладонь. – Я передам мадам Помфри, чтобы направила тебя в больницу Святого Мунго. – Не забывай, что тебе придётся отправиться со мной. – Что угодно, лишь бы оградить людей от подобного психа, – улыбается так, словно это он вчера выдернул Нотта на ночное свидание. Точно ли он псих, Грейнджер? Гермиона не понимает о каких слизеринцах речь, и почему Малфой смотрит так, словно уличил её во всех преступлениях мира. Даже дементоры так на своих заключённых не пялятся, чёрт бы тебя побрал! И это всеоблемлющее понимание и ирония в глазах цвета свежевыкованной стали. Её так и подмывает залепить ему звонкую, щедрую пощёчину, но не позволяет эмоциям взять верх. Его воздействие на неё и без этого зашкаливает, ровно как и пульс, в тот момент, когда Малфой сжимает челюсти и опускает голову, обжигая ключицу горячим дыханием. Гермиона прикрывает глаза и непроизвольно вдыхает тонкий аромат, исходящий от лёгкой ткани серого свитера. Носа касается едва уловимый запах мощного летнего ливня, переплетающийся с незнакомыми морскими нотками. Фантазия уносится далеко, рисуя на холсте разума бушующий грозовой шторм, исполосованный косыми линиями, плотной серой завесой соединяющий ватные темно-лиловые облака и неспокойную, бездонную пучину моря. Буйствующие, безостановочно накатывающиеся и сталкивающиеся друг с другом волны с остревенением и снопом холодных капель бьют о высокие, мрачные скалы, острыми штырями устремляющиеся в небо. От разыгравшейся перед воображением красочной картины у Гермионы перехватывает дыхание. Драко едва сдерживается от непреодолимого желания свернуть Грейнджер её длинную шею с маленькой, едва заметной родинкой на острой ключице. Он сжимает и разжимает кулаки, стараясь отвлечься от зудящей под кожей злости. Та распространяется с невероятной скоростью, перекатываясь по венам и артериям, отравляя организм. Смотрит на белую больничную плитку, пересчитывая квадратики. Со свойственной ему педантичностью, в деталях рисует в голове яркие изображения расправы, испытывая отвращение к тем образам, что яростными вспышками раздалбливают сознание. Руки Тео, сжимающие тонкую талию под раздражающим взгляд розовым свитером. Сминающие и оставляющие красные следы от длинных пальцев. Его губы, скользящие по шее – долбанной шее с маленькой точкой, которую Драко сверлит уже несколько минут, не в силах отвести взгляд. А за ними язык, оставляющий влажную дорожку, будоража миллионы мурашек на бледной, молочно-белой коже. Его хаотичные, резкие движения, от которых с губ Грейнджер срываются громкие, хриплые стоны, утопающие в широкой ладони. Чужой ладони. Он ведь окончательно ебнулся, если парится о том, кто трахает грязнокровку? Драко сжимает челюсти и со свистом вдыхает в себя прохладный, пропитанный густым запахом медикаментов и микстур, воздух больничного крыла. Сдерживает раздосадованный стон, когда вместе с ним в отделы головного мозга проникает обвалакивающий внутренности аромат ведьмы. Шоколад её кожи – или блядских духов, хрен бы его побрал – перекатывается по артериям и достигает сердца, затапливая каждую чёртову камеру. У Драко передоз. Он буквально чувствует, как её аромат смешивается с кровью, окрашивая ту в темно-коричневый цвет, подбрасывая в голове ассоциацию с грязью. Морщится, глупо рассчитывая вызвать в мозгу отвращение к собственным ощущениям, но не получая привычного отклика. Разум будто смеётся, навешивая на него ярко-красную табличку "идиот", когда не получается заставить себя презирать. Ведь как можно презирать то, что становится частью тебя? Вот и её кровь уже не оскверняет тело сгустками булькающей тёмной жижи, а струится по