Инженер путей Господних или Исполнитель

— Итак, Северная? — плюхнулся на диван рядом с Поттером… Лестрейндж. Поттер непроизвольно дернул бровью. Уже считая этот диван своим, он не ждал, что его уединение прервут. Да и было слишком поздно, чтобы сидеть в гостиной — даже самые упорные расползлись по спальням. — Привет! — сказал он чуть вкрадчиво. — Меня зовут Герман Гейне, очень приятно. — Ты серьезно? — фыркнул Лестрейндж, но выпрямился, как на приеме, и проговорил с кислой миной: — Рейнгольд Лестрейндж, наследник Лестрейндж к вашим услугам. Поттер всплеснул руками, отмахиваясь. — Не так официально! — распахнул он глаза в притворном ужасе. — Я просто не знаю… не знал, как тебя зовут! Все здесь такие странные, что я теряюсь. Эту улыбку Поттер репетировал перед зеркалом. — Ничего, втянешься. Первое время всем сложно, потом привыкают. — Наверное, — а что тут можно ответить? Констататор, ебана мать, мордредов. Вот нафига говорить банальности? — На самом деле, мы все очень заинтересовались школами магии, — наклонившись вперед, проникновенно сказал Лестрейндж. — Все? Нет, ну в самом деле, не думал ли Лестрейндж и те, кто стоит за его интересом, что все будет так просто? Знания — штука дорогая, особенно в отсутствие свободного к ним доступа. — Мы решили, что ты не обрадуешься толпе заинтересованных студентов. Поттер наморщил нос. Голос его зазвучал ровно и не дрогнул ни на секунду: — Вот нет. Ненавижу толпы. Вы молодцы, заботитесь о других… Лестрейндж, кажется, не поверил ему ни на грош. По крайней мере, глаза его стали злые-злые. — Заботимся, — закивал он. — Поэтому я пришел один. Расскажешь? — А что вам рассказать? — Поттер продемонстрировал максимальную доверчивость — жестами, движениями, мимикой, — наклонился к Лестрейнджу, мельком показал открытые ладони, распахнул ресницы, улыбаясь только глазами, чуть приоткрыл рот, заставил поменяться падающие на лицо тени. — Про Северную школу, — ласково, как идиоту, повторил Лестрейндж. — Адепты Северной школы полностью отказываются от применения эмоций для стимуляции магии. — Поттер замолчал выжидательно. Лестрейндж, улыбнувшись и, кажется, посчитав про себя до десяти, продолжил: — Расскажи еще что-нибудь. Как ты, к примеру, наколдовал патронуса? Ведь это невозможно! Поттер взглянул из-под ресниц. — Это просто. Но ты ведь южанин, зачем тебе это? — Лишними знания никогда не бывают. Да и это невероятно, если честно. — Лестрейндж придвинулся к Поттеру ближе и заглянул ему в глаза. Со стороны спален послышались тихие и осторожные шаги. Это был Манн. Замерев у поворота, он очень аккуратно выглянул из-за угла и тут же спрятался. Поттер испытал законную гордость. «Мышонок…» — с нежностью подумал он. Шаги прошуршали в сторону «лягушатника» — места, где проводят внеурочное время первогодки. — Но я же не учитель, — машинально отозвался Поттер. — Я не смогу объяснить. — У тебя же есть учебники с собой? Поттер помотал головой. — Так может, попробуешь рассказать? Вдруг получится… — Я не умею, — с сожалением покачал головой Поттер. — Ничем не могу вам помочь. Улыбка Лестрейнджа на мгновение стала страшной. — Ты уверен? — свистящим шепотом уточнил он. Поттер кивнул. — Как хочешь. Лестрейндж подскочил и, в раздражении хлопнув мантией по ногам Поттера, быстрым шагом вышел из гостиной. Тут же из-за угла высунулась курносая мордочка Манна. Он проводил цепким взглядом Лестрейнджа и подкрался к Поттеру. — Мне сказали, что он ходит с Риддлом, — Манн присел рядом, уже привычно отодвигая полу палудаментума в сторону. — А Риддл очень опасный. Поттер протянул Манну горсть конфет. Тот развернул фантик и сунул в рот рыжий леденец. — Ты чего не спишь? — Ну… я проснулся. Мне снилось, что я дома, а потом проснулся. Рука Поттера сама потянулась взлохматить его прическу. Томас, с наслаждением жмурясь, поднырнул под руку. Томас Манн, слишком похожий на Тедди Люпина, недолюбленного крестника, сидел рядом и сверкал любопытными глазами.

