О ТАНЦАХ И О ЛЮБВИ... ЧАСТЬ 2.

***** Стас всегда старался просчитывать все свои действия заранее. Ему нравилось выстраивать логические конструкции, обдумывать причинно-следственные связи, наблюдая впоследствии, как приходят в единое, согласованное движение казалось бы, разрозненные, не связанные друг с другом, явления, ситуации и факторы... Вся его многолетняя тренерская практика являлась наглядным свидетельством идеально выверенных действий, точного расчета и блестящего владения аналитическим инструментарием. Стас умел и любил анализировать... В этом процессе он не щадил никого - включая самого себя, и, в первую очередь, самого себя! - зато результат подобных действий, как правило, максимально приближался к ожидаемому. Практические знания, приобретенные более, чем за десять лет серьезной тренерской деятельности, аналитический склад ума, умение делать выводы не только из чужих, но и из собственных заблуждений, и - как самая важная составляющая! - тренерский талант, тренерское "чутье", многократно выручавшее его в очень непростых ситуациях, с годами превратили его в серьезнейшего профессионала... Которого мало чем можно было удивить, и который был готов к любой, возникавшей рядом с ним или вокруг него, ситуации... Полгода назад, весной, вскочив ночью на звук дверного звонка и получив на руки задыхающегося, практически, умирающего на глазах, Эмку Градиевского - Стас не растерялся... Ну, ошалел сперва, конечно - но не растерялся... Сделал всё, чтобы Эмку откачать, реанимировать, вылечить и поставить на ноги. И это ему удалось. Он бился тогда за Эмку не от балды - суетясь и размахивая руками. Все его действия были просчитаны, взвешены и по нескольку раз проверены на прочность им же самим. Ощущение, что он вступил в схватку с незримым, тайным, но более чем опасным врагом, то и дело холодившее затылок, Стас отодвинул тогда в сторону - от него требовались на тот момент мгновенные практические действия. Но это не значит, что он забыл или посчитал это ощущение бесполезным. Он просто отложил его, чтобы потом, когда будет понятно, что с Эмкой все нормально - а другого Стас и в голове не держал - вернуться к нему, проанализировать, разобрать на составные, взвесить каждую из них в отдельности - и попробовать понять, почему его так накрыло. Стас вообще с некоторых пор считал, что ни одно из переживаемых ощущений не возникает у человека просто так - лишь бы было, от нечего делать... Любая эмоция несет полезную информацию - главное, уметь ее прочитать. Это давало ощущение уверенности и понимания происходящего. И он, действительно, почти уже не удивлялся происходящему вокруг. Радовался, как любой нормальный человек, когда происходило что-то хорошее. Напрягался, если что-то начинало вызывать беспокойство. Моментально, не колеблясь, бросался на помощь - если видел в этом необходимость. Принимал решения. Возглавлял. Стоял у руля. Но - не удивлялся. Ни тогда, когда, глядя на Машеру и робеющего, с разбитой коленкой, Данилку Краснова, почти сразу понял, что этот тандем - надолго. Вот и отлично! Помочь. Поддержать. Прикрыть спиной, если понадобится. Ни тогда, когда он с ребятами бежал из пансионатовской столовой за маленьким Темой - спасать Данилку. Тогда вообще удивляться было некогда - надо было бежать, а потом бить. Что тут удивительного? Ни тогда, когда ночью, в его номере, Игорь - которого он яростно, страстно, до потери рассудка целовал и ласкал, последней каплей сознания сдерживая себя, чтоб не овладеть им прямо тут же, на полу комнаты - вдруг сорвался в жесточайшую истерику, бившую и ломавшую его, буквально до потери сознания. И Стас - здоровый, сильный мужик - потратил столько сил, сдерживая его, не давая нанести себе увечье, успокаивая, что с такими физическими и нервными затратами вполне мог бы уложить мордой в пол отделение профессионального спецназа. Он не удивился даже тогда, когда узнал, что Игоря выгоняют из клуба, лишая возможности работать тренером. За то, что он - "педик". Удивляться людскому идиотизму Стас устал давно, поэтому просто разрулил возникшую проблему - забрал Игоря к себе в клуб, благо есть, куда. Забрал к себе же Стефку - для спокойствия Игоря, душевной гармонии Эмы и собственного внутреннего комфорта в том числе. Одна