Это было впервые, когда я хотел спасти людей, а в итоге стал рабом этого места. Но начнём сначала.
Меня зовут Рейли Цайфер, и я — охотник. Нет-нет, я не убиваю несчастных зверушек для своей наживы или ради пищи — такого удовольствия у меня и без того вдоволь. Как уже говорилось, я спасаю людей. Спасаю их от того, чего они не осознают или попросту не желают осознавать, но со временем, думаю, вы и сами это поймёте. И я бы сказал, что последнее дело может значиться самым успешным на моей памяти, если бы не одна малюсенькая деталь, которая возымела, тем не менее, слишком большое влияние на моё последующее восприятие сложившейся ситуации. Но обо всём по порядку. Как я очутился в таком, довольно затруднительном, положении? Ну что ж, присаживайтесь поудобнее: история обещает быть достаточно длинной.***
Поезд, на котором я должен был переправиться через границу Королевства, отбывал ранним утром, когда ещё даже птицы не успели проснуться. После недавнего слуха, пробежавшего по устам сплетников, люди были слишком взволнованы, чтобы заниматься своими привычными делами. У молодой королевы вот-вот родится её первый ребёнок, потому всё Королевство стоит на ушах. Все любят эту уважаемую особу, да и своими землями они (вместе с королём, конечно) управляют мудро, справедливо. В целом, люди счастливы. Волнение принесла мысль о том, что ребёнок, возможно, будет девочкой, и все дружно стали надеяться, что она унаследует красоту своей родильницы. Сейчас стояла поздняя весна. Шаманы и предсказатели называли это время самым благоприятным для рождения будущего наследника. Королевство представляло собой раскидистое поселение с каменными домами, мощеными дорожками, окруженное крепкой стеной с двумя вратами друг напротив друга. Стены достигали двухсот метров в высоту и около десяти метров в ширину. Массивные, они защищали то святое, что имелось внутри Королевства, включая небольшие уютные домишки и людей, сновавших по улицам, обыденно выполняя свою каждодневную работу. У северной стены сего сооружения, на высоченной горе, плутающей тропкой вёл к себе замок, где почивали король и королева, а вскоре будет почивать и будущий наследник. Королева Сильвия была женщиной доброй, это даже я знал, хотя и не жил в этом чудесном, почти вырезанном из сказки месте. Её муж, Сильвестр (так созвучны были их имена), имел слабую седину и морщины, которые нажил за время правления. Мы с ним частенько охотились вместе, когда я работал при замке. Нет, стоп, об этом слишком рано. В общем, Королевство было королевством добра и радости, а вот то, что простиралось за его стенами… Лучше бы вам там не бывать. — Джек, впряги моего коня, — крикнул я басистым голосом, подгоняя мальчишку, который шнырял по небольшому дворику при небольшом поместье у самых стен Королевства. Джек был долговязым и неопрятным, с растрёпанными светлыми волосёнками, которые неухоженной копной были стянуты в низкий хвост. Он подскочил от моего голоса, словно кролик от шальной пули, скользнувшей рядом, после чего мелко закивал и умчался в направлении небольшой конюшни. Там, за деревянными стенами, стояло три благородных скакуна. Мне принадлежал вороной жеребец с массивными ногами и крупной мордой, которую укрывала вдоль шеи длинная волнистая грива. Фризы действительно были прекрасной породой. Под стать королевской крови, которой во мне, конечно, не было. Но конь достался от капризной особы, изъявившей желание пристрелить вредное животное. Я бы не сказал, что Кроу такой уж вредный, хотя нравом обладает изрядным. Но именно такое животное мне и нужно было. Остальные две кобылы принадлежали моим дочерям, Марии и Афине. Девочки были уже достаточно взрослыми, чтобы их старик не волновался за них, оставляя одних. Мне уже, к слову, почти перевалило за сорок. Девочки говорят, что сорок — не повод называть себя стариком, но густая щетина и чёрные волосы вкупе со впалыми тёмными глазами нагоняют мне возраста, особенно в совокупности с многочисленными морщинами. Моя жена, Лилиан, умерла, когда девочкам было пятнадцать, то бишь четыре года назад. Близняшки долго горевали, а я на это время забросил