Инженер путей Господних или Исполнитель

Весна пришла в Хогвартс: ледяные ветры, страшно завывающие в коридорах, уже пахли талой водой, а призраки, всю зиму мрачно мерцавшие серебром, стали отдавать легкой голубизной — верный признак того, что солнце все больше и больше времени отвоевывает себе на небе, а его лучи греют землю. Пришло время подводить итоги. Поттер сидел на коврике у кровати и перебирал контрольные работы, которые, как чудный пыльный букет безумной тетушки Фигг, стояли в широкой стеклянной вазе, свернутые в тонкие рулоны. Вот, наверное, Луна бы — ранняя Луна, Хогвартских времен — обрадовалась бы такому сравнению. Безумный пыльный букет недостаточных знаний… Или нет — недостойных знаний. Из свитков вываливались то записки «после шестой — у домовиков», «Хелмиш безграмотный идеот», «Что в восьмом вопросе?», «Пойдем в библиотеку после Розье?»… половина этих записок была адресована не Поттеру, и написана не его рукой — подкинутые страницы чужих жизней; то вываливались сухие листья — из чьего-то гербария? — желтые, красные, зеленые, а два — серо-коричневые, с мертвым пигментом. Как-то люди умудрялись сушить листья. Чтобы сохранить цвет. Из детства Поттер помнил — между книг, потом видел пару раз, как листья зарывают в песок — мелкий и белый… Последним из стопки спланировало тонкое белое перо — пуховое, не совиное даже, слишком для сов крупное. Или это такой гигант, как его храбрая красавица Хедвиг. Поттер поразглядывал лежащее у ног перо и взмахнул палочкой. Перо превратилось в рукописную книгу, скрепленную кое-как, нитками, с криво наклеенным переплетом. Пролистнув пару страниц, Поттер наткнулся на прескверный язык — малопонятный, несовременный, перемежаемый латынью и неясными закорючками… На форзаце изнутри торжественно и чуть-чуть косо было написано «Волхование всех презлейшее». Поттер закрыл книгу и меланхолично подумал, что какой-то недальновидный младшекурсник устроил тайник в его вещах. Вряд ли это Риддл к седьмому курсу не научился прятать свои вещи. Впрочем, интерес к этой книге ну точно не был прерогативой Тома Риддла. Сам он в свое время искал книгу, чтобы понять, почему же Волдеморт воспользовался этой ущербной, отнимающей больше, чем одаривающей магией. Но не нашел. Зато сейчас вон какой подарок принес случай. Оглядев пустую спальню. Поттер завалился на кровать и открыл книгу. Хоть посмотреть, что там такое пишут, что смогли завлечь будущего самого гениального темного мага столетия. Писали муторно, много, и, как любят волшебники, размазывая воду водой. Продираться сквозь дебри магических субстанций было просто непомерно лень, так что Поттер нащупал в сумке ближайшую тетрадь и перо, и принялся делать заметки. Чтобы хотя бы не терять нить повествования. Через какое-то время, устав делать пометки и рисовать схемы, Поттер принялся пролистывать страницы. По смыслу догадываясь, что в этой мути еще не скоро блеснет искра интересной идеи. Писал… — Поттер снова взглянул на форзац — Годелот? — много и подробно о самых страшных по его мнению ритуалах. Шумерские, аккадские — вот тебе пожалуйста, а вот латинская школа — ни-ни, что вы, это цивилизованное общество. Думая про англичан, Поттер и вовсе мог только ухмыляться. Что творили друиды — словами не передать. Мерзость и кошмар. Только вот официально об этом даже в книге этого Годелота ни слова. Да Поттер бы и сам не знал об это стороне лицемерного британского сообщества магов, вот только ему повезло пойти работать в аврорат, а там — столкнуться с самыми разными происшествиями. И вскоре после второй магической войны многие не-министерские маги принялись обращаться в аврорат, все больше и больше переходя под юрисдикцию общего правового поля. Повлияла и репутация Поттера, и то, что разгул волдемортовской братии позволил повыбивать хозяев самых отдаленных и самобытных уголков земли британцских островов, да еще и век сменился, а с ним и хозяева старые ушли, а новых… новых не пришло. Поттер все ленился и ленился, пролистывал, выхватывая интересные куски текста, и чуть мимо крестражей не прошел. Со слов Гермионы в книге был буквально один абзац про крестражи. Только занимал этот абзац страницы четыре — расчеты, формулы, много латыни, чуть арабской вязи