мысль, что Стефка будет ходить в клуб, где нет никого из них, чтобы присмотреть за ним - ни самого Стаса, ни Игоря, ни Эмы, ни Макара с Лешкой. Где нет даже Марьяны Пугачевой! Эта мысль, при попытке ее подумать, доставила Стасу такой дискомфорт, что, проще было Стефку к себе забрать, убедиться, что его девочка - Инга - вполне себе адекватная, и менять ее не придется (чего он, честно говоря, боялся), и успокоиться, зная, что "все свои - дома". Слишком ударила ему по сердцу тогда, летом, в Киеве, в аэропорту "Борисполь" картина выходящих с московского рейса Игоря и Стефана. Усталых, перенервничавших, невыспавшихся. Прилетевших - каждый к своей судьбе - и не знавших, что их тут ждет. Черная копна волос, рассыпавшихся по плечам. Золотисто-соломенные кудри в хаотичном беспорядке. Оба - худые, тонкие. Стефан - так просто хрупкий. И, если по Игорю еще можно было сказать, что парню - за двадцать, взрослый человек, то Стефан - в своей серой футболке, болтавшейся на нем, как на вешалке, с тонкими руками и выпирающими ключицами - казался абсолютным ребенком. Изможденным, измученным, загнанным ребенком, который сделает еще несколько шагов - и просто упадет. Эта сцена стояла перед глазами, как фотография - обессиливший от переживаний Стефан. И к тому моменту Стас еще не знал, что менее суток назад, этот ребенок чуть не совершил самый непоправимый шаг в жизни. Когда был уверен - что он не нужен. Что его - не любят. Поэтому для Стаса и вопроса не было - Стефка должен быть под рукой. Ну, или - на глазах. Потому что, от его благополучия, во многом, зависит благополучие Игоря. Стас совершал все эти необходимые действия - но, все же, не удивлялся. По-настоящему он удивлялся два раза за всю свою жизнь. Первый раз - семь лет назад, когда черноволосый, двадцатилетний красавец - его лучший ученик! - Игорь Адлис пригласил его перед Чемпионатом России на прогулку в парк. Вот тогда Стас, действительно, удивился. Удивился так, что в считанные минуты наворотил бездну непоправимого. И потерял семь лет счастья и согласия с самим собой. Наверное, после этого он и отучился удивляться - не сразу, постепенно. Отучался все последние семь лет. Пока до него - шаг за шагом - доходило, что же именно он наворотил в тот день, своими собственными руками. Погубил спортсмена. Его карьеру. Чуть не погубил человека. Свою единственную любовь. Во как он тогда удивился! И уже надеялся, что удивляться ему больше не придется. Но два дня назад он удивился второй раз. Когда в спортивной сумке Игоря, в поисках своих затерявшихся файлов, нашел альбом в потертом кожаном переплете. А в нем - рисунки Игоря. Свои портреты. Наброски царицынского парка. Десятилетнюю летопись - в черном карандаше - о любви Игоря к нему, к Стасу. О страдании, доставленном этой любовью. С этого момента Стаса терзали, по-хорошему, только два вопроса. За что этот удивительный, ласковый, чувственный мальчик полюбил такого придурка - Станислава Григорьевича Кучуна - чуть не похоронившего его своими собственными руками? И где он смог взять силы, чтобы этого самого придурка - Станислава Григорьевича Кучуна - всё же дождаться и поверить ему снова? Забыв семь лет кошмара и одиночества?! Вопроса - что теперь делать?! - для Стаса не было изначально. Еще листая страницы альбома, проникаясь эмоциями и переживаниями Игоря, вырисовывавшего все эти годы свою боль и страсть, Стас уже знал, что он будет делать. Что он сам хочет, мечтает сделать для мальчика, десять лет любившего его так преданно и самоотверженно. Эту любовь, эту безоговорочную преданность Стас ощущал теперь ежедневно - во взгляде зеленых, удлиненных к вискам глаз. В случайном прикосновении ласковых прохладных пальцев к своей шее - утром, за завтраком. В теплом, бьющем в спину дыхании - когда Игорь, проходя мимо по квартире, вдруг на секунду прижимался к нему со спины, замирал - и шел дальше, как ни в чем не бывало. По ночам, в постели. Когда ласки, объятия, страсть Игоря, вспыхивавшего, как спичка, от первого же поцелуя, бьющегося и тающего в его руках, просто лишали Стаса рассудка - исчезали пространственно-временные параметры, останавливалось время. Как же он раньше-то жил - без любви Игоря, без его глаз, рук, стройного, сильного тела, мягкого, хрипловатого