Неожиданностью называют то, что случается, когда люди долгое время упорно не желают замечать очевидного.
*** Пожилой мужчина расталкивает очередь из людей на причальной террасе для небольших электрокаров, врывается в подъехавшую люльку и тут же захлопывает дверь перед носом остальных. Опешившие прохожие даже не успевают возмутиться. Старик явно не в себе. Если так спешит, останавливать — себе дороже. Он даже пальто не застегнул… Гарднер Аддамс в торопливой ярости барабанит по панели оплаты, словно за ним гонятся призраки. Наконец, автоматика срабатывает, двери блокируются и электрокар трогается с места. Ощутив себя внезапно уставшим, Аддамс лишь спустя несколько секунд вспоминает, что нужно задать маршрут. До собственного дома. И побыстрее! Но эти железки такой команды не знают… Сколько у него в запасе времени? Секунды, минуты, часы? Мог ли он, проснувшийся с утра бодрым и отдохнувшим, подумать о том, что его день завершиться так? Едва отдышавшись, он достаёт comm и звонит своему мужу. Аппарат терпеливо пытается связаться, но на той стороне никто не собирается принимать вызов по какой-то причине. «Оставить сообщение абоненту?» — вопрошает экран. Гарднер едва не нажимает на зелёную кнопку, а потом отдёргивает палец. Он спросил бы: «Ты ещё дома?» Но он быстро понимает — конечно нет. Наверное, его мужа и двоих детей и след простыл, как только он отъехал на сегодняшнее заседание. Они наверняка в убежище этой Организации. Ну, или у родственников… Что вероятнее. Чёрт с этим бездушным предателем! Как можно было так поступить, решиться на такое? Разве он не понимал, что этим поступком поставит его под удар? Его жизнь может быть в реальной опасности! На лифте он добирается до своего яруса. Дверь его апартаментов лишь захлопнута, а не закрыта на замок. Гарднер холодеет от мрачных предчувствий, но быстро заходит внутрь и бросается к единственному месту, которое сейчас интересует его больше всего на свете: к тайному хранилищу. Пароль от него знает только он, а от взлома извне этот чулан защищён весьма искусно. Дорогая высокотехнологичная дверь стоит распахнутой настежь. Аддамс, тяжело дыша, с возмущённым ужасом оглядывает пустые полки, на которых раньше бережно хранились записи на твердотельных носителях. Любовно выписанные маркировки на коробочках и торцах теперь выглядят издевательством. Весь тщательно, годами собираемый компромат, вывезен до последней записи! Ах, если бы с утра ему не позвонил его двоюродный брат, Вилле Аддамс, разговор с которым он тоже записал, он бы и не полез в хранилище, и не засветил бы пароль. А ведь он старался ради собственной безопасности! И если бы что полезного сказал Вилле… Только подтвердил приказ: при любых обстоятельствах назначить Линдерману смертную казнь и провести её в ближайшие пару дней. Аддамс ещё удивился такой неожиданной поспешности после месяцев затишья и осведомился, не к какому-то важному событию ли это будет приурочено? А брат усмехнулся покровительственно и таинственно: «Не могу разглашать. Но организация доживает последние деньки, будь спокоен. Осталось немного ждать». Он не доверял этим людям. Да, его родственник был хозяином компании, которая совершала конечную компиляцию результатов прочих фармацевтических и химических институтов, чтобы создать этот генный каскад… Но у Гарднера всегда было в голове: если эти люди решились на такое, то где гарантия, что они сдержат своё слово и по отношению к альфам? К нему самому? И не вынашивают втайне план порабощения всех остальных людей, параллельно обещая ему гарем сладких мальчиков, что будут от него без ума? Слишком уж просто и подозрительно. Просто так раздать рабов? Тупых и кланяющихся ему в ножки, потому что он Истинный в их глазах из-за препарата? Какой-то рай на земле. Гарднер знал о том, что когда-то давно именно так и завлекали в свои секты глуповатых граждан. Обещали после смерти гарем из сотни… эээ, женщин (это было действительно очень давно). И несчастные доверчивые дурачки весело самоубивались, выполняя наказы прагматичных повелителей. Он стал таким высокопоставленным судьёй только потому, что был превосходен в подковёрной борьбе. О нет, не только его происхождение и деньги семьи сыграли свою роль! Он уничтожал противников, размазывал их репутацию, шантажировал, вставлял палки в колёса. Но неужели теперь это первоклассное качество обернулось против него? В хранилище можно было найти очень много доказательств. Записи первых совещаний о создании генного оружия, о характере каскадов, о методах внедрения. Всё предварительное планирование и распределение финансирования между семьями, которые держат в своей невидимой власти округа и отрасли производства. Дебаты и выкладки о том, как провернуть такое масштабное дело, чтобы никто из многочисленных специалистов ничего не смог заподозрить. А когда стало бы поздно, ничего уже нельзя было бы изменить. Из записей отдельных разговоров можно было составить отличное дело на каждый фамильный клан. Между собой ведь они говорили, не стесняясь, называли имена, фамилии, кто какую часть будет финансировать, через какую фирму… Конечно, Райнеру Линдерману не потребовалось изучать эти данные, чтобы озвучить заказчиков оружия, но без доказательств всё это оставалось словами и голословными обвинениями. О боги, он сам выкопал себе могилу! Если записи с его броши уже попали в общий доступ (а Организация немедленно делает всё общественным достоянием), то это увидят не только простые граждане, но и те, на кого он собрал весь компромат… Увидят хранилище и поймут, какой урон нанёс им некий Гарднер Аддамс… Крыса, скажут они. И решат наказать. Нужно бежать, прятаться, но куда? Конечно же, только в Организацию! Там его не достанут их длинные руки. Но если бы это был просто адрес, куда можно прийти… Нужен связной. И он у него есть! Садится солнце и пропадает за крышами высоких ярусов. Гарднер не включил свет, боясь себя выдать, и апартаменты погружаются во мрак, едва расчерчиваемый наружным освещением магистралей. Он снова набирает идентификатор мужа, вполголоса умоляя его взять трубку. Звуки попыток соединения звучат на удивление громко в тишине безлюдных тёмных комнат. Не добившись результата, comm предлагает ему оставить сообщение. На этот раз Гарднер уверено жмёт на клавишу потным пальцем. Его речь сбивчивая и лелейная, и он сам понимает, что не до конца может скрыть страх в своём голосе. — Дорогой, милый, я вовсе не сержусь на тебя! Ты поступил абсолютно правильно, я тебя поддерживаю и готов с радостью присоединиться к Организации! Поговори со мной, пожалуйста, скажи, куда мне идти… Я вам пригожусь. Во имя всего того, что нас когда-то связывало, это вопрос жизни и смерти! Он уверен, что омега слушает его излияния прямо сейчас и подспудно надеется, что тот вот-вот снимает трубку и спасёт его. Но он завершает речь, и ничего не происходит. Наверное, мужу нужно подумать и остыть. Он позвонит ему ещё, попозже, как-нибудь да уговорит. Ведь пока все деньги лежат именно на его счету, тот простой домохозяин и не владеет ничем, кроме собственной задницы. А ему самому пока нужно где-нибудь схорониться на время. Есть отели, где можно заплатить за комнату анонимным переводом. Гарднер крадучись выбирается из апартаментов. Внутреннее чутьё подсказывает ему не использовать лифт, на котором уже мелькают цифры этажей — мало ли кто там? Он спускается по безликой бесконечной лестнице, по которой никто в здравом уме не попрётся. Главное не навернуться… Аддамс так увлекается смотрением под ноги, что не замечает того, что впереди. И на одной из площадок он вплотную натыкается на высокого человека в броне, но без шлема. Его лицо грозно и презрительно, и безжалостно. Очевидно, это не случайный сосед! Гарднер прыскает в сторону, но что может сделать для своей самозащиты обычный пожилой человек? Ступеньки толкают его под лодыжки и он падает на каменный пол. Наёмник наклоняется к судье, доставая армейский нож и внушительно произносит: — Вы допустили смертельную ошибку. Укусили руку, которая вас кормила. Вас ждёт подобающая расплата за предательство. Не обращая никакого внимания на громкие вопли и попытки отмахнуться от ножа, наёмник обрушивает на него град ударов. Лезвие попадает по подставленным рукам, по лицу, проскальзывает и до шеи, и до живота. Какой-то из ударов становится смертельным, и Гарднер прекращает сопротивление. Его руки опускаются, и он затихает в расплывающейся луже крови. Брызг вокруг очень много. Наёмник прячет нож, но тишиной жертвы его не обманешь. Он достаёт разрядник и делает обязательный контрольный выстрел в голову. *** Под землёй всегда просыпаешься в темноте. Не в том смысле, что ничего не разглядеть, будто в закрытом наглухо ящике или гробу. Просто там нет рассвета, там нет розовой зари, там нет слабого свечения звёзд ночью. Серый, бледный свет не выключается на базах никогда. Поярче — днём, потише — ночью. Но на чужой базе со своими правилами определить точно временя суток невозможно. Берт тяжело поднимается из закутка. Его с отрядом положили сюда, когда они приползли, отступая. Его разбудили шаги, отдалённые голоса и шум воды. Возможно, уже настало утро. Он бредёт вдоль неровного коридора, созданного невысокими тонкими перегородками, до пятна ванного отсека. Нужно привести себя в порядок — он как упал, так и уснул без сновидений, будто в чёрный колодец провалился. На его коже следы сажи, точки оплавленного пластика, и он весь пропах плазменной гарью. Как необычно так жить. Он знает, что здесь только омеги, и идёт без страха, не оглядываясь по сторонам. Он спокойно раздевается и моется, словно здесь простирается самая безопасная страна в мире, где он — человек, а не выставочный образец, который в любой мир осудят, пристыдят, оценят, укусят. Он может быть самим собой и не думать, хорошо ли выглядит. Он может вообще ни о чём не думать, кроме цели своей жизни, маячившей впереди. Расчёсываясь перед небольшим зеркалом, он вдруг приглядывается к отросшим корням. Странные прожилки… В этих местах он не обесцвечивал, да и был бы желтоватый оттенок, как обычно. А эти — серые. — Чего? — недоверчиво хмурится он, отступая. — Насекомых что ли отыскал? — подтрунивает подошедший Конфуций, тоже только что освежившийся в душе. И, довольный собой, убегает. Совершенно голый. Видимо, ему не холодно… Берт вздыхает. — О, ты тоже проснулся? — сзади подходит Кошак с чьим-то измахраченным полотенцем на плече. — Который час? — Час судьбы, — вежливо отвечает он и собирается чистить зубы. — Шутники вы все сегодня, — неодобрительно выдаёт Берт, ещё раз попытавшись рассмотреть, не ошибся ли он. Нет, не показалось, не в освещении дело. — Ну как так?.. Кошак не доносит щётку до рта. У него у самого седая голова на висках и лбу. Догадывается, на что товарищ смотрит… — Даже у Райнера седых прядей нет, мы видели заседание, а у меня есть? — зло шепчет Берт. — Почему? Ничего же… ничего же такого! «Ничего же такого уж страшного не происходило со мной!» — хочет произнести он, но под внимательным и умным взглядом Кошака решает промолчать. Начнёт перечислять. А это не то, что хотелось бы ворошить и оценивать заново. Если пережил, значит, фигня! Но Кошак, наверное, видит этот подспудное опасение в его глазах, и смягчается. — Кто сказал, что у Линдермана их нет? Просто не видно было на камере, там не такая чёткость, — успокаивает он Берта. — Если бы тебя сняли так же, тоже не было бы видно. Обычно седина к тому же не участками, а отдельными