венам расплавленной сладостью. Но, как известно, сахар – тоже яд. Гермиона вздрагивает, когда чужие ладони, без предупреждения, обхватывают её талию и притягивают ближе. Слова возмущения рвутся на свободу, но так и не срываются с языка, оставаясь висеть на самом кончике. Её пробирает до дрожи, когда Малфой без предисловий, ни капли не церемонясь, утягивает девушку к кушетке в несколько стремительных шагов. Он опускается на слегка скрипящую под весом его/их тела поверхность, усаживая Гермиону себе на колени. Драко выбрасывает из головы рваный выдох, сорвавшийся с губ Грейнджер, когда опускает её колени по обе стороны от собственных бёдер. Разум же своевольно ухватывается за него, раз за разом прокручивая в голове. Злость на самого себя конвертирует его организм из состояния относительного – хотя это все бред собачий – спокойствия в откровенное бешенство. Её взгляд ошалело бегает по лицу, а руки привычно пытаются увеличить дистанцию. Кулаки девчонки ожидаемо стучат по грудной клетке, пока та выгибает позвоночник, чтобы отдалиться, чем делает только хуже. Её глаза округляются, когда Грейнджер наконец понимает, что этим только сильнее двигается бёдрами ему навстречу. – Ты совсем охренел, Малфой? – Голос срывается на крик, а щеки заливаются густой краской, от злости и смущения. Драко не до конца уверен, чего сейчас в ней больше. – Задолбался стоять, Грейнджер. Заткнись. – Раздражение зарождается с новой силой. Добро пожаловать, блять. – Мне наплевать на твою усталость, немедленно встань! – Кажется, что ещё чуть-чуть и из ушей пойдёт пар. – И поставь меня на пол! Драко впервые осознает, почему постоянно целенаправленно злит Грейнджер. Она смешно злится. Её волосы электризуются от какой-то особенной, неизвестной ему, энергии, разлетаясь вокруг головы, в то время, как янтарные глаза, в обрамлении густых тёмных ресниц мечут молнии. Она похожа на взбешенную фурию, но при этом выглядит по-детски забавно. Бледные щеки вспыхивают, и невооружённым взглядом видно, как движутся шестерёнки у неё в голове. Занимательное зрелище. – Хочешь сказать, что сама не устала стоять истуканом несколько часов? – усмехается, впрочем, не торопясь убирать ладоней с её напряжённой, как струна, спины. – Предпочту стоять, чем... – окидывает взглядом их недвусмысленное положение. – Чем рассиживаться у тебя на коленях! – Хватит психовать, я тебя на колени усадил, а не на член. – Закатывает глаза, а Гермиона давится собственным возмущением и стыдом. За что, Мерлин? Ей впервые хочется испытать пропал в памяти, лишь бы не помнить своего позора. – Больной извращенец! – Вспыхивает снова, оглядываясь по сторонам в поиске того, чем можно огреть светлую макушку. – Ты хоть о чем-то другом можешь думать? – Просто привёл пример, – жмёт плечами, пока Гермиона яростно закусывает щеку изнутри, все же умудрившись дотянуться до стоящей на тумбочке вазы. – Да твою мать, Грейнджер! Её рука движется по направлению к его голове, но тот вполне предсказуемо перехватывает её, болезненно разжимая тонкие пальцы и отшвыривая неудавшееся орудие убийства в сторону. Гермиона вздрагивает от громкого звона, оповещающего, что несчастный элемент интерьера становится первой жертвой в разыгравшейся войне между ними. Но девушка не теряет надежды и хватается за подушку, намереваясь перекрыть слизеринцу доступ кислорода в мозг. Всё равно всё выглядит так, будто тот давно уже не поступает в бестолковую голову владельца. Драко едва различимо рычит, вырывая из мёртвой хватки Грейнджер очередное средство уничтожения противника и бьёт им по голове. Гриффиндорка, не ожидающая подобной выходки, недоуменно