wordless wilderness

Блять. Такой была первая мысль Троя, когда он проснулся, тут же вперившись взглядом в большой вентилятор на потолке, еле-еле ворочающий лопастями. Эти допотопные штуки правда всё ещё существуют? Парня буквально сразу же затошнило, и, огромным усилием свесив ноги с кровати, он встал, направившись прямиком в ванную. Зачем. Было. Столько. Пить. Проклиная себя вместе со своим слабым желудком, Трой спустил воду и подошёл к раковине, опираясь на края мойки обеими руками. Глаза практически не хотели нормально открываться и слипались каждый раз, стоило только моргнуть. Парень буквально на ощупь повернул кран и подставил ладони под холодную струю. Умылся. Сделал несколько глотков. Уже немного лучше. Из зеркала на него с отвращением смотрело собственное отражение: спутанные волосы, огромных размеров мешки под глазами, взгляд полутрупа. Один из тех-самых-дней, когда ты говоришь себе, что больше никогда не будешь пить, и, более того, действительно в это веришь. Никогда. Никакого алкоголя. Нахуй это всё. Меллет потёр пальцами виски и хотел было выйти из ванной, как вдруг. Раковина. Зеркало. Коннор. Блять. Если до этого его одолевала обыкновенная головная боль, то в данную секунду мозг будто бы взорвался миллионом крошечных атомов, изнутри сдавливая черепную коробку. Кровь прилила к лицу, и парень просто наблюдал, как щёки за какие-то мгновения покрываются красными пятнами. Он вчера сделал что? Еле сдерживая новый приступ тошноты, Трой выглянул из ванной и уставился на спящего, развалившись практически по всему периметру кровати, Коннора. Никаких мыслей, кроме бесконечной череды нецензурных выражений, на ум не приходило. Поразмыслив примерно минуты две, парень тихо подошёл к прикроватной тумбочке и взял оттуда разряженный за ночь мобильник и ключи от машины. Нужно валить. Просто валить отсюда. Он, как можно бесшумнее, закрыл за собой дверь номера и поморщился от чрезмерно яркого солнца. Старые электронные часы, криво прикрученные с торца здания, показывали полдвенадцатого. Господи, он уже так сильно опоздал на работу, чёртов алкоголик. Чёртов Лас-Крусес. Чёртов Франта. Трой уже спускался по лестнице, высматривая, где вчера оставил автомобиль, когда за его спиной послышался хлопок. - Ты уезжаешь? - сонный голос Коннора неприятно ударил куда-то в позвоночник, мигом возвращая мысли Троя к его ночному поступку. Парень остановился и, глубоко вздохнув, обернулся. Коннор стоял, перегнувшись через перила, и смотрел на него, прищурив один глаз из-за солнечного света. - Мне нужно вернуть машину Питеру, я и так слишком задержался. - А как насчёт разбудить меня? То есть ты хотел вот так просто свалить, да? - Только не закатывай истерику, как пятилетняя девочка, - со злостью рыкнул Меллет, сам того от себя не ожидая, - я больше не собираюсь с тобой нянчиться, ясно? От тебя одни проблемы. Франта сперва опешил, а потом с силой ударил ладонью по перилам, которые тут же зашатались. - Как меня вообще угораздило связаться с таким ничтожеством, как ты? - сквозь зубы процедил парень, демонстративно сплюнул на землю и, повернувшись, скрылся в номере, рывком захлопнув дверь. Она ударилась о косяк с таким грохотом, что где-то через дорогу эхом залаяла собака. Отыскав, наконец, машину, припаркованную около мотеля, Трой залез на противно прогретое солнцем сидение и уронил голову на руль. Почему нельзя отмотать время на неделю назад и не дать всему произойти? Если бы он тогда не стал помогать ёбаному сенаторскому сынку, то ничего этого бы не было. Никаких прогулов работы. Никакого Лас-Крусеса. Никаких мотелей. Никакого смертельного похмелья. Никаких, блять, поцелуев с парнями. Просидев так некоторое время, парень решил, что, как бы дерьмово ему сейчас не было, но возвращаться домой действительно нужно, и побыстрее. Он завёл мотор и пообещал себе просто больше не думать о прошлой ночи, потому что это так отвратительно. - Это отвратительно. Миссис Топольски, главный воспитатель, нажала кнопку на пульте и выключила DVD-проигрыватель. Экран телевизора, на котором последние полтора часа демонстрировался какой-то религиозно-документальный фильм, погас. Мужеложство равняется грехопадению. Гомосексуальные связи отвратительны. Всё, что вам требуется для осознания таких простых истин - это Бог. Вера. Трою только-только исполнилось тринадцать, и хотя в Бога он, по правде говоря, никогда не верил, но всё же прекрасно понимал, что единственная нормальная форма существования в человеческом обществе - традиционные союзы между мужчиной и женщиной. Всё остальное - извращение. То, что произошло в приюте на прошлой неделе, лишь заставило мальчика убедиться в этом. Двух девочек, Хейли и Марию, в прошлый понедельник застали целующимися на чердаке в крыле для старшеклассников. Вместо того, чтобы замять этот случай, староста крыла моментально не только настучала администрации, но и растрезвонила о нём воспитанникам. Соседки Марии по комнате следующей же ночью обрезали её длинные каштановые кудри, а с утра, пока девочка была в душевой, выбросили в окно всё её нижнее бельё и косметику, с ядовитыми ухмылками заявляя, что это ей не нужно, ведь она не хочет быть н о р м а л ь н о й женщиной. Когда более смелая и бойкая Хейли заступилась за Марию, её без разбирательств посадили в изолятор, а через некоторое время вовсе перевели в какое-то другое учреждение. Пылкая речь миссис Топольски, которая на общем собрании вещала о том, сколько позора могли принести "эти две девки" приюту, если бы новость об инциденте распространилась дальше, её скривившееся в отвращении морщинистое лицо и сжатые губы-ниточки навсегда отпечатались в сознании Троя. Именно такая картина крутилась перед его глазами, когда он выворачивал руль, выезжая за пределы Лас-Крусеса.

