Дьявол внутри

      Было жарко. Голова гудела. Уши словно забило ватой. Он знал, что вокруг кричат и куда-то бегут люди, но не слышал ни звука. Все происходило как в замедленной съемке, движения казались слишком медленными, его тело одеревенело и потяжелело разом на сотню фунтов – поднять руку или сделать шаг было невозможно. Глаза жгло от попавшего в них песка, который, казалось, был и в носу и во рту, он никак не мог откашляться и вдохнуть. Он чувствовал, как подступает паника, хотя слишком уж неторопливо. Зато абсолютно неотвратимо. На ум пришло забавное сравнение с молодым оленем, застывшим в свете габаритных огней грузовика за секунду до столкновения. Из груди невольно вырвался сдавленный смешок, потом другой, и он понял, что истерически смеется. Тоже медленно. И глухо, вдыхая запах гари вместе с пеплом горящего рядом здания, задыхаясь, но не переставая смеяться.       А потом кто-то внезапно врезался в него со всей силы, выбил из легких оставшийся в них воздух. Ударом его откинуло на спину, прямо на пыльную, горячую землю, в бок врезалось что-то острое и металлическое. Резкая боль отрезвила, а вместе с ней наконец пришло осознание происходящего. Сразу включились и краски, и запахи, и звуки.       Полыхающие остатки одноэтажного строения были когда-то школой, где учились 57 детей, и работало трое учителей. Теперь их останки догорали внутри или изуродованными тушами валялись снаружи. Сквозь дым он отчетливо слышал солоноватый запах крови. Его затошнило, скрутило живот. Тел или частей тел было слишком много – они были везде, куда бы он ни взглянул. Чуть дальше стояли развороченные остовы домов местных жителей - менее прочные снесло ударной волной. От небольшой мечети остался только фундамент да пара каменных стен, а дорогу испещрили рытвины и более глубокие воронки. Нужно было найти выживших, нужно было помочь. Он двинулся вперед, не зная, куда идти и что делать, не разбирая дороги из-за поднявшейся и смешавшейся с дымом пыли, чувствовал, как по боку вниз течет теплая, липкая кровь, но не мог остановиться. Пока его нога не задела что-то. Он опустил взгляд и уставился в остекленевшие глаза подростка…       Стив рывком поднялся с кровати, пытаясь успокоить дыхание. Таблетки должны были помочь, и помогали до сего момента. Этот сон он не видел уже давно, несколько месяцев вообще-то. Пот пропитал рубашку, он снял ее и бросил на кресло, тело еще помнило удушливое тепло летнего солнца и жар огня. Ему был необходим воздух. Стив подошел к окну и слегка трясущимися руками распахнул его, впуская в комнату осеннюю прохладу.       Ему нужно было найти шерифа и прочитать материалы по делу о пожаре в церкви, зайти в саму церковь, проверить все бумаги, поговорить с местным священником и убраться из городка как можно быстрее. Вместо этого больше всего на свете ему хотелось заползти обратно в кровать, укрыться с головой одеялом и не просыпаться ближайшие несколько дней, или недель, или вообще никогда. Только он не мог. Не мог себе этого позволить. Не мог избавиться от кошмара. Не мог… ничего.       Стив глубоко вдохнул свежий, влажный воздух. «Постепенно. Шаг за шагом», - вспомнил он слова своего старого друга и горько усмехнулся. Если бы только они помогали.       Сначала он примет душ и оденется. Потом спустится вниз за завтраком. За блинчиками, которые так нахваливал Баки. От воспоминания о нем Стив невольно улыбнулся. Может, все-таки не стоит торопиться с делами и воспользоваться случаем? Отвлечься, отдохнуть. Сходить в бар и выпить с парнем, который первому встречному улыбается широко и открыто с утра пораньше, не знакомый с ужасающей, чудовищной изнанкой реальности, где о мире могут только мечтать, и который подбирает заблудившихся, замерзших путников, словно бездомных животных.       Стив кинул взгляд на настенные часы. Завтрак обещал обернуться ранним ужином, потому что он умудрился проспать целых десять часов к ряду, и за окном уже потихоньку начинали сгущаться сумерки. Что ж, сегодня он все равно уже никуда не успеет.       