Как охотник стал добычей

Сначала я думала, что нашим бедам пришёл конец, но, как и все, ошибалась.

Меня зовут Сибилла Уэйн, и я выступаю в местном театре. Наша деревушка крошечна — даже удивительно, что в ней есть театр, пусть обшарпанный, с выцветшими стенами и креслами, но всё же наш, собственный. Деревне нашей имя Безымянная. Именно так её и называют. По поверьям, она стоит на Земле Ведьм, якобы здесь когда-то проводились шабаши, а позже одна из ведьм, совершенно обезумев от желания развлечься, создала на этой земле небольшое поселение, позже переросшее в деревню. Я не знаю, правда это или же ложь, но то, что мы прокляты – факт. Неоспоримый факт. Многие мои сожители даже полагают, что та самая обезумевшая ведьма нас и прокляла, насылая на деревню всяческие беды и наблюдая, как люди страдают. Мы уже пережили три сезона неурожая, из-за чего большое количество людей погибло голодной смертью, а другие, совершенно отпустив разум, стали пожирать падаль, оставленную зверями, или же других людей. Таких мы изгнали ныне, и теперь они именуются Безликими. Безликих сейчас не слишком много, их атаки отражаемы, да и не они наша основная проблема на данный момент. Я живу в деревне уже восемнадцать лет — с тех самых пор, как родилась. - Сибилла, неси скорее воду, - окликает меня полная женщина, которая, переваливаясь с ноги на ногу, громоздится над лежащей коровой, принимая у бедолаги роды. Я быстро вскакиваю с насиженной травы, примятой моим телом, шустро сплетаю пальцами длинные золотистые волосы в косу, отчего они, достигая пояса, перестают мешаться. Оправляя юбку, я с босыми ногами лечу в сторону колодца. - Уже бегу, мадам, - откликаюсь я на зов и, опуская ведро в воду, начинаю вытягивать его обратно, с силой прокручивая рукоять. Но я слишком мала и слаба, чтобы всё вышло настолько быстро, насколько того хотелось бы женщине. Когда я уже почти потеряла надежду вытянуть ведро самостоятельно, надо мной нависла тень. То был Ален, который, улыбаясь во все свои двадцать восемь зубов (четыре выбили в уличных стычках, потому в его улыбке имелось две дырки спереди: на нижнем и верхнем ряду), потянул за рукоять, тут же ловко поднимая ведро на нужный уровень и умещая его на краю колодца. Я, заправляя за ухо прядь золотистых волос, нежно улыбаюсь этому конопатому рыжему парнишке, после чего, хватая ведро, из которого так и плещется вода, бегу к мадам. По одной её спине было несложно понять, что, задержись я ещё немного, она оторвала бы мне руки. Или, как минимум, ударила бы по ним палкой, чтоб не опаздывала. - Простите, мадам. Вот вода, - я ставлю перед ней ведро с водой и ловлю на себе её леденящий взгляд, который, казалось, пронзает меня насквозь, словно острыми иглами. Слегка поежившись, я с немым вопросом перевожу взгляд от кончика своего веснушчатого носа к глазам женщины. Она, хмурясь так, что над переносицей образовываются морщины, смотрит ровно в мои зелёные глаза. - Раньше тебя сожгли бы, - кинула она, брызжа слюной, а затем указала пальцем с корявым ногтем в сторону выхода, тут же склоняясь над своей собакой. Обратив внимание на огромную бородавку, я почувствовала, как к моему горлу подступает тошнота. На выходе меня ждал Алан, который, продолжая беззаботно и весело улыбаться, крутил на пальце старую погнутую подкову. - Давай сходим к Кровавому Озеру и посмотрим на лебедей? – протянул он, невинно хлопая глазами. Мысленно я тяжело вздохнула, а в реальности лишь тепло улыбнулась, неуверенно мотнув головой и слабо пожимая плечами, словно пытаясь смягчить свой близящийся отказ, который может затронуть его до глубины души. Не хотелось обижать этого паренька: больно хорошим он был. - Извини, но