волосками. Я через это уже проходил. Вот освободим Райнера, померяешься с ним. Все старательно делают вид, что взрыва первой базы не происходило. Но и правда, было бы что обсуждать… Во-первых, был ли у них иной выбор? Во-вторых, кто знает, был ли бы этот выбор лучше? А в-третьих, ничего уже не изменить. Сперва узнать бы о том, что творится на поверхности и какие последствия. Но, очевидно, наступление глубже в туннели остановлено. И надолго… Теперь эти гады считают, что каждая база заминирована. И коварный противник их заманил в катакомбы, чтобы похоронить под завалами. Но нет, не каждая. Первая база была расположена под нежилыми зданиями. Максимум, кто там мог быть в то время суток — это ночные охранники. Но вот на самой базе остались отряды зомби… Преданные обществом и проклятые государством. И даже единственные союзники вынудили их остаться там на смерть. Что Берту теперь с этим делать? Как же хочется сейчас увидеть Доходягу, чтобы он поддержал, а его нет. Он был им всем как странный отец… С ним было так спокойно. Он бы знал, что стоит сказать. Это — путь немыслимых потерь. Но ещё больше потерь принесет путь бездействия: эти потери не увидишь, о них не напишут в газетах и никого не покажут по каналам. Это мириады поколений, погубленных жизней и судеб. Нерасцветших гениальных умов, храбрых сердец, которым не дали раскрыть свой потенциал. Враги — как гвозди, приколотившие летучие, страждущие полёта души к мёртвому камню планеты. Поэтому надо их уничтожить физически, неумолимо, не оглядываясь назад, не пытаться договориться, не давать постыдной слабины прямо сейчас. Даже если эти паскуды казнят Райнера, омеги должны выстоять. Не упасть духом, а озвереть по-настоящему. Не ради дня сегодняшнего, а ради дня грядущего. — Вы чем тут меряться собрались? — высовывается из коридора морда Урана, подслушавшего последние реплики. — Минут через пятнадцать общий сеанс связи. Общий! — Что на повестке? — осведомляется Кошак, облокотившись о пластик шаткой раковины и начищая зубы. — Приказы Цапли, — Уран произносит это так выразительно, что становится абсолютно ясно: не обычные обсуждения и указания он имеет в виду. А именно приказы. *** Берт вываливается из комнаты связи и останавливается, не особо осознавая, на что смотрит и где находится. Он пытается справиться с бурлящим эмоциями, с картинами, разворачивающимся перед его внутренним взором, с ледяной энергией, переполнившей его вены. Чем было это ледяное бодрящее ощущение — страхом или радостью, он не мог понять. А вот притормозивший рядом Аид скорее задумчив. — Неужели началось? — отвлекает его Берт от раздумий. По крайней мере, пытается. — Аид? — Ах да, — Аид слегка растеряно кладёт ему руку на плечо. — Ты в порядке? — Похоже, ты совсем не боишься, — отмечает тот вместо ответа. — Что удивительно — нет. Никогда в жизни я не чувствовал себя более воодушевлённым. Я знаю, что не должен радоваться, но я рад. Не сомневайся, Аид. Речь идёт не о мести за Доходягу. Это сожалеющая мотивация. Нельзя идти на поле боя с горем в сердце. Ты должен идти за чем-то хорошим. Аид встречается с ним взглядом: — Борея уже ранили однажды. В следующий раз мы потеряем кого-то ещё. — Послушай, ты хотя бы представляешь себе соотношение сил сторон? Сейчас. После объявления. В своих квартирах без дела останутся лишь младенцы и неходячие старики. Это больше, чем я, это больше, чем мы все. Больше не будет так, что между стаей чёрных оскаленных гвардейцев и мирным населением будем лишь мы. Нет! Не осталось мирного населения больше! И теперь эти люди будут в самом яростном авангарде из всех, что видело человечество. Мы сделали всё, чтобы вооружить их и научить не бояться. Между гвардейцами и нами теперь будут они, потому что это их право — отмстить и почувствовать свою силу. Мы не щит. Мы будем в порядке, Аид, как и в те времена, когда вместе с зомби защищали яруса со снайперскими винтовками. И они, гвардейцы и их командование, трусливые, жадные, тупые твари, в ужасе сложат перед нами оружие и встанут на колени, моля о милости и прощении. Аид неуверенно хмыкает и чуть улыбается. Насколько Берт его знает, слова всё-таки затронули его сердце. — Мы пойдём и разнесём их, — добавляет Гефест. — Раз они залезли на нашу базу, то мы все выйдем из-под земли, словно разбуженный древний гигант, который в ярости обрушит на них свой кулак. Они даже не представляют, что разбудили и вынудили отвечать. — Резюмируя: нас много, — произносит подкравшийся сзади Борей, повисая на плечах Аида. — Хотя в самом начале были лишь тоненькой сетью распространителей Линды. Теперь мы и есть народ колонии Водолей. А вот Борей совершенно не боится, хотя именно он едва не погиб от ран. Висит, лыбиться. Уж если кого Аид согласен послушать, так это его. — Одно меня волнует, — замечает Гефест. — Мы назначены в Тиффенталь, а не в Карскинен. Я всё понимаю, центральный округ, но ведь я так хотел!.. Хотел казнить того ублюдка своими руками. Я обещал это ему давным-давно и собирался выполнить угрозу. — Того ублюдка? — Борей не сразу догадывается, о ком он, а вот Аид всё понял, судя по лицу. — Вильгельма Ланге, моего отца, — твёрдо отвечает Берт. *** Торговые центры давно не работают, все стеклянные витрины закрыты пластиковыми экранами в пол. И эти пустые многоэтажки хорошо, оказываются, подходят для концентрации войск перед нападением на подземные базы. Там есть, где разместиться, работает водопровод и канализация, освещение. Одновременное перемещение большого количества армейских электрокаров было бы слишком заметны для противника, а постепенная концентрация и последующее нападение заставило Орагнизацию отступить. Проиграть. Дело за малым — захватить и уничтожить остальные базы. До центральной базы Фестландтифа тоже докатывается взрывная волна. Некоторые бойцы, размещённые в ТЦ неподалёку, недоумённо просыпаются, но засыпают снова. Землетрясения в их практическом смысле не были знакомы людям Водолея. Солдат в известность никто не ставил. Однако неожиданная опасность минирования баз поставила на уши и парализовала командный аппарат. Всё утро, едва продрав глаза, они оценивали риски наступления. Ведь так оставлять всё нельзя. Но что делать, если террористы примутся взрывать все тоннели подряд? Так никаких отрядов не напасёшься! Не говоря уже о том, что рушатся верхние постройки. *** — О, вы прибыли так скоро. Это хорошо, хорошо, — мистер Ратте протягивает маленькую пухлую ладонь Ирвину и трясёт руку. С его плеча крыса в шапочке внимательно всматривается в прозрачное стекло шлема на человека. — Снимите, — подсказывает какой-то щуплый юнец рядом. Ирвин снимает шлем и крыса усиленно нюхает воздух, запоминая его. Командный пункт (Крысиный пункт, делает мысленную пометку Ирвин) расположился в чьих-то шикарных апартаментах на самом высоком ярусе напротив ТЦ. Кроме мистера Ратте и его многочисленных клеток с голубями, какими-то маленькими птицами и крысами, здесь ещё трое его помощников, точно так же, как он, увешанных экранами слежения. Клетки выглядят опустевшими примерно наполовину. — Разведка докладывает — они там, — говорит один из крысиных операторов. — Их прилично, около пятисот вооружённых людей. С ними оборудование: энергетические щиты-поглотители, некоторые виды осадных пушек, прожектора. К хорошим новостям. Они лежат в одних трусах, болтают, ковыряют магазины одежды, жрут и ровным счётом больше ничего не делают. — Пора устроить им вечеринку, — мистер Ратте складывает пальцы замком и с хрустом потягивается. Круглое лицо его, не отличающееся привлекательностью, приобретает холодное, опасное выражение. — Мы очень бодро выкурим их же зажигательными и газовыми снарядами, а вы возьмите ТЦ в кольцо и не дайте уйти ни одному уроду. Потом — объявление «сдавайтесь», повторная разведка и вперёд идут отряды зачистки и добивают остатки. Комментарии? Коррекции, герр Дитмар? — Никак нет, — отвечает Ирвин. — Хвост Форели, Сладкая Картошка и Виктория начали окружение. Отряды зомби и ополчение уже на местах. Дам отмашку. Он понимает, что многие крысы Ратте будут нести на себе взрывчатку, хотя тот и умолчал об этом. Фактически эти животные станут камикадзе поневоле. Наверное, он не должен спрашивать о таком сейчас, но природная дурость побеждает: — А вам не жалко будет отправлять их на гибель? — Дитмар указывает на клетку. — Ведь столько работы над каждой из них… Ратте, уже окружённый со всех сторон экранами и планшетами, поворачивается вместе с ними и улыбается ему. Кровожадно, но радушно. — Нет, что вы, любимчиков и дрессированных я туда не посылаю. Только с простейшими электродами. Когда-то крысы уничтожали целые цивилизации, вы знали? Тогда ещё люди с ними не сотрудничали… А как только начали, тогда крысы спасли нас от огромного количества смертельных болезней. — Вы уже говорили. Намекаете, и сейчас спасут? — Верно, — расплывается в широкой ухмылке Ратте. — Секретное оружие! — торжественным шёпотом добавляет тощий помощник. Ирвин смотрит на Ратте повнимательнее, впервые, наверное, пытаясь понять, откуда он такой взялся. Странный донельзя. Он был бы смешон, низенький и полный. Лысый омега — редкость. Да только теперь, несмотря на привычные ухмылки, его взгляд оставаётся арктически холоден и сосредоточен. Он мог делать вид, притворяться, но о чём он думал на самом деле? Почему делал то, что делал, с таким упорством и энтузиазмом? С холодным расчётом, словно это была часть его судьбы. Часть его отомщения, вдруг с лёгким удивлением догадывается Ирвин. Здесь нет никого, кто бы не мстил за самого себя или за кого-то из близких. Но какая судьба могла превратить омегу в… создателя нейроинтерфейса? Мистер Ратте ловит его взгляд, уж слишком подозрительно остановившийся на нём. И решает больше не строить из себя сумасшедшего любителя крыс. Вовсе нет в его глазах никакой безуминки, лишь что-то… что-то, напомнившее ему Райнера. — Вы хотите что-то спросить? — Я хотел спросить, у вас есть какая-то научная степень, верно? — не вполне уверенно произносит Ирвин. Губы Ратте складываются в тонкую усмешку, только в ней больше злобы, чем сожаления: — В Академии наук омеги не нужны. Разве что секретутами. Или для того, чтобы украсть все их исследования! Ирвин мучительно подбирает выражения, чтобы выразить сочувствие и заклеймить подобную несправедливость, но Ратте резко отворачивается обратно к своим приборам и настройкам, милостиво не ожидая от него проявлений вежливости. Он сейчас сам всем врагам покажет, что величайшее оружие — это разум и технологии. «Бойцы на постах», — слышится в шлемофоне. Что же, пора и ему на крышу. Операция начинается. Снова избиение беспомощных, но теперь — не невиновных. Среди них есть те, кто участвовал в бойне в Сидживальде. Пусть теперь испытают всё на своей шкуре! Ирвин надеется искупать свои грехи по-другому. Как в той шутке: он — союз двух враждующих рас, сам наполовину омега, ведь его папа был омегой. *** Широкие пустые коридоры темны. Одно из пластиковых ворот магазина вывернуто наизнанку кем-то сильным и упорным, а внутри горит свет и слышится раскатистый смех. — Смотри, у меня розовая блузка с кружавчиками! Я теперь как омега, смотри, — кривляется бета, натянув на свой могучий торс полупрозрачную ткань. — Ты говорил здесь магазин алкоголя! — упрекает его товарищ, впрочем, покатываясь со смеху. — Это было бы гораздо забавнее, чем смотреть на твои волосатые титьки. Третий рассматривает свитера на полках: — А вот я парочку возьму своему. Нахаляву