Яблочко от яблони.

После ночи с Саске блондин долго бродил под дождем. В голове не было мыслей. Звенящая пустота, как в мыслях, так в душе и в сердце. Хотелось умереть. Мысли о смерти навязчиво крутились в голове, не давая покоя. Не было даже боли, лишь безразличие ко всему окружающему, к себе, к Саске. Как вечером попал домой, он не помнил. Очнулся уже у себя в комнате, сидящим у стены и сжимающим в руках подушку, на которой спал брюнет, подушку, что хранила его запах. Безразличие медленно перерастало в злость, злость — в ярость, а ярость — в ненависть. Белоснежные перья кружили по комнате, и вместе с перьями падали на пол осколки разбитого сердца. Как он мог так жестоко потоптаться по открытой душе? Как мог с такой ненавистью растоптать такое светлое чувство? Ведь от него же никто не ждал взаимности, блондин даже не надеялся на понимание, но чтобы вот так… За что же такая ненависть? Удзумаки думал, что никогда не познает ненависти. Он ошибся. Познал. И не просто познал, сам возненавидел. Смертельно, до дрожи во всем теле, до умопомрачения ненавидел. И эта ненависть и желание стереть в порошок воистину вырвались наружу, как только перед ним возник объект ненависти. Если бы не Какаши, блондин убил бы своего бывшего друга, убил бы, не моргнув и глазом, разорвал в клочья. Несколько дней он провел в больнице на успокоительных. Не сильно помогло. Желание убить никуда не делось, стало лишь сильней со временем. Ненависть нарастала, словно снежный ком, и не было ей конца. И снова джинчурики игнорировал напрочь шипение своего биджу в подсознании. А тот непрерывно что-то твердил, пытался докричаться, достучаться, что-то объяснить. Пока лежал в больнице, к нему многие наведались. Была масса вопросов. Но ни на один Наруто не ответил. Он словно и вовсе никого не слышал. Совершенно никого. После больницы он четыре дня просидел взаперти дома, чтобы, чего доброго, кого не покалечить. По настоянию Цунаде пил успокоительные и ничего кроме этого горького лекарства в рот больше не брал. Кто-то к нему приходил, кто-то тормошил, но он даже не помнил, кто. Все, совершенно все, было безразлично и бессмысленно. И парень не знал, что за сила его удерживает, чтобы вот прямо сейчас не пойти и не вскрыть себе вены. Пусть весь мир катится к черту, пусть все просто исчезнет и больше не будет ни боли, ни злости, ни отчаяния, ни одиночества. Сломался. Окончательно. Если до этого хоть как-то держался, то теперь все — конец. Лезвие удобно легло в руку, пара точных движений, и весь этот кошмар будет окончен. Но стоило поднести страшный предмет к запястью, как в голове, словно по волшебству, возник голос матери, такой нежный, заботливый и взволнованный. Она шептала что-то, но как блондин не прислушивался, не мог разобрать, что. «Да в конце же концов! Возьми себя в руки, ТРЯПКА!!!» — рыкнул на всю мощь своих легких лис где-то в подсознании. Да так рыкнул, чтобы его, наконец-то, услышали. И его услышали. Лезвие выпало из рук, и парень впервые отчетливо взглянул на себя в зеркало. И волосы встали дыбом от того, что он там увидел. Таким жалким он не был никогда. Появилось омерзение к самому себе. Отвращение огненной волной прокатилось по венам, отчасти приводя в сознание. Было тяжело, очень тяжело снова становиться на ноги. Однако надо было хотя бы попытаться встать и идти дальше. Иначе в его жизни смысла нет, и никогда не было. Еще неделя понадобилась, чтобы хотя бы отчасти прийти в себя, убедить друзей, что больше не о чем беспокоиться, что все в порядке. Трудней всего было убедить Цунаде, которая просто извелась вся, волнуясь о нем. В конце концов он вытребовал для себя миссию. Хокаге сдалась, дав своему подопечному несложную миссию ранга Д. Джинчурики быстро справился с ней, развеялся и примчался обратно в деревню. Только вот привычной улыбки не было, какая-то натянутая, фальшивая. Возможно, все бы и уладилось, и Наруто со временем окончательно бы успокоился. Но, видимо, не судьба. Чуть меньше месяца