Сердобольная Дженни подошла к проблеме питания своего постояльца со всем тщанием и серьезностью: она посетовала, что он пропустил обед, а потом положила ему и пасту, за рецепт которой отдали бы душу несколько поваров ведущих ресторанов Нью-Йорка, и блинчики, и даже кусок яблочного пирога. Хозяйка порхала по кухне, как курица-наседка, выхаживающая цыплят, и приговаривала, что не дело это – себя голодом морить. А еще лучше бы найти ему хорошую женщину, которая о нем позаботится и согреет длинными ночами. Стив не стал спрашивать, почему она считает его одиноким. Он не перечил, уплетал предложенное за обе щеки, покорно слушал ее болтовню и, где необходимо, вставлял фразу «да, мэм», кивая головой в знак полного согласия. На секунду или две он даже попытался вообразить себя мужем хорошей женщины, отцом двоих детей, живущим вместе с семьей и собакой в пригородном доме за белым штакетником, но не смог. Собственный образ смазывался и подергивался рябью – ему не было места в такой идиллической картине. Когда-то он отказался от этой мечты, решив выбрать иной путь, и считал, что никогда о нем не пожалеет, теперь же… Искушение, искушение…       А еще Стив размышлял над тем, окончательно ли он свихнулся, потому что неожиданно уловил едва слышный слабый перезвон колокольчиков, источник которых никак не мог определить.       Виски медленно начинали пульсировать от нарастающей боли. Он ел через силу, через силу улыбался, и даже дышал. Заставленная старой массивной деревянной мебелью кухня с каждой минутой становилась все меньше, стены медленно смыкались, а потолок грозил рухнуть на его голову в любой момент, голос Дженни доносился до него издалека, будто она сидела с ним не за одним столом на расстоянии вытянутой руки, а минимум в двадцати футах. Снова в сознании всплыли обрывочные воспоминания. Спешно поблагодарив хозяйку за замечательный ужин, он выбежал на улицу, словно за ним гнались все черти ада, и, прислонившись к ближайшему дереву, глубоко вдохнул. Он не мог точно сказать, что на этот раз вызвало приступ. Возможно, он еще не оправился после путешествия через всю страну, устал сильнее, чем думал, а давешний сон совершенно не способствовал отдыху, или сработала неосознанная память согретого жаром кухни тела. Стив втянул в себя прохладный воздух, наполненный запахами свежей листвы и сладкой выпечки. Он стряхнул выступившие на лбу капли пота и огляделся. Вечерние сумерки быстро сменила уютная ночная тьма, освещаемая придорожными фонарями, небольшими лампами возле многочисленных садовых фигурок на подстриженных лужайках, кое-где даже висели праздничные гирлянды, хотя Стив точно знал, что ближайшие праздники еще не скоро. Он побрел по улице, то и дело вглядываясь в окошки двухэтажных семейных домиков, в которых горел теплый оранжевый свет. Чуть дальше уже начинался деловой центр города с кирпичными офисными зданиями, правда, не выше четырех этажей, с яркими витринами магазинчиков и с облицованным серым камнем зданием мэрии, увенчанным коническими крышами, над которыми возвышалась башня с часами. Стив усмехнулся про себя: Грейвью напоминал ему несуразные декорации спектакля о временах Гражданской войны, нежели настоящий жилой город.       Судя по времени, Стиву уже стоило поспешить в бар, чью вывеску он заметил где-то между местным кафе и салоном красоты, иначе он рисковал пропустить назначенную встречу с Баки. Но настроение остановилось на отметке «минус», так что компания для жизнерадостного парня из него вышла бы сейчас неважнецкая. А он никому не собирался портить вечер своей кислой миной.       