же. Почему они вообще товар не спрятали? — Не успели, — отвечает бета в кофточке, разглядывая себя в зеркале. — Комендантский час! — Какой наху ча… — гвардеец не договаривает, застыв на месте и отдёрнув руку от полок. На полу перед ним сидит рыжая крыса с рюкзачком и в шапочке. — Откуда здесь крысы? Фу! Пойдём-ка отсюда, парни. — Говорят, нет места, куда не могли бы проникнуть эти твари, — бета брезгливо стягивает с себя кофту, опасаясь, что её потоптали грызуны. — Даже в задницу командира? — уточняет кто-то и неудержимо ржёт. Они спускаются на первый этаж, где размещены все остальные. Кто-то всё-таки добыл алкоголь, кто-то играет на деньги, кто-то дрыхнет на комках одежды и курток. Всё-таки первым был разграблен магазин с подушками или тем, что можно использовать как матрасы. На одном из открытых пространств тёмной кучей обретается склад вооружения. Около уныло сидят неудачники, которых заставили это охранять. Зачем? Украдут? А зачем в одну кучу сволакивать? Чтобы потом не ходить не спотыкаться? — Чёрт! Крысы! — с возмущённым визгом подскакивает кто-то на том конце галереи. — Говорил тебе, придурок, не бросаться едой! — Крыса! — слышится удивлённое со стороны склада боеприпасов. Трое гвардейцев недоумённо останавливаются, потому что тоже видят крысу прямо перед собой. В лапках у неё — граната, а в зубах — оторванный запал. — Что, блять, тут происх… Серия взрывов сотрясает первый этаж торгового комплекса, огненные волны прокатываются то тут, то там, охватывая пожаром всё, что может гореть. Аккумуляторы и снаряды тоже объяты пламенем, и вот-вот начнут детонировать один за другим. Офицеры, всё ещё занятые переговорами со ставкой командования, вынуждены выбежать из фуд-корта, где оккупировали столики. Люди мечутся, хватают вещи, почти все без брони и разрядников. — Нас атакуют! Занять оборону! — сразу сыпятся команды офицеров. — Отряд, где противник? — Ты как от крыс обороняться собрался? — кричит один из гвардейцев, пробегая мимо. Лицо у него красное, обожжённое. — Я сваливаю! — Под трибунал пойдёшь! Какие нахрен крысы, доложить по форме! Но человек убегает, увернувшись от цепкой хватки командира. Коридор начинает заволакивать чёрный удушливый дым. — Почему не работает пожарная система? — недоумевает один из командующих. — Кажется, и правда нужно эвакуироваться. Вероятно, сдетонировал один из снарядов на складе и вызвал возгорание. Я же говорил, нельзя было всё хранить в одном месте, но кто меня когда слушал? — Ладно, соберём бойцов на улице, далеко они не уйдут по такому холоду. Эвакуируемся! Девять офицеров дисциплинированным, но поспешным шагом двигают к выходу, а потом всё же переходят на бег. Снаряды, баллоны и аккумуляторы продолжают детонировать, устроив настоящую канонаду и грозясь повредить несущие конструкции в самом основании здания. По крайней мере, вокруг сотрясается абсолютно всё. Впереди маячит светлый прямоугольник выхода. Офицеры вылетают наружу и застывают в ошеломлении, не веря своим глазам. Большая часть людей — всего около пятидесяти! — сгрудилась на ступенях огромного крыльца у выхода. А вот площадь, через которую они должны были бежать, уже завалена корчащимися, словно гусеницы, телами тех, кто решился пересечь местность. Да, часовые были поставлены, как и должно было быть… Но почему тогда вся площадь оказалась усеяна ловушками, в которые и угодили беглецы? Их ноги в крови, запутались в проволке, поражены электрическим током, парализованы… Полный набор. И никто не решается к ним подойти. — Боец, доложить! — гавкает офицер на ближайшего замерзающего гвардейца. За спиной разгорается пожар, в котором страшнее огня — отравляющие газы. Три вдоха — и труп. — Площадь простреливается, — выдыхает тот клубы пара. — Похоже, у них какая-то пушка и снайперы. Тех, кто попытались обойти ловушки, расстреляли вон там, справа… Прежде, чем офицеры успевают сообразить, что делать в такой ситуации, залитую полуденным светом площадь оглашает насмешливый и угрожающий голос из громкоговорителя. — Приветствуем ветеранов Сидживальда! Бравых вояк, побивателей беременных омег, гроз детей и пожилых! Мы подумывали сначала предложить вам сдаться и сложить оружие, но теперь я задаю себе вопрос — а где мне вас хранить? Ведь тюрьмы вы охраняете как зеницу ока. Может, лучше скомандовать отрядам «огонь на поражение»? Очевидно, этот человек заговорил сейчас именно потому, что увидел офицеров. Неожиданно один из гвардейцев, уже основательно замёрзший, поднимает руки вверх и кричит: — Мы сдаёмся! Мы сдаёмся! Без приказа вышестоящих? Главный офицер багровеет. — Как ты смеешь, рядовой! Лучше уж умереть, чем сдаться. Тем более, мы ещё можем отступить внутрь или дождаться остальных подразделений. Гвардеец отступает от него подальше, так и не опустив руки: — Вот ты и умирай, а я не собираюсь! Лучше даже пожизненное, чем расстрел. А потом вообще по УДО можно выйти. Я просто охранник, и меня нет в списках убийц из Сидживальда! А вот среди вас — почти все. С десяток рядовых гвардейцев тоже поднимают руки. Лучи раскалённой энергии свистят по воздуху. Едва заслышав их, не оглядываясь, люди бросаются оземь. Но массированный залп прекращается так же внезапно, как начался. Выждав какое-то время, гвардейцы поднимают головы и осматриваются. Изрешечённые энергетическими выстрелами, на ступенях ТЦ валяются тела всех офицеров и некоторых бойцов, которые оказались в радиусе поражения неизвестной пушки. Кое-какие лучи прошли насквозь и оставили оплавленные следы в стене. — Мы сдаёмся, мы сдаёмся! — снова кричит тот гвардеец, осторожно садясь на колени и заложив руки за голову, словно он заложник. Остальные следуют его примеру под порывами ветра. — Хорошо. Теперь вы наши пленные, — оживает голос из невидимых динамиков и предупреждает: — Будьте паиньками, а то снова познакомитесь с моими крысами близко, очень близко. А те, кто лежат на земле — корчитесь, корчитесь, так вам и надо. Вооружённые омеги из Хвоста Форели ступают на площадь, держа полуодетых гвардейцев на мушке. За спинами отряда маячат вооружённые ножами и трубами зомби и те, кто ими притворяется — целая враждебная толпа. С трёх остальных выходов из ТЦ своих немногочисленных пленных вяжут Виктория и Сладкий Картофель. *** Берт запрыгивает в заброшенный грузовой электрокар, забытый давным-давно на нижнем этаже старой пустой парковки. Теперь к металлопластовому остову тянутся провода связи и электроснабжения, а вокруг составлены массивные коробки, ходят вооружённые люди. — Привет, Ясон, — говорит Берт его спине. Половину вооружения пришлось оставить снаружи: в тесное пространство, увешанное приборами и работающими деталями нескольких ЭВМ, он бы не протиснулся. Ясон лавировал здесь только потому, что поставил своё кресло на небольшие рельсы. Поневоле Берт задумывается, как он в таких условиях справляет нужду. Без посторонней помощи — никак отсюда не выберешься. Увы, Ясон не мог остаться на базе или в каком-то более удобном и безопасном месте — таких просто не осталось. Мобильный штаб располагается временно здесь, на подступах к центру Тиффенталя. И на подступах к центральной трансляционной башне… Её верхушка доходит до самых куполов. Может, даже немного поддерживает их. — Я проверяю последний, если ты об этом, — Ясон отворачивается от настроечного экрана, непроизвольно проходится по омеге быстрым взглядом с головы до ног. — Угадал, — Берт набирается наглости подойти ещё ближе и заглянуть через плечо. И, конечно же, ничего не понять в настоечных таблицах для микросхем. — Я, понимаешь, немного волнуюсь. Или даже много. Эта магнитная ловушка и правда способна остановить настоящую железную пулю? — И осколки, — удивительно, что Ясон не сердится. — Мы провели опыты. — Но если у них иное огнестрельное оружие? С большей энергией выстрела? Ведь мы считали на определённую скорость пули, а если она будет выше, магнитное поле не успеет её отклонить. — Полагаю, при прочих равных больше стоит беспокоиться об энергетических выстрелах, — почти строго произносит Ясон, нахмурившись. — И о тех, на ком вообще никакой защиты нет. — Это война технологий, ты же понимаешь. По крайней мере, на первом этапе. Уж нам ли не знать, на какие подлости они способны и какие машины согласны выкатить из своих погребов. Это напоминание имеет своё действие. Ясон сжимает губы, а взгляд его серьёзнеет и замирает, словно он увидел перед внутренним взором своего врага. Они оба были в лагере, и они оба проиграли когда-то. Чуть не умерли под поступью и полётом адских устройств для уничтожения людей. И правительство Рауха, понукаемое владельцами фабрик, газет и заводов, не постесняется применить их снова. Все эти машины необходимо разрушить. Внезапно Ясон кладёт свою руку поверх его неживой ладони, чуть сжимает, поднимает голову на него и сообщает твёрдо: — Мне поставят нейроимплант. Ратте обещал его сделать. Берт вдруг понимает, что это он о своих ногах говорит. Значит, медицина и правда бессильна — он пропустил все возможные сроки реабилитации. Осталась лишь кибернетика и бионика. Но мистер Ратте разработает имплант лишь если они победят. Если они победят, вопрос о деньгах и возможностях уже не будет стоять… Станут ли они все нищими людьми, которые при этом ни в чём не нуждаются? Кем они станут? Изменятся ли их желания и привычки? Берт знает, как всё выглядит на бумаге, но каков этот мир будет в реальности? И чем сам Берт будет заниматься в этом будущем? У него не было времени подумать об этом, да и до сих пор победа кажется чем-то далёким, призрачным, невозможным. Радугой в конце бесконечного пути. Разве можно дотронуться до неё? Мечтать? Он просто хочет увидеть Райнера перед собой… и чтобы в колонию, наконец, пришла весна. *** Ближайшая к телебашне точка входа была на вершине опустевшего офисного здания. Лифты пришлось запускать вручную через машинный зал на нижнем этаже. Всё на аварийном питании. Но не идти пешком же по давно заброшенной узкой лестнице? Часть её пролегает снаружи здания. Мартину замершие лифты не понравились. В контрольном пункте обязательно должен находить минимум один дежурный специалист. Сидеть там больше двух суток запрещено и попросту невозможно. Так что либо там никого, либо люди там попытались отрезать или затруднить подходы к пункту. — Приготовиться, — командует Мартин Штольц своему отряду омег. — Нас ждёт неласковый приём. Тёмные коридоры, клубки неизвестно откуда взявшейся пыли, неожиданные офисные стулья, горшки с высохшими растениями, закрытые кабинеты без надписей. И ни души. Когда встали заводы, встали и обслуживающие их организации с ИТР. Лифт, наконец, вздыхает своими двигателями и гремит механизмами. Свет из кабины просачивается в холл, и Мартин чувствует небольшое облегчение. — Не застрянет посредине? — уточняет он на всякий случай по внутренней связи. — Один из нас может остаться в машинном зале и проконтролировать, чтобы посторонние не зашли. Хотя я уверен, что сам по себе лифт в порядке. — Оставайся. Остальные — наверх. Обстановка купольных контрольных пунктов была одинакова в каждом округе, повторялась точь в точь на каждой башне. Любой сотрудник, переброшенный из другой части колонии, мог ориентироваться там, как у себя дома. Коды доступа тоже были универсальными и пропускали работника в любую башню. Мартин держит в запасе несколько кодов, если его собственный вдруг не сработает, но тяжёлая, окованная свинцом дверь размыкает замки, попискивая и помигивая экранчиком. Дула разрядников