15-Й ГРАДУС НА ЮГ ОТ ЭКВАТОРА

      — Уважаемые пассажиры, мы находимся в зоне турбулентности. Просим вас пристегнуть ремни безопасности, убрать выдвижные столики и привести спинки кресел в вертикальное положение до тех пор, пока не погаснет световое табло. Без необходимости не следует покидать своих мест и передвигаться по салону…        Джонни тяжело вздохнул и вытер ладонью вспотевший лоб.         — Нервничаешь? — с улыбкой обратился к нему сидевший рядом Жубер.         — Да нет… просто не люблю летать, ты знаешь… — он взял из спинки кресла впереди толстый журнал и стал обмахиваться им. — Вот эта необходимость сидеть пристёгнутым, как собака на привязи, меня всегда напрягала. И я не люблю, когда трясёт.         — Я думаю, ты уже хорошо адаптировался с этими перелётами в Россию…         — Да, но болтаться в воздухе несколько часов всё равно не относится к списку моих любимых дел… — он глянул в окно иллюминатора. Небо с его стороны было почти совсем тёмным. Неожиданно взгляд уловил лёгкую вспышку где-то вдалеке.         — Странно, в сводке погоды не было ни слова о грозе… Как думаешь, где мы сейчас?        Жубер почесал нос и пожал плечами:         — Где-то над Тихим океаном.        Самолёт на этот раз вполне ощутимо тряхнуло. Джонни вздрогнул и рукой сделал знак стюардессе, чтобы попросить воды. Он действительно не любил авиаперелёты, сердце стабильно начинало подрагивать в груди вместе с самолётом во время тряски, одежда мялась, лицо потело, ноги затекали… Нет, ему однозначно надо взять передышку. Отпуск. Несколько месяцев передвигаться только на машине. За один этот год он насчитал тридцать три перелёта, треть которых приходилась на большие расстояния.         — Везёт ему… спит, как сурок… — с лёгкой завистью произнёс Джонни, глядя на полулежавшего в своём кресле справа от Бриана Томаша Вернера.         — Я сколько лет с ним летал, он всегда вырубается. Тоже завидовал. Смотри, там, впереди, похоже, и правда гроза…        Джонни бросил испуганный взгляд в окно. Мимо проплывали мутно-серые на чёрном фоне облака, которых, как ему казалось, на такой высоте быть не должно. Молодой человек глянул на часы. Им ещё лететь и лететь…        Стюардесса принесла и налила воды в картонный стаканчик, с улыбкой протянув ему. Джонни ответил ей, не менее вежливо растянув губы, взял подношение и машинально сделал глоток.         — У вас всё в порядке, сэр?         — Да, всё оʼкей…        Бриан достал из кармана айфон и наушники. Джонни пожалел, что оставил снотворное в большой сумке, которую сдал в багаж. Обычно пара таблеток спасала, когда не оставалось сил на такое безделье. На удивление, у него почти не было с собой ручной клади. Впервые он возвращался с азиатского шоу налегке, без пакетов с подарками и букетов цветов. Даже странно… Хотя в этот раз всё вообще было не так, как обычно… Например, он так и не разобрался, что в этой поездке с ними делал Лёша Ягудин. И почему сейчас сидит впереди них на один ряд, и не с кем-нибудь, а с Женей… Если бы он не знал Ягудина, то подумал, что у них всё так же, как было когда-то у него с Эваном. А это ведь первое шоу, где они участвовали вместе, со времён Ванкувера…        Жубер углубился в плейлист и был неподходящим кандидатом для беседы. Разговор успокаивал Джонни, и он был бы не прочь поболтать, но не хотел нарушать привычное пространство француза. Самое время сейчас уснуть… пока они пролетают грозу…        Он откинулся в кресле, стараясь принять максимально возможно удобную позу, и закрыл глаза. Завтра он будет дома.         — А если говорить откровенно, то я терпеть не могу мисо-суп. Знаешь, в Корее его прилично готовят всего в паре мест, но даже там я его не ем. Почему Патрик сидит такой грустный? — Юна неожиданно остро ткнула Эвана в бок.         — Что? — Лайсачек, последние пару минут пребывающий в вежливом трансе, кивая головой подобно китайскому болванчику, вздрогнул и вернулся в реальность.         — Патрик. Он грустный какой-то…        Эван чуть ослабил ремень безопасности и подался вперёд, чтобы видеть соседний ряд кресел. Чан сидел вместе с Мао Асадой. Эван не особенно обращал внимание на соседей во время полёта, достаточно того, что он и так знал, кто летит рядом с ним. Восемнадцать человек его знакомых. Это много.        Патрик, заметив его интерес, махнул рукой и улыбнулся. С виду вполне нормальный.         — Ты чего? — Эван посмотрел на Ким.         — Он очень боится летать, ты не знал? Сидел сейчас, смотрел в одну точку, вцепился в подлокотники кресла… бедняга.         — Бывает… — Эван пожал плечами.         — Может, ты поменяешься с Мао местами, и пересядешь к нему?         — Зачем?         — Вы вроде как с ним сдружились на шоу… нет?        Эван не нашёлся, что ответить. Он хорошо относился к Чану, но его устраивало собственное местоположение.         — Это всего лишь небольшая турбулентность.         — По-моему, мы летим ниже, чем должны… тебе не кажется? — немного нервно пробормотала девушка. Самолет снова прошила дрожь. — У меня уши закладывает.         — Пожалуй… да… — Эван попытался что-то разглядеть в кромешной темноте за окном, но, учитывая время суток, это было делом бесполезным.         — Здорово, что ты был с нами. Я бы хотела видеть тебя чаще, — Ю-на неожиданно улыбнулась ему. — Мне всегда нравилось, как ты катался. Ты молодец.         — Спасибо, — тронутый, Эван улыбнулся.         — Можно, я возьму тебя за руку? — не спрашивая разрешения, Ким вцепилась ладошкой в его запястье. — Вот так.        Эван не любил, когда кто-то, кого он не считал своим другом, вцепляется в него, подобно крабу, но попросить девушку убрать руку и не мусолить его джемпер не позволяла вежливость.        Интересно, где сидит Джонни?        Он знал, что сзади них расположились Максим и Татьяна, впереди храпел Амодио, которому повезло сидеть одному, где-то сильно правее раздавалось женское хихиканье, там, вроде бы, расположились Костнер и Коэн. Ю-на окончательно освоилась и устроилась головой ему на плече. Эвана до глубины души поразила такая фамильярность, он-то всегда думал, что азиаты имеют другие представления о дистанциях.         — Эй, Лайс! — в пространство между их креслами просунулись пальцы и дёрнули его за воротник рубашки. — Чем занимаешься?         — Ничем. А ты? — Эван развернулся и, получив повод, сбросил Ю-ну со своего плеча.         — Смотрю, как Танька спит… умора… хочешь глянуть… она во сне всегда рот раскрывает, как собака, и… — Макс не успел договорить, потому что самолёт снова затрясло, на этот раз так сильно, что с чьей-то багажной полки упала сумка. Лайсачек сглотнул. Он не боялся летать, но на этот раз было действительно неприятно.        Он повернул голову и встретился взглядом с Патриком. Глаза Чана были расширены от страха.         — Лёх, ну, чего ты молчишь? Ты совсем мне не рад? — Женька, воспользовавшись полумраком в салоне Боинга, сжал ладонь Ягудина. — Я, между прочим, почти невозможное совершил, чтобы тут сейчас быть…        Алексей, откинув на спинку кресла голову, перевернул руку и переплёл пальцы с пальцами Жени, ничего не ответив. Он был рад. Очень рад… Даже просто вот так за руку взять… Слово «невозможно» исчезло из лексикона Женьки очень давно, но побыть рядом — это даже для него было из разряда фантастики. И неожиданное участие в этом американском ледовом шоу, и сумасшедший маршрут в Штаты через Азию — это мог только безбашенный Плющ. Только он… Лёша вздохнул и крепче сжал узкую худую ладонь… Самолёт снова тряхнуло, и он как-то странно нырнул правым крылом.         — Ну, молчи-молчи, — проворчал Евгений, неожиданно прижимая к щеке их сплетённые пальцы. — Щас как наебнёмся в мексиканские кактусы, и опять лет десять… молчать будешь.         — Не каркай, Плющ, — боясь шевельнуться, пробормотал Алексей. Хотя, почему бы и не кактусы, в конце концов…        Самолёт был в зоне турбулентности уже больше десяти минут, и напряжение в салоне постепенно возрастало. Командир корабля на этот раз лично обратился по громкой связи к пассажирам, призывая их сохранять спокойствие. Впрочем, это привело к обратному результату. Несмотря на бодрые интонации голоса в динамике, создавалось впечатление, что всеобщие опасения совсем не так напрасны, раз их уже считают нужным развеивать. Сидевшая напротив Стефана Татьяна Навка неожиданно отстегнула ремень безопасности и, резко встав, решительным шагом направилась в носовой отсек.         — Пожалуйста, займите своё место! — до слуха долетел напряжённый голос стюардессы.         — Ну что, на борту вот-вот начнется паника… — Джеффри отложил газету и нервно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — Давно я в такую тряску не попадал… а ты?         — Что? — Стеф вздрогнул, поняв, что Баттл обращается к нему.         — Я говорю, давно не попадал я в такую болтанку.         — Да… поскорее бы это закончилось, — Стефан демонстративно закрыл глаза и откинулся на спинку своего кресла.        Сегодня он был единственным пассажиром на борту рейса Боинг 737 Fiji Airways, которого не волновала турбулентность, гроза, вообще всё, что происходило в салоне самолёта. Ледяной панцирь, последнюю неделю сковывавший тело изнутри, даже не думал покрываться трещинами, возвращая к жизни. Мысли мужчины целиком пребывали в задней части салона, где сидел человек, который разбил ему сердце. И теперь пусть даже они разобьются, он умрёт не один… Умереть. Это, пожалуй, было единственное осознанное желание, которое он испытывал теперь, тогда как все остальные мечтали ступить ногами на твёрдую землю материка.        Он идиот. Оказывается, всё же на что-то надеялся… Но, даже понимая всю сложность положения, внутренне готовый к тому, что рано или поздно такому роману придёт конец, он никак не ожидал, что все, блядь, может закончиться вот так. Грубо, глупо и неожиданно. Господи, он жалок. Теперь это совершенно очевидно. В его глазах жалок, а это хуже всего. Докатиться до такого… чтобы едва ли не унижаться, требуя объяснений… Он вёл себя, как истеричная женщина… Что с ним такое случилось?         — Эй, глянь, что там такое! — Джеффри снова выдернул его из пучины самобичевания.        В противоположном конце самолета, судя по всему, разгорался настоящий конфликт, и разговор вёлся на повышенных тонах. Мимо них быстрой походкой прошёл Рома Костомаров, единственный, кто на личном опыте знал, как укрощать свою разбушевавшуюся партнёршу. Стефан и Джеффри сидели в первом ряду и, несмотря на задёрнутую шторку, обоим было прекрасно видно происходящее.         — Ничего здесь не в порядке!         — Прошу вас, успокойтесь, вы пугаете людей! — отчаянно увещевала Таню одна из стюардесс, в то время как вторая держала возле уха телефонную трубку.         — Я пугаю? Это вы не контролируете ситуацию!         — Мне это не нравится, — Джеффри нахмурился, отстегнул ремень и стал выбираться в проход. Стефан перехватил его за руку.         — Куда ты собрался? Не влезай.         — Я на минуту.        В салоне постепенно нарастал шум голосов. Люди высовывались в проход, спрашивая друг друга, что происходит. Несколько человек, как и Джеффри, встали со своих мест. Самолёт странно дрожал мелкой тряской, словно вибрировал в воздухе.         — Сэр, сядьте, пожалуйста! — к ним выбежала одна из стюардесс. На красивом молодом лице был написан испуг. — Пристегнитесь! И вы, сядьте, сядьте, пожалуйста!        «Мы можем разбиться. Авария… — Стефан глубоко вздохнул и вцепился в подлокотники. — Как трагично. Быстрый конец всем мучениям…»        Самолёт резко качнуло в сторону, несколько человек громко вскрикнули.         — Всем пассажирам немедленно занять свои места и пристегнуться ремнями безопасности! — рявкнул громовой женский голос.         — Отпустите меня!        Стеф увидел, как стюардесса и мужчина в форменной рубашке пилота усадили Навку на одно из встроенных кресел и щёлкнули, пристегивая. Джеффри вынырнул неожиданно и буквально упал в кресло рядом, дрожащими руками расправляя ремень.         — Что? — тихо обратился к нему Ламбьель.         — Один из двигателей вышел из строя. Удар молнии. Пытаются его починить… только тихо… — лицо Баттла между тем было ужасно бледным.         — Но ведь самолёт способен выдержать разряд молнии, я точно это знаю!         — Да, мы выдержим… всё будет хорошо… — Джеффри отвернулся к окну и зажмурился.        Костомаров, придерживаясь за спинки кресел в крупно подрагивающем салоне, пробирался по проходу к своему месту, когда его ухватила за руку Ира.         — Посиди со мной, Ром, пожалуйста. Я смотрю, Таня у стюардесс осталась… а мне одной как-то неуютно. Что там происходит?        Роман опустился рядом с ней и пристегнулся, как просили. Самолёт болтало и дёргало.         — Говорят, попали в грозу, — стараясь произносить слова спокойно, ответил он. — Да ладно, Ир, а то мы в грозах не летали. Помнишь, в две тысячи четвёртом из Пекина с ФГП возвращались? Вот ужас был, страшно вспомнить. И ничего, все живы, все здоровы… Лучше скажи, чего вдруг Женька с нами отсюда летит? Нам же в Нью-Йорк, ему через Европу ближе.        Слуцкая вздохнула и опустила голову. Она знала, конечно… Только зачем говорить-обсуждать… Она давно знала, потому что была другом обоим этим вечным скандалистам, которые… которых было ей жалко порой до слёз.         — Вроде, у него какие-то дела в Сеуле были, — неохотно ответила она и побыстрее сменила тему: — Так хорошо, что последнее шоу в Штатах. Мои во Флориде как раз отдыхают, Серёжа обещал, что приедут на шоу. Я так соскучилась! У Варюхи выпал первый зуб, и без меня… Артёмка перешёл в третий класс. Тоже без меня. Ром, вот скажи, ты скучаешь?         — Даже не передать, как, — закрыв глаза, Костомаров откинул спинку горизонтально. — Хорошо, что теперь есть скайп, Настюшка хоть не забывает, как папа выглядит… Господи, если бы Оксанка сама не была фигуристкой, она бы, наверное, меня давно живьём съела.         — Да, она молодчина у тебя, — согласилась Ирина, машинально листая в планшете фотографии, присланные мужем. — Но, с другой стороны, что мы ещё умеем лучше, чем кататься?         — Ну, кто-то тренирует, кто-то шоу ставит… кому что дано.         — Ой, Ром, и каждый до зубовного скрежета мечтает кататься подольше! Потому что пока мы катаемся, мы вроде как есть, согласись… Хотя иногда так накроет… и охота послать подальше и лёд, и коньки, просто жить… утром булку с маслом съесть, а в кофе сахару, блин, бухнуть, куска три! Нажарить на ужин картошки, и котлет, наконец, не в пароварке, а на сковородке… Ох, как я всё это люблю! И как мне всё это нельзя!        Роман закинул руки за голову и улыбался, глядя на неё, как вдруг к ним подбежала стюардесса.         — Сэр, пожалуйста, сэр, поднимите спинку! Сейчас необходимо привести кресла в вертикальное положение, пристегнуться и никуда не сходить со своих мест!         — Мисс, а что происходит? — тревожно глядя на девушку, спросила Слуцкая настойчиво. — У нас всё работает? Или что-то вышло из строя? И где мы примерно? Сколько ещё до материка?        