голоса? Как у него вообще получилось - прожить эти семь лет - без Игоря?! Но, может быть, за эти семь лет одиночества, он и стал тем настоящим тренером, о котором теперь с придыханием говорит вся танцевальная Москва? Да что там Москва! Россия - говорит... И цена "настоящего тренера" - душевный надлом и пустота, возникающая каждый раз при мысли о совершенной когда-то страшной профессиональной ошибке? И дом - настоящий дом! - это клуб, а квартира - просто то место, куда прибегаешь, чтобы переночевать в удобной, но словно, чужой постели? И в этой постели - ты один, и никого пускать в нее не желаешь? А чувство - там, глубоко внутри - что кого-то в ней безумно не хватает, с каждым прожитым днем давит все сильнее и сильнее?! И ты вскакиваешь утром - как можно раньше - чтобы уже начался день, дела, работа. Ученики, проблемы, тренировки. И торопишься туда, где ты нужен, где от тебя все зависит. Всеми силами, под любыми предлогами, оттягивая тот момент, когда вечером снова придется возвращаться в квартиру... В удобную, но, словно, чужую постель. Может быть, так и получается - "настоящий тренер"? Иногда Стас пытался вспомнить - как он жил раньше, до появления в его жизни Игоря. И ничего у него не получалось. Но, так или иначе, а незакрытые долги из прошлого - надо отдавать. Стас еще летом, в Керчи, понимал - что надо. Но, словно ждал - сигнала, отмашки. Ощущения, что - пора. То, что - пора, он понял в ту секунду, когда, сидя на полу, рядом с сумкой Игоря, смотрел на самого себя - в альбоме. На свои брезгливо поджатые губы. Ехидно прищуренные глаза. Высокомерно задранный подбородок. На самого себя - в тот день, когда отшвырнул пришедшего к нему мальчишку. Наивного, доверчивого ласкового. Который просто отважился пригласить его на прогулку в парк. А он состроил мальчишке вот такую рожу... Запредельный отморозок. Но что больше всего потрясло Стаса в именно в этом портрете - это то, что, сквозь филигранно прорисованные линии лица, в каждом штрихе карандаша, в каждом миллиметре рисунка, чувствовалась, генерила любовь. Любовь художника к тому, кого он изобразил. Игорь любил его даже в тот момент, когда Стас смотрел на него - вот так. Это и стало для Стаса той самой отмашкой. Нет, ребята, дальше так нельзя. Как - резко, безжалостно - сформулировало летом, на балконе, его собственное подсознание? "Только - себе, и ни разу - ему"?! Это то, что делал Стас все эти годы по отношению к Игорю?! А вот хрен вам с маслом! Да еще - по всей морде! Значит, пора. Стас готовился к тому, что пришло ему в голову, два дня. На второй день, правда, возникли непредвиденные обстоятельства, и достаточно неприятные. Ситуация, вдруг возникшая вокруг Эмы Градиевского, неожиданной для Кучуна не стала. Он, как ни странно это могло бы показаться, был к ней готов. Более того - он ее ждал. Ждал, понимая, что спасение Эмки весной - на самом деле, по большому счету, ничего не решило. Ну, кроме того, что Градиевский, слава богу, жив. Хоть и существенно пострадал. Но в самой мартовской трагедии, по сути ничего не изменилось. По-прежнему, оставались за кадром инициаторы случившегося. Была весьма туманна и непонятна цель подобной акции. Чего хотели-то в итоге?! Довести до самоубийства? А, если бы Эмка среагировал иначе?! Просто - выбить из равновесия?! Но парень, реально, чуть не погиб. А летом - до кучи - чуть не погиб мальчишка, оказавшийся замешанным в эту историю. А чуть не погиб - случайно или нет?! Но цели, явно, не добились. Пока - не добились. Эма выходит на майское первенство - и побеждает. И Эма, и Стефка - живы. Значит, что? Правильно, группируемся и ждем следующего тайма. В том, что он будет, сомнений нет никаких. С момента трагедии Стас делал все, чтобы не выпускать Эму из поля зрения. Поселил у него ребят - Макара с Лешкой. Подключил Галку. Сама собой, блестяще вписалась в происходящее Марьяшка. Стас таскал к Эме врача, перекрывал все возможные каналы сплетен, тряс друзей-тренеров - чтобы посильно помогли. Курил ночами на кухне, у окна - высчитывая, анализируя, сравнивая. И все это время, словно, боролся с неким невидимым, давящим маревом, плотно осевшим у него за спиной. Стас ощущал это марево затылком, позвоночником - хребтом. Он понимал, что в вопросе спасения