сканируют открывшийся коридор, раздевалку, шлюзовую и обработочную камеры последовательно. В этой прямой анфиладе никого нет, и спрятаться негде. — К пультовой, быстро и тихо, — коротко командует Мартин, перехватывая поудобнее разрядник и проверяя, снял ли с предохранителя. Ему не нравится освещение здесь. Что-то с ним не так, едва ли на поллюмена, на полкельвина, однако своим ощущениям он привык доверять. Можно сказать, он всю жизнь провёл здесь. Чуть пригнувшись, он в первых рядах скользит по привычным развилкам и поворотам. Дверь пультовой — глухая, открывается наружу. Щель в один волос — не заблокирована. Мартин подаёт знак. Один из омег подкрадывается и резко распахивает дверь, пропуская его и отряд вперёд. Наружний, близкий свет Водолея из панорамных окон разливается по круглому залу, заполненному бесконечными пультовыми столами с экранами. Мартин бежит вперёд, поворачиваясь вслед за изгибом комнаты. И вдруг видит человека, всего одного, склонившегося над одной из панелей, усеянной регуляторами и кнопками команд. Его сердце не успевает сделать даже одного удара — Мартин мгновенно успевает понять, у какого именно пульта стоит человек и на какой рычаг сейчас жмёт его рука, будто в замедленной съёмке. Мартин стреляет, вкладывая в это всю силу отчаяния, на смертельной мощности, в голову и верхнюю часть туловища, длинной очередью. Не глядя на попадания, а продолжая добивать тело, пока оно, полуобугленное, не замирает на полу. Только тогда он разрешает себе дышать. Тут же покрывается холодным потом и бросается к пульту, чтобы проверить: не успел ли тот нажать? Не запустил ли отложенный запуск, не запорол ли систему? Он быстро отменяет последнюю цепочку команд и запускает проверочную программу. Хоть хочется снять шлем дрожащими руками, но он приказывает себе оставаться в целом обмундировании. Оглядывает бойцов, рассредоточившихся по залу и в недоумении наблюдающими за его манипуляциями. И периметром, конечно же… Вот какой пульт отожрал столько энергии, что пришлось отнять от общего освещения. — Этот ублюдок чуть не запустил протокол аварийного открытия куполов, — хриплым голосом поясняет Мартин. — Сброс всех пластин. Зачем такая функция, спрашиваете? Обычно мы снимает по одной пластине, чтобы заменить или отремонтировать, но предварительно обязательно задраив смежные пазухи. Если удалить все пластины сразу без блокировки воздушной прослойки, то купол лопнет, как шарик, от разницы давлений. Округ внизу останется под открытым небом, а мы лично вылетим в небо, как пробка из бутылки. — Чёрт побери… — выдыхает кто-то. — Ладно, за работу. Посмотрим, единственная ли это свинья на сегодня. Проверьте, нет ли растяжек во всех помещениях, не заминированы ли ЭВМ, насосы, внешние шлюзы и прочее оборудование. Даже в сортир загляните! Будьте осторожны. А сам Мартин срочно связывается с дежурным: — Говорит группа «Голос Кита» Внимание всем постам! ГЭС, внешним шлюзовым, купольным, электростанциям. Попытка саботажа в купольном контрольном пункте в центральном Тиффентале. Либо мне попался сумасшедший, либо действительно был отдан приказ об уничтожении жизнеобеспечения колонии. Срочно направить команды в ключевые точки возможного прорыва контура. Преступники не вооружены и малочисленны, с ними будет легко справиться, но не медлите. «Голос Кита» тщательно и последовательно проверяет воздушную насосную, насосную водяную, машинный зал опорных и раздвижных механизмов, генераторную и щитовую. Никаких признаков диверсии не обнаружено. Сняв шлем, Мартин смотрит через огромное окно на чуть изогнутое поле многогранных ячеек, уходящее в дымку горизонта. Они сейчас над куполом, и свет ничем не стеснён, не отфильтрован и чужероден человеку. Человеку, который не видит его каждый день, в отличие от Мартина. Омега вглядывается в чуть покрасневший уголок неба. И это не склоняющееся солнце так отсвечивает. Он усаживается в кресло и пододвигается к пульту климат-контроля. Проверяет показания погодных спутников. Хорошо, что они до сих пор работают и связь с ними в порядке. Перед ним разворачивается карта колонии и близлежащих окрестностей, испещрённая стрелками, разноцветными изолиниями и столбцами цифр справа. Да, как он и думал. Штольц снова подключает дежурного, удивляясь, что связь по колонии до сих пор пашет, а не продирается через бесконечные помехи. Раз уж начали такие саботажи, то и в первую очередь должны были ударить по координирующим коммуникациям… — «Голос Кита» рапортует: грядёт буря. Прямо на колонию идёт. Часа через два-три будет в Тиффентале. Начинайте штурм быстрее, во время метели я не пущу отряды на поверхность куполов. И открывать будет нельзя, чтобы не нанесло радиоактивной пыли. — Вас понял. «Надеюсь, что понял», — мрачно хмыкает Мартин, зажёвывая кончик одной из мночисленных цветных косичек. Столько хлопот: царапины, разболтавшиеся соединения, грязные солнечные батареи, да чистить потом забитые изотопами и песчинками фильтры… Но что жители аквариума могут знать о чёрных бурях и ненастьях внешнего мира? Лишь те, кто бывает снаружи, знают. И сидя на самой вершине мира, под тонкой перегородкой двойной крыши, не раз слышали, как сам ледяной космос порою бьётся в стёкла. Лифт работает исправно. Омеги поднимают наверх дополнительные гермокостюмы, снайперские винтовки, дальнобойные гранатомёты. Магазины аккумуляторов, дроны, снаряды с настоящим порохом внутри и пару десятков магнитных импульсных. Многие из них — собственного производства, заново изобретённые или усовершенствованные. И, на самый ужасный случай бойцы ставят в отдалении тщательно сдемпфированные гроздья «синей волны». Через полчаса ожидания всегда спокойный и сосредоточенный голос дежурного разбивает завывания ветра за окном: — «Голос Кита», приступить к выполнению плана А. Журавли встали на крыло. Сурок увидел собственную тень. *** Внезапного нападения на Тиффентальскую телебашню не получилось. Правительственные войска вовремя заметили, что к ней начали стягиваться отряды, машины и ополчение. И им удалось прийти в этот район раньше и занять оборону. Конечно, изначально они предполагали, что занимают атакующую позицию, но по факту всё вышло не так. Высокое здание коммуникационной башни окружено вспомогательными, теперь уже экстренно опустевшими общественными зданиями: офисы, кафе, магазины и иные обслуживающие заведения для огромного количества работников, включая различные отели для приезжих гостей. К центральной площади подходит огромный удобный порт, ныне заблокированный правительственными войсками. Передаточные узлы на входе в район запечатаны специальными каретками. А в том месте, где противник пытался оставить себе путь отступления и снабжения, были установлены каретки уже Организации. Они отсекли телебашню от остальных районов округа и не дают подобраться ни подкреплению, ни каким-либо припасам, машинам или снарядам. И не дают никому сбежать. К телебашне ведут шесть широких и глубоких проспектов. Площадь перед главным входом находится на третьем ярусе, здесь он верхний. Также вспомогательные входы есть и на втором, и на самом нижнем ярусе. Непосредственно под куполом находится лишь верхний ярус, освещаемый солнцем, поливаемый дождями. Сильнее всего враг окопался на нижних — там, будто в гигантском здании, сложнее подступиться. Однако он не может убрать всех с открытой площади — в таком случае она мгновенно будет взята, и вход в башню будет захвачен. Ориентировочно, по прикидкам, на всех трёх уровнях сконцентрировались две с половиной тысячи гвардейцев, максимум три тысячи. У них как минимум десять лафетных пушек, и на каждом направлении много щитовых заграждений с энергетическими отводами. Чёрт знает, какое оружие они могут прятать внутри, но известно, что стоит опасаться инфразвуковой установки и дронов с плазменной струной. Очевидно, все бойцы противника обучены и вооружены, имеют защиту, хотя и не всегда первоклассную: аккумулятор старой брони можно просадить за несколько выстрелов и предохранители не выдержат. Войска гвардейцев собирались удерживать здание, но кольцо сомкнулось. И линия фронта превратилось в восемнадцать отдельных участков, радиально окружающих телебашню. Были слабые попытки прорыва кольца в самом начале — как изнутри, так и снаружи, но они не увенчались успехом. Пока что они ещё надеются на подмогу. Если блокада продолжится или затянется, у них никаких шансов. Да и какого рода это будет подмога? Достаточная, чтобы не только разорвать «котёл», но и пойти в наступление? Или она сможет лишь вывести людей из окружения, но телебашню придётся сдать? Если не будет ни подкрепления, и они сами в отчаянном броске не смогут прорвать кольцо и оставить здание, то придётся сдаваться в плен. Башню окружает по меньшей мере десять тысяч человек из Организации, профсоюзов, множество отрядов зомби и иных людей, пожелавших присоединиться. Это большой резерв на каждом участке фронта. Жаль, что лишь малая часть из собравшихся имеет одновременно и нормальное оружие, и броню, и боевые навыки. Несмотря на количество людей, технологического преимущества не наблюдается. И генерал-омега всегда сперва попробует взять хитростью, чтобы сберечь жизни. Отступить в смятении способно и огромное войско, если испугается количеству трупов с собственной стороны. Да, штаб неприятеля постоянно пытается собрать где-нибудь крупный блок войск, чтобы затем двинуть его к телебашне. Но ключевое слово «собрать». День назад все отряды были мобилизованы для нападения на различные базы, и большая часть из них уже были обнаружены и уничтожены. А как только они пытаются стянуть в какую-нибудь безопасную точку оставшиеся мелкие отряды, конец им приходит ещё в дороге. Люди стоят на улицах и активно мешают любым передвижениям и поползновениям вражеской техники. Люди просто начнут стрелять в полицейский электрокар, если его увидят, а если у них не будет дальнобойного оружия, обесточат тот участок магистрали или кинут зажигательной смесью. А когда солдаты выскочат наружу, пытаясь отстреливаться, на них набросят сверху сети, снесут с ног водой из пожарного шланга, закидают горящими тряпками, подожжённым маслом или бутылками со спиртным. Почти всё может стать оружием, если того захотеть. К тому же, ополчение отбирает вооружение у пойманных отрядов и пользуется им. Отличное дополнение к кухонным ножам, железным трубам, клюшкам, фомкам и ломикам. Зомби не были свойственны пиетет и задумчивость. Они рычали и злились, они выли от боли и разочарования. Они научили остальных не бояться, и это было удивительнее всего. Человек стал человеком, когда впервые взял палку и врезал ей по морде пещерному льву, которого боялся и избегал всю жизнь. Впрочем, так далеко историю Берт не знает. Это уже какая-то палеоботаника или палеобиология выходит. Прошли времена, когда гвардеец мог ткнуть пальцем в любого и сказать: «этого хочу избить за непослушание». Или «Хочу войти в этот дом и поставить этому омеге антилинду». Они утратили ореол непобедимости и неподсудности. Они так часто проигрывали отрядам омег Организации то тут, то там, что их облик уже никого не способен привести в трепет. Никто уже не боялся, что его «накажут». Никто не колебался и не думал в стыдливом страхе, что совершает нечто противоправное, что последует немедленная ужасная расплата. Не думал, что покушается на что-то священное, незыблемое, несокрушимое, данное самими богами… Нет — они лупцуют негодяев. Гвардейцы ничего не могли предложить взамен, чтобы