Без тебя я ничто

Каждый день был похож на предыдущий. Суточные циклы сменялись с разной периодичностью в зависимости от того, в какой край бунтующей Галактики заносило его флот, но заканчивался день всегда одинаково. Кайло Рен возращался в свою каюту после очередной миссии, изнеможденный в нескончаемых сражениях, и скидывал окровавленный плащ возле входа. Затем он устраивался в кресле напротив иллюминатора и ждал, когда, наконец, в отражении транспаристила появится она. Она всегда приходила к нему, каждую ночь, неизменно. Становясь позади него, она молча смотрела поверх его головы в иллюминатор. Иногда — в особо кровавые дни — она могла одарить его презрительным взглядом, от которого выворачивало наизнанку. А однажды, всего лишь раз, она заговорила с ним, и слова лились из ее рта подобно яду, иглы вонзались в его кожу, впиваясь в каждое нервное окончание. Сквозь туман боли, затянувший разум, он даже отстраненно задумался о преимуществах брони, составлявшей практически всю телесную оболочку Дарта Вейдера. Тогда бы он не чувствовал боли. Конечно, он обманывал себя. Боль рождалась в его голове. Каждым словом, сказанным тихим, вкрадчивым голосом, она заставляла его опускаться еще ниже, скатываясь в пучину безумия. Он помнил, как был готов ползать у ее ног, вымаливая прощение. Это было после нападения на Базу Сопротивления. В тот день он нанес сокрушительное поражение повстанцам, обезглавив их Генерала. Свою мать. И Рей не смогла простить ему этого. Так он жил последние шесть месяцев. Шесть долгих месяцев, и он держался только благодаря ее Призраку. Без нее он бы сошел с ума. А, может, он уже лишился рассудка? Едва ли умалишенные осознают свою болезнь… — отстраненно задумался он. Она называла тебя больным ублюдком и никогда — по имени, — ехидно пропел знакомый голос в его голове. Он действительно болен, и при жизни она стала вирусом, подкосившим его. Она же стала его панацеей после своей смерти, являясь к нему Призраком Силы. Он четко помнил, в какой момент проявились первые симптомы. Все началось после допроса на «Старкиллере», когда он полез в ее голову. Дело было не в том, что он увидел в ее сознании. Когда он проник в ее разум, к нему пришло видение будущего. Их будущего. И то, что Сила сулила для них… в то мгновение тьма блаженно заурчала в нем. Увиденное настолько потрясло его сущность, что он был сбит с толку, но одно он понимал четко: темная сторона встрепенулась в предвкушении, запуская в него свои когти и не оставляя ни единого шанса. Он собственноручно запустил механизм, исполняя видение будущего, когда без колебаний отстегнул ее от пыточного стола и за волосы притащил в свою каюту. Он закрыл ее в смежной комнате, служившей ему медитационной камерой. Закрыл в четырех стенах на долгие трое суток, без еды и воды, без возможности удовлетворить базовые потребности организма. Он хотел довести ее до отчаяния, заставить ее унижаться перед врагом, моля о пощаде. Он собирался сломать ее и превратить в безвольную куклу, в игрушку, которую увидел в своем видении: там он сидел в своей спальне, а она, устроившись у его ног, покорно прильнула головой к его колену. Его рука перебирала длинные каштановые волосы, а губы растянулись в едва заметной улыбке. Заглянув в видение, он физически ощутил, насколько был счастлив в тот момент. Он никогда не испытывал ничего подобного и ясно понимал, что это его состояние было напрямую связано с мусорщицей. И ему захотелось испытать это чувство наяву. Когда он открыл дверь спустя три дня, то был удовлетворен произведенным эффектом. Мусорщица валялась в противоположном конце комнаты, прижавшись спиной к стене, ее невидящий взгляд был устремлен в точку где-то на полу. Скорее услышав, нежели почувствовав его присутствие, она подняла