Чистые педерасты

Она не стала показывать своё лицо бывшему однокашнику. Хипстерская розово-фиолетовая чёлка оказалась ей в помощь. Очень быстро проговорила: - Я унылая грымза, я не умею на лекциях РАССКАЗЫВАТЬ об искусстве. Я же фотограф!!. Я могу только ПОКАЗЫВАТЬ. Эмпат Мисаки сразу понял. Это самая трудная задача. - Покажите, леди сенсей? Таких фотографий ещё никто никогда не видел.... Эта заурядная скромная преподавательница оказалась таким мощным фотографом... Казалось, она летит рядом с объектом съёмок, снимая то, что видит её глаз. Мисаки, конечно же, не читал Гибсона и не знал про вымышленную технику съёмки глазами... Мисаки просто полетел вослед. - Я только показываю культурные памятники, я не умею говорить о них, я могу их показать... Он встал. Есть более высокие люди. Выше нашего Мисаки - нет! Мисаки слишком хорошо знал, чем чреваты невинные беседы с девушками о профориентации. Он завёл невзрачную эмо-хипстершу за прочную спину смеющегося Киришимы. - Давай разберёмся. Почему ты до сих пор ещё не фотограф, а неудачливая лекторша по культурологии? - Я не знаю, что быть фотографом - это профессия. У всех есть фотоаппараты, что тут такого? - Я тебе завещаю, чтобы ты бросила универ и только снимала, снимала, снимала... У тебя умный глаз, а студенты обойдутся и без тебя. Я же учился без тебя и я получил диплом. Киришима закурил. Мисаки давно припас для него подарок - сувенирную шерлокхолмсовскую трубку. Лестница со второго этажа выглядела как гусеница, белая, невнятная и опасная. Киришима не обратил ни малейшего внимания на Йокодзаву, а сразу же приступил к делу: - Усами-сенсей, я успешно расследовал Ваше дело по поручению Онодеры... Надо сказать, Мисаки беспричинно недолюбливал Онодеру. Он и сам толком не понимал, почему. Он точно знал, что между Усаги и Рицу не только не было романа, но и быть не могло. Ведь Усаги в то время был влюблён в другого. Усаги и Онодера... Друзья... Друзья... Друзья... То, чего между Усаги и Мисаки никогда не будет. Они - оба - были пришельцами из другого мира. Они понимали друг друга как родные и это исключало всякий эротический контекст в их отношениях. Аристократические, замкнутые, байронические герои. Умные, хорошо воспитанные, богатые, великолепно образованные... Они вместе смеются над шуточками, известными только узкому кругу. Они упоминают имена и названия книг, которые Мисаки никогда не знал и не узнает. Они говорят цитатами на незнакомых языках... У них есть загадочное общее прошлое, которое основано не на житейских фактах, а на прочитанных книгах иностранных авторов. Наверное, это и называется «культурное пространство». Они играют в классики, жонглируя своими армиями слов на островах незнакомых поэтов. Если бы не чёртов Онодера, то Мисаки так и продолжал бы думать, будто Усаги - один-единственный такой особенный на свете. Онодера, однако же, есть. И отсюда со всею очевидностью следует, что у них - таких - есть свой мир, куда Мисаки не дорастёт за всю свою жизнь. Сам же Онодера относился к Мисаки сдержанно и сочувственно. С одной стороны, он восхищался тем, что Мисаки разбирается в функциях его планшетника получше, чем хозяин. С другой, он жалел человека, способного сделать 4 ошибки в слове из трёх букв. Зелёные глаза избегали встречаться с ещё более зелёными. Именно поэтому Мисаки купил в поездке сувениры для всех, кроме Онодеры. Он предпочитал его забыть. Он в последний момент снял с себя очки и отдал их зеленоглазому брюнету со свежим шрамом на лбу.