их пощадили. Не могли пригрозить судом, не могли отбиться, бешено махая электрической дубинкой или стреляя во всё из разрядника. Удивительно, но энергетический импульс не пробивал дверцы от холодильников и некоторые типы входных дверей. А этого добра было достаточно… Достаточно было разграбить склады и магазины с дверьми и бытовой техникой. Их производили всегда гораздо больше, чем люди могли себе позволить. На улицах каждого округа колонии Водолей царил полный хаос, и никто не собирался успокаиваться. По официальным каналам по кругу крутили записи с давно прошедшего чемпионата, а вот каналы Организации не молчали ни единую секунду. На каждом участке фронта баррикада стояла напротив баррикады — щиты с энергетическими отводами против таких же щитов. Противоснарядные сети против противоснарядных сетей. Даже в тех местах, куда гвардейцы прикатили лафетные пушки, в ответ были поставлены машины поменьше, но зато их было больше по количеству. Светило солнце. Пока выстрелы затихли: в состоянии паритета убедились обе стороны. Прямой обмен выстрелами был бесполезен. Все думали, как бы подобраться. Берт понимал, что им нужно бить первыми. Во-первых, несмотря на ясную погоду, было холодно. Во-вторых, враг мог иметь туз в рукаве. В-третьих — Мартин доложил, что грядёт буря, и скоро количество света резко упадёт. Берт ищет Олли на четвёртой баррикаде верхнего яруса. Ему не хотелось обсуждать такое по связи. Не то чтобы он был параноиком, ожидавшим, что их может подслушать противник, просто иногда нужно видеть лицо собеседника, чтобы родить хоть какую-нибудь идею. Он пробирается, будто в фильме про апокалипсис, между рядов вооружённых людей — кто сидит, кто стоит, кто проверяет оружие. Кто-то разносит припасы и горячий чай. Где-то в отдалении, за линией, за которую могут вылететь выстрелы, врачи устраивают полевой госпиталь и готовят операционные, медикаменты… Когда отражали попытку прорыва, уже было ранено и убито несколько человек. Если противник оставлял раненых лежать и отступал, то этих подбитых врачи тоже относили в госпиталь. Правда, обычно, если до столкновения добирались отряды зомби, то добивали всех противников, и ничего с этим нельзя было поделать. Чтобы они в пылу сражения, когда запахи перебивают друг друга, не перепутали чужих и своих, на всю броню и внешнюю одежду сторонников Организации пришлось нанести огромные голубые знаки. Ладно, не всегда знаки, подчас просто яркие голубые пятна масляной краски. — О, Бертольд, привет! — Олли машет ему, заметив среди прочих. Он сидит на стульчике, взятом из соседней флористической лавки. Изгиб улицы создаёт непростреливаемую позицию, и поэтому здесь можно отдохнуть от дежурства у щитовой стены и энергетических отводов. — Как обстановка? — Берт снимает оружие и присаживается рядом на пластиковый контейнер. — По-прежнему. Штурмовать не советую, потери будут огромные и бесполезны. Блокада — самый лучший вариант. Будем отражать их атаки, пока они не выдохнуться и не сдадутся. Берт качает головой. — Там внутри — минимум тысяча гражданских, и запасов еды у них на день. Это раз. Также мы не можем тянуть резину до бесконечности, потому что скоро эти цуцики из государственного штаба очухаются и пришлют более организованную подмогу. Например, расчехлят тюрьму с альфами и пообещают им амнистию за скальп омеги. Им совсем ничего не осталось до этого додуматься. Некоторых уже наверняка резервировали. Мы вовсе не в таком уж стопроцентно выигрышном положении, Олли, как кажется на первый взгляд. Они тоже скоро это поймут. Нам сложнее в плане общего управления и синхронизации действий. Они-то все точки видят вокруг своей башни, радиус гораздо меньше. А у нас кольцо огромное. Боюсь, как бы не запутаться в докладах от дежурных, и не ускользнёт ли общая картина. Вдруг где-то недооценит оператор опасность или не поймёт, что дело труба, а мы и не услышим? Что проще смять одним ударом — цельный круг или колечко? У нас восемнадцать баррикад, Олли! Очевидно, какая-то будет слабее, какая-то сильнее. Они определят, куда лучше бить. — Не соглашусь: разбивка по отдельным областям нам на руку. У нас много автономных отрядов, которые тренировались как раз только в одиночку, без взаимодействия с другими. Им как раз сложнее было бы синхронизироваться, участвовать в общем наступлении, чем в стычке. А на счёт управления не волнуйся: на связи с операторами сидит тот, кто может во всём разобраться и удержать полную картинку в голове. Генри Ратте. И рядом с ним Ирвин — если что, подскажет и сообразит из своего богатого крысиного опыта. Уж с кем мистер Ратте найдёт общий язык, так это с большой говорящей крысой. Берт непроизвольно смеётся нетактичной шутке, хотя ему и неудобно слышать упоминание Ирвина в таком контексте. Бывший гвардеец на удивление много сделал для Организации. — Они вдвоём будут костяком? А Иво не будет участвовать в координации и управлении? — интересуется Гефест. — Нет, не будет, — внезапно посерьёзнев, отвечает Олли. — А где он? — Кажется, никто не знает. — Как так никто не знает? — неприятно изумляется он. — В последний раз его видели на базе в Фестландтифе. — Надеюсь, с ним всё хорошо? — Маловероятно, — чуть кривится Олли. — В такой момент… он был бы на связи, если бы мог. Ведь командные блоки всё ещё там. — Ирвину об этом только не говори. — Ну, надеюсь, ему никто другой не скажет. И ты не задумывайся сейчас. Иво вполне мог слечь с лихорадкой. — Слёг бы, рядом был бы человек, который сообщил всем об его здоровье. Оба вздыхают. Не самое подходящее время для тяжёлых разговоров. Потери будем считать потом. Берт сразу вспоминает о Райнере. Когда того заперли в тюрьме, Организация не растерялась. И если исчез Иво, то Организация всё равно будет жить и действовать. Они — не одноголовый зверь, а скорее дерево с огромным количеством ветвей и корней. Взгляд Берта останавливается на толстой гофре энергетической линии, уходящей в коммуникационный колодец. Эти провода идут от щитов к распределителю общей электрической сети, которая может без вреда для себя поглотить одновременно довольно большой заряд. Это было выгоднее, чем использовать переносные накопители, их вечно не хватало. Ярусы колонии между собой разделяет не просто одно толстое перекрытие. Каждый ярус имеет под собой техподполье с подводными коммуникациями. Высота крайне ограничена, трубы и короба идут там плотнячком, иногда бывает не продохнуть. Однако между коммуникациями всегда проложена смотровая галерея — узкий обслуживающий тоннель для осмотра и ремонта. Крупный альфа почти не в состоянии протиснуться в эти тоннели, тем более в полном вооружении. А вот узкоплечие и низкорослые омеги — могут. Им даже пригибаться не надо. Обычно планово ремонтировали насосы, заглушки и прочее оборудования через колодцы, где места куда больше. Очевидно, противник на своей стороне точно также вскрыл люки и подрубил свои щиты к энергетическим городским линиям. И, конечно, задраил подходы по тоннелю. Хотя вряд ли опасается атаки оттуда, ведь вылезать можно только по одному, верно? Если подобраться по техническим тоннелям, то можно отрезать провода их щитов, по которым уходит энергия выстрелов. Щиты станут бесполезны, и их можно будет разбить за пару мощных залпов. Если отрезать все подключения одновременно, и начать наступление одновременно по тем фронтам, где щиты не работают… они сметут врага. Но нужно отвлечь их, чтобы они не увидели и не услышали сразу, что происходит в колодцах. Хорошо, что пока не решились задействовать небесную артиллерию Мартина. Несмотря на то, что его сын погиб — не найден ни среди живых, ни среди мёртвых — он вообще не собирался сдаваться, впадать в истерику, состояние берсерка или падать духом. Одни боги знают, какую боль он несёт в груди, но мало кто был столь надёжен и точен, как Штольц. Если предоставить ему разметку, он не попадёт по технологической галерее. — Олли, у меня есть кое-какие мыслишки, — произносит Гефест. — Мы можем раздобыть подробную схему коммуникаций этого района? Помнишь, что мы делали с колодцем, который был посреди лагеря? *** — Тоннели перекрыты щитом наглухо, можно пробраться лишь в коробе между труб, — голова Урана, вернувшегося с разведки, показывается из люка. — Снова нужны крысы. — У нас их нет, — Гефест подаёт ему руку, вытягивая на поверхность. — Да и неужели ты думаешь, их бесконечное число? Электроды в мозг не так-то просто заделывать. — Сейчас мы без них мало что сможем сделать, — Уран отряхивается от пыли. — Хотя бы парочки было бы достаточно. Вокруг колодца стоит немало вооружённых омег. Чтобы провести разведку, пришлось снять собственные щиты в тоннеле. — Может, Ратте и выделил бы кого-нибудь, но пока их к нам доставят, ситуация может измениться до неузнаваемости, — произносит Берт. — А если противник тоже решит, что использовать коммуникационные колодцы — хорошая идея? У нас нет этого времени. Придётся идти самим. — Рискованно даже с учётом отвлекающего манёвра с куполов… — сомневается Аид, почёсывая подбородок. — Мы туда сунемся, какие-нибудь вшивые датчики сработают и нас всех перестреляют, как куропаток. В таком объёме взрыв гранаты личные щиты пробьёт. Никакую взрывчатку мы подложить не успеем. — Раз такие пироги, есть идея, — внезапно поднимает руку Конфуций. — Перебить энергетическую линию можно и до точки подключения. У нас есть планы сетей этого района с захваченной электрораспределительной. Что, если отключить от энергетической сети всю телебашню? — Тогда и мы потеряем щиты, — напоминает Берт. — И противоснарядные сетки. — Но они об этом не узнают, пока не начнут палить, верно? — хитро прищуривается Конфуций. — А мы начнём стрелять первыми! Тем более — медным тазом накроются все их лафетные пушки. Встроенных аккумуляторов хватит лишь на пару хилых выстрелов, а заменить батарею они не успеют. Берт молчит, проигрывая ситуацию в голове: — Нам потребуется невероятная синхронность действий. Десять секунд, которые перевернут исход сражения и сведут человеческие потери к минимуму. Мартин выпускает снаряды, одновременно с этим мы взрываем все энергетические линии вокруг телебашни и в ту же секунду, как гаснут сети и щиты, стреляем в противника из всего, что только можно: пушки, гранаты, осколочные, шумовые, световые. Залп из всех орудий, чтобы убить и оглушить максимальное число противника. И пока они не собрались в кучу — в атаку, самим. Ближний бой на всем восемнадцати фронтам. — А разве не так они сделали в лагере? — замечает Конфуций. — Бахнули, раскидали оборону в стороны и пошли добивать всё, что шевелится. Ну что, кто согласен? — У нашей связи нет задержки по времени, — говорит Свифт. — Может и сработать. — Тогда решено, — кивает Гефест и связывается с операторами. *** Мартин Штольц проверяет герметичность соединений костюма, работу микроконтроллеров среды: циркуляцию, обогащение и нагрев воздуха. Пусть он будет спускаться всего лишь в прослойку между внутренним и внешним слоев куполов, показатели среды там тоже весьма неблагоприятные для человека. — Все проверили костюмы? — оборачивается он на точно также запакованных подопечных. — Хорошо. Следовать парами строго по меткам на карте. Не дай вам боги навернуться с мостков. Он заходит в шлюз вместе с первой партией, таща громоздкое оружие. Его напарник тащит ящик со снарядами. Прозрачные, узкие мостки прогибаются и шатаются под ногами, но к этой морской качке он привык. Бежит глазами по маркировкам блоков на несущих балках, проверяя