спустя, после злополучной ночи откровений, Удзумаки заметил за собой нездоровую тягу к фруктам. Все время хотелось то яблоко сгрызть, то апельсин, то он с жадностью накидывался на дыню. Но это еще ничего, вся печаль была в том, что рамен теперь парень есть не мог. Все, но только не рамен. От одного лишь запаха начинало тошнить. Хотелось до ломоты в теле, но организм словно не принимал. А еще больше пугало психическое здоровье. Начал срываться по пустякам, психовать на пустом месте, а порой и того хуже, нестерпимо хотелось реветь, по причине и без. Джинчурики сам себе начал напоминать дешевую, капризную истеричку, отчего истерил еще больше. Одним прекрасным утром он и вовсе, ни с того ни с сего, шлепнулся в обморок. Хорошо хоть дома был в этот момент, а то такой позор, мало того, что истеричкой стал, так еще и в обмороки теперь падает как кисейная барышня. «Знаешь, ты сам виноват. Когда нужно, ты меня совершенно не слышишь», — проворчал в подсознании лис. — Ты о чем? — устало спросил блондин, доползая до кровати и падая на нее. Голова все еще нещадно кружилась. Ко всему прочему еще и тошнило, все тело ломало. — Курама, какого черта со мной происходит?! — затравленно спросил парень, постепенно погружаясь в свое же подсознание. Вот он уже стоит напротив огромного лиса с девятью хвостами. И вот та злобная улыбочка, которую он увидел на морде зверя, не понравилась сразу. — Не говори, что я не предупреждал. Пока ты там с Учихой развлекался, я как сумасшедший голосил тебе, вот только ты предпочел не слышать. Теперь сам расхлебывай, раз меня не послушал, — пробурчал демон. Наруто удивленно уставился на Кураму в полном непонимании. Зверь ехидно покосился на своего носителя, а потом медленно поднял все девять пушистых хвостов. Удзумаки ошарашено уставился на две совершенно идентичные маленькие сферы, которые прикрывал лис до сих пор. — Э-это что? — дрожащим голосом спросил парень, все еще не понимая, в какую историю влип. — А это последствия, мой недальновидный друг, — спокойно ответил Биджу. После чего блондин некультурно шлепнулся на задницу, шокировано распахнув глаза, Курама же вновь укрыл хвостами сферы, встревожено поглядывая на своего носителя. — В к-к-каком смысле?! — еще надеясь на лучшее, вскрикнул с долей паники в голосе блондин. — В тот момент, как я почувствовал, куда клонится ваш вечер, я отчаянно пытался до тебя докричаться, но бесполезно. Ты слышал, но отказывался слушать. А я, между прочим, говорил об очень важных вещах. Тогда было полнолуние. Особенная ночь. Ночь перед новолунием. Это единственное время, которое наступает раз в месяц, когда на небе светит полная луна. В эту ночь моя чакра совершенно по-особенному влияет на организм носителя. До тебя моими носителями были женщины, так что я сомневался, что тебе что-то грозит, но, похоже, я оказался прав, и в это время, не зависимо от того, мужчина или женщина, моя чакра способствует зарождению новой жизни. Эта ночь, когда от контактов стоит воздержаться, а вы, идиоты, выбрали именно ее, чтобы набедокурить. Фраза «я в шоке, шок во мне, и мы оба в ахуе» сейчас подходила больше всего. Такого нервного потрясения носитель демона не испытывал за всю свою жизнь. Парень минут десять сидел на заднице и ловил ртом воздух, таращась на лиса в неверии, со священным ужасом. — Да ты что, с дубу рухнул на какрус?!!! ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ, БЛОХАСТЫЙ КОМОК МЕХА?!!! Вот! Это снова передает привет истерика. Лис лишь понимающе фыркнул. Как ни как, а ничего хорошего все это не сулило. На своей памяти демона был лишь раз, когда джинчурики-мужчина был беременным. И этой беременности мужчина не пережил. Организм не справился. А тут ситуация куда хуже. Ведь здесь две сферы, что значит два ребенка, совершенно идентичные два ребенка. Близнецы. Блондин заливался истеричным смехом и никак не мог успокоиться. Такие новости не просто взорвали привычный мир, они похоронили его заживо и теперь танцевали ламбаду