С последним глотком воздуха

      Прошло уже около трех месяцев после того, как я попал в больницу. Как мне известно, о моей трагедии узнали почти все больные и рабочие больницы всего за минут десять-двадцать. Да, история о 17-летнем подростке, что попал сюда и выжил после ужасной аварии еще долго гуляла по коридорам и палатам больницы. По крайней мере, так мне рассказала одна из медсестер. Они вообще тут все очень общительные. До омерзения. Иногда выдается ощущение, что у этих девиц нету ни капли сострадания к человеческому горю.       Скорее всего многие бы со мной не согласились, ведь каждый по-разному смотрит на подобные ситуации. Вот, к примеру, видел недавно здесь женщину. Ее мужа пырнули ножом во время драки, когда тот защищал ее ужасно дорогую сумку. Ей тоже досталось, именно поэтому она лежала тут около двух недель. Двери в палаты не закрывались, а от того мне и утром, и вечером приходилось слушать ее историю об этом инциденте. Мне кажется, я уже наизусть выучил эту байку про любящую вдову, что скорбит о своем муже после его ужасной кончины.       А вообще, к чему это я клоню? Да к тому, что своими любопытными вопросами медсестры не обделили и меня. Наверное за это я их и возненавидел. Расспрашивать меня о том, как произошла авария и, главное, не тяжело ли мне после потери семьи… Да, блять, совсем не тяжело. Неужели так сложно зайти в интернет и самим почитать статью об этой злосчастной аварии? Неужели, черт бы их побрал, так сложно догадаться о моих чувствах после потери отца, сестры, матери и даже не успевшего родиться брата? Насколько нужно быть слепым, чтобы не сопоставить мои ежедневные истерики и выбросы злости с потерей семьи? И да, это не от физической боли. Мне просто ужасно плохо. Настолько плохо, что я готов совершить самоубийство. Жаль только, до балкона не добраться, и ничего острого мне в палате не оставляют.        Я до сих пор не могу понять, почему выжил. Почему ни мама, ни сестра, ни папа? Почему грузовик врезался не в мою сторону? О, Боже, если ты слышишь, то знай, я ненавижу тебя всем сердцем за эту оплошность. Взять хотя бы сестру. Когда ко мне приходила полиция и расспрашивала о случившемся, то мне сказали, что у нее был шанс выжить, если бы она пристегнулась. Так почему же, Томоэ, именно в этот день ты решила не обезопасить себя этим злосчастным ремнем? Ты ведь всегда это делала. Вне зависимости от того где сидела… Ха, это, видимо, называется закон подлости.       Что же со мной произошло? Раньше я в бога не верил. И сейчас не верю, пожалуй, но надо же кого-то обвинить во всех бедах. А ведь в случившемся нет ничего сверхъестественного. Просто случайность, а вся вина лежит на пьяного водителя того грузовика.       Я тяжело вздохнул, сжав пальцы на белой простыне. Ну, давай, Хотаро, еще разок. Приоткрыв подрагивающие ресницы, я устремил взгляд на еще неокрепшие ноги. Пару дней назад у меня все же начало получаться ходить на костылях, или же на что-то опираясь. Очень радовало в этом то, что теперь я сам мог ходить до туалета.       Во время аварии ноги не пострадали, но пока я лежал, прикованный к кровати, ноги атрофировались, а мышцы стали подобны тряпке. Именно поэтому я пытаюсь ходить как можно больше, за что уже несколько раз получил от своего лечащего доктора. С одной стороны он не против того, что я не просиживаю свою задницу на больничной койке, а с другой стороны очень недоволен моим небрежным отношением к собственному здоровью.       В этот раз тоже решил пройтись без костылей, призвав мне в помощь ту мебель, что попадалась на пути. Ну, или же стены. По ним легче всего, пожалуй.       Встал я с трудом. Стоило немного подняться, как ноги тут же заныли от непривычного для них напряжения. Я немного постоял, и когда понял, что более-менее твердо стою на ногах, принялся продвигаться к балкону, облокачиваясь рукой на все то, что под нее попадалось.       