Инженер путей Господних или Исполнитель

Утро расчертило пол и кровать солнечными квадратами и темными полосами — вчера и мысли не возникло о том, чтобы задернуть шторы. Поттер медленно и лениво моргнул, потом сел, чтобы стянуть с себя перекосившуюся рубашку и задравшиеся штаны. Ночью он мистическим образом отозвал палудаментум и стянул тканый камзол, так что для счастья предстояло избавиться только от двух элементов гардероба. Потом он лениво развалился поперек кровати, засунув ноги под одеяло. Судя по тому, что в его комнату заглядывало солнце, было уже довольно поздно. Вставать не хотелось — вчерашняя стычка с Джагсоном, избавление Беркса от бремени жизни, интриги Горбина, да и продажность Петри требовали все хорошенько обдумать. «В чем недостаток дома по сравнению с квартирой? — подумал Поттер, переворачиваясь на живот и пряча лицо в подушку. — В том, что до кофе идти и идти». Подумал он и про рамы для картин. Как-то раньше он не задумывался о том, что совершил кражу. Да, у своей семьи, да, он имел на них столько же прав, сколько и остальные, да, они даже в его времени будут лежать кучей хлам на чердаке. Но — кража? Наверное, с самого детства для него воровство не было чем-то особенно табуированным. Сложно отказаться от воровства, если все свои игрушки в детстве ты изымал из мусорного ведра или с пустой детской площадки. Потом, на втором курсе, та история со шкуркой бумсланга и рогом двурога. Да, он не воровал в юности ради себя — только ради Высшего блага, того мифического Высшего блага Альбуса Дамблдора, ради которого пошел на смерть в семнадцать. Ради него почему-то можно было применять все что угодно. Даже Империо к гоблину. Потом Поттер, конечно, когда стал старше, циничней и знатно пообтерся в министерских кулуарах — а произошло это, дай Мерлин, году так на тридцать пятом жизни Гарри Поттера — уже не концентрировался на Высшем благе. Но и воровать нужды тоже не было. Воровство вообще представлялось актом сомнительно табуированным. Просто потому что любой человек, обладающий не только совестью, но и здравым смыслом, будет подходить к этому делу с умом. По уму что? Гробины эти, незалаченные, так и пылились бы на чердаке Шкатулки, прогнили бы и были выкинуты в две тысячи десятом злым Гарри Поттером. Так что и хорошо, что он их забрал. И ему в плюс: мыться в тазике — сомнительное удовольствие. Да и лабораторию скрыть — тоже дело полезное. Перевернувшись на бок, Поттер принялся наблюдать за тем, как танцуют в свете солнца пылинки: «Целую философию, вон, вывел. Смотри, что старость с людьми делает». Любое его действие обосновано не только личными целями, но и тем колоссальным жизненным опытом, что он имеет. Так что и терзаться нет смысла. Он сделал это потому, что сделал. Значит, так было правильно в тот момент. Лучше подумать о той цепочке событий, которая вчера привела в его дом юного Риддла. Началось все с Малфоя. Интересно было бы понять, почему Малфоев «клинит» на Поттерах. Если это заметил посторонний, пусть даже тот, кто зарабатывает на жизнь информацией, то это уже представляет собой проблему. Поттер принялся вспоминать свое прошлое будущее. Да, Малфой, что старший, что младший, что Скорпиус Малфой занимали какую-то нишу в его жизни. Что-то ненавязчиво-раздражающее, как запах духов. После Малфоя был Джагсон. Юный Джагсон, который знает заклинания, артефакты и хорош во всем, аж умница и молодец. Только в обучении не блещет. Был ли это тот Джагсон, с которым Поттер учится в одном классе? Или всеведущие заклинания Хогвартса может обмануть любой, кто не совсем дурак, и в школу попасть проще простого? Скорее всего, если и попали в школу, то воспользовались той лазейкой, что на седьмом курсе ученики уже совершеннолетние, а значит, из его набора. Так что вариант с Джагсоном-шпионом — он учится с первого курса. Остался вопрос — он или не он? Оборотное или воспитание? А еще хотелось припомнить гаденыша-Петри, который, не таясь, подошел и спросил, как он, Гейне, собирается отчаливать