Вдалеке виднелся освещенный шпиль местной церкви. Его мать, истово верующая католичка, всегда говорила, что человек может прийти в храм с любой проблемой, и Бог, любящий и всевидящий, поможет своему запутавшемуся чаду. Мама была той, кто научил его первым молитвам. Проводя в детстве целые месяцы в разных больницах, Стив часто слышал, как она со слезами на глазах обращается к Богу с просьбой даровать ему здоровье, продлить жизнь и не забирать так рано «ее маленького белокурого ангела». Она верила и не раз повторяла, что нельзя отчаиваться, твердила, что уныние – это грех, что нужно непременно верить и не позволять трудностям сломать себя. Потому что все жизненные неурядицы временны, потому что все пройдет. Стив ненавидел, когда его мама плакала. Он изо всех сил старался выздороветь, даже когда слег с тяжелейшей пневмонией, и доктора не были уверены, сможет ли он выкарабкаться. Потом, когда те же врачи разводили руками, не понимая, как столь слабый и болезненный ребенок смог выжить, учитывая список его болезней длиной с милю, она говорила, что Господь простер над ним длань свою и позволил случиться настоящему чуду. Только вот, когда пятью годами позже его мать умирала от рака, чуда не произошло, и Бог забрал себе самое дорогое, что было в жизни Стива.       Церкви всегда напоминали Стиву о матери, о том, как она пела ему, собираясь на воскресную службу, как улыбалась, разговаривая со священником и прихожанами, как готовила пирожки по праздникам. В церкви он почти всегда находил покой, поэтому совсем не удивился, когда вдруг, вынырнув из своих мыслей, обнаружил себя на пороге одной из них. Дверь оказалась незапертой, и Стив беспрепятственно вошел в пустующую залу. Служба, если и была сегодня, давно закончилась. Гулкое эхо разносило звук его шагов далеко вперед по всему пространству нефа. Несколько изысканных ламп слабо освещали кафедру, да пара свечей горела перед ликом святой Марии, только этого не хватало, чтобы осветить уходящие высоко вверх стрельчатые своды, где темнота сгущалась и душным покрывалом грозилась упасть на голову незваного гостя. Стив понял, что не видать ему сегодня покоя даже здесь, и решил было уже вернуться в гостиницу, как услышал волшебные звуки органа. Он не мог видеть, кто сидит за пультом на галерее наверху, но готов был поклясться, что ни разу не слышал ничего подобного. Местный орган нельзя было сравнить с монстром из Пассау или с инструментами в Ватикане, но исполнение казалось одухотворенным, чувственным, исключительным. Сначала он не понимал, что именно исполняется, пока не осознал, что музыкант выбрал не классические произведения и всем известного Баха, а саундтреки Ханса Циммера, которые звучание органа делало едва узнаваемыми. Стив чуть не рассмеялся. Музыка лилась непрерывно, плавно перетекая из одной композиции в другую, унося прочь тяжелые воспоминания. Стив наслаждался игрой невидимого маэстро, как маленькие дети наслаждаются интересными мультфильмами – они полностью погружаются в происходящее, сопереживая героям или воображая себя ими, и перестают отвлекаться на внешние раздражители. Он позволил себе ненадолго расслабиться и забыться, когда его отвлек неожиданный шорох, послышавшийся возле входа. Он бы вообще ничего не услышал, но за пару секунд до этого музыка начала медленно утихать, и талантливый органист закончил свой концерт. Стив обернулся, но заметил только скользнувшую в дверь размытую тень. Видимо, не он один решил заглянуть вечером в церковь.       Он нехотя поднялся со скамьи, про себя жалея, что приходится возвращаться к реальности, и увидел миловидную светловолосую девушку, спустившуюся с галереи. - Так это вы играли? – удивленно выпалил Стив. - Простите? – опешила девушка, которая явно не ожидала увидеть в церкви кого-нибудь так поздно. - А. Да. Извините, - он почувствовал себя крайне неуклюжим, вот так приставая с вопросами к незнакомке, - я случайно оказался невольным слушателем. И это было прекрасно, - слова застревали и путались у него в голове. Под ее спокойным взглядом он будто снова стал школьником, которого отчитывали за плохое поведение на уроке. Он даже поймал себя на мысли, что хочет покаянно опустить голову и спрятать руки за спину. - Спасибо, - произнесла она с едва уловимой вопросительной интонацией, - я не видела вас здесь раньше. - Эээ, я только сегодня приехал. Ненадолго, - он снова замялся, - решил, вот, зайти, а тут… - «вы» чуть не ляпнул Стив и почувствовал, как краска приливает к щекам. - Меня зовут Стив. Стив Роджерс, мэм, - протянул он ей руку в знак