хлопает ресницами, а затем рассерженно сопит, переключившись на попытку просверлить в его голове внушительную дыру одним лишь взглядом. Он обхватывает тонкие запястья пальцами, резко заводя руки за спину, от чего её грудь с глухим стуком врезается в его грудную клетку. – Отпусти. – Наклоняется критически близко и шипит в самое лицо. – Я тебя прикончу. – Я не боюсь котят, Грейнджер. – В этот момент она кажется именно такой – дикий котенок, которого загнали в угол, перекрыв пути к отступлению. – Вот значит как? – Гермиона не помнит, когда последний раз была настолько разозлена. Даже удар в нос зализанного хорька не был подстегнут и малой долей злости, скопившейся в ней сейчас. Заглянув напоследок в серую радужку напротив и охватив взглядом противную улыбочку, приросшую к его губам, она подалась вперёд, яростно вцепившись зубами в мягкую щеку Малфоя. Тот, явно не ожидавший подобной выходки, с изумленным вскриком отклонился назад. Гермиона не упустила момента и вырвала руки из его цепкой хватки и подалась вперёд, запоздало понимая, что теряет под собой опору. Он неловко замахал руками, пытаясь одновременно отпихнуть от себя взбешенную гриффиндорку и ухватиться за край кушетки, ощущая под собой пустоту. С громким грохотом, увлекая за собой Гермиону, слизеринец впечатался спиной в жёсткий пол. С его губ сорвался рваный выдох, который потонул в отборной тираде из матов, периодически прерывающейся её фамилией. И без того пылающие щеки Гермионы приняли пунцовый цвет, особенно, в тот момент, когда Малфой рывком поднялся и подмял её под себя, поменявшись местами. Гермиона почувствовала под лопатками твёрдый кафель, в довершение ко всему, закрепив изумительные ощущения собственным затылком. – Блять! Ебаная ты дура, Грейнджер! – Наклоняется вперёд и выплевывает ей в лицо скопившийся поток желчи. – Совсем крыша поехала? Какого хуя ты исполняешь? Гермиона хочет провалиться сквозь землю, но чувство собственного достоинства подстегивает лишь с вызовом смотреть в штормовое облако глаз напротив. Ей плевать, что думает этот кретин, пусть хоть удавится собственной злостью. Одна рука упирается в его грудь, а другая шарит по краю кушетки, нащупывая подушку. Когда пальцев касается мягкий пух, Гермиона деловито подсовывает ту себе под голову. Малфой несколько раз изумленно моргает. – Тебя должны были отправить не на Гриффиндор, а на Долбаебдор, Грейнджер! – А по тебе плачет Мудизарин, хотя... – Гермиона раздраженно откидывает с лица мешающую обзору прядь волос. – Ты туда и поступил! – Пиранья недоделанная, – потирает кулаком укушенную щеку, на которой остаётся чёткий след её зубов. Можно гордиться. – Я же просила поставить меня на пол. – Значит, теперешнее наше положение тебе нравится куда больше? – Многозначительно обводит взглядом и усмехается. – Так бы и сказала, что хочешь побыть снизу. – Да пошёл ты! – Бросает ему в лицо и закусываег губу. Только сейчас доходит осознание, в какую ситуацию загнала себя своим необдуманным поступком. Но уже слишком поздно идти на попятную. – А я точно дверью не ошибся? – Раздавшийся над ними голос, заставляет Гермиону дёрнуться. По лицу Малфоя заметно, что он тоже не ждал визита. – Там было написано "больничное крыло", а тут какой-то "любовный уголок". Драко переводит раздраженный взгляд в сторону, где, скрестив руки на груди, стоит Тео, заинтересованно осматривая их незамысловатую позу. Он усмехается и прыгает на больничную кровать, отправляя в воздух облачко пыли. Упирается кулаками в подбородок и оказывается на одном уровне с лицом Малфоя. Гермиона думает, что хуже уже некуда. – Вы уже закончили или мне оставить