Эмки все решили быстрота действий в ту ночь, и чудесный мужик-водила, не поленившийся дотащить загибавшегося от сердечного приступа Градиевского до его, Стаса, квартиры. Через пару недель, когда все поутихло, Стас даже перезвонил ему, как тот и просил - отчитался, что "мальчонка" в порядке, живой. Болеет, но уже поправляется. И - спасибо вам, дорогой товарищ, за ваше отзывчивое сердце, потому что, если бы не вы... Мужик был совершенно искренне, по-детски, счастлив, лепетал что-то в трубку, благодарил уже Стаса, передавал "мальчонке" приветы, и - "пусть бережет себя". И - "звони, мил человек, если чо. Если надо там, чо... Я тут, недалеко живу-то... Подскочу сразу же, мне не трудно...". Стас поклялся звонить - "если чо". Черт! Ну, вот есть же люди! К тому времени Кучун уже поименно знал всех участников той злосчастной вечеринки. Включая результаты последних турниров, имена бывших партнерш, оконченные вузы и места работы, круги общения. Ощущение, что самое главное так и не попало в зону его внимания, что смысла случившегося он так и не уловил - нарастало день ото дня. То, что эта ситуация была не случайна, что она - не просто разовая акция пьяных дураков, Стас видел отчетливо. Сформулировать - почему? - не мог, но видел также ясно, как самого себя - в зеркале. Он защищал Эмку всеми доступными ему средствами, и, по-хорошему, спокойно вздохнул только тогда, когда в августе вся его клубная команда погрузилась в поезд на Курском вокзале и отбыла в славный город Керчь - на летние спортивные сборы. Только там, в Керчи, Стаса отпустила давящее марево - словно, оно осталось тут, в Москве - и он смог спокойно заняться тренировками, ребятами. Работой. А, через какое-то время - и Игорем. Чего, отбывая на сборы, он и представить себе не мог. В самом прекрасном, самом волшебном сне. Но то, что мартовская ситуация не закончена - а, по-хорошему, даже еще и не начиналась, просто вот так, жестко, обозначила свое существование - он не сомневался. Если бы можно было собрать в кучу и перемешать все вопросы, которые мучили Стаса с той ночи, вопросы, которые он перебирал, как отдельные детали пазла, то, в итоге, главный вопрос мог бы звучать, примерно, так - Кто, что именно, и с какой целью собирается осуществить по отношению к кому-то, находящемуся в клубе "Танцевальные надежды", начав эту безумную цепочку с Эмы Градиевского?! Стас был уверен, что всё крутится именно вокруг его клуба. Пока это был единственный неоспоримый факт - клуб "Танцевальные надежды". А еще он был уверен, что должен сработать "принцип домино". И в том, что Эмка - такой внешне надменный, холодный, прячущий за показным высокомерием свою ранимость, чуткость, потрясающую эмоциональную отзывчивость и, где-то, беззащитность, с его матово-черными, бархатными глазами и переливающимися живым, природным блеском, черными волосами - является только первой фигурой, обозначенной неведомым противником, не сомневался тоже. Слишком уж размытые условия задачи, если речь шла только об одном Эмке. Стас держал в голове эти размытые условия постоянно. Он, словно, перешел в режим "автопилота", готовый в любую секунду включиться в состояние "повышенной боевой готовности". При первых же признаках возможной опасности. Поэтому вчера, в клубе, когда на вечерней тренировке ему показалось, что Эме нехорошо, и он его отпустил, а Стефка, милый, трогательный Стефка - вдруг, внезапно - заистерил, задергался, бросил партнершу, чего на тренировке делать категорически нельзя, и побежал через весь тренировочный зал к выходу, за Эмой, Стас понял - вот оно! Началось! Началось, блять! Потому что ни Градиевский, ни Лилла ничего подобного себе на людях не позволяли. Свои парные проблемы они, как говорил Игорь, предпочитали решать за закрытой дверью. А вот так, напоказ... Он успел перехватить Стефку на середине зала, не прерывая группового занятия. С силой сжал за руки, поставил рядом с собой и только говорил: - Спокойно, Стефа... Квик! Квик! Слоу!... Не спим, двигаемся!...