свою охоту. Сегодня день вернуться. И я вернусь. Джек впряг коня, который, топчась на месте, сминал массивными ногами изумрудную траву под собой. Деревянная ограда ни за что не сдержит его, если животное вдруг решит ломануться по улицам поселения. Мальчишка едва удерживал гарцующего скакуна, пока я, не закинув на плечо сумку поверх длинного чёрного плаща, наконец не подошёл, огладив морду своего спутника ладонью. — Тише, дружище, скоро отправимся в путь, — проворчал я, подобно вредному коту, прижавшись лбом к переносице животного. То в мгновение ока успокоилось, и Джек смог без затруднений удерживать кожаные поводья в своих тонких ручонках. Благо поезда, скользящие по плутающим железным путям в другие края, позволяют погружать лошадей на специально предназначенные для этого платформы. Спустя какое-то время на веранду нашего небольшого каменного поместья, высившегося в два этажа, вышли две очаровательные молодые леди. Схожие, как две капли воды, они обладали удивительной красотой: длинные волосы цвета смолы, концы которых вились где-то на уровне лопаток; тонкие, почти лебединые, шеи; изящные талии. Лица были такие, что не могли не притягивать взгляд: ровные, слегка пухлые губы; выразительные ланьи глаза цвета небесной глади; слегка вздёрнутые носики; острые скулы и мягко округлённые подбородки. Держась за руки, они, облачённые в длинные платья до самого пола, стянутые корсетами, одновременно одарили меня и смущённого блондина реверансом. Я нахмурил брови и пронаблюдал, как Джек отводит взгляд, смущенный не то моим недовольством, не то хихиканьем моих дочерей, чьим едва ли не основным хобби было всячески донимать молодого служку. А мальчишка, по молодости, принимал каждую их шутку слишком близко к сердцу. Ну что с него взять? Ему пятнадцать, как-никак. — Батенька, вы что же, теперь покинете нас совершенно одних? — с притворным расстройством и наигранным горем протянула Мария, спускаясь по невысоким ступенькам на каменную дорожку у дома. Я обернулся на неё и скривился в усмешке, означавшей, что я не поверил ни одному её слову. По крайней мере, судя по интонации, с которой она говорила. Конечно, Мария не была так расстроена, как пыталась это показать. Афина, что шагала чуть позади сестры, слегка засмеялась, прикрывая своей нежной ладонью губы. Она всегда была куда сдержаннее своей сестры. — Моя дорогая, ведь ты же знаешь, что я должен. Мужчина не будет счастлив, сидя в четырёх стенах, да и пойти на военную службу для меня величайшая честь, — мой басистый голос звучал мягко и уверенно, словно любое резкое слово может спугнуть хрупкую пташку. Мария шла размеренно и важно, поддерживая тонкими пальцами подолы платья, а оказавшись совсем рядом, обняла меня нежно за шею и мазнула поцелуем по колючей щеке, тут же поморщившись. — Вы обещаете быть осторожным, батенька? — уже с более искренним беспокойством протянула она, заглядывая в мои глаза и хлопая густыми ресницами. Я ничего не сумел ответить — лишь коротко кивнул и протянул вторую руку в сторону Афины, что до сего момента лишь стыдливо топталась на месте. Заметив мой жест, она, словно окрылённая, кинулась навстречу, тут же повиснув на моей многострадальной шее. Дочь внезапно зарыдала, так громко и заливисто, что у меня, казалось, сердце должно было разорваться. Не найдя ничего лучше, чем провести широкой ладонью с грубыми пальцами по нежным волосам, я мягко коснулся обветрившимися губами её лба, а затем убрал руки обеих дочерей со своей шеи. — Я вернусь, — отрезал я, после чего, замечая, что Джек уже погрузил на коня все пожитки, взял свою широкополую шляпу, отвесил ею прощальный взмах, а затем вскочил на коня, который тут же оживился, бодро потоптавшись на месте. — Я вернусь, — повторил я снова и ободряюще улыбнулся. Увидев нежные улыбки в ответ, я, мягко подбив коня шпорами, сорвался с места, поскакав в сторону железной дороги, что была за чертой Королевства. Врата были открыты, а моё передвижение отдавало по городу громким цокотом копыт, разрывающим гомон даже на базаре. Люди оборачивались, махая и улыбаясь — провожали меня в новый путь. Когда-то я спас и их.