направление. Впереди, на перекрёстке, есть площадка техобслуживания. Там предусмотрено небольшое пространство для размещения оборудования починки и временного отдыха, когда происходит плановая проверка или чистка области. К тому же, площадка жёстко зафиксирована. Его команда занимает предписанные им места: площадки по периметру телебашни. Окружают её кольцом огневых точек, нависающих аккурат над площадью верхнего яруса. — Можно начать блокировку выбранных воздушных коридоров, — сообщает он инженеру в контрольной башне. В отряде далеко не он один из купольных служащих. Шипение гидравлики и необычная глухота сообщают ему, что процедура закончена ещё до отчётов. — Прикрепить себя к мосткам, проверить соединения! Один страхует другого, –командует Мартин по шлемофону. — Начать ручную разблокировку указанных панелей. Положив снарядомёт на площадку, он привычными движениями двигает рукояти и отжимает кнопки. Не все панели прилегают плотно и тем более не во все времена суток, но поток ветра всё равно ударяет его и заставляет покачнуться. Раздвинув соту относительно каркаса на нужное расстояние, он опускает взгляд вниз, на головокружительную, невозможную высоту. Оптика шлема приближает землю, вычленив из мешанины предметов отряды противника. Мартин отводи взгляд, выпрямляется, выравнивает дыхание и обретает заново ориентировку в пространстве. Надо синхронизировать цели с прицелом оружия. — Помним: гильзы ловим во что бы то ни стало! — громко напоминает он остальным. — Пластины держать чётко над выхлопным отверстием! Они тяжёлые, из свинца или стали, эти пластины. Но надо. Нельзя ни в коем случае повредить конструкцию куполов и их заполнение. — «Голос кита» на позиции. Жду команды. — Все посты готовы. Начинайте. — На изготовку! — Мартин поднимает трубу, опирает её на плечо. Упирается ботинком в каркас соты, направляет дуло в открытую щель внутреннего купола. Вместе с ним это движение повторяют все остальные купольные снайперы. Дроны враг собьёт. А вот этот огненный дождь — нет. — Заряжай! Напарник вставляет снаряд в приёмный бункер, Мартин защёлкивает его, приталкивая к пусковому устройству. — Прицелиться! Шлем показывает шевелящиеся группы людей, ящики, чёрточки щитов… Вот и склад боеприпасов. Загорается значок синхронизации и стабилизации случайных движений. Напарник вытягивает руки со свинцовой пластинкой. — Огонь! — кричит Мартин, резко прожимая рычаг запуска. Его дёргает назад, и лишь крепко закреплённый трос удерживает его, не давая опрокинуться и упасть вниз с той стороны площадки. С небес стремительно летит свистящий огненный дождь, пророча скорую гибель. Словно оранжевый метеоритный поток, посланный галактикой; словно громовые искры взорвавшегося вулкана, по параболе расчерчивающие ночь; словно роковой фейерверк на несуществующем перевале Тань-Шао; словно кара древних обиженных богов. — Заряжай! — не останавливается Мартин, не обращая внимания на пот, катящийся по его вискам. — Целься! Пли! *** Берт с замиранием сердца считает секунды, стискивая взведённое оружие. Один, два. Летят снаряды. Оранжевые, белые, чёрно-красные хвосты расчерчивают высоту неба горящими пальцами ведьмы. Снаряды впиваются в плоскую тарелку площади телебашни с ужасающим грохотом и светом, разбивая построение противника. Взрывная волна ударяет в укреплённые щиты баррикады, лопаются все стёкла в окружающих зданиях и водопадом брызгают вниз. А вверх летят осколки покрытия яруса и какие-то детали, сгорающие прямо в воздухе. Клубы дыма — чёрного, серого, поднимаются ветром, будто паруса. В ушах звенит, компенсаторы не способны защитить от такого. Ждать! Да, впереди порядки разгромлены, но не внизу, на оставшихся двенадцати участках. Три, четыре. Взрывы на энерголиниях должны быть тоже громкими, но теперь прозвучали отдалёнными хлопками, словно кто-то лопнул бумажный пакет. Нисходящий стонущий звук выходящих из рабочего состояния сеток и щитов пробирается по костям, словно зуд. — Навались! — командует Олли. Люди, подчиняясь приказу, оттаскивают щиты в стороны, расчищая путь. Пять, шесть. — Готовьсь! Цельсь! Огонь! — кричит Олли артиллерии, занявшими позицию сразу за баррикадой. Самодельная лафетная пушка выдаёт два выстрела, в упор пробивая отключённые сейчас щиты противника, ей помогают ручные гранатомёты и снарядомёты. Под ногами сотрясает ярус, всё пространство вскипает звуками и вибрациями: остальные участки фронта точно так же вдарили по заграждениям врага. Семь, восемь. Теперь в бой идёт Последний Император, Звёздный Февраль и Жёлтый Ботинок, в качестве первой ударной группы. Следом за ними — большой отряд свободной группы (вооружённые, но ещё не прошедшие полноценные тренировки) и четыре полных отряда Зомби. Баррикады разделяет метров восемьдесят. И, преодолевая дистанцию бегом, стреляя навскидку в стену непроницаемого тумана, все направляются навстречу неизвестности. Последует ли ответный огонь, или они успеют вгрызться в местность врага? Сколько бойцов осталось на ногах? Или, может, они испуганы и отступают в страхе? Но одно неизбежно: Берт снова увидит разорванные взрывами тела. И части тел. По коже пробегает отвратительное физическое электричество, заставив все волоски на теле встать дыбом. Захотелось закричать и ударить что-нибудь. Девять и десять. Отряды врываются на территорию врага, не встретив на своём пути никакого сопротивления. В высоких окнах телебашни засело немало снайперов противника, они попытаются обстреливать площадь. Но и в соседних зданиях располагается немало снайперов Организации. Между ними уже состоялось несколько перестрелок ранее: блеск оптики немедленно реагировал на блеск. В итоге они охотились друг на друга, а не на людей внизу. Теперь нет препятствий в виде бликов стекол, и всё начинается снова. Нельзя позволить врагу перестрелять их внизу, хоть поле перед башней покрыто огнём и дымом. Первые выстрелы трещотками проносятся над головой. «Найти и уничтожить. Не попасть по своим», — повторяет себе Гефест. Аид и Борей идут за ним в боевом построении, формируя левый фланг. Свифт, Конфуций — правый фланг. Кошак и Уран — замыкающие. А в середине — четверо дюжих бет, тащащих на себе четыре переносных щита с пустыми приёмными аккумуляторами. «Император» перемещается, будто морской ёж, ощетинившись во все стороны дулами винтовок. Видя силуэты в тумане, впереди или уже на земле, они мгновенно отвечают серией выстрелов. Сопротивление какое-никакое есть: броня Берта уже поглотила пару касательных выстрелов из разрядника. Их задача — добраться до входа в телебашню и открыть его для остальных. Там войска неприятеля явно пострадали куда меньше и уже организовали оборону. Захватив этажи башни, они смогут спуститься на нижние ярусы и ударить противника в тыл, отсечь ему последний путь эвакуации, в здание. — Мы уже близко! — Гефест замечает контур широких ступеней крыльца. — Лобовое построение! В телебашне всегда был огромный поток входящих и выходящих людей. Кроме двух больших дверей, в него вели две вертушки. Конечно, они были стеклянные и давно рассыпались. Скорее, их разбили сами гвардейцы, чтобы как следует затампонировать проходы чем попало и оставить лишь один проём, для удобства обороны. Именно он чернеет на фоне светлого фасада, будто зёв пещеры. Почти на всю высоту — мелкие щиты с бойницами. Сделано на скорую руку во время бомбардировки. С секунды на секунду люди на той стороне через бойницы увидят «Императора». Нужно выиграть расстояние, подобраться как можно ближе. Беты поддержки поднимают щиты и встают стеной впереди построения. Гефест подхватывает тяжёлый аккумулятор, как и напарники вокруг, и бежит вместе с бетами след в след, чтобы не порвать соединяющий провод. Они успевают добраться до последней ступени, и вокруг начинают молотить выстрелы. Беты бухают щиты на плиты, выдвигают упоры, фиксируют и дают место у бойниц отряду. Кошак, Аид, Борей и Гефест тут же направляют дула винтовок в бойницы. Оружие остальных развёрнуто в противоположную сторону на случай, если там остался противник. Берту кажется крайне маловероятным, что там есть что-то помимо одиночных раненых бойцов. Дым постепенно рассеивается, уносимый потоками ветра. Плохо. В их сторону летит несколько энергетических выстрелов, системы щитов эффективно рассеивают и поглощают энергию. Но вдруг будто злая, невероятно сильная оса бьёт по щиту так, что импульс отдаётся в прижатое к нему тело, и осекается. Резкий сухой хлопок ни с чем спутать нельзя. Отпрянув от бойниц, Гефест напряжённо переглядывается с Аидом. От стальных пуль энергетические преграды не помогут. — У них огнестрел. — Берегли, — кивает Аид. — Надо пробовать пробежать, — решает Берт, активируя магнитную ловушку. — Они не подозревают о нашей защите. Обычная ударная группа? Все согласны? Это традиционно атакующие игроки: он сам, Аид и Борей. У них обоих могут быть причины отказаться так рисковать. Они обмениваются взглядами, и Борей дарит нежную улыбку нахмуренному Аиду. — Мы с тобой, — отвечает за обоих Борей. — Врач уже давно сказал, что я как огурчик. — Зелёный и в пупырышку, — со вздохом заканчивает шутку Аид. Они складывают энергетические винтовки и берут ручной огнестрел. Руки привычно приводят оружие в полную боевую готовность. Магазины перекочёвывают в более удобное место на разгрузах. Они не думали, что их придётся пустить в ход так скоро. Это неудобное оружие из-за большой тяжести и отдачи, оно практически целиком сделано из специального металла. — Кинем-ка дымовуху, — предлагает Конфуций. — И тепловые обманки. Пусть мучаются через инфракрасники. — Согласен, — кивает Гефест. — Кошак, угости-ка и их порохом. Пусть испугаются и нос не кажут. — Бу сдел, — сосредоточенно буркает лучший в мире снайпер. Кошак смещает бегунок магнитной защиты Ясона на верхнюю часть тела и выглядывает винтовкой из бойницы. Тут же стальная оса свистит и врезается в железо щита, оставив в нём вмятину в сантиметре от прямоугольного окошка. Кошак громко цыкает и зло шипит — соответственно своему прозвищу. То ли противник промазал, то ли поле и правда отклонило пулю. Но теперь его очередь целиться. Бета поддерживает Кошака за спину, чтобы отдача не заставила его скатиться по ступеням. Там три бойницы, а патронов в магазине наколдовали инженеры целых шесть. Враг, пытающийся в окошки рассмотреть пространство перед входом в здание, понятия не имеет о том, что «Император» имеет в своём вооружении и какой пробивной мощью обладают его патроны. Все шесть выстрелов Кошака попадают в бойницы, ровно в головы людей за ними и в то, что находится за ними. Две дымовые шашки падают и катятся по широченному крыльцу, обсыпанному каменной крошкой, и выплёвывают густую струю серого дыма в точно предполагаемых точках маршрута. Уран хорошо играл в те игры, где нужно было что-то метать в назначенную цель на земле. Конфуций и Свифт профессионально разбрасывают тепловые ловушки, словно фрисби. — Пора. Вперёд! — командует Гефест. Штурмовая группа срывается с места, покидая невысокое укрытие посреди плоского туманного ничего. Враг уже оттащил мертвецов от боевых постов, их места заняли новые. Кошак сейчас уже не сможет убить и этих, группа перекрывает ему обзор. Грохочет пороховой залп. Стальная пуля свистит в воздухе, по пологой кривой обходя тело Гефеста и уходя назад. Боковой импульс едва не сбивает его с ног. Сила удара и сдавливающее ощущение во внутренностях поражают, но он не останавливается. Расстояние до входа в башню