Стефа, не дергайся, все решим... Девочки, на партнере висеть не обязательно! Двигаемся! Двигаемся!!... Стефа, успокойся... Молчи!... Только молчи!... Просто стой и молчи!... Отлично, молодцы! А потом, отведя его в сторону, узнал, что стало причиной такого странного поведения. Что Эмочке, явно, плохо, а он скрывает и сбежал от Стефки, даже не посмотрев в его сторону. Стас сказал Стефке, что договорился с Эмой - сопроводить Стефку домой после группы. Там и поговорим. Но поговорили они гораздо раньше. После звонка Игоря, сообщившего Стасу, что происходит в данный момент на квартире Эмки, который собирается Стефку выселять. Для его же, Стефки, спасения. Стас оперативно группу свернул, нашел убедительный для всех повод - и, прихватив Стефку, повез того домой. По дороге объяснил, как решаются такие вопросы - броском на шею. Молча. Это и есть - главная проверка. Все остальное - словеса и несерьезно. Стефка исполнителем оказался идеальным, с порога кинулся к своему Эмочке, сделал все, как сказал Стас. Которому достаточно было только увидеть, как опешивший Эмка вцепился обеими руками в свое, повисшее у него на шее, сокровище, уткнулся лицом в золотистую макушку - чтобы мгновенно понять две текущие проблемы. Да, блять, действительно, началось. И первым номером в игре опять объявлен - Эма Градиевский. Ну, и кому же это у нас так неймется?! Трудно было сказать, на что рассчитывал неведомый противник, но то, что он заявил о себе - переданной через пятые, если не через десятые руки информацией о своих планах, переданной сознательно, это очевидно - именно в эти два дня, сильно понизило его шансы уцелеть в целом. Зато сильно повысило его же шансы быть разобранным на составные компоненты собственноручно - Стасом Кучуном. Потому что именно в эти два дня Стас планировал совершить то, что задолжал своему единственному любимому человеку - Игорю. Задолжал настолько давно, что отложить задуманное еще на какое-то время - было для него просто невозможно! Даже на неделю! Даже на два дня. На сутки. Конфликт интересов - это всегда проблема. Стас готов был тратить время, силы, мозги. Напрягаться, думать, считать, оценивать, действовать. Защищать, прикрывать, нападать и опережать. Но - только после того, как выполнит задуманное. То, что пришло ему в голову в тот момент, когда он, сидя на полу, рассматривал рисунки Игоря. Поэтому своей волей, не советуясь ни с кем и не ставя никого в известность, Стас - сам для себя - в приказном порядке, объявил суточное военное перемирие. Обязательное для всех! И, в первую очередь, для того, кто так топорно вылез со своими претензиями в самые неподходящие для этого дни. Для своего неведомого противника. Стасу необходимы сутки - свободные от всего и от всех. И от этого озабоченного таракана - тоже. Потому что в эти сутки он намерен вплотную заняться одним-единственным человеком во всем мире. Его Игорем. И, приняв такое решение, Стас, со скоростью реактивной ракеты, развернул свою подготовительную компанию. Присутствовавшие вчера в доме Эмки и Стефа ребята только рты открыли, когда Стас - пользуясь своим положением и авторитетом - директивно сообщил, как они все будут жить ближайшие сорок восемь часов. Во-первых, Стеф никуда не уходит. Во-вторых, они уходят оба - Эма и Стефка. И не уходят - а собирают самое необходимое и на сутки переезжают в квартиру Игоря, которая стоит пустая с момента возвращения клуба со сборов. Переезжают, запираются на все замки, вырубают городской телефон, сдают лично Стасу оба мобильника - и ровно сутки, запертые, придаются философическим размышлениям о сути мироздания. Ну, или чему-нибудь другому, чему они захотят там вдвоем предаться. По тому, как порозовел Стефка, как загорелись глаза Эмки, уже, похоже, решившего, что расставание со Стефаном - неизбежно, Стас понял, что мнение - чему именно придаваться - у этих недотеп, явно, совпадает. Вот и отлично! Самым важным для него было отсечь мальчишек от любой возможности воздействовать на них какой-либо негативной информацией - все то время, что он, Стас, будет занят. Сильно занят. А квартира Эмы для такой информационно блокады, какую он хотел создать ребятам, представлялась очень ненадежной. Слишком хорошо она известна танцевальной Москве. А вот искать их на квартире молодого тренера Игоря Адлиса додумаются не все. Явно, не все. И, в-третьих, чтобы уже предусмотреть все, что только возможно - он объявил на сегодня в клубе - санитарный день. Все занятия отменяются, групп - не будет. Танцевальный