у меня есть некоторые дела. Да и Кровавое Озеро никогда не являлось для меня местом, достойным восхищения. Место, где погибли множества лебедей от рук бездушных охотников и мародёров — не было ничего привлекательного в перспективе там побывать. Говорят, по ночам это озеро действительно красного цвета, но лично я такого никогда не наблюдала. Наша деревня вообще полна суеверий. Пожалуй, это всё, что у нас есть на данный момент: традиции, суеверия и наша деревня. Она, к слову, не была такой уж красивой, несмотря на то, что золотистые лучи раннего солнца превращали очень многое в настоящие картины. Смятые и затоптанные дорожки, усыпанные песком, а где-то – гравием; глиняные домишки с соломенными крышами и толстыми стеклянными окнами со створками, которые принято было запирать на ночь во избежание похищения Безликими; коровники, свинарники, курятники и прочее сельскохозяйственное имущество; сады и поля, где выгуливали овец. Вся деревня была усыпана деревьями, а выше их крон, вдалеке, виднелся океан, такой бескрайний, но бесконечно холодный, несмотря на то, что в самой деревне было довольно тепло. О... Алан всё ещё стоит тут. Он мнётся, словно решается что-то сказать. Но, не давая ему возможности, я быстро подхватываю свою соломенную шляпу и спешу прочь, босыми ногами ступая по усыпанной песком земле. Мрачное небо навевает неладное. И с тем как я спешила к Старейшине, я не заметила, что сегодня действительно Судный день. Или тот самый, когда придёт Зверь. - Постой-постой, - до моего слуха доносятся голоса детворы, которая, спеша по тропинкам, весело и резво смеясь, скачет в сторону паренька. Паренька невысокого, темноволосого и улыбчивого. Его длинные, до плеч, тёмные волосы гармонично лежали на плечах на фоне светлой кофты, которая открывала острые ключицы, а через ткань можно было разглядеть худые плечи. Он был довольно тощий, но несмотря на это казался весьма… сильным. Карие глаза скользнули по детворе и внезапно остановились на мне. Он мелко усмехнулся, отдавая двумя пальцами от виска. Я обернулась в поисках того, кого он приветствует, но рядом со мной никого не было. Похлопав глазами, я слабо улыбнулась в ответ, ощущая, как щёки наливаются краской, словно спелые персики. Когда же я осмелилась поднять взгляд обратно на парня – он уже на меня не смотрел, сидя на корточках и играясь с детворой, которая всегда вилась вокруг него, поскольку безумно любила. Немного помедлив, я, прижимая руки к груди, двинулась к нему. - Привет, Клайд, - говорю я несмело, и он, чуть смеясь, поднимает голову, чтобы взглянуть мне в глаза. По какой-то причине я чувствую себя неловко, но он, ничего не говоря, наблюдает за тем, как розовеют мои щёки. Наверное, именно то, что этот парень никогда не перекинулся лишним словом, делало его настолько очаровательным. Клайд всего на два года старше меня, но уже занимается делами деревенского масштаба. Оно и неудивительно. Будь я дочерью Главы поселения, то и меня бы не оставляли в покое дела насущные, но – увы и ах – я лишь служанка, а он почти что царь. В любом случае, он не был высокомерен несмотря на статус. Наверное, потому что всем известно, что он не родился здесь и не имел кровных родственников. Одно время его даже пытались гонять наши мальчишки, в числе которых и Алан был, но Клайд быстро поставил всех на место. Один из зубов, которые выбили Алану, был выбит рукой этого парня. Детвора окружала мальчишку плотным кольцом, словно удав, сжимающий свою жертву. Они его, безусловно, любили: парень обладал не только врождённой харизмой, но и выделялся умением находить ко всем подход. А ещё он дарил им всякие вкусности. - Ты Сибилла, да? – наконец звучит