и пиктограммы — треугольненькие такие, но — с пояснениями. Если пересказать кратко — нечего лезть, опасно. Если долго, то размышлял этот Годелот про нематериальное начало, а пиктограммы были про стабильность и устойчивость психики. Вот он — корень эмоциональной нестабильности Волдеморта. А может, херня все это, и Волдеморт — просто заебавшийся мужик, который к своей цели шел. Да споткнулся на финишной прямой. В общем, кто сейчас уже вспомнит, как там было, — качнул головой Поттер и усмехнулся. — Прощать врагов, — пробормотал он. — Прощать. — Про-щай, — сказал он, захлопнул Волхование и перевернулся на спину, заложив руки за голову. — Проо-щай, — повторил он и хохотнул. — Что же за непруха… Итоги он собрался подвести, да. Готовность к ТРИТОНам и планы дальнейшие составить. У него ведь теперь груз ответственности есть, нельзя без планов жить. Поттер снова сел и вытащил из рукава маленький пергамент, свернутый в трубочку. На нем было выведено неловкой рукой «Растет». И пририсован маленький человечек с соломой на голове — словно трехлетний рисовал. Или домовик. Повезло, что Мэг умела читать и взялась проделать весь процесс наоборот: найти нужные буквы, сложить их в слова и вывести тоненьким пером на клочке пергамента. Вот и подрядил ее Поттер следить за Катариной и намечающимся потомком Поттеров.? Ну а кем назвать растущего сейчас в животе матери нового человека? Можно ли Поттером — себя-то он Поттером по старой памяти считает, хотя ни крови, ни наследства в нем от них — только и есть, что сознание, да и то — без фамильного воспитания это ерунда. Скорее уж по такому признаку его можно назвать Дамблдором — все-таки это был, считай, единственный человек, что принимал в его жизни воспитательные решения. Не Дурсль же. Некоторое время занимая себя мыслью представиться Гарри Дамблдором, Поттер в конце концов расхохотался и смеялся со вкусом — долго, до слез, так что живот заболел. Хлопнула дверь и в спальню вошел Долохов. Он заметно волновался, даже волосы, вечно уложенные назад волнистой гривой, встопорщились, разрушая прическу. — Гейне! — воскликнул Долохов, подлетел, с вовсе нечеловеческой силищей обнял Поттера, поднимая его с пола, и закружил в объятьях, заставив разлететься в разные стороны пергаменты, перья, к тому же снеся с тумбочки стопку книг Ямато. В этот хаос ворвался, распахнув дверь, Флоран. За ним — Роули, держа в руках долоховскую черную мантию на меху. Последнему и прилетело ногой Поттера, которого Долохов от избытка чувств еще и подкинул. Роули повалился на Флорана, того закружило в мантии, и он упал на полог кровати Ямомото, за пологом оказался сам Ямато — сонный и всклокоченный какой-то. В этот момент Долохов запнулся и со всей дури приземлился сверху на Флорана, придавив еще и Поттера между собой и Роули. Все они по итогу приземлились частью на пол, частью на кровать Ямато. Он испуганно сел, потом оглядел открывшийся ему вид и покачал головой. — Психиатрическая лечебница, — сказал он флегматично. — Что? — спросил от порога комнаты Эймс. — Новое слово выучил, — пояснил Ямато. — А-а, понятно, — протянул Эймс и печально посмотрел на вяло шевелящуюся кучу-малу. Через пятнадцать минут Долохов уволок Поттера из гостиной за собой на башню. Где они уже несколько раз сидели секретничали. На башне было холодновато, ветер кусался морозом, непонятно откуда принося с собой еще и ледяные капли дождя. С ними пошел только Флоран, Эймс остался помогать Ямото приводить в порядок комнату, а Роули, зыркнув на Поттера, скрылся в соседней комнате. Едва кинув полог неслышимости, Долохов тут же схватил Поттера, собравшегося, было, сесть на привычное место, за руку и принялся ее трясти. — Дружище! Вот уж не верил в этих лимонников, что у них найдутся настоящие мужики, но ты! Ты! Поттер, которого очень сильно трясли, попытался вырваться из медвежьей хватки. — Всегда подозревал! — воскликнул он — Что? — удивился Долохов и остановился. — Что ты не совсем человек! — отозвался Поттер, потирая запястье. «Как бы не вывих» — подумал он и продолжил: — Скорость реакции и сила уж больно высокие. — А, капля крови атлантов, — отмахнулся Долохов, — это все знают. — Так что случилось? — влез Флоран. Он присел на парапет и закурил магловскую