на его останках. Руины привычной реальности исчезали в новой кошмарной правде. — Похоже, скоро нас ждет абзац. Полный абзац в гостях у песца, — пророкотал лис, даже не пытаясь успокоить истерику, переходящую в панику. И если от всего произошедшего его глупый носитель свихнется, то сам в этом будет виноват. Ибо надо слушать, что тебе говорят. — Что же теперь делать? — немного успокоившись, задал джинчурики животрепещущий вопрос. — А ты подумай, что бы ты сделал, будь у тебя мозги… — улыбнулся лис. — Прекращай лыбиться! Это не улыбка! А набор зубов, действующих мне на нервы! — раздраженно рявкнул блондин, обозленно покосившись на демона, который на это заявление улыбнулся еще шире. — Человеку нужна причина для существования, иначе жизнь ничем не будет отличаться от смерти. Сколько бы иллюзий ты ни сочинил, они никогда не заполнят дыру в твоём сердце! Поэтому подумай, выиграл ты или проиграл эту битву, — перестав усмехаться, прорычал демон. — Я знаю все твои мысли. Сможешь ли ты избавиться от своих детей, когда они уже живут внутри этих сфер? — строго спросил Лис. Наруто не помнил еще у этого демона таких серьезных глаз, в них отражалась вековая мудрость. — Это твои дети. Убьешь их? — прямо спросил Курама, выжидающе всматриваясь в своего носителя, хвостами подвигая к нему две маленькие сферы. Наруто уставился на них во все глаза, в нем одновременно боролось два чувства: дикий страх и светлая радость. Дети. Его дети. Его и Саске. С ними он больше никогда не будет одинок. Уже сейчас они нуждаются в нем. Нуждаются в его любви, заботе и внимании. Два маленьких комочка внутри него. Две бесценные жизни. Но вот что делать с этими жизнями, парень не знал. Он совершенно не представлял себя отцом. А в его случае еще и матерью, которой придется рожать. Вот только как? Через задницу?! Когда он представил сию живописную картину, блондина тут же чуть не стошнило. Снова возникло желание повеситься. Чтоб уж наверняка. — Не кипятись. Если выносить сможешь, то и с родами вопрос решим. Естественно, что сам ты родить не сможешь. Не предназначен твой организм для таких изощренных пыток. Только хирургическим путем. Когда время придет, естественно. Тут загвоздка в другом, сможешь ли ты выносить детей. Хватит ли у тебя на это сил. Если да, то, полагаю, роды как-то переживешь. Хоть, предполагаю, будет это нелегко. Гарантирую, успеешь проклясть все на свете. Но, поверь, это того будет стоить. Потом спасибо скажешь, когда на руках держать будешь своих малышей, да еще с моей чакрой и кровью Учиха. Это будут очень сильные дети, — с неприкрытой гордостью пророкотал лис, поглаживая сферы одним из хвостов. — Твоя задача сейчас — действовать, несмотря на страх. Прими правильное решение, Наруто. Сейчас, что бы ты ни решил, я поддержу тебя. На этом биджу замолчал, давая время парню все тщательно обдумать, взвесить все за и против. Это было слишком важным решением, нельзя было давить. Этот шаг Удзумаки должен был сделать самостоятельно и осознанно, понимая, какую ответственность взваливает на свои плечи. Наруто долго молча смотрел прямо перед собой, порой бросая задумчивые взгляды на сферы, прикидывая массу вариантов развития событий. — Смогу ли я полюбить детей, которые будут его частичкой? — наконец-то обреченно спросил блондин, глядя на своего демона с надеждой. Тот снова улыбнулся. Но, на этот раз, как-то мягко, по-уютному, как никогда еще не улыбался. — А разве ты уже не любишь их? Разве не чувствуешь, как часть себя самого? Неотделимую, нерушимую, вечную. Сейчас для этих малышей ты — все. Кроме тебя у них никого нет в этом мире. Тебя они уже любят. Я это отчетливо ощущаю. Слышат каждое твое слово. Ощущают настроение. Грустят вместе с тобой, смеются, радуются, боятся и живут. С пониманием ответил демон, которому еще не приходилось быть отцом, а сейчас он себя таковым чувствовал, ведь в этих малышах и его часть. Он оберегает их, и будет оберегать до момента рождения, если того пожелает джинчурики. — Я