его голос, словно шёлк, медленно скользящий по гладкой поверхности. Ничего не режет уши – слишком приятный голос. Он увидел, как я замечталась, потому поспешил легко одёрнуть за руку. Тут же очнувшись, я несколько раз глупо кивнула и улыбнулась, наблюдая за тем, как забавляет его моя неловкость. – Не хотел тебя смущать, - попытался исправиться он, но я лишь махнула рукой, добавляя «пустяки». - А твой... батенька сейчас у себя? – осторожно поинтересовалась я. По какой-то причине Клайд не любил говорить о своём отце слишком много, потому я, как и многие другие, старалась не спрашивать о нём лишний раз. Его отец был человеком пожилым, с седыми волосами и помутнённым взглядом. Старейшина редко выбирался из своей хижины, предпочитая проводить время наедине с летописями. Наверное, я бы тоже избегала лишних вопросов на эту тему, не желай мой родитель выбираться в свет и сваливая на меня все обязанности. Но у меня родителей не было. - Генрих? Где ж ему ещё быть-то, - задорно отозвался мальчишка, похоже совершенно не огорчённый вопросом про отца. Мысленно я порадовалась тому, что не увидела снова его этот взгляд, полный немой боли, словно его только что глубоко ранили. Многие считали, что он придаёт тому слишком много значения, но никто не знает, что творится в хижине Старшего, когда они остаются с сыном одни. Заметив, что Клайд начал подниматься, взяв на руки девочку лет трёх, которая ловко ухватилась цепкими пальцами за его шею, я слегка потопталась на месте. Похоже, он больше не собирался обращать внимания на моё присутствие, считая, что наш разговор окончен. Что ж, на большее я и не рассчитывала. То, как он улыбается, когда общается с детьми, заставляет моё сердце наполняться теплом. Но сейчас было время вернуться к самому главному – Судному дню. Или, вернее, ночи. Я обогнула толпу детей и спешным шагом направилась в сторону большой одинокой хижины, что стояла чуть поодаль остальных, у западной стены нашего небольшого ветхого забора. К ней была вымощена каменная тропка, по которой было приятно ступать, а сама хижина являлась, как и все остальные, сделанной из дерева, вот только выглядела громоздко и неуместно. Створки на окнах были закрыты, несмотря на то, что хозяин находился внутри. Это уже никого не удивляло: Генрих был человеком боязливым. Я остановилась у массивной двери и вздохнула, готовясь повстречаться с этим человеком. Встреча с ним всегда была для меня каким-то испытанием. Я постучала, прождав примерно полторы минуты, пока за дверью не послышался шорох, а затем в приоткрытой щели не мелькнула тень. - Сибилла, дитя неба и звёзд, какие тощие руки затянули тебя к этой двери? Неужто день пришёл? – проговорил скрипучий старческий голос, заставляя меня слегка поёжиться. Я не совсем поняла, что именно он имеет в виду своими словами, исключая последнюю фразу. Генрих всегда говорил странно. Кажется, даже Клайд его не понимает. - Сегодня Зверь вернётся, господин, - проговорила я аккуратно, стараясь не слишком спугнуть, потому как в щели бегали его мелкие глазки, запуганные и впалые, словно он пережил что-то ужасное. И он пережил – оттого и сидел извечно в доме. - Жертву подготовьте, жертву. - Это не помогает. Волк убивает больше людей, чем ему предлагают. - Дитя моё, побереги силы, - только и ответил он, после чего захлопнул дверь. Уже никто не надеялся, что Старейшина что-то предпримет, кроме меня. Я надеялась, и потому каждый раз бегала к нему, пытаясь найти помощи, но всё тщетно. Сегодня снова погибнут люди. Вечер близился. Первые краски заката заполняли хмурое небо. Я подняла голову и вздохнула, вслушиваясь в голоса детей. А люди спешно принимались расходиться по домам.