приветствия, пытаясь скрыть свою неловкость. - Шэрон Картер, - представилась она наконец и пожала протянутую руку. - Обычно я играю здесь по воскресеньям на мессах и репетирую иногда по вечерам. - Вы прекрасно играете, мисс Картер, - по-детски восторженно выдохнул он. - Спасибо, - на этот раз искренне произнесла она и улыбнулась: - Лучше без «мисс Картер», а то я чувствую себя такой же солидной дамой, как моя тетя Пэгги. - Спасибо тебе, Шэрон. - Если задержишься у нас до воскресенья, приходи сюда – будет более классический репертуар. - Ничего не имею против «Гладиатора» и «Пиратов Карибского моря». - И «Интерстеллара»? - Стив заметил, как в ее карих глазах отблески свечей превратились в задорные смешинки. - Определенно. Может, добавишь треки из «Кунг-фу панды» и Call of duty для расширения аудитории? - Для этого надо делать каверы на Hozier и Imagine Dragons, а видео выкладывать на YouTube. - Точно. Но тогда я бы не смог послушать твое исполнение в одиночестве, потому что ты бы стала знаменитой, а поклонники устроили бы паломничество, оккупировали бы эту церквушку и свисали даже с люстр. Нет, знаешь, я передумал – не расширяй аудиторию. Плохая идея. - Чтобы снова играть только для тебя, Стив? – Шэрон улыбалась, а Стив подавился словами, которые хотел сказать дальше. С ним давно никто не флиртовал, и уж точно не так откровенно, что он не знал, как ему следует отреагировать. На несколько секунд между ними повисла неловкая тишина. - Что ж, - Шэрон первая опустила свой взгляд, - мне пора. - Да, конечно, - Стив посторонился, давая ей пройти, - давай, я тебя провожу. - Настоящий джентльмен. Спасибо, но не стоит, - ответила она и, будучи у двери, добавила: - До встречи, Стив. - До встречи, - прошептал он уже пустой церкви. Ну конечно, она отказалась. Он же незнакомец, а она в своем родном городке, где знает каждый куст. Скорее, он сам может оказаться большей угрозой, нежели любой встреченный ею пьяница. Если таковые вообще жили здесь. По дороге сюда Стив не встретил никого, кто бы вызвал хоть малейшее подозрение: несколько семей, прогуливающихся с детьми, веселящихся подростков. Городок показался Стиву настоящим прибежищем покоя и тихих маленьких радостей, книжной утопией. Когда-то он мечтал жить в подобном месте, иметь дом, друзей, быть счастливым. Теперь он сомневался, что сможет когда-нибудь заснуть без таблеток, не то что радоваться жизни. Но он не был готов вновь окунуться в омут собственной вины и мрачных воспоминаний, не после виртуозной игры Шэрон. Поэтому он вышел из церкви и направился в бар.

***

- …Половодье по весне было такое, что деревеньку на берегу озера чуть с концами не затопило, дома на первой линии так вообще по крышу в воде стояли, дороги размыло, все подъезды со стороны леса превратились в сплошное болото. Нас буквально отрезало от остального мира: ни электричества, ни связи, одна вода вокруг. Кого могли, быстро переправили на лодках на другой берег, так всех не успели – ураганом накрыло. Ни в жизнь такого ветра ни видал, и дай Бог, больше не увижу, завывало так, будто с кладбища все мертвяки разом повставали и с претензиями явились к родне. Мне бабка в детстве сказки про Дикую охоту рассказывала, будто король эльфов носится со своей свитой по земле и собирает души людей себе в услужение. Уверяю тебя, парень, я бы тогда не удивился, если б выглянул с чердака и увидал вороных коней да черных псов, скачущих по свету. Во все готов был поверить, а молитв я в ту ночь столько прочитал, сколько на пару жизней б хватило, и как только слова-то вспомнил до сих пор не пойму, - огромный, похожий на медведя Брайан О’Шонесси прервал свой рассказ, чтобы глотнуть яблочного сидра из пивной кружки. – Наутро до нас каким-то чудом добрались спасатели… - Ага, молитвы, видать, сработали, - раздался чей-то насмешливый голос со стороны бильярдных столов. - А тебе и они не помогут выиграть, Джек, - ответил хозяин бара в тон говорившему, а потом добавил, - пробы негде ставить. Опять у меня всю зарплату пропиваешь. Как я твоей Мэри в глаза смотреть буду, когда