зал весь день будет пустым и тихим. Формулировка "санитарный день" была первой, которая пришла ему в голову. И все для того, чтобы ни у Эмки, ни у Стефки не возникло патриотической мысли притащиться на занятия вопреки запрету покидать квартиру Игоря. А еще - для того, чтобы сегодня в танцзале не было ни одного человека. Танцзал сегодня понадобится ему - Стасу. И - очень понадобится. После чего он усадил всех присутствующих за телефоны - обзванивать членов клуба, сообщать о том, что занятия отменяются. Сам пошел по списку тренеров и педагогов, включая спортивных врачей. А Эма и Стефка, то и дело сталкиваясь в коридоре, чуть ли не лбами, собирали одну скромную спортивную сумку на двоих. - Ну, чисто Робинзон и Пятница... - прокомментировала Марьяна, взявшая на себя самую тяжелую задачу - обзвонить мамочек малышей. Работавшие у Стаса тренеры - отличные ребята - лишних вопросов не задавали, принимали решение шефа, как указание к действию. Некоторые даже расстроились, что образовался пустой вечер, без работы. - Стас, а... всё нормально? Ничего не случилось? - Лёня Ардов, прекрасный спортивный массажист, пару раз ставивший на ноги самого Стаса, даже разволновался. - А у меня дети на процедуры записаны. Двое "деток", трое юниоров... У нас же график... И - как мне? - Лёнечка, дорогой... - Стас был вальяжен и спокоен. Как боевая рысь в засаде. - Двадцать четыре часа вреда не нанесут, уверяю тебя. Ну, пропустят они день. Ничего страшного... А я тебе кабинет на субботу дам, как дополнительный день. Давай, переназначай. Все это время - что Стас давал указания, пинал Эму со Стефкой, чтоб быстрее собирались, звонил, курил, успел пообщаться один на один с Витей Моховым, задать ему пару вопросов - на него с искренним изумлением, недоуменно, смотрел Игорь. Который тоже - согласно указанию Стаса - звонил, объяснял, отменял, переназначал. И - неотрывно смотрел на Стаса. Которого за то короткое время, что жил в его квартире, научился чувствовать, как самого себя. Игорь прекрасно видел, что Стас говорит присутствующим не все, что думает. Эту манеру Стаса Игорь знал прекрасно, и мог уже по степени недоговоренности, примерно, понимать, сколько еще неозвученного обрушится на головы окружающих в самом ближайшем будущем. Странное чувство, что в этот раз улыбка Стаса и его ехидный прищур глаз, каким-то образом, связаны лично с ним, с Игорем, не давало покоя. Эму со Стефкой "переселили" быстро. Поблагодарили Витю с Марьяной за помощь, договорились скоординироваться через два-три дня. И Стас повез свой неизменный "экипаж" - Стефку с Эмой на заднем сиденье машины, Игорь рядом, на пассажирском - к месту новой "дислокации". По дороге заскочили в магазин, купили мальчишкам продукты. На сутки должно было хватить. Никто из них не знал, что часа через полтора после их отъезда, телефон в опустевшей квартире начал звонить. Звонил упрямо, зло, словно, не веря, что на его требовательную трель так никто и не откликнется. Звонил часто. Последний звонок прозвучал в пятом часу утра. В это время Эма - радостно-утомленный, улыбавшийся во сне - спал в квартире Игоря, на его кровати, прижимая к себе обеими руками точно также улыбавшегося, разлохмаченного Стефку. Стас тогда даже не подозревал, насколько удачным и неожиданным для всех стал его шаг по изъятию ребят на другую территорию. Обеспечение принудительного военного перемирия удалось ему на сто два процента! И вот сегодня - наконец-то! - он совершит то, что должен был сделать уже давно. Игорь с самого утра, то и дело, вопросительно поглядывал на Стаса. Ждал. Он всегда был чутким и внимательным - этот удивительный мальчик, ловивший, казалось, каждую эмоцию Стаса, каждое его тщательно скрываемое переживание. Идею Стаса запереть мальчишек на сутки в его доме Игорь поддержал... Не очень понял, чем она была вызвана, но поддержал. Ничего! Скоро поймет. Стас с утра сидел за ноутбуком, делая вид, что работает. На самом деле - просто тянул время, в ожидании момента, когда можно будет начинать все, что он задумал. Игорь, понял, что Стас ему ничего говорить не будет, стараясь не мешать, не отвлекать, занимался мелкими делами по дому, за которыми Стас и поймал его, когда пришла пора. - Игорек, слушай, съезди со мной. Мне тут в