Стоило выйти на балкон я тут же облокотился на проржавевшие от старости перила. Дошел. Взглядом я обвел все то, что находилось внизу. Там был больничный сад, сейчас полный взрослых и детей.       Сейчас начало осени, на улице все еще тепло. От части, пожалуй, даже жарко, однако все портил сильных прохладный ветер, который сейчас дул мне прямо в лицо. Благо я на третьем этаже, а то бы приходилось жмуриться от пыли.       Я глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Только здесь я стал слышать такие мелочи, как пение птиц, смех детей, шелест листвы. Вот, я слышу как еще звонко поют птицы, а внизу разговаривают взрослые и смеются дети. Я слышу шелест жесткий перьев, тихий скрежет маленьких лапок по железу, а после тихое воркование. Эти звуки тоже стали так привычны… Открыв глаза, я перевел взгляд на голубя, что присел рядом на перила. Голуби тут бесстрашные, и этот вот, забавно покручивая своей головой, рассматривал меня.       Губы растянулись в легкой улыбке. Голуби… Они частые посетители моего старенького балкона. Иногда, когда становится невыносимо скучно, я начинаю вести с ними бессмысленный диалог. Было даже забавно, когда те начинали в тему ворковать, но чаще всего они просто молча слушали. Пожалуй, разговаривать с ними мне было гораздо приятнее, чем с людьми.       Потеряв интерес к пернатому, я отвел взгляд, широко зевнув. Солнышко то пригревает. И вот, я слышу снова взмах крыльев. О, улетел… я перевел взгляд вниз, куда устремился мой «друг». Там пожилая женщина подкармливала их крошками хлеба. Вот, видимо, сидевший рядом со мной голубь и приметил, что там внизу его собраться уже во всю обедают.       — Орэки-сан.       Слегка обернувшись, я перевел взгляд на медсестру, что как-то скромненько зашла в палату. Новенькая, значит. Она на смене здесь работает всего второй день и не успела еще привыкнуть. Но я удивлен, что она уже запомнила мое имя.       — Я могу войти?..       — Уже вошла. — возможно несколько грубо отвечаю ей, от чего девушка опускает виноватые глаза. — Что ты хотела? — вздохнул я, значительно смягчаясь в голосе. После мой взгляд устремился в сторону часов. — Лекарства же еще вроде рано пить.       — Я не по этому поводу, — она мотнула головой. — К Вам пришла Ваша девушка.       Мое лицо вытянулось от удивления. Я перевел взгляд за спину медсестры, после чего счастливо улыбаюсь. Ну наконец-то.       Все тем же путем, придерживаясь стены, я таки возвращаюсь к кровати. Сев на нее, я перевел взгляд на девушку, что элегантной и тихой походкой проскользнула в палату.       — Привет, Хотаро. — она счастливо улыбнулась, осмотрев меня обеспокоенным и заботливым взглядом.       — Привет, Хоши… — нелепо сократив ее имя я расплылся широкой улыбке.

***

      Ее глаза неотрывно наблюдали за девушкой, пришедшей в палату.       -"Привет, Хотаро.» — она прислушивалась к каждому слову, пару раз прокручивая их в голове. Она слышала в этих словах то, чего не слышали другие. Слышала что-то настолько омерзительное, что ей хотелось закрыть уши.Только вот этого она ни в коем случае не сделает, ведь если она пропустит хоть что-то, ни за что себя не простит.       Она слезла с письменного стола, на котором сидела. Медленными, тихими шагами она подошла к моей кровати, неотрывно смотря на присевшую рядом со мной девушку. Она поджимает губы, недовольно морщась.       — Уходи… — тихо шепчет неизвестная. Ее белоснежные, большие крылья за спиной подрагивают, и вряд ли от ветра — скорее от негодования, а еще от неприязни к той, что сидела рядом со мной.       Ветер врывается в открытый балкон, задевая собою ее хрупкий силуэт. Он заставляет длинные, черные волосы поддаться его воле и плавно проплыть под легким дуновением. Только вот стоявшая совершенно не замечает взволновавшего ее силуэт холодного ветра, и лишь недовольно хмыкнув, та растворяется, оставив после себя пару белоснежных перьев на полу.