вас? – Приподнимает уголок губ и слегка щурится. – Могу дать несколько полезных советов. Придумать позу поинтереснее, например. – Понимаю, как это выглядит, но это не то о чем ты думаешь, – фыркает Драко, не зная куда деть собственные руки. – Дорогой мой Драко, – Тео качает головой и широко улыбается. – Не рушь мои фантазии горькой, безвкусной истиной. Я хочу оставить место для воображения. В конце концов, я не твоя ревнивая жёнушка. Мысли жгут и хлещат, разъебывая на куски. Тео предпочитает не думать о том, как заманчиво будет смотреться выпотрошенный Драко над столами в Большом зале. Празднично и красиво. Кроваво-красно, блять. Предпочитает не думать, потому что Драко – друг. Потому что Драко понятия не имеет о том, что Тео чувствует уже третий год, предпочитая не афишировать свою симпатию и отчаянно подавляя. Глаза изучают и смеются. Он отлично играет свою роль, загоняя куда подальше мельтешащие паскудные мыслишки. Только вот себя не обманешь. Ему хочется переломать каждый гребанный палец, что касался Грейнджер. Его, мать вашу, Грейнджер! Ты же научился подавлять чувства, Тео. Тогда какого черта так больно? Сознание распахивается, фиксируя всё – от мельчайших деталей до бросающейся в глаза откровенной позы. Взгляд скользит по оголенным бедрам Грейнджер с задернутой юбкой, открывающей вид на острую коленку с маленьким синячком. Сцеловать с него боль и размазать её по внутренностям, притупляя сознание – единственное желание. Только вот кто же выковыряет боль из его собственной души? Лишь человек не боящийся сдохнуть от дефицита серотонина. "Гармон счастья" ни в какую не желает вырабатываться в его организме. После этой занимательной сцены, кажется, можно навсегда попрощаться с идеей обретения пресловутого человеческого счастья. Зато у Драко, видимо, дела обстоят более радужно. Как минимум, выброса тестостерона хватит на год вперёд. Хочется крушить и орать. А ещё больше – выключить к чертям чувства. Как ты там сказал? Научился подавлять? Хрена с два. Малфою пизда. – Грейнджер решила прилечь вздремнуть, – Драко поджимает губы. – Сказала, что дерьмовые у вас кушетки, и расстелилась тут. Разве мог я отказать даме? Тем более даме, что прицепилась ко мне, как пиявка. – Не нужно говорить так, будто меня здесь нет! – Стыд, вперемешку со злостью отчаянно выворачивают наизнанку. – Я хотела задушить его, но мы упали. – Убийственная любовь, – с придыханием шепчет Тео, опускаясь ещё ниже, и уже заглядывая в глаза Гермионе. – А укус на щеке оставила подушка? – Да, та ещё зубастая дрянь, – отвечает девушка, злорадно наблюдая, как Малфой снова потирает щёку. – Самокритично, Грейнджер. – Заткнись. – Я тебе не Уизли и Поттер, не слушаю мамулины наставления. – Презрительно бросает Драко, ощущая, как медленно коченеют конечности. – Передам Нарциссе, – усмехается Тео, за что получает яростный взгляд в свою сторону. – Ты на чьей стороне? – Он на стороне адекватности, Малфой. Тебе бы тоже не помешало. – Гермиона наконец одергивает юбку, краем глаза замечая, как Нотт косится на её открытые бедра. – Что? – Ничего, – переводит взгляд ей в глаза. – В воздухе прямо таки витает аромат любви. – Делает вид, что принюхался, запоздало злясь на чёртов запах шоколада, исходящий от Грейнджер. Его нужно запретить. Подать прошение в Министерство что ли? – Того гляди, объявится хор Купидонов с кудрявыми головками. – Ну один блядский Купидон нас уже посетил. – Ворчит Драко, откидывая со лба светлые пряди волос. – Может быть отправишься созидать любовь между Пивзом и Филчем? – Сразу после того, как устрою МакГонагалл свидание с Куклачевым. И Миссис Норис