Что говорит Закон Джунглей? Прежде ударь, потом говори. Сама твоя беззаботность показывает, что ты человек. Но будь мудр. Р. Киплинг «Первая книга джунглей»

Спровадив мелкого в постель и собираясь все же поспать сегодня, Поттер отлепился от диванчика, ворча, как старый дед. — Надо бы поживее шевелиться, — бормотал он, — а то развалюсь, как старый рыдван. Прилип к этому дивану, тоже мне. Это старость души, ну, а как иначе. Старость и только старость… Миновав гостиные в тусклом свете редко горящих факелов, он бесшумно поднялся по ступеням и замер, решив понаблюдать. Узенький коридорчик на два высоких фальш-окна, ведущий к спальням, оказался занят. Том Риддл стоял, опираясь на подоконник бедром, и смотрел вникуда и одновременно на тени Запретного леса за стеклом. Его тонкие пальцы комкали дорогой пергамент письма. Вряд ли кто посмел бы тронуть Риддла сейчас — слишком отстраненным он был. Занятный, занятный человек, выросший в великого безумца. Поттер, высунувшись из-за перил, тоже замер, рассматривая его идеальное, бледное, анемичное лицо. Одинокий мальчишка, чья судьба была тесно переплетена с судьбой еще одного мальчика, жившего в чулане. Не за этим ли его забросило сюда, в прошлое, в детское тело, в чужую судьбу? Том Риддл, одинокий и покинутый, непонятый и великий — с самого детства борющийся с прошлым, с людским непониманием, с чужой слабостью… бедный маленький ребенок, плачущий в чулане, страдающий желанием величия. Как просто… сейчас достать палочку, шепнуть ей, как драгоценной любовнице, «Авада Кедавра». И никогда уже не случится ни кровавого кошмара, ни разорванной на клочки души, ни жуткой судьбы у тысяч маглов и сотен волшебников. Палочка будто бы сама оказалась в пальцах, даже зеленый огонек засветился на кончике, послушный воле мага. Но Поттер упрямо шагнул назад, привалился плечом к стене и замер, боясь даже дышать. Искушение мага… Этот мальчишка пока что не заслужил смерти. Пока что. Поттер шагнул вперед, фиксируя звук шагов. Том Риддл замедленно обернулся, поднимая ладони к лицу. Губы его непроизвольно кривились в гримасе отчаяния. Комок пергамента, весь измятый и, кажется, даже чуть-чуть подпаленный, свалился на пол, но Риддл не обратил на это внимания. — Ты что здесь делаешь? — резко, даже как-то испуганно спросил он. Впрочем, кто-нибудь невнимательный испуга в его голосе не услышал бы. — Не спалось, — пожал плечами Поттер и протянул вперед книгу по продвинутой алхимии, которую купил на Холме перед началом учебы. — Читал. Риддл диковато улыбнулся и вроде бы успокоился. Взял себя в руки, по крайней мере. — Ты интересуешься алхимией? Здесь есть кружок по алхимии. Его ведет семикурсник с Равенкло. Сказать по чести, полный псих, и те, кто ходит в этот кружок — тоже. — Я не настолько хорош, чтобы ходить в кружок, — покачал головой Поттер. Риддл скользнул взглядом по книге. — Это же Самюэль Ли, так? — спросил он и шагнул от окна. — Да, он. — Не сказал бы, что его книгу может понять новичок. — У меня разносторонние интересы, — взмахнул книгой Поттер. — К примеру, вязкость я не соберу, но цепочку к ней выведу… ты же знаешь, что такое вязкость? — Заготовка для артефактов, — Риддл заинтересованно наклонил голову. — Естественно, знаю. Поттер усмехнулся. — Не только. Жидкая кольчуга, колыбель, призрачные големы, кровь времени… это не артефакты. — Ты многое знаешь. — Нахватался то тут, то там. Мне скорее странно, что ты знаешь. Довольно специфическое знание. Риддл непринужденно присел на перила. Его поза — небрежная, немного высокомерная, но очень естественная, заставила Поттера залюбоваться. Сам он всегда был деревня деревней, не умел ни подать себя, ни показать. Поттер смотрел на