сигарету. Крепко потянуло табаком. — Ты так рванул. — Брат нашелся, — глядя в глаза Поттеру с тяжелой, полновесной благодарностью, объявил Долохов. — Это тебе Б… тот человек написал? — спросил Поттер, запнувшись. — Лучше! Мне написал брат! Завтра беру увольнительную и аппаратирую к нему. Поттер глянул на Флорана. Тот стоял, улыбаясь краешком губ и наклонив голову чуть в бок. Очень провокационное у него было лицо. — А схожу-ка я с тобой, — медленно сказал Поттер. — Ты чего, это же брат? — не понял Долохов. — Да я за компанию… И тут уже Флоран накинулся на Долохова с поздравлениями, принявшись жать его руку и хлопать по плечам. Вечером пришлось заглянуть к Дамблдору. Какие-то там изменения правил, отчего на пропуске могла стоять только подпись директора или заместителя директора. Дамблдор оказался у себя — Поттер представлял многочасовые поиски с беготней по холодному замку, но промахнулся. На стук отозвался кратко, но интересно. Конструкция замков в принципе не предполагает хорошей слышимости, так что стук зачастую — чистая формальность. Тут же было реализовано что-то очень интересное. Сразу после того, как Поттер отнес кулак от резной поверхности двери и собирался навалиться плечом, над его ухом раздалось голосом Дамблдора: «да-да, заходите». Поттер и вошел. В кабинете он уже бывал, ничего тут особо не поменялось — высокие арочные окна, закатный свет полосами расцвечивал каменный пол и падал на противоположную стену, скрытую высокими стеллажами с книгами. Ну да, у Дамблдора ума палата — а пища для ума, как известно — знания и интересные задачки. Выдающимся колдуном так просто не стать… Поттер вздохнул, сам он академическим строением ума был обделен, скорее — тот самый приключенец, который на лихом коне в дикие земли или на боевом корабле отправляется покорять просторы морские… воин, а не мудрец. — Что же вы, мистер Гейне, вздыхаете? — спросил Дамблдор, не отрываясь от письма. Перо с малиновым опереньем так и мелькало. — Думаю, профессор Дамблдор, что важнее — кровь или дух? — ответил Поттер, приподнимая уголок губ. Здороваться оба они не стали — кивнули друг другу, столкнувшись перед завтраком. Дамблдор замер на секунду, потом медленно отложил перо. Выглядел он несколько удивленным. — Несколько абстрактный вопрос, мистер Гейне, — сложил он пальцы домиком перед лицом. — Как бы иронично не звучало с моей стороны, но я отвечу вам, что кровь. — Почему же? — удивился Поттер. Насколько он помнил позднего Дамблдора, тот выбрал бы дух. — Впрочем, — качнул он головой, — ироничным был бы и второй ответ, я думаю. — Вы… пытаетесь дерзить? — удивился Дамблдор и жестом предложил занять мягкое кресло для посетителей, стоящее напротив стола. Поттер стесняться не стал. — Нет, что вы. Возможно, к осознанию иронии этого выбора вы придете несколько позже? Я… — Поттер склонил голову вбок, — говорю загадками. Простите. Вам будет интересно подумать над разгадкой. — Зачем вы пришли сюда? Поделиться шарадой? — Нет, прошу меня простить. Изначально я пришел за подписью на разрешении покинуть школу завтра. А потом вспомнил о своих размышлениях… мне казалось, что мы близки по духу с моим наставником, и я задумался, а кто я, могу ли я носить фамилию Гейне? Или его фамилию? Внезапно Дамблдор, у которого попросили прощения за дерзость таким затейливым образом, взглянул на Поттера своим взглядом — тем самым, которым он смотрел в далекие-предалекие времена. Когда-то Поттер думал, что он применял легилименцию. Потом понял — это просто была попытка понять, а прочитать… зачем человеку, чей опыт превосходит все мыслимые пределы, читать мысли, если ты перед ним — открытая книга и без того? — Все же, думаю, кровь важнее духа. — Вы бы выбрали семью? — Выбор не строится на двух абстрактных понятиях, он всегда определяется в условиях множественности альтернатив — и множественности условий в этих альтернативах. Тем не менее, как взрослый человек могу сказать, что кровь — это долг. — А дух самотождественен честности. Впрочем, я говорил не о выборе — семья или соратник. Скорее о том, являюсь ли я ребенком своей мертвой семьи или наставника, не менее мертвого, но являющегося источником и примером для подражания в процессе становлении моего характера. — С