История одного человека

Подтверждение худших догадок всегда неприятно и раздражающее. А если из-за этого ты теряешь любую надежду на счастье ─ болезненно.  Так случилось и у Миюки. Осознать, что ты влюблен в парня, было уже сложно. Согласится с тем, что твой возлюбленный находит счастье в объятиях другого ─ еще хуже. Да если к этому добавить еще то, что твой соперник ─ лучший и единственный друг… Дела становились еще хуже.  Все, что оставалось ему, ─ это следить за счастьем Курамочи и Савамуры, сжимая кулаки до крови. В особенно тяжелые моменты он уходил подальше от всех и долго махал битой, заставляя плохие мысли покинуть голову. Когда ты свыкаешься с мыслью о безответной любви, все начинает рушиться. Сначала он начинает замечать, какие взгляды на него бросает Эйдзюн, когда думает, что никто не видит. Потом понимает, что не он один пытается продлить прикосновение рук при передаче мяча. Как хотелось верить в то, что у них все возможно. Но все разбивается в одно мгновение, когда однажды Миюки, зайдя в комнату номер пять без стука, становится свидетелем сцены, явно не предназначенной для лишних глаз. Однако тогда он не мог отвести взгляда от выгибающегося на коленях Йоичи Эйдзюна, который медленно насаживался на член семпая. Похоже, тогда его заметил только Курамочи, который крепко обхватил младшего за талию и, не отводя взгляда от Миюки, жарко поцеловал, явно давая понять, кому принадлежит этот мальчишка.  После той сцены, ему стали сниться горячие сны с участием возлюбленного, который соблазнительно извивался на его коленях. Но из мокрого сновидения все превращалось в кошмар. Так как приходил Курамочи и с улыбкой победителя забирал Эйдзюна себе. Между друзьями не могло быть все как прежде, но видимость им приходилось держать. Кусая губы, буравя друг друга ненавистными взглядами, когда никто не видит. И вроде ничего уже хуже не могло стать, пока однажды утром он не просыпается раньше обычного и, не открывая глаз, чувствует чужое присутствие рядом. Приоткрыв глаза и смотря на расплывающийся мир, он с удивлением понимает, что рядом с его кроватью стоит Йоичи, который смотрит в сторону его стола. Переведя взгляд, он с усилием различает сутулую спину Эйдзюна. А младший что-то усиленно пишет, склонившись над столом. Сколько он лежал и следил за ночными гостями, он не знал, но от голоса Курумочи Миюки неожиданно вздрогнул. Куда они идут? Что происходит?  Резко поднимаясь и надевая очки, он успевает увидеть удивленно-испуганные лица ночных нарушителей порядка. — Что вы тут делаете? Что Курамочи, что Савамура ─ они стали ему отвечать и слишком быстро сбежали из его комнаты. Если к скорости своего друга он привык, то от Эйдзюна такого не ожидал. Но, выбежав следом, он застыл на месте и шокировано уставился на удаляющиеся фигуры. Люди, о которых, он думал, знал все, так легко прыгали по крышам, показывая нечеловеческие возможности. Тогда в его голове появилась страшная догадка. Но такого точно не могло быть. Нет. Гули не могли так мастерски играть людей. Вспомнив о том, что Савамура что-то писал, Кадзуя резко подался обратно в свою комнату, к столу. Видя исписанные листы красивым почерком, в котором сложно было узнать руку Эдзюна, он дрожащими пальцами берет в руки послание и, садясь на кровать, начинает читать.  Чем дольше он вчитывался, тем сильнее сжималось его сердце. Такого поворота он точно не ожидал. Принять то, что твой любимый отвечал тебе взаимностью, но не мог быть с тобой, уже напоминало какой-то бульварный романчик. Даже то, что в его комнате находилось два гуля, пока он спал, было принять не так сложно, как мечту, до которой он никогда не сможет теперь дотянуться.  Теперь он понимал, почему эти двое были вместе. Пожалуй, только Курамочи он и мог доверить заботу о своем солнце.  В тот день он не выходил из своей комнаты, а на любую попытку контакта отказывал и слал всех далеко, причем почти прямым текстом. Ему было сложно смотреть на этот мир прежними глазами. Он верил двум людям, а, оказалось, тут мало того, что людьми и не пахнет, так еще и вранье было на каждом шагу. Было ли ему больно? Безмерно. Хотел ли он найти этих двоих? Однозначно. Пусть он и понимал логичность их действий, но хотел все услышать в лицо. Особенно он хотел услышать те самые заветные слова от Савамуры, о которых тот писал в письме.  Однако если он хочет вернуть свое сокровище, ему как минимум надо выбраться из своей комнаты. После этого дня Миюки начинает жить заново. Снова учится доверять людям. В очередной раз учится надевать свою маску насмешливого эгоиста.  