него и не мог избавиться от смутного чувства… зависти? Нет, это была не зависть. Это было… чувство неполноценности, что ли. Поттер не уступал ему ни магической силой, ни влиянием, ни властью — там, в прошлой жизни — но у него не было вот этого, этого неотъемлемого знания, что весь мир тебе должен. Когда смотришь поверх голов, и люди сами склоняются перед тобой. Когда никто и никогда не смеет противоречить тебе. Он всегда был обычным парнем, который слегка сильнее обывателя. Ну, в своих глазах. В глазах близких. Только Гермиона иногда смотрела настороженно и зябко поводила плечами, но это быстро проходило. — У нас здесь много клубов и кружков. Есть книги и те, кого дома учат. И они не против поделиться знаниями. Так что тоже нахватался — то тут, то там. — Весьма полезная эта штука — клубы и кружки, — кивнул Поттер и со смехом признался: — после последнего нашего разговора побоюсь спросить, а в какие ты ходишь? — Это не секрет, — пожал плечами Риддл и очаровательно улыбнулся. Поттер задержал на полсекунды взгляд на его губах. Харизматичный паршивец. — Я хожу на зельеварение, которое курирует Слагхорн, а еще — к нему же, в клуб Слизней. Поттер поднял брови. — Что-то вроде клуба для знакомств и обмена информацией. Иногда скучно, но чаще полезно. — Хорошее начинание. А почему «клуб слизней»? — Слизерин, — сморщил нос Риддл. — Нас обзывают слизнями и змеями. А у нашего декана хорошее чувство юмора… На самом деле, он коллекционер, собирает людей и знакомства, поэтому и придумал клуб. — Это полезный подход. — Поттер танцевальным движением отшагнул назад и сел на подоконник, положив книгу рядом. — Я читал про Слизерин. И это — настоящий подход к делу по-слизерински. Ты простой учитель, и все твои ученики тебе благодарны. Парой разговоров и писем ты можешь решить все свои и чужие проблемы. — Намного проще, чем идти в политику, — Риддл повел рукой, и рукав мантии задрался, показывая тонкое запястье. Поттер на пару секунд задержал взгляд на круглом, уже заживающем ожоге, постаравшись, чтобы это прошло незаметно. — Клубы — это тоже политика. Даже такая, школьная. Самая настоящая политика, которая рождается в кулуарах. Обычно именно важное решается за чашкой чая. Ну, или за бокалом хорошего виски. Риддл пару секунд подумал и кивнул. В голосе его звучала заинтересованность: — В прошлом году… пытались принять закон об ограничении прав иностранных инвесторов. Святой Мунго в основном. Чтение не произошло из-за неявки основного состава Визенгамота. Сорвать принятие смогли в основном из-за работы клубов тут, в школе. Закон проталкивал Дамблдор… Ты быстро заметил. — Знания, влияние, интересы, знакомства, совместный досуг. Очень много плюсов. Сплошные плюсы. Ты ходишь только к декану? Поттер с азартом подался вперед. — Нет, конечно. Я занимаюсь рунами и чарами. А еще захаживаю к умникам, которые создают новые заклинания. Очень интересно. — Придумывают заклинания? К примеру? — Поттер поерзал — от окна дуло, как от самого настоящего, несмотря на то, что они были в подземелье. Наверное, раму и снять можно было, и действовало бы оно, как портал. Оч-чень интересная магия. Риддл каверзно усмехнулся. — К примеру: помещения факультетов не предусматривают такой наплыв студентов. Как думаешь, откуда взялись новые спальни и гостиные? — Расконсервировали старые? Замок-то большой. Риддл помотал головой, все так же улыбаясь. Весь вид его — хвастливый, немного пакостный — словно говорил: «Ни за что не догадаешься!». — Ладно, открыли проход к другим помещениям. Создали локальные порталы. — Поттер прикинул. Других вариантов и не было, разве только они не додумались размазать выручай-комнату на все спальни так, чтобы получилось много дополнительных входов в нее, и она сама существовала во многих временах, для каждой пятерки студентов — отдельно. Риддл ухмыльнулся и, оттолкнувшись от перил, пошел в сторону спален. — Наш учитель рун — настоящий мастер, Гейне. Смотри внимательно на вход в спальню. Он остановился у лестницы. Обернулся. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Риддл. Поттер дождался, пока звук шагов затихнет и хлопнется дверь спальни, поднял с пола смятый пергамент, сунул его в карман. Интересно, что же довело Риддла до такого состояния, что он открыто проявлял эмоции? Те несколько дней, что Поттер за ним наблюдал, показали — вывести красавца, умницу и старосту из себя на людях не могло ничего. А уж помещение факультета, где в любой момент может появиться наблюдатель… что может быть публичнее? Большой зал? Поттер еще постоял несколько секунд, похмыкал, разглядывая подоконник, и решительно прошел ко входу в свою комнату. А там оказалось, что действительно — руны. Причем читаются просто, и это самое интересное — для облегчения обучения их так элементарно написали, что ли? И в самом деле — комната, созданная магией на ровной стене. О-ши-зеть. И если были у Поттера какие-то подозрения в ненадежности конструкта из рун, то они пропали после того, как он осмотрел стены, пол и потолок внутри. Исключительно стабильная система. Уже засыпая, Поттер подумал — наверное, на рунах не будет прилежнее ученика, чем он. И — а Риддл-то тоже спать поздно ложится! Разбудила его ломота в костях. Поттер сел, цепляясь за столбик кровати, отодвинул тяжелое полотнище полога. В единственное окно их спальни не пробивалось ни лучика света. За артефактным стеклом стояла непроглядная предутренняя ночь. Но, впрочем, по ощущениям было полпятого, так что можно было и вставать. Тем более, что у Поттера были планы на библиотеку. А пока он поваляется в ванной, пока позавтракает… Как раз к открытию и подойдет. Поттер перекатился по кровати на пол, приземляясь в упор лежа. Вещи, которые он собирался взять в ванную, уже сползлись к нему, ровной стопочкой сложившись на тумбочке. Поттер несколько раз отжался на кулаках. Ему нравилось нагружать тело — кому не понравится это божественное ощущение, когда оно послушно берет лишнюю нагрузку. В очередной раз выпрямившись, Поттер тут же упал, забившись в конвульсиях, едва сдерживая стон. Боль накрыла с головой, подчиняя себе слабое тело. С несколькими резкими последовательными выдохами он смог чуть абстрагироваться и выползти за дверь, падая прямо посередине коридора. Заглушающие легли как-то сами собой, так что Поттер позволил себе заорать. Поттер знал — его боль порождала агония, придуманная его разумом, созданная его магией. Это была та самая сука-боль, старая-престарая знакомая, которую приглашает в его тело то отравление ядом василиска, то смерть в огне, то заклятие Crucio. Поттер катался по полу, закусывая кулак зубами, судороги разрывали его мышцы, тело закаменело, во рту стоял привкус крови. Но наконец сука-боль, как наигравшаяся садистка-любовница, выпустила его из своих когтистых пальчиков, оставив поцелуй — последний удар боли в позвоночник — на прощание, и Поттер постепенно начал чувствовать, как холоден камень пола, как остывает кровь и как болит прокушенная рука. Поттер дышал, наслаждаясь отсутствием боли, философски оттирал кровь, облизывая пальцы и слюнявя лицо и, кажется, слышал песенку: «Build it up with gold and silver, Gold and silver, gold and silver, Build it up with gold and silver, My fair lady.» Старая, старая песенка, которую Поттер знал с детства. Да наверное, любой английский ребенок знал ее. И сейчас, ему казалось, стишок на разные голоса шептал сам замок, сами