точки зрения родовых норм — безусловно первое. С точки зрения социальных норм… возможно, вы просто должны оставить фамилию родителей и почитать наставника в памяти? — растянул уголки губ Дамблдор. — Ладно я, а если ребенок, сирота, назван случайно — кому он обязан? Сохранять нелепый набор букв, которые произнесли чужие ему губы равнодушного человека? Или назваться фамилией наставника? И тут Дамблдора отчетливо передернуло. Поттеру отчего-то подумалось, что он представил, как Том Риддл заявляется на выпускной, и представляется: «Том Дамблдор» и так вежливо, приторно улыбается. Стало смешно. — Как наставник, некоторым образом влияющий на судьбы детей, и, в том числе, сирот… я бы хотел избежать такой ответственности, — произнес Дамблдор, не сумев изгнать неприязнь из голоса. — Впрочем, вы отвлекли меня от дела. Давайте вашу записку, мистер Гейне. Поттер протянул записку, и вскоре на ней красовалась размашистая подпись. А когда Поттер вернулся на факультет, оказалось, что там разгорелся скандал. В их комнате собралась целая комиссия из декана, завхоза, декана Хаффлпаффа и трех старост — Риддла, старосты девочек седьмого курса и Малфоя, шестикурсника. Стояли они и задумчиво изучали съежившегося и какого-то позеленевшего Ямато. Поттер сра-а-азу уловил всю ситуацию, произошедшую тут. Вот же как оно случается — куча случайных происшествий приводит совсем не к тому результату, которого ты ожидаешь! Поттер оглянулся на толпу, собравшуюся в гостиной и наткнулся взглядом на сидящего в кресле перед погасшим камином бледного Роули. — Что случилось? — спросил Поттер Томаса шепотом. — Нашли что-то у япошки, что с тобой живет. То ли не его, то ли запрещенное. Поттер протолкался сквозь небольшую кучку любопытных первогодок и заглянул в комнату. А, увидев экспозицию, и вовсе — зашел. — Выйдите, мистер Гейне, — равнодушно попросил Слагхорн, даже не повернувшись к нему. — Не могу, декан. Этот разговор должен коснуться и меня, — ответил Поттер, окинув взглядом комнату. — И в любом случае, вам требуются еще и рассказы соседей. На него глянули все, включая Ямато. — Дело, наверняка, в той книге, что сейчас держит в руках мистер Пирс. — Это так, — отозвался профессор Аббот. Он с повернулся к Поттеру и посмотрел с интересом. — Я нашел эту книгу буквально полчаса назад трансфигурированной в своих вещах — в вещах, которые лежат в комнате в открытом доступе. Том Риддл склонил голову чуть в бок и с любопытством ожидал продолжения. — Почему же вы не доложили мне, мистер Гейне? — спросил Слагхорн. — Я не успел. Ни разобраться, что это за книга, ни решить, как с ней поступать. Слагхорн сложил пухлые ладони на животе и задумчиво хмыкнул. Потом огляделся. — А переберемся-ка мы в мой кабинет, коллеги? Профессор Аббот кивнул и жестом предложил школьникам идти вперед. Поттер пристроился в колонну, оказавшись по левую руку от Риддла. Пока они шли к кабинету декана, Риддл разглядывал его, повернув голову. Поттер пару раз намеренно ловил его взгляд, но тогда Риддл отворачивался, а после начинал все сначала. Уже в кабинете декана Поттер с разрешения самого декана продолжил свое выступление. — На форзаце было написано название — «Волхование всех презлейшее» и книга была рукописной копией, созданной человеком с ужасным почерком. Она была, — видя, как качнул головой Аббот, Поттер заподозрил, что что-то идет не так, но все равно продолжил, — трансфигурирована в перо и находилась среди моих контрольных работ, которые стояли в стеклянной вазе на полу у тумбочки. Не думаю, что это совпадение… обложка, по крайней мере, точь-в-точь та, что у профессора Аббот в руках. Позже пришел Долохов. И мы случайно уронили все книги со стола Ямото. Я боюсь, что они могли смешаться. — Вы можете подтвердить свои слова, мистер Гейне? — спросил Слагхорн. — Какого рода подтверждение вам требуется? — спросил Поттер, поворачиваясь к Слагхорну… да почти с угрозой поворачиваясь. — Не будем заходить так далеко, — отмахнулся Аббот. — Дело в том, что пропал оригинал этой книги. Теперь мне хотелось бы уточнить пару вопросов у вашего соседа, мистер Гейне. Подождите мистера Ямато за дверью. Поттер вышел из кабинета Слагхорна в глубоком непонимании. Кажется, он лоханулся. Или нет.