хочу показать этим детям мир! — решительно сказал блондин. — Я хочу дать им то, чего сам был лишен. Не такое же я чудовище, чтобы убить собственных детей. Каким-то образом справлюсь. И это было окончательное решение. С души кто-то будто камень снял. В беспросветной тьме, в безразличии и пустоте появился свет, смысл, желание жить и дарить любовь той жизни, что теплилась теперь под сердцем. И не было никаких сомнений больше. Решение было верное. И демон, и его носитель были довольны и, в кои-то веке, счастливы одним общим счастьем. Только оставалось то, что тревожило блондина. Тревожило ни на шутку. Он не хотел, чтобы его малыши видели такой мир, который познал он сам. Не хотел показывать им мир ненависти, предательства, боли, мир воин и смертей, мир шиноби. И здесь тоже лис оказался с ним солидарен. Оба глубоко задумались над этой дилеммой. Решение пришло, откуда не ждали. На глаза непредсказуемому ниндзя Конохи попала книга его же наставника. В этом томе его романа упоминалась далекая земля за водами неизведанного океана. Джирайя называл эти земли «Землей вечного благоденствия». Там, на другом конце, мир, куда не может никто добраться, ибо не сунутся в неизвестные воды, в обиталище жутких чудовищ, есть мир, совершенно на наш не похожий. Мир, где люди живут в гармонии друг с другом. Мир, который не приемлет никаких воин и распрей. Мир, в котором можно спокойно, не боясь, растить детей, и быть уверенным, что ни Саске, ни Коноха, ни весь Альянс шиноби, не доберутся до этих земель. «Ничего себе, ты замахнулся, — весело засмеялся в подсознании лис. — Сам-то каким образом планируешь в эти земли попасть?» — заинтересованно вопрошал демон. — Ну, над этим еще подумаю. Главное, место подходящее нашел, — довольно протараторил блондин, любовно поглаживая еще плоский живот. «Лучше вот о чем подумай! Из деревни нужно будет уйти до того, как что-либо станет заметно. И учти, что чувствовать ты себя будешь с каждым днем все хуже. Уже через месяц живот будет видно, ведь у тебя два малыша, это тоже нужно учитывать. А значит, беременность будет проходить куда более тяжелей, чем могло бы быть. Даже я не знаю, какие будут последствия и как ты все это перенесешь», — ворчливо заметил биджу. — Прорвемся, Курама! Прорвемся! — оптимистично улыбнулся блондин. Самочувствие, к слову, за эти несколько дней, и правду ухудшилось. Тошнило сильно, голова кружилась, и есть тянуло порою такую дрянь, что от одного вида плохо становилось. Зато истерики уменьшились. Парень стал намного спокойней. Даже растоптанные чувства уже не так волновали. На первый план выползало незапланированное материнство-отцовство. И эти мелкие хлопоты и переживания приносили запредельную радость. Многие в деревне вздохнули спокойно, когда знакомая улыбка вернулась на лицо всеми любимого шиноби. Цунаде, наконец-то, успокоилась, думая, что кризис прошел. Только вот люди порой понять не могли, почему восемнадцатилетний парень, шиноби, прошедший войну, так часто с восхищение замирает у витрин детских магазинов, зачем ему так внимательно рассматривать вещи для новорожденных. Сакура волновалась. Очень волновалась. Что-то было кардинально не так. Сперва все шло как надо, как и ожидалось. То Наруто таскался за Саске, то в ответ на это шипел и отбрыкивался. Потом что-то переменилось. Блондин стал постепенно избегать брюнета. А в последствии эта история и вовсе окончилась крахом. Наруто чуть было не убил Саске. Его какое-то время пришлось держать на успокоительных. За несколько месяцев парень, что так любил жизнь, превратился в бледную тень. Это сразу бросалось в глаза. В последнее время так и вовсе все было критически плохо. Нежелание ни с кем общаться, отказ от еды, от общества, от жизни в частности. Все видели: он сломался. Только вот почему? Какая сила могла умудриться поломать такого несгибаемого, сильного человечка? Что могло так его покоробить и убить? Ответа не было. И сам Удзумаки молчал, словно партизан. Сакура не знала, как ей