стремительно сокращается. Ещё один залп, и снова они целятся в верхнюю часть туловища, где магнитное поле работает сильнее всего. По ногам стрельнуть не догадались. Импульс похож на удар мешком с песком, но если бы не защита Ясона, все они были бы мертвы уже давно. — А теперь я! — ревёт Гефест через внешние динамики, и его голос разносится по пространству яростно и бешено. Враги в ужасе. Они полностью деморализованы. В их умах бьётся лихорадочная мысль «а не лучше ли сдаться и выжить?» Потому что это чудовище их убьёт. Только так можно объяснить то, что град пуль затих в тот момент, дав им возможность пойти напролом. Аид и Борей опускаются на одно колено, занимая положение для устойчивой стрельбы и принимаются лупить по щитам противника. Целиться они умеют, и Берт резво пробегает между линиями стрельбы, прямо на глухие щиты, на глазах вскипающие ямками от попаданий пуль. И вот, он в слепой зоне. Искусственной рукой Гефест вталкивает разрывную гранату с нулевым таймером через бойницу за секунду до того, как нечто подобное догадается сделать противник. Впрочем, если бы они это сделали, граната фактически взорвалась бы у них под ногами. Берт разворачивается и бежит обратно так быстро, как только может. Пороховой снаряд сотрясает воздух и крыльцо под ногами, а близкая взрывная волна сбивает с ног и протаскивает по камешкам. Берт падает, перекатывается и выжидает какое-то время, лёжа лицом вниз. Поднимает голову. Он жив, боли нигде не ощущается. Никакой осколок в него не попал! — Ребята, все в порядке? — подаёт он голос. Ему отвечает нестройный хор. Можно выдохнуть. Поднимаясь на ноги, Гефест оглядывается на входную группу. Добротно прикрученные к проёму толстые щиты вывернуло наизнанку, как консерву. Страшно представить, что случилось с людьми внутри. Тёмный проход изрыгает пламя и чёрный дым. — Говорит «Последний Император». Вход в башню пробит, — рапортует Гефест. — Запрашиваю квалифицированное подкрепления для штурма внутренних этажей. И пусть возьмут огнетушители. *** Весь искусственный свет резко погас. Лишь из магистралей падали лучи, освещая часть улиц. Огромное пространство яруса впереди, накрытое площадью перед телебашней, будто крышкой, погрузилось во мрак. Лесси видел, как раскидало огромную стену вражеской баррикады, закрывающую проход на втором ярусе. В наушнике командир одиннадцатого фронта громко вёл отсчёт. Лесси ждал, когда оператор назовёт его подразделение — Зоркого Орла. До того, как в жерло чужой территории направить яростных, но плохо защищённых Зомби, нужно провести всю возможную артподготовку. Возможно, сейчас снарядомёты отстреливают весь выданным им боезапас, не экономя. Он понимает, почему. Дело даже не в том, что телебашня такой важных объект… Хотя, конечно, важный, в том числе в психологическом смысле. Однако гораздо важнее уничтожить живую силу и технику противника. Лишившись армии, преступники вынуждены будут сдаться. Взрывы на мгновение затихают, и артиллеристы быстро отходят с позиций, пропуская вперёд по улице яруса профессиональные отряды омег. Но разве они пойдут туда без поддержки? — Зоркий Орёл! — напряжённый, но твёрдый голос оператора заставляет его вздрогнуть. — Вы следуете за «Проливом Лаперуза»! Соединяю вас. Вычленив отряд и его командира среди других, Лесси оглушительно свистит своим Зомби «выдвигаемся» и открывает фальшфайер, озаривший всё вокруг красным светом. — Грау! — дружно отвечают его омеги в толстых пуховиках и велосипедных шлемах. У каждого из них есть наушник, чтобы наверняка слышать призыв даже под грохотом орудий. Вместе с отрядом Лесси забегает в тучу, состоящую из клубов дыма и пыли. Оживают энергетические винтовки, пронзая всё вокруг белыми вспышками. Ему не нужно объяснять, что делать. Куда стоит бежать, а куда нет. Лесси знает получше этих обученных. Он кидает файер в сторону, где замечает подозрительное шевеление. Палочка крутится в воздухе, словно какой-то магический жезл, и ударяется обо что-то внизу. — Айда! — вопит Лесси, махая рукой в нужную сторону. Зомби одновременно поворачиваются вслед жесту. — Бей! И бежит первым, пригнувшись, чуть забирая влево. «Пролив Лаперуза» открывает заградительный огонь поверх их удачно пригнутых голов. Засевший там враг всё равно успевает сделать несколько выстрелов и бросить одну светошумовую гранату. В кого-то точно попали. Это неизбежно на таком расстоянии. В ушах звенит, дышать почти нечем, везде распространяется отвратительный химический запах. Лесси громко трещит, а потом рычит, показывая направление атаки. Они добегают, перепрыгивая через нагромождение каких-то ящиков. Присев на корточки перед ящиками, Лесси пропускает волну зомби вперёд. Вместе с ними, он замечает, препятствие преодолевают бойцы «Лаперузы». Дыма становится меньше, его уносят с собой стремительные потоки ветра соседних магистралей. Теперь можно рассмотреть происходящее куда лучше и дальше. Ориентируясь на довольные крики Зомби, Зоркий Орёл тоже перемахивает через контейнеры. Одни мёртвые тела гвардейцев распростёрлись на плитах. Им повезло выжить и не растеряться при первых взрывах, но теперь их земной путь закончен. Треснувшие чёрные шлемы с красным внутри, будто упавшие арбузы. Зомби даже винтовки сломали, размозжив их железными ломиками. Ненависть людей, которых лишили всего, в том числе самих себя, неистребима и неостановима. — Грау! Молодцы! Ау-ау! — Лесси призывает зомби собраться и не расходится, пока «Лаперуза» не сориентируется среди команд и не решит, куда двинуться дальше. Он сам бы пошёл сразу ко входу телебашню. — Грай! — отвечают они, подбредая ближе. Лесси замечает на куртках некоторых подпалины. В них угодили выстрелы или просто опалило огнём? Он быстро сортирует раненых, призывает их сесть и остаться на месте, ожидая медицинской помощи. Зомби плохо ощущает, насколько повреждён, пока не свалиться с ног от кровопотери или шока. Лесси докладывает оператору о потерях, даёт координаты раненых. Когда бой закончится или станет хотя бы не таким жарким, медики придут сюда. Вдруг какой-то огромный, очень яркий фонарь включается неподалёку. Или подалёку? Хватит так светить! Пятно света чуть смещается в сторону, позволяя разглядеть уродливую конструкцию огромного дрона, запускающего двигатели и медленно взмывающего под потолок яруса. Нет, он не один, их целых два! — Они запускают плазменную струну! — говорит рядом кто-то из «Лаперузы». — Хуй-то там! — обещает Лесси и оборачивается на Фа Линя, хлопая его по широкому плечу. — Ауха! Дыщь! Указывает на взлетающие машины, между которыми уже проскочила пару раз жёлтая сияющая нить. По ним стреляют остальные отряды, пытаясь подбить. Энергетические выстрелы скатываются по защитным сеткам, будто капли воды. Этот высокий здоровяк-омега — бывший спортсмен. Мышечную память невозможно уничтожить. — Фа! Копья! — Лесси отнимает у ближайшего зомби наиболее прямой ломик и вкладывает в руки Линя. — Я понять, — степенно отвечает тот, сжимая пальцы на металле. Перехватывает так, как нужно для броска. Приседает, скручивается, будто пружина. Секунда промедления и прицеливание, а потом его фигура раскрывается, точно цветок. Ломик выстреливает, как из пушки, летит с дикой скоростью и на излёте набирает ещё большую пробивную скорость. Не дыша, Лесси следит за полётом. Ведь надо было сделать поправку на высоту яруса! Железка попадает точно в цель, сбив у могучих двигателей метра два высоты и заставив вильнуть в сторону. Лом пробивает дрон насквозь и выходит снизу. Машина хрипит, чихает, искрит, быстро заваливаясь на бок. Но Фа Линьи не останавливается, посылая вдогонку ещё два обломка трубы. Войдя практически в то же самое место, они не просто уничтожают дрон, а, кажется, приколачивают его к мостовой. Второй ещё жужжит, паскуда, зависнув в воздухе, и алая плазменная струна, до сих пор смертоносная, свисает с него, как сопля. Наверняка она ещё опасна, если он вздумает взлететь! — Фа! — Лесси тычет во второй дрон. — Копьё! Но прямых копий теперь наступил дефицит. Тогда Линь хватает погнутую арматуру, кое-как распрямляет её сапогом. Этот выстрел выходит похуже, но он всё равно попадает, заставив дрон покачнуться и с надсадным свистом начать снижатся высоту. — Ату! Ату! — вопит Лесси. Ну нет, он не позволит кошмару повториться. Такие вещи не должны существовать. Вперёд бегут зомби, которым копьё не нужно. Они набрасываются на дрон, изо всех сил колошматят по нему своими дубинками. Превращая убийственное чудо техники в груду мелко покрошённого хлама. — Фу! Бобо! — следом тут же приказывает Зоркий Орёл, заставив их отойти от дрона подальше. До него только сейчас доходит, что техника могла в любой момент взорваться. Мало ли какая там батарея или генератор стоит. Ему, дуралею, невероятно повезло. — Молодцы! Грай! — Грай! — отвечают ему измазанные в саже и крови подопечные, в изорванных пуховиках. Лесси оглядывается вокруг и в полумраке, рассеваемом файерами и фонарями, видит лишь голубую форму своих. Всё, что чёрное и шевелится, лежит на полу. Дым рассеивается достаточно, чтобы он увидел разбитые стеклянные двери башни вдалеке. А что на других участках фронта, скрытых зданием? Если здесь всё под контролем, нужно срочно перемещаться туда. Вдруг из ниоткуда раздаётся крик, наполненный неверием, радостью и торжеством: — Башня взята! Башня взята! Из стеклянных дверей выходят несколько омег в голубой форме. Они машут рукой, второй придерживая винтовки. Кажется, это правда! Неужели они справились? Неужели это закончилось так быстро? В наушнике слышится голос оператора: «Телебашня захвачена. Сохранять бдительность. Проверить территорию на наличие засад и оставшихся отрядов врага. Раненым — дожидаться на месте прибытия бригад медиков. Командирам сформировать охранные посты и дежурства. Восстановить оборону района. Инженерным подразделениям — восстановить энергоснабжение башни». — Ребятки, вы слышали? — смеётся Лесси, бросаясь обниматься. — Мы победили! Это Зомби понимают прекрасно и отвечают ему радостным рёвом. Молчаливой батареей на нижнем ярусе стоит инфразвуковая машина. У неё нет энергии. Зомби, приставленные к отряду «Весна», разламывают её со всей угрюмой тщательностью. Никто не должен ей воспользоваться! Никогда. С поля боя ведут связанных пленных; относят в госпиталь раненых обоих фракций, помогая врачам. Рассеивается гарь и дым над площадью, но солнце не показывается из-за закрывших его кирпично-красных туч. На невозможной высоте Мартин, положив шлем от костюма на панель, командует купольной системе аварийное «Задраить все вентиляционные люки! Закрыть заслонки воздушных фильтров!» Система мгновенно слушается. Через минуту на одинокую колонию налетает песчаная буря. *** — Группа Аллена Хааса ещё в институте? Пусть сделают всё, что необходимо, чтобы эти спутники не работали! — Аллен на связи, — альфа нажимает на кнопку передачи, чтобы прекратить внезапную истерику на включившейся линии. Материться он не стал: видел позывные на внутренней поверхности шлема. — Что происходит? Отдалённые возгласы замолкают. К станции связи подходит кто-то, видимо, способный держать себя в руках. — Капитан Аллен, добрый день. Вам, наверное, известна обстановка в колонии в текущий момент? — В общих чертах, — сухо отвечает тот. — Мне приказано оставаться здесь и удерживать объект. Следов противника пока не обнаружено. — Приятно это слышать… — тянет главнокомандующий. — Однако не у всех такая ситуация. Почему они общаются напрямую, а не через