одно место сгонять надо срочно, ты понадобишься. - Стас выглядел утомленным и недовольным. Как человек, которого замучили срочные текущие вопросы. Он был уверен, что Игорь не откажется. Игорь вообще никогда не отказывался, если Стас его о чем-то просил. - Конечно... Сейчас. - Игорь с готовностью обернулся на него, кивнул. - Только переоденусь. Через несколько минут он - уже готовый к поездке - вышел в коридор. Стас, стараясь не выдать себя ничем - ни мимикой, ни взглядом - стоял у зеркала в прихожей, делал вид, что причесывается. Искоса смотрел на Игоря... Черные волосы, спадающие к плечам. Вернувшись в Москву, Игорь заикнулся было о парикмахерской. Стас промолчал... Ему так нравилось запускать пальцы в эту черную, мягкую, такую послушную шевелюру. Чуть прихватив пальцами волосы, притягивать к себе голову владельца. Пропускать шелковистые пряди через ладонь. Но он не хотел настаивать. Просто - промолчал... Больше ни слова о стрижке не прозвучало. Зеленые "кошачьи"глаза, которые так туманятся, подергиваются дымкой, когда он сжимает, стискивает Игоря в объятиях. Черт! Какой же он красивый! - Ты долго собираешься меня разглядывать? - негромко засмеялся Игорь, наблюдая в зеркало за тем, как Стас наблюдает за ним. - Я сегодня - приличный. А мы что, жениться едем? И, довольный, громко засмеялся. Стас состроил ему в зеркале зверскую рожу - а про себя подумал: Почти... Почти угадал... Можно и так сказать. Темой женитьбы Игорь подкалывал Стаса все то время, что они выходили из квартиры, спускались на лифте. Но тут он сделал паузу в несколько секунд. Прикрыв глаза, ласково, бережно чуть касался губами губ Стаса. Кучун ртом ловил его теплое, прерывистое дыхание... А на выходе из дома - вернулся к полюбившейся теме. В машине Игорь отвлекся, полез в "бардачок" за дисками - выбирать музыку. Это благодаря ему музыкальный репертуар, хранившийся в машине, постоянно обновлялся. У Стаса не всегда доходили руки записывать диски "для себя" - ему более чем хватало клуба. Эту задачу с удовольствием взял на себя Игорь. Он копался в стопке пластиковых коробочек, выбирая то, что обязательно должно удивить Кучуна, а Стас смотрел на него краем глаза и думал - пора. Пора. За последние два дня он измучил свою память, довел ее до судорог - ему слишком многое нужно было вспомнить... Вспомнить точно, безошибочно, до миллиметра, до слова, до звука. А единственного человека, который мог бы ему помочь - спрашивать было как раз нельзя. Все сорок восемь подготовительных часов Стаса не отпускало радостное напряжение. Позволившее ему, в итоге, вспомнить все, что было необходимо. Позволившее две ночи кряду выспаться по "ускоренной программе" - за три, а не за обычные шесть часов сна. Позволившее успеть сделать в два, а то и в три раза больше запланированного. Стас знал и любил это напряжение. Оно накрывало его всегда, когда он готовил новую программу, ставил новую композицию для своих танцоров, придумывал очередной показательный номер. Когда он творил. У него было странное чувство, что именно сейчас, в тайне от всех, он создает свой лучший показательный номер, который только мог у него получиться в жизни. Для единственного зрителя, которому он предназначается. И который должен был увидеть его раньше, много раньше, но... И слава богу, что у этого зрителя хватило души, сердца и любви к нему, к уроду, чтобы продержаться, не сорваться, не сдохнуть до того момента, когда он все же сможет этот показательный номер увидеть. А, если захочет - то и поучаствовать в нем. Но - это уже зависит только от его желания. Впервые в жизни, создавая свой шедевр, Стас, перерисовавший за пару почти бессонных ночей миллиона три чертиков на всех, попадавшихся под руку огрызках бумаги, не вылезавший с музыкальных порталов инета, не думал о производимом впечатлении... Впервые не рассчитывал внешние эффекты, неожиданные ходы и парадоксальные действия. Он - просто любил. Любил до судорог, до восторженно-тянущей боли во всем теле, того, для кого создавал свою лучшую сказку. Того, кто - единственный, самый лучший - был ее достоин. Любил своего Игоря. И сейчас, сидя за рулем, он психовал и паниковал - как дурак, как мальчишка. Все ли он сделал, вдруг что-то забыл, что-то не вспомнил. Это было так важно - вспомнить все до последней мелочи. И не только, что касалось себя. Но и то, что относилось к Игорю. Только тот ничего не должен был знать заранее - поэтому Стасу пришлось ночью, как налетчику, на ощупь, обыскать очень скромный, но качественный гардероб Игоря. Когда он нашел, наконец, то, что его устроило - вздохнул с облегчением... Сумка с отобранными вещами еще с ночи таилась в багажнике машины. Да, Игорек, сегодня тебя ждет много неожиданностей. Единственное, что Стас позволил себе рассчитать - хладнокровно, придирчиво - это время. Время, которое должны занять все его придуманные действия. Чтобы нигде не получилось накладок, неожиданностей и помарок. Нельзя было допускать помарки - сегодня. А безжалостный хронометраж упрямо показывал, что намеченное им самим время "икс" - приближалось. Беспечный, не обращающий внимания на то, куда они, собственно, едут, Игорь рассказывал Стасу последние найденные в сети анекдоты, приколы. Веселил его, тормошил - тормошил, правда, аккуратно, все же Стас был за рулем. Иначе говоря, вел себя, как мальчишка. Что в данную минуту было Стасу абсолютно на руку. Только один раз Стас напрягся - Игорь прильнул к боковому окну, внимательно разглядывая здания на перекрестке. У Стаса замерло сердце. Догадался?! Не догадался?! - Ты, что, решил рвануть в Питер? - Игорь улыбнулся, отвернулся от окна. - Это, вообще, еще - Москва? - Москва, Москва... - пробурчал Стас, скрывая за деловито-равнодушным видом радостное торжество, что ему удалось-таки пробраться к первой цели поездки дворами и закоулками, не выдав себя ничем. Несколько часов назад он, на мониторе ноута, разрабатывал страшно хитрый маршрут, чтобы как можно дольше не обозначать своей истинной цели. И вот они уже почти приехали, а Игорь пока ни о чем не догадался. Последние спокойные минуты. Даже - секунды. Игорь не сможет вечно не понимать, где они находятся. А! Была - не была! По повисшей вдруг в салоне тишине - нервно-звенящей, словно, пульсирующей - Стас понял. Догадался! Увидел! Стас почувствовал, что пальцы на руле закаменели от волнения. - А... мы куда?... - голос тихий, напряженный. Как у робота. Ой, хитрил ты, мальчик, ой, хитрил - когда говорил, что всё уже хорошо, всё позади, прошлое отпустило. Ничего оно тебя не отпустило. Вон, держит за горло, как и раньше. Просто, может быть, не так жестоко, не до боли. Поэтому и кажется, что - отпустило. А стоит только ткнуть тебя носом - возвращается, как по свистку. А то побелел бы ты так. И не кусал бы губы, сам того не замечая. Не отпустило тебя прошлое ни разу... А вот сегодня - отпустит. Хочет оно того или нет. Потому что сегодня этого больше всего в жизни хочет он, Стас Кучун. Ты так старался, успокаивал меня - а сам все еще тут. В прошлом, как в плену. - Увидишь. - Стас не хотел разговаривать, пока они не остановятся. Он нашел место для парковки, аккуратно втиснулся между двумя "Тойотами". Выключил зажигание. Игорь сидел неподвижно, глядя прямо перед собой, не делая попыток выйти из машины. И опять это Стаса более чем устраивало. Он вышел из машины, захлопнул дверь, обошел ее. Опираясь одной рукой о крышу, склонился к окошку пассажирского сиденья. Костяшками пальцев постучал в стекло. Игорь - через стекло - посмотрел на него. Двинул рукой, нажал кнопку на ручке дверцы. Разделяющая их преграда медленно поползла вниз. Теперь они смотрели друг другу в глаза - не мигая. - Послушай парень... Ты такой... С тобой так классно. Просто я подумал... - Голос от волнения чуть хрипел, в нем зазвучали грудные, чувственные нотки. - Может мы могли бы... Прогуляться по парку. Вместе. Вот тут...В Царицыно. Фонтаны можно посмотреть... Мороженое купить... Стаса вдруг затрясло. Вот так - или почти так, все же семь лет прошло - сказал ему тогда Игорь. Блять, он даже не подозревал, насколько волнительно произносить что-то подобное! Особенно - в первый раз. Если его сейчас так колбасит - что же чувствовал тогда Игорь?! Он же был совсем мальчишка... Стас смотрел в глаза Игорю с радостным ожиданием. С надеждой. А за спиной у него - во всю мощь, захватывая стороны света и линию горизонта - расстилался, куда ни глянь, один из лучших старейших парков Москвы. Царицыно. Куда Стас привез своего Игоря. Чтобы просто погулять.