древние камни. — Gold and silver I have none, I have none, I have none… my fair lady, — пробормотал Поттер и перевернулся на бок. Стоило убраться из коридора. Выпить обезболивающего. Расслабляющего, в конце концов. Сам Поттер был не слишком хорош, так что покупал зелья. Они, кстати, заканчивались — пора было пошуршать по Хогвартсу в поисках талантливых, но бедных магов с талантом стоять у котла. Было это не то чтобы сложно, но… на зелья-то его старикан не допустил! Просто так, без объяснения причин. Прикинув варианты, Поттер решил: ванные — это хороший вариант. Он сможет отойти от последствия приступа, и вряд ли в такую рань будут другие любители чистоты. Тем более в субботу, когда если и есть какие-то курсы или встречи кружков, то явно позже. И Поттер, захватив полотенце и одежду, благо все было готово, пополз в сторону ванных. Хорошо хоть не буквально, только за стены хватался иногда. Приступы, преследующие его с самого появления в этом времени, всегда очень выматывали. Хорошо хоть, еще ни разу ни перед кем не спалился. — Take a key and lock her up, lock her up, lock her up*… — эхом метался в сводах высокого потолка хриплый, срывающийся голос. Приведя себя в порядок, Поттер спустился в гостиную и хотел было присесть в кресло, чтобы заварить чаю, но открылся портрет. Медленно так, но уверенно. Поттер замер. Было двадцать минут шестого. Слишком рано для студентов. В гостиную вошел Блэк — чисто блэковские скулы и волосы, широкие и расчетливые жесты боевика. Повинуясь движению руки Поттера, вспыхнули камины — это было очень красиво, когда по всей анфиладе пещер растекся теплый живой свет, заиграл на малахите и мраморе. Блэк прищурился, закрывая глаза ладонью, и шагнул вперед. — Я Арктурус Блэк, — протянул он руку для знакомства. Поттер пожал ее с опаской, но пожал. Штука жуткая — через прикосновения такого можно напроклинать, что лучше поберечься и не трогать других волшебников открытой кожей. — Герман Гейне к вашим услугам, — улыбнулся уголками губ Поттер. — А у тебя есть яйца, — одобрительно кивнул Блэк. — И я не тот Арктурус. Я его дядя. — Тот? — Тот, который взнуздал драконицу Макмилан. Наверное, на лице Поттера нарисовалось изумление, так что Блэк сморщился и махнул рукой. — Вечно я выдаю семейные тайны тем, кто их не знает. Ты что так рано в гостиной? — Не спалось. Хотел выпить чаю. Присоединишься? Уже через полчаса они спорили, как хорошие приятели. Магия семьи Блэк, не иначе. Старик библиотекарь спал прямо на месте, удобно уложив голову на толстую пыльную книгу. Поттер не стал его отвлекать, только проскользнул тихонько в Запретную секцию, которая запретной, как оказалось, для семикурсников не являлась. Так что заветные когда-то золотые узорчатые воротца распахнулись перед Поттером, когда тот прикоснулся к замку палочкой — ее отпечаток уже числился в разрешающем реестре. И первым делом Поттер потянулся к тем заветным книгам в единорожьей коже. Выглядели книги скромненько — тоненькие, как тетрадка в девяносто листов, в белой бархатной обложке, с коваными уголками. Но каждую листать можно было очень долго — листы в ней почти не кончались. В Запретной секции были три такие книги — с нарисованным на обложке (как в издевательство) единорогом, солнышком и колпаком волшебника с золотистыми звездами. Сам Поттер их не слишком часто читал, эти книги — только пару раз открывал, пользуясь золотой узорной закладкой, оставленной Гермионой, и еще — Себастьяном, своим секретарем, похожим на сенбернара. Закладка шла в комплекте, как и перчатки — из той же единорожьей кожи. Чем-либо другим прикасаться к листам книги было нельзя. Так что Поттер натянул перчатки и открыл книгу на первой странице.