В глазах стюардессы мелькнул испуг и досада от конкретных умных вопросов симпатичной пассажирки, но она ответила с профессиональной улыбкой:         — Не волнуйтесь, все системы работают, самолёт преодолевает грозовой фронт. Мы идём по расписанию, материковая линия уже близко. Пожалуйста, следите за информационными табло и не вставайте, пока они горят.        Роман, уже поднявший спинку, хотел попросить освежающих салфеток, потому что в салоне стало как-то душно и влажно, но внезапный резкий короткий треск заставил всех вздрогнуть или даже вскрикнуть, а потом к гулу двигателей и глухим раскатам грома за бортом прибавился странный свистящий звук. Стюардесса побледнела и торопливо пошла, почти побежала в сторону пилотской кабины.        Ирина с Ромой посмотрели друг на друга и молча взялись за руки. Где-то впереди раздался голос Навки:         — А вот и разгерметизация! Хвалёные Боинги, блин! *****         — А сейчас срочное сообщение, — голос телеведущей сводки новостей заставил Бенджамена Барклайла, младшего сына вице-спикера Палаты общин, невольно навострить слух. — Только что поступила информация об исчезновении с радаров слежения воздушного судна Боинг 737 авиакомпании Fiji Airways, следующего по маршруту Тайвань — Лос-Анджелес. На борту самолёта находилось 134 человека, в том числе группа фигуристов из разных стран, следующих в Америку в рамках крупнейшего турне…         — Грейс, сделай погромче! — молодой человек резко побледнел и оторвался от стопки бумаг, вперив взор в экран плазменной панели телевизора.        Секретарша прибавила звук.         — По последним данным, одной из причин нарушения связи экипажа с авиадиспетчерами стали погодные условия. Согласно последней информации, поступившей от экипажа, сильнейший грозовой фронт, обрушившийся на побережье Индонезии, заставил пилотов отклониться от первоначального маршрута, после чего связь с самолётом была прервана. Последний сигнал от бортового компьютера получен из района острова Хауленд. С радаров борт пропал в районе острова Киритимати…        Не дослушав, Бен резко схватил телефонную трубку и нажал несколько кнопок на аппарате. Руки мужчины дрожали от волнения, на гладком лбу выступили капли пота.         — Лесли, здравствуй, это Бен. Соедини меня с отцом… — он закрыл глаза и нервно сжал лежавший на столе лист бумаги. — Папа? Да… ты уже смотрел новости? Я… я хочу, чтобы меня держали в курсе всей информации. Ты можешь узнать о снаряжении поисково-спасательной группы? Как скоро? Чёрт возьми, мне просто нужно знать это, и всё! Не задавай вопросов! Да, — он сделал паузу и нервно сглотнул. — Да, папа. В этом самолёте летел знакомый мне человек. Неважно, кто. Послушай… ты знаешь, как происходит эта процедура. Пожалуйста… да… спасибо…        Он повесил трубку и закрыл лицо руками. В кабинет вновь заглянула встревоженная секретарша.         — Мистер Барклайл, всё в порядке? Вам ничего не нужно?         — Нет… нет, Грейс… спасибо… — Бен заставил себя улыбнуться.        Взгляд молодого человека упал на мобильный телефон. Один звонок.        Он схватил трубку и нашёл в списке контактов нужный номер. В горле будто разорвалась граната, и к лёгким перестал поступать кислород.         — Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…        Бенджамен уронил трубку. Будучи не в состоянии работать, он сделал ещё несколько звонков, в том числе по телефону горячей линии, появившейся на экране. У ответившей ему девушки-оператора был усталый голос. Очевидно, звонки уже начали поступать.         — Мне нужно знать, был ли в списках пассажиров вашей компании один человек, — взгляд Бенджамена уставился в одну точку. — Нет… мне нужно знать, был ли он на борту самолета. Да. Фамилия? Лайсачек. Эван Лайсачек. Американский фигурист.