твое проспиртованное тело на ее порог притащу, а? - Ты, прям как она, ноешь, - угрюмо сказал Джек, расстроенный не столько словами хозяина, сколько тем, что не загнал шар в лузу, - тьфу ты! - Ага! Он еще и похож на нее – оба рыжие! Смотри, по пьяни ночью не перепутай! – сказал его оппонент, склоняясь над столом для удара. - Я ему перепутаю! – взревел О’Шонесси, напуская на себя сердитый вид. - Посмотрю я на тебя, Том, когда этот идиот у тебя на диване трое суток подряд ночевать будет! - Да ладно тебе, Нэсси, дай парню расслабиться. И так юбки продохнуть не дают… - начал вечную тему другой мужчина, но его тут же перебил звонкий женский голос: - Ха! На твою прыщавую рожу и пивной живот ни одна женщина в здравом уме не позарится, - пихнула говорившего в бок проходящая мимо официантка. Со всех сторон послышались сдавленные смешки. - А зачем ему в здравом уме? Он воспользуется старым дедовским способом – дубинкой. Правда, Олли? – заговорил его сосед. - Да иди ты, Джим, чтоб я еще раз за твою выпивку платил, - обиженно буркнул в ответ тот, кого назвали Олли. - О, да у кого-то тонкая душевная организация! – вклинился в разговор еще кто-то. Олли сжал увесистые кулаки и попытался подняться с места. - Да сиди ты, - Джим положил руку на плечо друга и заставил того грузно опуститься обратно на стул, - Дарси! – крикнул он давешнюю официантку: - Тащи сюда две пинты! – начавшаяся, было, дружеская перепалка сошла на нет сама собой. - О чем это я? - снова привлек к себе внимание Стива хозяин за стойкой и возобновил рассказ: - Ах да, с утра до нас добрались спасатели: никаких вертолетов – погода еще не успокоилась – всего-то отправили пару катеров. Я залез в один вместе с другом, укрылся одеялом, хоть оно и не спасало от ветра. Холод до костей пробирал. Мы как раз до середины озера добрались, когда снизу нас тряхануло так, что все оказались в воде, - Брайан нахмурился и задумчиво почесал рыжую бороду: - Я хорошо плавал, схватил приятеля, утонуть нам жилеты не дали бы, но при плохой видимости и нашей усталости… До берега мы б не добрались, кое-как ухватились за какую-то корягу. И быть бы мне сейчас хладным трупом, если б, когда я уже простился со всякой надеждой, из-под воды не вынырнуло чудовище! – Хозяин смешно выпучил большие зеленые глаза, а те, кто прислушивался к рассказу и знали его так же хорошо, как сам О’Шонесси, ободряюще засвистели. – Все черное, чешуйчатое, голова – размером с колесо грузовика, шея длинная. Оно выдохнуло на нас, пасть разинуло. Там одних зубов несколько рядов сверху и снизу. Я уж думал, все, хана нам, приплыли. Так эта зверюга обратно под воду ушла и носом наше бревно почти до берега толкала. Вот так вот. Я про драконов и Лох-несское чудовище истории слышал, но не верил. А потом мне такое же существо жизнь спасло. Ну, я, что уцелело, собрал, переехал оттуда от греха подальше, открыл здесь бар и назвал Нэсси – у нас-то никогда раньше подобного монстра не видели, - закончил свой рассказ Брайан. - Могу поспорить, и позже тоже его никто не видал, - тихо сказал угрюмый мужчина в конце стойки. За все время, что Стив провел в баре, тот ни разу никого не поприветствовал. Он молча вливал в себя виски стакан за стаканом, и не отвлекался даже на игру, которая закончилась задолго до того, как Баки предложил хозяину бара рассказывать свою историю очередному путешественнику. - Ты считаешь, что я все выдумал? – набычился О’Шонесси. - Я считаю, - с нажимом произнес тот, - что после бессонной ночи и лошадиной дозы адреналина и не такое привидится. - Не веришь в чудовищ, Логан? – внезапно задал вопрос молчавший до этого Баки. Его губы растянулись в злобной усмешке, такой не похожей на добродушную улыбку, к которой Стив успел привыкнуть за вечер. - Отчего же, мальчик? Верю… - далеко не сразу ответил Логан, а потом добавил, - в людей, - после чего поднялся, бросив деньги на стойку, и направился к выходу. - Эй! Не называй меня «мальчиком»! – возмущенно крикнул ему вслед Баки. Логан, не оборачиваясь, показал ему средний палец и исчез за дверью. – Черт! Не