взгляд. Поняв, что достиг нужного эффекта, он просто оставил поднос с едой и ушел, усыпляя на время ее бдительность. Она нужна ему измотанная, павшая духом… и, тем не менее, он хотел, чтобы она сопротивлялась, подстегивая его азарт, а для этого ей нужны физические силы, в том числе запас энергии. Он вернулся спустя полтора часа, когда она вдоволь насытилась и успела убедить себя в относительной безопасности. Он до сих пор помнил, как округлились ее глаза, когда он резко распахнул дверь и влетел в импровизированную камеру подобно урагану. О, как она сопротивлялась. Она была безумна в попытке защититься от него, чем распаляла его все больше. И в экстренной ситуации она умудрилась подключиться к Силе, пытаясь отбиться от него. Но все было тщетно. Он помнил, как она умоляла отпустить ее. Не трогать ее. Она рыдала, когда он впервые взял ее, а он упивался властью. Это чувство было несравнимо ни с чем. Он никогда не испытывал подобного прилива чистой Силы, высвободившейся в то мгновение, когда он вошел в нее. И он настолько потерялся в ощущениях, что упустил тот момент, когда она затихла под ним. Закончив, он оставил ее на полу, разбитую, в изорванной одежде, использованную и никому не нужную. Так повторялось тридцать шесть дней. Тридцать шесть дней он действовал по неизменному сценарию, методично ломая ее, казалось бы, устойчивый мирок, желая разрушить ее личность, чтобы потом собрать по своему разумению. Это был невероятный, ни с чем несравнимый опыт. И она, уступая ему в схватке тел, снова и снова умудрялась сохранить свою волю. В ее голове он видел, что единственное, что поддерживало ее на протяжении долгих недель — надежда, что друзья вызволят ее из плена. Он любил, когда она сопротивлялась. Ему нравилось ее крепкое тело и сильная воля, а запасы ее внутренней силы были неистощимы. Проведя пальцем по небольшому шраму на предплечье, оставленному ее зубами, он улыбнулся. Яростно отбиваясь, она оставила на нем немало меток. Переломный момент настал после сражения в космическом пространстве системы Ди'Куар. Элитный отряд Фазмы сумел проникнуть на главный крейсер повстанцев и пленил по его приказу штурмовика-предателя. Он лично расправился с ним, рассек жалкую погань от плеча до таза. А потом он пришел к Рей и показал ей воспоминание. Раз. Второй. Третий… он сбился со счету, но когда он с ней закончил, то знал, что теперь может лепить из нее все, что заблагорассудится. Больше ей не за что было цепляться. Тогда она попыталась лишить себя жизни: разбив графин с вином, она исполосовала свои вены осколком. Благо, он почувствовал ее в Силе и успел вовремя, она была еще в сознании, когда он влетел в камеру. Подлетев к ней, он мгновенно собрал потоки Силы, концентрируя и направляя в мусорщицу, исцеляя ее Силой. Она в неверии наблюдала, как раны сами закрываются на ее запястьях. Закончив, он устало опустился рядом с ней на колени. — Я защищаю то, что принадлежит мне. И не позволю ничему случится с тобой. Он схватил ее за волосы, отрывая от пола и насильно приближая к своему лицу. — Ты принадлежишь мне, слышишь? И ты будет жить, пока мне это угодно. И впился в ее побелевшие губы в зверином поцелуе. Конечно, она ненавидела его: он измывался над ее телом на протяжении долгих недель. Но она ошибалась, считая, что хуже уже не будет. Он доказал обратное, когда занялся ее головой. Рен улыбнулся воспоминаниям. Это была самая приятная часть — ломать ее личность и выстраивать заново. На этот этап ушло больше времени: долгих четыре месяца он воспитывал в ней преданность и послушание, разрушая ее гордость и самоуважение. Он действовал хладнокровно и методично. Сначала он привил ей условные рефлексы и четкое понимание причинно-следственной связи: команда — выполнение — вознаграждение