действовать, что говорить, что делать, как спасать. Она просто не понимала, что происходит. Но вот, слава богам, все вроде нормализовалось. Блондин снова искренне улыбается, радуется жизни, он словно стал в разы счастливее, и опять неизвестно отчего. Снова начала переживать Харуно, когда впервые увидела, каким восхищенным взглядом рассматривает ее друг витрину в детском магазине. Еще большим был шок, когда он вошел и стал прицениваться, расспрашивать для чего-то, для чего се, как чем пользоваться. Потом глаза на лоб полезли, когда это ходячее расстройство заявило, что ему плохо от рамена и он его больше не ест. Финальный выстрелом был поход в библиотеку. Сакура заметила его не сразу. Что за книги он выбирал, не знала, но когда узнала… Лучше бы не знала и дальше. «Кормление новорожденных», «Уход за младенцами», «Первая помощь при беременности и родах», «диета беременных», «мама и малыш», «болезни малышей и их лечение», «Воспитываем здорового ребенка», и тому подобные. Парень набрал целую кипу подобной литературы, при этом глаза так фанатично блестели, что закралась подозрительная мысль: а в своем ли он уме? Зачем ему книги такого содержания? Спросив об этом у самого блондина, Сакура услышала невнятное бурчание. — Готовлюсь к будущему, — ляпнул Удзумаки и смылся со скоростью звука. Все это наводило на мысли, не лучшие мысли. В голове звенели тревожные колокольчики. Жди беды. И беда пришла. Нежданно-негаданно заявилась на порог очень скоро с сообщением: «Удзумаки Наруто исчез». Решение, куда отправиться, тоже возникло неожиданно. Просто как-то утром джинчурики проснулся, уже зная ответ. Во сне он видел своего отца, который ласково потрепал по голове, шепнув лишь два слова: «Гора Миябоку». Все вещи были собраны за день. Курама надрывался в истерическом смехе где-то в подсознании. Непредсказуемый ниндзя Скрытого Листа не изменил в себе. Но решение это показалось самым лучшим. Жабы смогут позаботится, смогут помочь, если возникнут какие сложности, да и роды принять смогут. Там можно весь срок беременности отмотать, да и реабилитацию тоже. За детьми опять же жабы присмотреть смогут. К Хокаге блондин шел в приподнятом настроении и с тихой грустью в душе. Он не планировал возвращаться. Он жег мосты. Раз и навсегда. Никого не предупреждая, никому ничего не говоря. Просто отрубить свою прошлую жизнь под корень. Миссию выпросить удалось с трудом. Цунаде все еще посматривала недоверчиво. Однако дала миссию ранга В. Дело сделано. Теперь под предлогом миссии можно спокойно и без препятствий покинуть деревню, и пара дней в кармане, искать не будут, а там концы в воду, и пусть хоть обыщутся. Результата не будет. Так все и получилось. Покинув Коноху, парень направился в сторону заказчика, но на полпути остановился. Призвал жабьего старика и выложил все на чистоту. Тот удивился, покачал головой, повздыхал, и обязался помочь. На горе Миябоку были рады присутствию неугомонного блондина, а когда узнали причину визита, и что тот задержится надолго, были счастливы втройне, особенно жабья бабуля, которой предстояло наблюдать весь период беременности, непосредственно заботиться и принимать роды. Все тут же зашебуршали, завертелись, закрутились, сразу нашлась масса дел, всем все было надо, все хотели помочь, поддержать, подбодрить. Время летело быстро. Чувствовал себя будущий отец отвратно, ходил с трудом, переваливаясь с боку на бок, словно колобок. А доходить нужно было еще месяц. Последний, десятый, самый трудный для джинчурики. И без того вымотанный, уставший, истерящий на пустом месте блондин с ужасом ожидал момента родов. Молился, впервые в жизни молился, чтобы это время как можно дольше не наступало. Преследовал иррациональный страх. Снились кошмары. И было такое ощущение, что родов этих ему не пережить. Беременность иссушила парня, высосала все силы и всю чакру, выпила до дна. Держался он, как всегда, чисто на упрямстве, еле живой и уже мало что понимающий. Лис уже даже не пытался