понимаю, что не так с этим парнем. - Отстань ты от него, - сказал Брайан, - не все умеют радоваться жизни, как ты. - А у меня как будто проблем нет? - Разве ж есть? – спросил хозяин. - При деньгах, симпатичный, ты носишься по штату, по резервациям, как Energizer со скоростью шаровой молнии, собираешь свои сказки, соблазняешь всех, кто приглянется, своей ухмылкой плохого мальчика – девочкам такие нравятся, и даже не приходишь сюда жаловаться, когда они тебя бросают. Не порядок, Барнс. - Потому что меня не бросают, - он кинул быстрый взгляд на Стива, словно хотел оценить его реакцию, - мы расстаемся по обоюдному желанию – никаких обязательств, - пожал он плечами. - Ты не прав, босс, - произнесла подошедшая к ним официантка и поставила поднос с пустыми бутылками на стойку, - он пришел сюда заливать горе после того, как та девушка, Наташа, свалила из страны, - Баки закатил глаза, а О’Шонесси тут же возразил: - И тем же вечером ушел с тобой после закрытия, Дарси, - все-то я помню. Так что не заговаривай мне зубы, пацан. Логан прав – ты мальчишка и есть. Сколько там тебе? 25 - 26? – Баки открыл было рот, чтобы ответить, но Дарси его опередила. - 26. И у него фетиш на блондинок. Должно быть, это работает та фигня про противоположности и все такое, - она обратила свое внимание на Стива, медленно смерила его оценивающим взглядом с головы до пят, - выше шести футов, широкие плечи, тощая задница, - вслух перебирала она, заставляя щеки Стива покрываться румянцем, - а ты ничего. - Отвали, Дарси, я его первый заметил, - шутливо сказал Баки, но Стив почувствовал, как рука парня собственнически легла на его плечо. - Смотри, как он краснеет. Ну, разве не милашка? – продолжала подтрунивать девушка. - Да я б его раздела, только чтоб посмотреть, насколько далеко простирается румянец, - она весело подмигнула Стиву. - Дарси! – тут уже вмешался Брайан: - Тебе разве до конца смены заняться нечем? - Ты мне слишком мало платишь, чтоб я не пыталась себя развлечь на работе, - ответила она, но все-таки поспешила к столику в конце зала. - Извини, Стив, у нее язык без костей. - Все в порядке, - Стив был уверен, что лицо его еще пылает, - мне в любом случае пора, - он поднялся с места, жалея, что теплая рука на его плече не задержалась там чуть дольше, - спасибо за рассказ и за вечер, - поблагодарил он хозяина, пожав ему руку на прощание. - Заходи еще и передавай привет Дженни, - Стив кивнул и вышел из бара на прохладный воздух, живо ощущая рядом присутствие последовавшего за ним Баки.       Стив пришел, когда игра была в самом разгаре, Баки даже сказал, что уже не ожидал его увидеть, но улыбкой, которая озарила его лицо при виде Стива, можно было освещать улицу. Что-то екнуло в его груди в тот миг, внутри разлилось тепло до самых кончиков пальцев. Его давно уже никто не встречал с такой радостью, будто он, наконец, оказался дома после долгого отсутствия. Темно-серые, словно небо во время шторма, глаза Баки волновали Стива, притягивали его к себе и отвлекали от игры почище, чем ремонт, затеянный соседями с утра пораньше, от глубокого сна. И Стив отказывался признаваться самому себе, какое влияние над ним за неполные сутки приобрел этот человек: он поселился в его мыслях, он заставлял дыхание сбиваться. Он весь вечер только и делал, что пристально следил, как Баки общается с завсегдатаями бара, как заразительно смеется, как представляет Стива всякому, кто оказывался поблизости от их столика. Стив не понимал, что с ним происходило, потому что никогда не чувствовал подобного, не понимал, почему ощущает кожей близость другого мужчины, хотя тот находился на расстоянии вытянутой руки, почему пальцы зудят от желания прикоснуться. Они в молчании остановились недалеко от входа в бар, Стив отчаянно жаждал продлить вечер, понимая, что когда он вернется в отель, его одиночество скрасят только воспоминания, вместе с которыми придут ночные кошмары. - Что имел в виду Брайан, когда сказал, что ты путешествуешь по штату, собирая рассказы? – наконец нарушил тишину Стив, задав интересующий