или наказание, в случае неповиновения. После этого Рен, наконец, начал выпускать ее из камеры в свою спальню и ванную. Он перестал опасаться, что она наложит на себя руки: пытки не прошли даром, и мусорщица настолько сильно боялась наказания, что даже не допускала мысли о самоубийстве. И тогда в их отношениях началась золотая пора. Он думал, что никогда не привыкнет к этому, никогда не привыкнет возвращаться к ней, словно домой. Она встречала его, как влюбленная женщина ждала своего мужчину с поля боя, ласковая, внимательная… он стал центром ее вселенной. Когда он появлялся на пороге, она побегала к нему, страстно целуя, будто ждала этого мгновения весь день. Сказывалась его дрессировка. Но потом она, отступая на шаг, окидывала его обеспокоенным взглядом с головы до пят, и он знал, что она выискивала следы крови, чужой крови. Он чувствовал, что в ней еще жива та мусорщица с Джакку, и светлая сторона продолжала подпитывать ее душу. Не каждый день заканчивался идеально, строптивая натура его пленницы время от времени всплывала из глубин подсознания. Он щедро награждал ее за послушание, но так же жестоко наказывал за проступки. Он вспомнил единственный раз за долгие месяцы, когда она осмелилась отвергнуть его. Тогда же исполнилось его видение, как он осознал позднее, но исполнилось оно не так, как он видел это раньше. Именно тогда Рен осознал истинное коварство Темной стороны. В тот день он вернулся с очередной кровавой миссии. Сопротивление в кои-то веки дало им жаркий отпор, и даже он не мог с уверенностью сказать, кто вышел победителем из этого сражения. Сил не было даже на то, чтобы смыть с себя кровь, и он просто прошел к иллюминатору и устало опустился в кресло. Рей сидела на кровати и, видя его состояние и пятна на одежде, не осмелилась подойти. Будь он чуточку внимательней, то почувствовал бы перемену в ней. Не открывая глаз, он похлопал себя по ноге, жестом отдавая ей приказ. Он чувствовал в Силе, как она медленно подошла к нему и устроилась на полу, возле его ног, словно домашний питомец. Он положил руку ей на голову, перебирая шикарные волосы, подпитываясь ее энергией и успокаивая взбудораженный разум. Спустя какое-то время, немного отдохнувший, он решил принять, наконец, душ. Она поняла его с полуслова, но, вставая, нечаянно потерлась о его бедро, наводя на мысли, далекие от водных процедур. Он мгновенно сжал ее узкие бедра, усаживая на себя и заставляя обхватить коленями талию. Прижимая ее к себе, он потерся пахом о ее промежность, едва укрытую короткой рубашкой, вырывая рваный стон из ее горла. Улыбнувшись он подался вперед и прижался губами к голубой жилке на колонне ее длинной шеи. Уткнулся в волосы, вдыхая свежий женский запах. — Скажи, что любишь меня, — выдохнул он, чувствуя покой и умиротворение в объятиях своей пленницы. Вот только… она молчала. Она, выученная произносить три слова словно молитву по первому его приказу, молчала. И в это мгновение он почувствовал, какой деревянной и зажатой она была в его руках. Холодной. Он отстранился, заглядывая в ее лицо и не видя там прежней покорности и обожания. Спокойствие как рукой сняло, и что-то внутри него надломилось. — Скажи, что любишь меня! — закричал он ей в лицо, схватив за плечи и сотрясая, словно куклу. — Я. Тебя. Презираю, — выплюнула она, акцентируя каждое слово. Он резко вскинул руку, готовый обрушить кулак на нее, но во время одумался. Он придерживался единственного правила в обращении с пленницей — не портить ее лицо и тело. Несмотря на технологии, доступные медицине, некоторые повреждения невозможно обратить, а ему нравилась ее кожа. Такая нежная по сравнению с его. Такая темная на его фоне. Рука сама сжалась вокруг ее тонкой шеи, перекрывая воздух. Ее глаза округлились, и она