успокоить. Не помогало. Жабы тряслись над подопечным, как курица над яйцом. Ходили хвостиком, помогали, подавали, терпели истерики, крики и приступы паники. Больше всего юный родитель боялся именно смерти. Своей. И не потому, что умирать не хотелось. А потому, что не хотел в этом огромном мире оставлять своих малышей совершенно одних. Только по этому и цеплялся за жизнь из последних оставшихся сил, отказываясь сдаваться. Курама тоже посильно помогал, хоть и ему приходилось несладко. Малышей было двое, и чакру тянули они нехило. Вот и приходилось бедному демону ребятишек питать, носителя из последних сил поддерживать и самому как-то не скопытиться. Таких трудных времен биджу еще не испытывал. И больше не горел желанием испытать. Роды начались на десять дней раньше, чем ожидались. Этот ад Наруто не забудет никогда. Он действительно проклинал все на свете. Жабы бегали, как полоумные. Дети в процессе родов чуть не погибли, у самого Наруто сердце останавливалось дважды. Жабьи старики уже отчаялись спасти парня, пытались хоть детей благополучно изъять, чтоб те жили. И все же каким-то чудом справились. Малыши родились здоровенькими и крикливыми, особенно младшенький. Только вот паренек после родов в себя не пришел. Думали, уже и не очнется никогда. Глубокая кома. Три месяца. Столько времени понадобилось лису, чтобы хоть немного восстановится и вытащить с того света своего дурного носителя. Вытащил. Да только откат после родов был слишком серьезен. Но это было уже неважно. Главное, все живы, и спустя три месяца после родов отец впервые увидел своих малышей. И как увидел, от себя уже не отпустил. Дети смотрели на него такими знакомыми антрацитовыми глазами. Вопреки всему, ненавидеть блондин Учиху не мог. Больше не мог. Он любил эти глаза, любил до сих пор, и то, что малыши их унаследовали, — это прекрасно. А вот волосы пшеничные, и кожа не такая бледная как у Саске. Такие прелестные мальчики. В себя приходил Наруто около года. Полгода был прикован к постели, тело никак не могло оправиться, ног не чувствовал совершенно, словно и не было их. Серьезно побаивались, что это паралич и что это навсегда. Только Курама в подсознании устало пофыркивал, утверждая, что это глупости, нужно время. Мальчики агукали, учились ползать, выговаривать первые словечки, а отец лишь грустно наблюдал, прикованный к постели. Что удивительно, пошли мальчишки рано, только исполнилось им десять месяцев. Пошли вместе со своим отцом. Так дружно, всем скопом, учились делать первые шаги. Столько было радости и шума. Восстанавливался блондин после такого потрясения больше года. Ходить было тяжело, тело то и дело предавало. Ужасная слабость, ноги временами отказывали. Но он ни о чем не жалел, глядя, как его двухлетние мелкие карапузы профессионально терроризируют жаб. Потом еще два года было угроблено на полное восстановление чакры и обретение утраченной формы. Малыши тоже не отставали, глядя на любимого отца. Тренировались дружно вместе. Глупости вытворяли тоже вместе, за что выхватывали от жаб, которые уже жалели о том, что согласились позаботится об этом громогласном семействе. Лишь когда детям исполнилось пять, а Наруто, который изменил имя и взял фамилию отца, чувствовал себя полным сил, решили двинуться к назначенной цели. Земли за неизведанным океаном. Жабы с радостью пришли на помощь. Вот так семейство Намикадзе поселилось в небольшой деревушке самураев в стране Красных Вод. Мир, и правда, здесь был совершенно другой. Здесь и понятия не имели о чакре. Зато была в ходу наука, в частности алхимия. Да и много кланов самураев. Жили все в мире друг с другом. Делить было нечего. За каждым кланом была столетиями устоявшаяся территория, на другую они не покушались, своей было достаточно. Как и везде, процветала торговля. Земли эти, и вправду, не знали воин. Некому было воевать. Ученым не до этого, а практически все кланы самураев в каком-то далеком родстве друг с другом. Зачем родственникам воевать? Порой, правда, появлялись