со школы. Видимо, не ожидал, что жертве людолова удастся вывернуться. — Простодушный дурак, — раздосадованно прошептал Поттер и перевернулся, чтобы встать. Нужно было хотя бы начинать двигаться в сторону еще одной посаженной на шею проблемы. Совсем углубившись в мысли о сказанном вчера в лавке Горбина и Беркса, Поттер перенесся в ванную. Контраст лежащего сугробами снега и зеленеющей теплой травы доставлял море удовольствия. Местечко было окружено чарами ненаходимости и чем-то вроде ограниченного Фиделиуса, чьи узы накладывает портал-рамка. Поттер прошелся босыми ногами по траве, потоптался по песочку и плюхнулся в небольшую заводь. Горячая вода приняла в свои объятья. Поттер застонал от удовольствия, запрокидывая голову. Поттер с тоской покосился на горячий камень, который сегодня обойдется без его внимания. Частенько на нем можно было встретить магическую змею, но то летом, а как сейчас, Поттер не знал. Лишь бы не погибла от голода, оставшись в заколдованном кругу вечного лета. Следом Поттер бодренько заскочил под струи водопада. С правого края вода была почти ледяной, а если двинуться вдоль скалы, то температура повышалась до тех пор, пока вода не начинала жечь кожу. Этим своим исполнением рунных цепочек Поттер гордился больше всего. Сам он рунами лишь баловался, это Гермиона его научила нескольким простеньким цепочкам и связкам, а потом как-то он поднаторел. Немного, но, как оказалось, достаточно, чтобы устроить себе райский уголок. Следом Поттер вернулся в спальню, чтобы одеться да набрать одежды для Тома Риддла. Сам он, как хозяин дома, мог попасть в любую раму из коридора при переходе, не выходя в коридор. Так что бродить голым и мокрым по стылым полам не пришлось. Сегодня Поттер удостоил вниманием белую свободную рубаху и облегающие черные джинсы, моднявые и насквозь трансфигурированные. Палудаментум превратился в толстую металлическую цепочку, волосы уложились в непокорную прическу, а перстни Поттер скрывать не стал — лень. Том Риддл спал, закутавшись в одеяло. Тени задумчиво гуляли по гостевой спальне, убаюкивая гостя. Поттер не дал коварным теням разгуляться еще больше и чуть отодвинул штору. Он повернулся к Риддлу лицом и присел на подоконник. Юноша был красив той красотой, что присуща английским джентльменам. Если он был похож на отца, то Меропе Гонт было во что влюбиться: не какого-то деревенского широкоплечего конюха выбрала, а писаного красавца — скуластого, утонченного, с высоким лбом и длинными ресницами. Не сказать, что Поттер не встречал в своей жизни более красивых людей, но в лице юного Ридла была тайна, печать печали, которая не давала отвести взгляд, стоило лишь заметить это лицо в толпе. Поттер достал палочку, задумчиво протестировал столик, на который перекинул вчера порчу. Самого Риддла. От магии тот и проснулся. Задышал чуть ровнее, прислушался, настораживая магию, которая злым зверем собралась над кроватью. И Риддл открыл глаза. — Доброе утро! — сказал Поттер если не радостно, то точно лучезарно улыбаясь. — Гейне. Взгляд темных глаз упал на палочку в руках Поттера, и тот поспешил объясниться. — Не скажу, что ты здоров, но активную фазу порчи столик на себя оттянул. Риддл все равно продолжал глядеть насторожено. — Ты следил за мной вчера? Как ты оказался рядом? — Нет, я аппарировал в тот переулок и чуть не попал под заклинание. Пришлось действовать чуть более активно, чем мне хотелось бы. Поттер перевел взгляд на стопку одежды, которую он небрежно бросил на табурет и встал. — Ты приходи в себя, сходи в ванную, оденься. Я пока пойду, поищу что-нибудь поесть — вчера в лавку заскочить я не успел, уже не до того было, так что мы сегодня до обеда на почти подножном корму. Уже выходя, он обернулся. — А, да. Столик за собой больше таскать не нужно, так что, если любопытно, можешь заглянуть в другие картины — кроме кабинета и спальни рядом с ним. В пейзажи не надо, потом очень сложно попасть назад. Впрочем, экскурсию можно провести и потом. Я буду ждать тебя