вцепилась в его пальцы, силясь оторвать от себя. И будто этого было мало, Рен сжал ее шею в Захвате Силы, удваивая эффект. Он знал, как ненавистно ей было Удушение из всего разнообразия пыток. Она цеплялась за него, но так и не могла сделать вдох. Он прекратил, когда строптивая пленница зашевелился губами, силясь сказать что-то, но изо рта не вырвалось ни звука. Вот оно. Сейчас он услышит желанные слова. Прокашлявшись, Рей схватила его маленькими ручками за плечи и приблизилась к его лицу вплотную, нос к носу. – Ты жалок, — выдохнула она ему в губы. – Ты — больной ублюдок, и ты — ничто без меня. Я нужна тебе. как воздух… Рен не дал ей договорить. Он волной энергии отшвырнул ее от себя, и мусорщица отлетела к иллюминатору, с невероятной силой врезаясь в транспаристил. Ударившись с глухим стуком, она скатилась по стене на пол. Рен чувствовал, как ярость заволокла его разум, он был не в состоянии трезво мыслить и поэтому спешно покинул каюту, понимая, что иначе нанесет непоправимый вред своей игрушке. Он пришел в себя в инженерном отсеке. Мечась между блоками вычислительных машин, размеренно гудевших в отсутствие персонала, он чувствовал себя словно в клетке. Он был в ярости. Охвачен безумием. И все потому, что мусорщица была права. Отбрасывая в сторону срыв в ее поведении, Рен мог думать лишь об одном: он заигрался. В последние шесть месяцев настолько увлекся игрой в Бога, что упустил тот момент, когда стал зависим от этого. Зависим от нее. Только сейчас, оглядываясь на последние месяцы он понял, в какую ловушку завел себя. Она стала его наркотиком, его одержимостью. Все его дни и ночи были посвящены ей. Он считал себя ее властелином, Императором ее Галактики, а на деле… оказался рабом. Он должен покончить с этим. Уверенный в себе и своем решении, Рен вернулся в каюту, да только было уже поздно. Когда он пересек порог, то первым делом в глаза бросился кровавый развод на транспаристиловом полотне. И в ужасе опустив взгляд на пол, он увидел бездыханное тело мусорщицы там, где он ее оставил. Она умерла. Вот так просто, от одного неосторожного удара. Она сильная, она справлялась с любыми пытками. В голове мелькнула мысль, что она не могла умереть. Куклы не умирают. Он бросился к ее телу и, перевернув на спину, проверил пульс. Пульса не было. Он помнил, как странное оцепенение сковало его в то мгновение, когда до сознания дошла простая истина. Она умерла. Ушла победительницей, покинула его. Оставила одного. Оставила ни с чем. Именно тогда он понял, что лишился остатков рассудка. Взревев, словно раненное животное, он схватил ее, прижимая к себе. — Я люблю тебя… Я не смогу жить без тебя… — он зарылся носом в ее шею, обхватывая руками безвольное тело. — Я так сильно тебя люблю… Рен вырвался из воспоминаний, поднимая голову и находя ее взгляд в отражении. Он так хотел повернуться, хотел броситься к ней и сжать в объятиях, но не мог. Он знал, что как только повернет голову, она исчезнет. Она снова оставит его. Он не мог допустить этого. Ее отражение – все, что у него осталось. Ее призрак — единственная причина, почему он еще жив. Он, потеряв бдительность в своих играх, не осознал, насколько она стала для него необходима. Нужна, как воздух. Его порочные игры и одержимость мусорщицей стоили ему жизни, сейчас он был бледной тенью самого себя и жил лишь, пока к нему являлся ее призрак. Утопая в ее шоколадных глазах, он находил свое забвение. Она никогда не покидала его. И она всегда молчала. Она просто стояла позади него и смотрела на него своими пронзительными глазами, которые проникали в самую его суть. Рен знал, чего она добивалась. С каждым мгновением, каждым немым укором во взгляде она приближала его к безумию. Такова ее месть. И каждый день был похож на предыдущий.