заодно. Любовный треугольник. Мм, как избито! – Тео перевернулся на кушетке, уставившись в потолок. – У меня большой список. – Кажется, я переборщила со словами о адекватности, – вздохнула Гермиона. – Вы оба придурки. – Минус десять очков Гриффиндору за сквернословие! – Тео снова свесился с кровати и пригрозил ей пальцем. – Если бы за это снимались баллы, один Малфой сейчас перетащил ваш факультет в абсолютный минус. – Гермиона посмотрела в глаза слизеринца. Он выглядел ещё более злым, чем раньше. – Слезь с меня. – И не подумаю. – Я сломаю тебе нос. – Потом будешь собирать себя по всему больничному крылу, – огрызнулся в ответ. – Какой накал! Чувствую себя третьим лишним. Пойду, пожалуй. – Тео намеревался подняться, но Гермиона тут же схватила его за ткань футболки, вынуждая остановиться. – Что такое, Грейнджер? Удумала тройничок? – Помоги подняться, – сконфуженно убрала руку с его одежды, заливаясь краской. Эти круги позора казались бесконечными. Прикосновение её тонких пальцев к оголенному плечу обожгло. Тео едва сдержался от желания прикрыть глаза и отпечатать в памяти это мгновенние. Было бы просто ахуенно, если бы в этот момент на ней не лежал другой слизеринец. А так да, в пору писать любовный роман. – Как? – Не знаю, сними его с меня. – Кивает в сторону Драко, который лишь закатывает глаза. – Но ведь это не я его на тебя уложил, – Смеётся, а ей хочется прикончить его незамедлительно. – Зря попросила, можешь проваливать! – Шипит и пытается подняться, приходя в исступление, когда Малфой нарочно застывает на месте, напрягая каждую мышцу в теле. – Ничем не могу помочь, – Тео пожимает плечами, борясь с желанием отпихнуть друга в сторону и поднять, наконец, девочку-катастрофу с холодного больничного пола. – Вот если бы ты предложила тройничок... – Нотт... – Опасные нотки и предупреждение во взгляде – сердце заходится от восторга. – Это ведь не навсегда. Я же выберусь отсюда и превращу твою голову в ершик для унитаза. – Уверен, МакГонагалл оценит твои навыки трансфигурации по достоинству. – Как всегда прилепляет на лицо беспечную улыбку. – А пока, Драко, – переводит взгляд на друга. – Прижми её, как следует. Нет, сука, только попробуй. Орущие набатом мысли. Только попробуй прижаться ещё ближе, и будет сложно объяснить матери лучшего друга, как такое вышло, что тот вернулся в отчий дом в спичечном коробке. Класс. Ты полный мудила, Тео. Грейнджер вспыхивает, и он искренне жалеет, что гриффиндорка не может сейчас надрать ему зад. Выглядит до жути воинственно. Гермиона отчаянно хочет придушить слизеринских засранцев по очереди, предварительно подвергнув самым изощренным пыткам. Таким, что сам Волан-де-Морт почтенно склонит голову, обращаясь исключительно "моя Госпожа". – С радостью поменялся бы с тобой местами, – Драко старательно делает вид, что насрать. Насрать, что его злит присутствие Тео, пока Грейнджер елозит под ним по полу, отчаянно рискуя вызывать постыдный стояк. Насрать, что Тео делает вид, будто вчера не он демонстрировал Грейнджер "интересные позы", сейчас откровенно забавляясь их положением. Насрать, что он ни капли не верит в искренность друга, но не может ничерта ему предъявить, чтобы не выставить себя идиотом. – Я вас ненавижу. – Гермиона прикладывает ладони к лицу, отчаянно пытаясь телепортироваться туда, где на неё не будет давить вес чужого тела, а перед глазами мельтешить кудрявая голова с дурацкой ухмылочкой на милой мордашке. – Что здесь происходит?! – С порога больничного крыла раздаётся до ужаса знакомый голос. Гермиона чуть слышно стонет в подсталенные ладони, несвоевременно припоминая недавно промелькнувшую