с завтраком на веранде, это противоположная гостиной комната. Можешь не торопиться, но не затягивай. Есть я хочу, как голодная хвосторога. Риддл оглядел его сложным взглядом. — Мне можно пользоваться магией? — Не сильно и не энергоемко. На уровне где-то четвертого курса — акцио, левиоса, скорджифай. — Хорошо. Я скоро буду. И Гейне? Поттер, занесший уже было ногу, чтобы пропасть в холсте, обернулся. Том Риддл приятно улыбался, смотря из-под растрепавшейся челки. — Ты мне, кажется, сильно помог вчера? Спасибо. — То ли еще будет, Риддл, — улыбнулся Поттер. И, уже пропав в кухне, он прошептал себе под нос: — То ли еще будет… Кухня была уютным местечком, попасть в которое можно было только с первого этажа, где находилась зельеварня, кабинет, спальня самого Поттера и хранилище для ингредиентов (Поттер скидывал там тушки убитых животных, что его неимоверно забавляло). Здесь на крючьях висели медные половники, котелки и ковшики с красиво выгравированными рунами. Поттер снял со стены чайник и набрал воды из родничка, который бил из стены. Древние камни в том углу были покрыты мхом, а сейчас тут был еще и иней, но это ничуть не смущало — вода была чудесная. В шкафчиках где-то валялись кофе и чай, он смог найти еще галеты, морошковый и земляничный джем, орехи — лещину и арахис, печенье и засохшие конфеты. Нашлась еще овсянка и мед. Отрезав кусок мяса от кабанчика, который висел в хранилище под чарами стазиса, Поттер сделал из него два стейка и кинул на раскаленную сковороду, а сам занялся туркой. Ее следовало сполоснуть от пыли и просушить, и только потом заняться зернами. Ступка и пестик справились с зернами, вода была налита из родника, потом Поттер принялся ждать пенки. Чай направился в чайник, кофе сразу в кофейные чашки, стейк Поттер красиво разложил по тарелочкам, кашу приправил медом, достал столовые приборы и задумался. Все это конечно классно, но как перетащить еду на веранду? Будь здесь Джинни, она бы справилась с этим делом за три взмаха палочкой и укоризненный взгляд. Гермиона бы придумала что-то вычурное, типа телепортации нематериальных предметов, но Поттер мог телепортировать максимум нож. А кофе в чашках? В итоге, махнув рукой, Поттер сложил все это на медный поднос. Он смутно помнил, что такие, вроде бы, используют при жертвоприношениях, но каких точно — не знал. Вряд ли при кровавых, скорее, это были какие-то локальные обряды с цветами и фруктами. Вчера бы, по уму, стоило обойти дом, отчистить его от пыли и отогреть углы. Нет, на самом доме очень удачно стояло поле тепла, его оставалось только запустить, когда Поттер пришел. Но углы все равно вымораживались и сырели — все же зима на улице. Так что, выйдя на веранду, Поттер мерно принялся колдовать. Сначала он стандартными заклинаниями перенес к креслам и вычистил стол, поставил на него поднос, накрыл все это дело куполом, а потом задумался. Чтобы вычистить все поверхности, надо было бы что-то более… площадное, чем банальные тергео и скорджифай. Не кастовать же это заклинание на все поверхности по очереди. Вообще, когда он здесь только появился, Поттер использовал очень удачное аврорское заклинание. Простой, как подоконник, и привычный взмах палочкой, два слова, отпущенных на свободу ласковым шепотом — обязательно вербально! — и вся веранда загорелась прозрачно-голубым огнем. «Игнис Гоуст» — огонь-призрак, вот какое это было заклинание. Оно создавало пламя разных цветов, которое разъедало защиту даже крепостных щитов. В данном случае Поттер обозначил пыль, как цель этому огню. Полыхало красиво, Поттер залюбовался, опустив палочку. — Это… — раздалось сзади удивленное. Поттер обернулся, вскидывая на мгновение палочку, но тут же пряча ее в рукав. Том Риддл стоял, опираясь о косяк, и смотрел несколько удивленно. Одет он был в его вещи — а так как был чуть крупнее, то выбирал Поттер то, что самому ему было свободным. Этот свитшот, к примеру, он купил в Лондоне просто от того, что замерз, а заклинание применять не хотелось. Брюки