Но сложно себя сдерживать, когда каждый человек из бейсбольного клуба подходит к тебе и спрашивает о сбежавшей парочке. Как же в такие моменты ему хочется хорошенько кому-нибудь врезать. Но нельзя, он капитан, и такой разлад в команде недопустим. Хотя на очередном из сборов команды, где снова обсуждали побег Савамуры и Курамочи, ему пришлось рассказать все как есть. Многие были в шоке, узнав что рядом с ними все это время был гуль. Один Коминато воспринял эту новость не так отрицательно, как другие. Именно благодаря Хару Кадзуя не сломался. Младший поддерживал его как мог, не позволяя упасть в бездну. Однако он не мог заменить ему Эйдзюна, это оба понимали и останавливались на краю чувств. Все было почти нормально, пока на одном из матчей он снова не увидел эти любимые карие глаза, которые безотрывно смотрели на него. И это совсем не напрягало, наоборот, именно благодаря этому чувству он смог играть до конца. И только после завершения игры Миюки, не дожидаясь остальных, выбегает из раздевалки.  В голове у него билась одна только мысль. Найти, сказать, попытаться остановить. И, похоже, сама вселенная была за него, ведь он смог найти Эйдзюна на таком огромном стадионе. Подойдя к находящемся в какой-то прострации Савамуре, Миюки резко хватает его за руку и, не чувствуя сопротивления, тянет в ближайшую подсобку. Зачем он все это делает, неясно даже ему. Логичность его действий теряется, когда он видит слезы на любимом лице. А когда младший, похоже, наконец понимает, кто перед ним и куда его увели, явно хочет дать отпор. — Зачем ты… Слушать дальше ему совсем не хотелось, а значит лучшим выбором в этом положении было… Жарко поцеловать такие соблазнительные губы. Смакуя сладостный вкус, Кадзуя прижимал Эйдзюна к стене, не желая потерять это единение и счастье, что было в этой гармонии. Сейчас ему казалось, что все было на своих местах, все именно так, как должно быть. Целоваться с возлюбленным было так приятно, так не хотелось это прекращать. Хотелось зайти куда дальше, но на краю сознания он понимал, что для этого точно не место. Но счастье быстро заканчивается, когда Савамура отталкивает его, заставляя пошатнуться и перевести дыхание. — Зачем?! Что он мог сказать на это? Конечно правду, что и так отражалась в его глазах. Он не пытался сдержать чувства, что рвались из его души, пытаясь донестись до получателя. — Ты ведь знаешь… Я люблю тебя. Положив ладони на щеки Эйдзюна, он тянется к нему, желая в очередной раз разделить такой нужный ему поцелуй. — Нет! Миюки показалось, что Савамура вот-вот разревется и впадет в истерику, что было само по себе странно. Они любили друг друга, так в чем проблема? Это было ему непонятно. И, похоже, никто ему не собирался ничего объяснять. — Пожалуйста, забудь обо мне. Живи своей жизнью. Мы исчезнем и никогда не вернемся. Почему-то поведение Эйдзюна его бесило куда больше, чем раньше. Не желая больше выслушивать чужое отрицание, он снова целует его. Пусть грубо, пусть жадно и страстно, желая заставить прочувствовать все чувства Кадзуи, что тот не мог донести словами. Все протесты возлюбленного он пропускал мимо ушей, снова и снова его целуя, прижимая к стене подсобки. Пусть гуль, пусть парень. Плевать, лишь бы не сбежал, лишь бы ответил. Такие мысли посещали его голову. Но, похоже, Савамура был явно настроен на что-то другое и, оттолкнув его, выбежал из подсобки. Побежав следом, единственное, что он мог сделать, ─ это смотреть в спину убегающему счастью. — Я все равно тебя найду, и ты не сбежишь от меня, Бакамура! Сдержит он обещание или нет, не было известно. Но он постарается изо всех сил. Но сейчас пытаться догнать гуля, который убегал быстрее высокоскоростного поезда, было бесполезно. Да еще Миюки заметил Курамочи, который вышел в поисках Эйдзюна. Тот страшный взгляд, который приковывал к месте и заставлял желать забиться в угол, а после молча сглатывать и мечтать, что тебя не заметят, он не забудет никогда. Естественно он понимал, что его бывший друг ревновал. Да еще и весьма обоснованно. И все же, насколько ему было тяжело, Кадзуе было сложно даже представить. Встряхнув головой и почесывая волосы на затылке, он продолжал стоять и пялиться вперед, перед собой. Пока его неожиданно не дернули за рукав формы, приводя в чувства и заставляя вздрогнуть от неожиданности. Рядом стоял младший Коминато и с пониманием смотрел на своего капитана, чем вызвал у Миюки сдержанную улыбку благодарности. — Вы еще обязательно встретитесь, семпай. Мы же знаем, что этот балбес любит вас. И почему-то он верил в эти слова. Савамура вернется к нему, и, когда они встретятся, обязательно обретут свое счастье. Теперь ему нужно только этого дождаться и подготовить все к их встрече. — Да. А я буду его ждать, год или два. Но я дождусь. С того дня грусть поселилась в глазах Кадзуи, от любого упоминания имени Эйдзюна он становился лишь еще серьезней, сжимая руки в кулаки до побелевших костяшек. После инцидента на стадионе, Миюки мог общаться только с одним человеком, не испытывая неприязни. Харуичи радовался такому вниманию и даже в некоторой степени гордился им. Однако не все происходит так гладко, особенно когда ты капитан бейсбольной команды, что метит на Кошиен.