мысль. Куда ещё хуже, говоришь? – У-у-у, кажется, теперь и тебе придётся объясняться, Грейнджер, – Тео давится беззвучным смехом, пока Малфой приподнимается на руках, заглядывая ему за спину. Гермионе не нужно смотреть, чтобы убедиться в том, кто стоит в дверном проёме. – Это не то, что ты подумал, Гарри, – повторяет фразу, брошенную Драко минутой ранее, готовая провалиться в преисподнюю, лишь бы не открывать глаза и не встречаться взглядом с лучшим другом. – Гермиона, что это за хрень? – У нас тут групповушка, Поттер, не хочешь присоединиться? – Драко упирается руками по обе стороны от головы Грейнджер, которая сжимается под ним, намереваясь исчезнуть. – Заткнись, Малфой, я не тебя спрашивал. – Это все Ньютонова ягода, Гарри, – бормочет Гермиона, наконец решившись открыть глаза. Прямо за Тео, сжав губы в плотную линию с выражением крайнего отвращения на них смотрит её лучший друг. – Потом мы упали и... – Слезь с неё, Малфой. – По слогам, чтобы до слизеринца быстрее дошло. – Сейчас же. – Ты правда думаешь, что я получаю ни с чем несравнимый кайф от близости с грязнокровкой? – Сознание укоризненно качает головой, словно не оно пару дней назад удостаивало Грейнджер только лишь этим произвищем. Какое лицемерие, сука! – Я думаю, что тебе следует захлопнуть свой рот, – Гарри обходит кровать и тянется к серому свитеру, чтобы поднять, но Малфой отпихивает его ладонь. – Полегче, Поттер, – Тео цокает языком, моментально напрягаясь. – Держи свои клешни при себе. – Гарри, как думаешь, Гермиона не расстроится, что я съел её шоколадную... – неозвученное "лягушка" застывает в воздухе. – Разрази меня молния! Что за...? – О, и Уизел тут как тут, – Драко ни капли не удивляется. – Ну, что застыл? Проходи, присаживайся, наслаждайся шоу. – Какого хрена хорёк лежит на тебе, Гермиона? – Веснушчатые щеки парня становятся пунцовыми, то ли от смущения, то ли от злости. – Слезь с неё, Малфой! – Они думают, что чем чаще это произносить, тем ты быстрее отлепишься, – Тео закидывает руки за голову, скучающе впериваясь взглядом в белый потолок. – Вы ещё помолитесь, блять. – Вы на самом деле такие тупые или это все досконально продуманный образ? – Любопытствует Драко, пока Поттер прожигает в его затылке дыру. – Всем привееет! – Гермионе хочется разреветься, когда в палату влетает раскрасневшаяся от бега Джинни. – Оу, ничего себе. Гермиона, ты там жива? – Стремительно преодолевает расстояние, заглядывая за кровать на застывшую подругу. – Вы сюда всем факультетом притащились? – Драко возводит глаза к потолку. – На подходе МакГонагалл и Дамблдор с лимонными дольками и самим Годриком под мышкой, – Тео смеётся над абсурдностью ситуации. Ну же, Поттер, стащи уже Драко со своей подружки! Однако, Драко с усилием поднимается на ноги, утягивая за собой Грейнджер, которая становится пунцово-красной под испытующими взглядами друзей. Её идеально уложенные волосы топорщатся в разные стороны, и девушка неловко пытается пригладить их рукой. – Ни слова, Джинни, – Гермиона видит плещущееся через край любопытство в янтарной радужке Уизли. – Давайте притворимся, словно ничего этого не было. – Эта картина будет преследовать меня в кошмарах. – Сглатывает Рон, опуская на тумбочку гостинцы, которые они захватили подруге на ужине. – Не откажусь от Обливиэйта, – Морщится Драко, игнорируя собственный разум, который отчаянно фиксирует каждое, даже самое невесомое, прикосновение к бледной бархатистой коже Грейнджер. Ну, и какого черта, а? – Я тебе организую, – Гарри выхватывает палочку, направляя её на слизеринца. – Рискни, если не боишься, что я запинаю очки тебе в голову. – Тео