его вопрос. - Я антрополог, - немного смущенно ответил Баки, почесав шею, - и немножко писатель. Собираю материал для новой книги. - Это должно быть интересно, - Стив не ожидал подобного ответа, потому что Баки больше походил на спортсмена, чем на ученого. - И о чем будет книга? - Индейские сказки, ничего особенного. Хотя мне нравится знакомиться с новыми людьми, изучать их обычаи. Особенно старики: например, один сначала рассказывал про свою бабку-знахарку, а потом почти без перехода начал вспоминать Вторую мировую. Не то что бы я не интересовался историей войн, но про них написано очень много с разных сторон и точек зрения, а кто вспомнит про погребальные и свадебные обряды племени, от которого осталось в живых человек сорок? Сейчас-то все почти кануло в Лету. Я хочу попытаться сохранить хоть что-то. - Оставить потомкам? - Не смейся, - лицо Баки сразу стало серьезным, потеряв налет вдохновения, с которым он начал рассказывать о работе, - я знаю, как пафосно это звучит. Черт. - Парень выглядел смущенным, будто не привык говорить о своей работе. - Не смеюсь, я считаю, что то, чем ты занимаешься, прекрасно, - честно сказал Стив. - Ладно, а ты чем зарабатываешь на жизнь? – Баки задал вопрос, уводя тему от своей персоны, но Стив не сразу нашелся с ответом. Он потерялся, никак не мог отвести взгляда от лучащихся весельем и бесконечным интересом глаз своего нового знакомого, руки покалывало от желания запустить их в его каштановые волосы, притянуть ближе. Голова Стива немного кружилась, как у пьяного, хотя он никогда не пьянел после всего одной банки светлого, он даже забыл, о чем его только что спросили, застыв на месте, пытаясь справиться с участившимся сердцебиением. Баки, казалось, заметил перемену в его настроении – неожиданно соблазнительная улыбка расплылась на его лице, он нарочито медленно облизнул губы, и взгляд Стива, словно приклеенный, не мог оторваться от греховного вида чуть приоткрытого рта и показавшегося кончика языка. А потом Баки притянул его к себе за плечи, но остановился в дюйме от губ Стива, давая ему право самому принять решение, приглашая к чему-то большему, искушая. Стив потерялся в новых для него ощущениях тепла и близости человеческого тела. От их смешивающегося дыхания его голова закружилась еще сильнее. Он хотел сдаться, преодолеть это небольшое расстояние, почувствовать чужие губы… Будут ли они такими же мягкими, какими кажутся? Будет ли их первый поцелуй нежным или требовательным?       Но ему не суждено это узнать. Ему нельзя поддаваться искушению, каким бы сильным оно ни было. Нельзя! Стив не узнавал себя. Это не он. Потребовалась вся его сила воли, чтобы оторвать себя от Баки и вдохнуть воздух в легкие, чтобы немного прочистить сознание и вспомнить, почему ему категорически запрещено мечтать о парне, которого сейчас готов был сгрести в охапку, прислонить к стенке и взять прямо на улице. Господь Всемогущий, что же с ним происходит?! - Что? Что не так? – погрубевшим, низким голосом спросил Баки. - Извини, Бак, я не могу, - Стив не мог подобрать слова второй раз за вечер. - Это из-за того, что я мужчина? – он не казался оскорбленным, только несколько озадаченным. – Ты женщин предпочитаешь? - Нет. Не в этом дело, - Стив посмотрел себе под ноги, боясь поднять взгляд и увидеть осуждение в чужих глазах, - я священник, - выдохнул он. - Разве с этим есть проблема? - Я католический священник, - с невеселым смешком уточнил Стив и, окончательно разрывая контакт, развернулся, чтобы уйти. Он не был уверен, что не потеряет контроль, он ощущал себя так, будто боролся со сладким, желанным наваждением и проигрывал. На плечи словно опустился мешок с песком. – Извини. Я не хотел обидеть, - ему физически было больно выговаривать каждое слово. - Прощай, - он так и не нашел в себе смелости взглянуть Баки в лицо.       Стив быстро скрылся из виду в ночной темноте, а потому не увидел, как такая добродушная улыбка Баки превратилась в зловещую, торжествующую ухмылку, а серый цвет глаз вместе с белком полностью поглотила беспросветная тьма.