***

Залетев в номер мотеля, Коннор гневно пнул небольшой журнальный столик, тем самым перевернув его. Боль в стопе разозлила парня ещё сильнее, и он, прихрамывая, добрался до кровати, обессиленно падая на излишне мягкий матрас. По затылку будто кто-то исправно долбил молотком через каждые пять секунд, и единственное, за что парень был благодарен своему организму - это желудок. Достаточно крепкий, чтобы с похмелья не засыпать в обнимку с унитазом. Отличная суперспособность. Коннор был очень зол. Очень. Мысли противно путались, образовывая неразборчивые клубки, и хотелось просто щёлкнуть волшебной кнопочкой, чтобы отключить их все разом. Воспоминания о вчерашнем дне, выступлении Oh Wonder и количестве выпитого перемежались какой-то нездоровой ненавистью в сторону Меллета. Франта сам не мог понять, что бесило его так сильно: тот факт, что Трой просто уехал, бросив его в другом городе без транспорта, или... или? Мозг работал заторможенно, со скрежетом подсовывая совершенно не имеющие никакого отношения к делу картинки. Пока не. Что. Коннор резко сел, тут же поморщившись от головной боли, после чего со странной опаской направился в ванную. Это не может быть правдой. Но, стоило парню лишь мельком заглянуть в комнату, как рука машинально потянулась к пояснице, нащупывая точку, которая теперь, скорее всего, превратилась в нехилых размеров синяк. Кадры посыпались один за другим. Чёртов кран так больно упирался ему в спину, пока они с Троем целовались. - Блять, - вслух выругался Коннор, когда перевёл взгляд на собственное отражение в зеркале и увидел бледно-фиолетовое пятнышко на скуле. Из его тела будто моментом вытянули все силы, и парень, шумно выдохнув, прислонился лопатками к косяку, закрывая лицо руками. Осознание какой-то пугающей беспомощности сменило всю злобу и ненависть, кипевшие у него в груди ещё пару минут назад, а в голове билась одна-единственная мысль: Что с ним будет, если об этом узнает отец?