моментально вскакивает на ноги. – Замолчите вы! Все вы! – Гермиона слышит, как с оглушающим хлопком взрываются остатки её терпения. – Можете хоть иногда вести себя, как взрослые люди, а не кучка неотесаных дикарей? Если кто-то ещё решит прокомментировать происходящее, я самолично подправлю память каждому из вас, да так, что вы в одночасье станете закадычными друзьями. Всем понятно? – Люблю, когда она командует! – Тео закусывает губу и поднимает руки, сдаваясь на милость грозной гриффиндорки. – Это заводит. – Так, что здесь за собрание? – В больничное крыло суетящейся походкой входит мадам Помфри, удерживая между пальцев какую-то склянку и недовольно оглядывая всех присутствующих. – Часы посещений уже закончились, что вы здесь делаете? Ну-ка марш по гостиным! – Но, мадам Помфри... – начинает Гарри, но осекается, опуская взгляд. – Да, конечно. Гермиона, возвращайся поскорее. – Внимательно смотрит в глаза подруги, а затем пытается выпотрошить черепную коробку слизеринца, который отвечает равнодушным, холодным взглядом. – Без глупостей, Малфой. Когда названные гости наконец скрываются за дверями, медсестра щедро опаивает их наидерьмовейшим зельем на свете, бормоча, что профессор Снейп слегка увеличил концентрацию, и действие ягоды пройдёт спустя пару часов. Гермиона запасается терпением и прирастает к полу, ни при каких условиях не позволяя Малфою изменить их положение. Он, впрочем, тоже не горит желанием повторить увлекательное путешествие на кровать и пол. Оставшись с ним наедине, Гермиона понятия не имеет, как себя вести, поэтому предпочитает держать рот закрытым, не искушая слизеринца, и себя в первую очередь, на необдуманные слова и поступки. Только в голове набатом стучит "Близко. Близко. Чертовски близко". Мерлин, да когда же это кончится? Часы над широкими дубовыми дверями больничного крыла наконец решают двигаться в привычном направлении и темпе.

***

– Ну что, ты готова к отборочному туру? – Вопрос Гарри ставит Гермиону в тупик. – Отборочному туру куда? – Хмурится и отправляет в рот кусочек яичницы. – В команду. – Друг смотрит так, будто она сидит верхом на Василиске в обнимку с леприконом. – Очень остроумно, Гарри. – Ты уже передумала становиться охотником? – А чего уж сразу не ловцом? – С губ срывается смех, но серьёзный взгляд Поттера заставляет усомниться в том, что сказанное – шутка. – С тобой все в порядке? – Гарри протягивает список, в котором её собственной рукой написана фамилия напротив категории "охотники". Что за ерунда? Когда она успела записаться? Как? А главное зачем? Вопросы скопом ударили в мозг, заставляя зажмуриться. Стало очевидно, что это произошло, пока Гермиона была без сознания, но... Значит... Мысль хлестанула по оголенным нервам. Значит, в тот момент кто-то другой контролировал её? Заклятие Империус? Гермиона нахмурилась. Нет, находиться под его действием столько часов невозможно, действие рассеивается максимум спустя час. А что тогда? Голова шла кругом. – Куда ты? – Гарри вскочил следом за подругой, когда та встала из-за стола, отшвырнув вилку. – Мне срочно нужно в библиотеку. – Гермиона перебросила ногу через скамейку и тут же поспешила успокоить друга. – Я, кажется, забыла написать сочинение по ЗОТИ. – Сочинение по ЗОТИ? – Встрепенулся Рон, до этого увлечённо вгрызающийся в куриную ножку. – Почему я не в курсе, Гарри? – Он подскочил, чтобы броситься следом за Гермионой, но друг тут же поймал его за рукав. – Нет никакого сочинения, Рон. – Гарри нахмурился и задумчиво перевёл взгляд на закрывшиеся двери большого зала. – Гермиона солгала. – Но зачем ей врать нам? – Это нам и предстоит выяснить.