разбойники, но их быстро отлавливали и наказывали за разбой. Это был именно тот мир, который отец желал своим детям. Та жизнь, которую он хотел им дать. Хоть и воспитывал как шиноби. Дух огня все еще не потух в душе истинного дитя своей деревни. Он передался и детям. Так вот и жили. Шумно, весело и с размахом. Ребята взрослели, родителя своего боготворили и обожали, тот отвечал им тем же. Много рассказывал о своем детстве, юности, о мире, которого они не знают. Все дружно частенько наведывались на гору Миябоку, откуда их радостно выпихивали обратно на материк. Дети были просто стихийным бедствием. Бедствующий отец понял это слишком поздно и тут же взялся за воспитание. После парочки каверзных наказаний близнецы поумерили пыл. Начинало формироваться понимание, что плохо и нельзя, что хорошо и можно. Только вот то, что плохо и нельзя, куда более интересней того, что хорошо и можно. Вот и носился, порой злой как черт, Наруто за своими шалопаями. Ругался, наказывал, кричал, учил, объяснял, втолковывал. Много времени занимал тренировками, чтобы этого самого времени на шалости не оставалось. Чем взрослее были мальчики, тем долгосрочней была работа, что приходилось выполнять. Порой приходилось отсутствовать дома неделю. Вдали от мальчишек тоска снедала смертная. Вот и покупал вечно любящий отец разные сувениры да гостинцы везде, где бывал, спеша домой, сбивая ноги. Прав оказался Курама. Наруто не жалел ни о чем. Он был счастлив, глядя на своих мальчуганов, понимая, что это его дети, его и Саске. Вот только когда старшенький, Сасари, спросил о матери, вернулась давно не ощущаемая паника. Этот вопрос всплывал время от времени, но ребятки были отнюдь не глупы, видели, как нервно на подобные темы реагирует родитель, и закрыли эту тему. Хоть блондин и знал, что однажды правду рассказать придется. Когда они станут постарше. Это вгоняло в тоску. Этой правды не хотелось. Особенно не хотелось вспоминать, а тем более говорить о Саске. Порой в рассказах детям этот субъект невольно всплывал, особенно когда родитель рассказывал о своих детских похождениях. Но когда образ этого человека всплывал в памяти, в душе оставался горький осадок. Сердце эту боль не забыло, и ныло временами. Порой хотелось увидеть хотя бы мельком. Но Блондин дал себе зарок, что к прошлому не вернется ни за что на свете. Обо всех новостях, что происходят в альянсе и в скрытых деревнях, докладывали жабы. Там все было тихо, мирно. Никаких бурь, вроде, не назревало. Пока несколько месяцев назад доклады не стали тревожными. Активизировалась некая организация, что могла нанести серьезный вред альянсу. Это тревожило и ломало всю мирную жизнь. Душа болела за родину, за друзей, за альянс. Нестерпимо хотелось помочь, поделится сведениям. По привычке, молодой мужчина вывалил свои проблемы своим десятилетним сыновьям, что было с его стороны огромной ошибкой. Просто они привыкли, что нет между ними секретов, никаких, кроме тайны рождения близнецов. Отправляясь на очередное задание, что подкинула группа самураев из соседней страны, блондина одолевало нехорошее предчувствие и беспокойство. Совершенно не хотелось оставлять этих чертят дома одних. Ведь как всегда за время его отсутствия натворят такого, что потом хоть собственными кинжалами убейся, и то мало будет. Наруто просто не понимал, почему эти дети такие шкодливые. Вроде бы и объясняешь им, что хорошо, что плохо, вроде понимают, а потом снова как отчебучат что-то, хоть стой, хоть падай, а лучше прячься. Уходил на задание глава семейства с тяжелым сердцем. Строго настрого наказал малолетним бандитам вести себя хорошо, никуда не лезть, ничего не вытворять и вести себя хоть немного сносно. Знал бы он, какую каверзу они учудят на этот раз, ни за какие богатства мира с дому бы не ушел. А ведь должен же был предусмотреть, что рано или поздно эта парочка террористов сунет нос туда, куда не надо. И дай боже всем, кто попадется им на пути, своевременно успеть унести ноги.