адъютантов или чинов поменьше? Герр Раух действительно позвонил ему лично? — Я сообщаю вам это только потому, что хочу, чтобы вы осознали важность моего последующего приказа и полнейшую необходимость его беспрекословного выполнения. Я мог бы отдать его просто так, понимаете? — Да, герр Раух. — Это началось с самого утра, и не утихает. По улицам каждого округа бегают вооружённые толпы людей и убивают любого гвардейца или полицейского, которого увидят. Они захватывают то одно, то другое… Объекты жизнеобеспечения — купольные посты, насосные, электростанции. Предприятия, как вы знаете, по большей части и так под контролем профсоюзов, которые прислуживают Организации. Мы бы выбили их со временем, ведь у протестов очень короткий срок: пока они не захотят есть. Но если в это втянут обычный плебс, дело принимает очень скверный оборот. Центральная группа войск окружена у тиффенальской телебашни. — Что? — Аллен думает, что ослышался или председатель просто спятил. — Это попросту невозможно! У них нет столько людей! Это же просто горожане с палками, горстка безумцев, на что они способны против профессиональных солдат, о чём вы говорите? Там три тысячи человек и почти всё вооружение, что выделено Тиффенталю на подавление протестов. Кто додумался собрать всё в одной точке? А если собрал, то как можно это окружить? Ещё вчера официальные каналы пели о том, что прижали протестующих к ногтю, разрушили их базу, спалили змеиное гнездо. Остальные инсургенты должны были разбежаться, поджав хвосты, получив такое сокрушительно поражение! Все наверху уже пожинали плоды победы и планировали показательные казни. А тут — такой отпор, когда враг должен был пасть духом, отступить, плакать, зализывать раны! Искать предателей в своём стане. — Почему они не пойдут на прорыв? — мигом вспотев, выпаливает Аллен. — Помолчите! — строго выплёвывает Максимиллиан Раух. — От протестов любого масштаба есть одна панацея: лишить их любой связи. Решительная мера, которую надо было принять до того, как они обнаглели окончательно. Но донесения приходят к нам с опозданием, так как обычно никого не остаётся в живых, чтобы немедленно сообщить о поражении… Если нельзя отключить абонентов выборочно, то мы отключим всех. Когда нелепые волнения рассыпятся сами собой и люди успокоятся, тогда и включим. К тому моменту вряд ли кому-то захочется вещать. Мы отсечём этому чудовищу голову, лишив его безмозглые щупальца управления. Без связи с командованием отряды превратятся в бессмысленно блуждающих одиноких людей, и с ними будет справиться проще простого. Отключите связь по колонии любой ценой и как можно быстрее. Слышите меня? Я тут головой рискую, и вы тоже! Уважаемым людям происходящее очень не нравится. — Я понял, — мрачно отвечает Аллен. — Конец связи. Что же. Задача ясна. Он собирает отряд, пинком поднимает дежурных специалистов и гонит к контрольному пульту. ЭВМ в этой комнате никогда не выключаются, а из окон виден круглый бок Колыбели, частично зарывшейся носом в грунт, словно выброшенная на берег металлическая медуза. Наполовину съеденная. — Ты, как тебя там, — Аллен изо всех сил ударяет в плечо совсем уж низкорослого, жирного бету в белом мятом халате. — Приступай. Отключи все спутники. Я знаю, вы можете сделать это удалённо. Дуло смотрит прямо на бету, и тот трясётся от страха, сидя на стуле перед экранами. — Отключить связь спутников с центром управления полётами? — уточняет он. — Я знаю, что спутники обеспечивают связь по всей колонии. Мне нужно, чтобы они перестали это делать. Если для этого потребуется утопить их в море или заставить сгореть в атмосфере, то мне всё равно. Ты же понимаешь, что это твой единственный шанс остаться в живых? Да и всего твоего отдела. — Хорошо, я понял. Ещё двое специалистов помогают бете тихими советами, пока тот открывает какие-то таблицы и запускает какие-то программы. — Поясняй, — требует Аллен. — Сейчас я введу команду и дело будет сделано, — отвечает бета. — Вот… Но вместо надписи «выполнено» на весь экран растягивается и без пояснений понятное: «Невозможно выполнить отключение связи по колонии. Запрещено». Бета и его сотрудники бледнеют, будто мертвецы. Гвардейцы за их спинами берут разрядники наизготовку, готовые выстрелить. Бета лепечет: — Я попробую тогда… сменить траекторию спутников, чтобы они ушли за горизонт и упали на землю. — Пробуй, сука, и побыстрее. Второй специалист, худосочный альфа, принимается колдовать над соседним пультом, но очень быстро экран высвечивает ему безаппеляционное «Нельзя смещать исправную траекторию. Ручное управление заблокировано». — Что это значит? — орёт в ярости Аллен Хаас. Они собрались его провести?! — Говори! Кто запрещает? У вас пульт, я знаю. Тебе жить расхотелось? — Чёрт побери, герр, я не хочу умирать, я сделал то, что было нужно, — заикаясь, толстенький бета поднимает руки вверх. — Эта функция отключает спутники. Я не буду умирать из-за такого, я не герой. — Значит, ты тупой. Найди причину блокировки. Кто, с какого пульта это делает. Хакеры, рептилоиды? Зовите программистов или администраторов, пусть вычешут жучки Организации из софта! Пара гвардейцев уходит и возвращается с двумя, очевидно, местными ЭВМ-инженерами. Тоже бледными, как полотно. — Кто не справится, тот с головой расстанется, — внушительно обещает Аллен, мрачно ухмыльнувшись. — Вам меня обмануть не удасться. ЭВМ-инженеры облепляют консоль, даже проверяют внутренности — не подключено ли чего лишнего? — Я вижу незнакомый процесс, — наконец, подаёт голос один из них. — И его конфигурация и идентификационные данные, они, эээ… Он в шоке переглядывается со своим другом. Столпившиеся рядом специалисты-спутниководы, кажется, тоже узнают загадочные строчки. Аллен делает аккуратный выстрел в пол, предупредительный. Около чьей-то ноги, но не задев её. Люди в испуге отшатываются, пытаясь прятаться друг за друга. — Быстро сказали, что там происходит! — рявкает он так, что подскакивают даже его подчинённые. — У меня нет времени с вами возиться! — Это не происки Организации, герр, — едва сохраняя видимость спокойствия, отвечает ЭВМ-инженер. — Здесь нет постороннего ПО. Вы же слышали про второй выброс, который произошёл на днях? — Да, и что? Как это связано? — То, кто блокирует все наши попытки — это сам ИИ. Я боюсь, перехват управляющих функций вызван этим сбоем. — Ха! — зло хмыкает чёрный человек. — А мне говорили, что следов не осталось. — В таких местах нам бы не пришло в голову проверять, — пытается тот объясниться. — Уровень доступа ИИ выше, чем у кого-либо из нас. Это квантовый компьютер, искусственный интеллект, его невозможно перебороть средствами наших ЭВМ. Он действует на машинном уровне в первую очередь. — Тогда отключи ИИ, — уже без всяких улыбок приказывает он тоном, не терпящим возражений. — Как это понимать? — встревает специалист-бета. — Что ты не понял? Отключи ИИ от колонии. Если этого нельзя сделать здесь, то мы перерубим кабели в самом корабле, главное знать, какие. А может, лучше все. А если эта дрянь общается с прочими ЭВМ по воздуху, то мы её просто подзорвём. Лица всех специалистов и компьютерщиков резко, но неуловимо меняются. Шок и парализующий страх сменяется чем-то принципиально иным. Аллен не привык чувствовать на себе такие взгляды. Худосочный альфа говорит, глядя прямо ему в глаза: — Но ИИ контролирует и давление воздуха, и все камеры, все насосные, все энергетические линии, все маршрутизаторы, все купола и их пропустимость, даже шлюзы в заливе Хендрика. Оно взаимоувязывает все округа, вычисляет все показатели каждую секунду. Если отключить блоки, то некому станет управлять. Мы все умрём. А метеостанции сообщают о том, что снаружи на нас надвигается песчаноснежная буря. Мы не успеем победить и потом восстановить ИИ. — Никто не умрёт, — Аллен устал от бесконечных уловок и отговорок белых халатов. — Кроме вас, если вы немедленно этого не сделаете! Похоже, по-иному они не понимают. Надо убить одного, чтобы они осознали весомость его слов. Гвардеец позади него делает два стремительных шага вперёд. Виска касается что-то холодное. Аллен не успевает ни сдвинуться, ни обернуться — череп его взрывается на мелкие кусочки от мощнейшего энергетического выстрела. Обезглавленное тело рушится на пол. Все замирают. Гвардеец с разрядником, опустивший руку, весь забрызганный костями, кровью, кожей и мозгами. Восемь учёных специалистов, сгрудившихся у экрана гигантской ЭВМ. Десять гвардейцев у стены. Комнату затапливает оглушающая тишина, в которой слышно лишь гудение охлаждения в стенах и тяжелое, сбитое дыхание всех собравшихся. Первым отмирает бета, начальник отдела спутниковых систем. Герр Гассер трясущимися руками достаёт платок из кармана и вытирает широкое лицо от кровавых брызг и пота. Гвардеец, внезапно убивший собственного командира, этого чёрного человека, убирает разрядник в кобуру и снимает шлем. Он также пребывает в полнейшей растерянности, словно до сих пор не осознал, что сделал. Его соратники прекращают изображать статуи и вместо того, чтобы задержать убийцу, убирают разрядники. Некоторые тоже снимают надоевшие шлемы. Они смотрят на тело командира с ужасом и недоумением, и вовсе не спешат продолжать выполнять его задание. — Мы можем засвидетельствовать, что это было самоубийство, — подаёт голос герр Гассер. — Генералы армий, когда понимают, что проиграли, часто пускают себе пулю в лоб. — Нет… нет. Не поверят, — смелый гвардеец качает головой. — А даже если поверят, что дальше? Воевать? Да никого уже у Рауха не осталось. Они проигрывают, и это даже последнему идиоту уже ясно. Он говорит с досадой, и, судя по реакции его сослуживцев, они вполне солидарны со сказанным. — Сегодня у нас ещё есть возможность примкнуть к протестующим, — продолжает гвардеец, оборачиваясь к своим. — Отбрехаться, что нас заставляли, что у нас были обстоятельства, что нам были нужны деньги, что нас обманывали… Тогда мы можем избежать и суда, и наказания. Свои нас накажут точно, и убьют за неповиновение. А вот противник, наверное, похвалит. — Может, просто сбежать? — предлагает один из военных, но ему тут же возражает сосед: — Наши фотки и досье у них. На каждого. Они нас в лицо знают. Куда бежать? — Я выбираю сказать, что мы за них, — решается убийца чёрного человека. — Перейти на сторону противника. Ведь по сути мы правда отказались подчиниться идиотскому, самоубийственному приказу. Это уже слишком. Они абсолютно сумасшедшие там все… они обещают каждому из альф и бет гарем безотказных работающих омег, но, знаете, с учётом всего происходящего… они явно кормят нас сказочками, чтобы мы слушались. А потом — также в жопу вколят херню ускоряющую и в шахты погонят. И мозги вынут, чтобы заработной платы не попросили. Станем миньонами. А они умненькие будут сидеть и плодиться, и женится там на своих братьях… Если они способны на создание генетического каскада, то на этом не остановятся. А половина омег в правительстве… ну, подумаешь, эка невидаль! Чего они плохого нам сделают? Кастрируют что ли? Разве будет хуже, чем сейчас? — Ты прав, — кивает самый рослый гвардеец. — Чем быстрее это закончится, тем лучше. Я хочу уже поесть в кафе нормальный стейк, а не этот дебильный паёк. — Все согласны? Тогда решено, — смельчак поворачивается к бете: — Герр Гассер, друг, объяви, что институт Колыбели и спутниковых систем добровольно сдаётся на милость Организации! И пошло оно всё к чёртовому дедушке.Глава 29. Десять секунд
21 февраля 2023 г. в 17:28