были школьные, нельзя было даже понять — его или Риддла — а белье Поттер достал из упаковки совсем новое: носки и трусы. Выглядел Том Риддл вполне неплохо — не знай Поттер о сути, именно такого молодого человека он пожелал бы свой внучке. Красивый, аккуратный, спокойный. Не было в нем ничего зловещего, того, что предрекло бы ему сложную, тяжелую, ужасающую судьбу Темного лорда. — Это огонь по всем площадям. Аврорское заклинание. — И ты чистишь им пыль? — поднял бровь Риддл. Поттер почувствовал себя ограниченным идиотом. — Я бытовых не знаю, — пожал он плечами. Заклинание совсем догорело, и Поттер вернулся к столу, чтобы расстелить льняные салфетки. Эти салфетки шли в комплекте с постельным бельем, шторами и коврами в сундуке, который пришлось тоже забрать из Шкатулки — это все входило в приданное какой-то прабабки и не открывалось века два. Пришлось, конечно, отогнать боггарта, который завелся в темноте и пыли. Еще внутри нашлось несколько флакончиков с ядами — те выдохлись, конечно же, и вызвать могли разве что диарею. Были еще токсические ингредиенты, фарфор, в который Поттер и налил кофе, и еще по мелочи. Этого хватило, чтобы обставить дом и окончательно понять, что прошлое изменено. Бесповоротно изменено — рамы нельзя было активировать повторно, а вещи так Поттер ни в жизнь обратно в сундук бы не запихнул. Где-то лет через семьдесят они с детьми это барахло как раз и разбирали — рамы окончательно пришли в негодность, сундук забрали на разграбление уизлята, пришлось только проверить его на безопасность. Наконец, разостлав салфетки и расставив на столе тарелки с едой, Поттер повернулся к Тому Риддлу и повел рукой над столом. — Готово. Садись. И плюхнулся в кресло, из которого открывался отличный вид на восточный склон горы. Риддлу досталось противоположное кресло. Отсюда было видно те несколько ягодных кустов, которые выжили около дома. Красота была невероятная — алая рябина в снегу, пушистые сугробы на жимолости и крыжовнике да нетронутая белизна снежного покрова на земле. Поодаль рос раскидистый ягодный тис, дерево настолько же мистическое и волшебное, как и все праздники колеса года. Поттер подозревал, что дерево здесь появилось с очень непростой целью — то ли окончательно упокоить на редкость беспокойного мертвеца, то ли, чтобы проводить обряды, то ли для защиты от нечисти. Риддл опустился в кресло. Кончики его волос все еще были влажными и завивались в крупные кудряшки. Прямо недалеко от него стоял уже пустой поднос — стол был большой, и Поттеру было лень таскать поднос туда-сюда. — Это… — сказал Риддл, рассматривая поднос. — Знаю. Поднос для жертвоприношений. Но он же не проклятый. Так что, какая разница. После вдумчивой паузы Риддл медленно произнес. — Я хотел спросить, это огамическое письмо на подносе? Но твой вариант… он мне тоже нравится. Поттер заржал. Махнул рукой. Ладно, малыш-Томми был неплох. — Прости за стол, — сказал он, взявшись за кофе. — У нас нет еды, я вчера так и не дошел до лавки. Так что — чем богаты. Том Риддл не ответил. Поттер поднял на него взгляд. Риддл не прятал странное выражение на дне глаз. Тяжелое и странное. Он просто рассматривал это все: орехи, мед, джем в фигурных розетках, конфеты и печенье, чай, кофе, овсянка и мясо. Поттер подумал невольно, что, наверное, в детстве он бы посчитал данный стол богатством и расточительством. Поесть можно и просто овсянки. Но он привык быть расточительным в еде. Просто потому, что мог. А все, что стояло сейчас на столе — не стоило ему почти ничего. Джем он выменял у старушки-сквиба на парочку чар, орехи и мед — на несколько осветительных артефактов, кабанчика поймал, кинув ступефаем на звук во время лесной прогулки, остальное он купил в лавке, но отдал за еду какую-то мелочь — несколько монет бронзой. Наконец Риддл тоже придвинул к себе кофе. — В чайнике чай, если привык пить кофе с молоком, не насилуй себя, — подсказал Поттер. Риддл кривовато улыбнулся и отпил кофе. Поттер сам себе кивнул и принялся за мясо.