Самый звонкий крик - тишина

~начало девяностых

Князь хорошо помнил их первый и последний раз. Первый раз, когда драка перешла в нечто большее. Последний раз, когда. В той драке Андрей выбил Горшку очередной зуб (количество выбитых зубов росло в какой-то прогрессии, Князь в прогрессиях разбирался много хуже, чем в трофейных Михиных кусалках). Горшок предсказуемо озверел еще больше и хватил Князя по голове банкой с тунцом. Банка была открытой, тунец размазался по неровно покрашенной княжеской башке. Горшенев пиздился отчаянно, словно последний раз в жизни. Князь не сразу понял, что тот пробил ему голову. Кровь, смешиваясь с вонючим маслом и кусочками самой рыбы, сползала с волос, создавая отвратительную картину. Горшок тем временем перехватил банку с другой стороны и от души полоснул Князя по лицу, выплескивая останки рыбины в благородную княжескую харю. Князь не слишком ловко отпрыгнул, давая Горшку шанс для маневра. Миха по инерции пролетел вперед, громко матерясь, и рухнул на пол. Князь навалился сверху, отбирая у него банку, и для профилактики стукнул агрессивного напарника по грязной лохматой голове. Горшок яростно брыкался, выплевывая такие слова, что Князь всерьез забеспокоился за свои уши — как бы не отсохли от этих оборотов. Потом схватил Горшенева за патлы и потащил в ванную. По крайней мере, он старался считать место, где был только кусок душевого шланга, ванной. Открыв кран на полную мощность, и рискуя напором оторвать даже этот остаток душа, Князь сунул уже не слишком ретиво пинающегося Горшенева под струю ржавой ледяной воды. Миха пытался вопить о жестоком обращении с горшками, поминая весь гражданский кодекс в целом, и мать Князева в частном. С родителями у Князева отношения были, конечно, те еще, но это не давало повода Горшку говорить о них нехорошие вещи. Зато дало повод Князю в очередной раз приложить Горшенева об свой кулак. Отпихнув в итоге унылого и мокрого Горшка в сторону, Князев залез под душ сам, пытаясь отшкрябать тунца. — Не тунец, а пиздец, прости господи или кто там, блять, — неласково выражался Андрей, злобно оттираясь мокрой футболкой. Миха отполз в угол и с ехидной улыбкой поглядывал на княжеские мучения. Кровь во рту мешала ему громко ржать, поэтому он ее периодически сплевывал на пол. Его зубы на кой-то хрен собирал Андрей. Горшеневу оставались в напоминание только дыры. Кое-как избавившись от ржавчины, крови и тунца, Князь прошлепал обратно, демонстративно не замечая скукожившегося в сторонке Горшенева. Вода, стекавшая со штанов Андрея, оставляла за собой блестящие дорожки. — Штаны снимать — не царское дело, да? — вякнул было Миха, но Князь показал ему два средних пальца с таким выражением на морде, что Горшок передумал с ним снова ругаться. Панковские набеги на их квартиру привели ее в такое состояние, что оную бы отказались взрывать даже террористы. Судя по всему, это сделали за них — хата выглядела так, словно ее давно сожгли. Андрей мельком решил, что нужно будет убраться тут. А лучше — отсюда, но пока первое было реальней. Отодвинув в сторону давно сдохший кактус, грустно торчавший из аквариума, Князь уселся в любимое — единственное тут! — кресло, больше похожее на придавленного «камазом» медведя. Кресло недовольно пискнуло и тут же стало не менее мокрым, чем суровые мокрые княжеские штаны. Князев скривился и писскнул в ответ на кресло. «Видимо, все же придется выбросить», — внутреннему Князю Жидов стало грустненько. Из ванной приковылял Горшок, виновато посматривая на Андрея. — Ну и хуль скажешь, упырь? — Князь был зол на него перманентно. На него — того, который постоянно жил в том, кого все называли «Горшок». Тот, кого Андрей бы с радостью убил. Но как это сделаешь, если у того, второго, Михино лицо?..  — Княже, прости, — грустно шепелявил Миха, на коленях подползая к Андрею. — Что я могу сделать для тебя? — Отсосать! — с ненавистью рявкнул Князь, пнув Горшка ногой в плечо. Горшенев замер, определенно решая что-то для себя. И Князь был уверен, что не квадратные уравнения. — Давай, — серьезно согласился он. — Я готов, ну. А ты? А Князь был не готов. Не так, определенно не так. В какой момент он допустил, чтобы его жизнь покатилась к хуям? В момент знакомства с Горшком или еще до него? .. Горшок тем временем положил ему руки на колени и с тоской смотрел снизу вверх — не в глаза, а куда-то за них, как обычно, видя что-то, что больше не видел никто. Андрей не смотрел на него в ответ. — Я, правда, совсем не умею, но это ведь ничего? — бормотал Горшенев, рвано проводя руками по жесткой ткани армейских княжеских штанов. — Ты, блять, кактусу героин вколол, а тут всего лишь… — Князь не смог закончить. Как не смог и оттолкнуть его. — А тут всего лишь отсосать у тебя, да, Княже? — истерически хмыкнул Горшок, расстегивая его ремень трясущимися кончиками пальцев. Князю было страшно — сейчас появился шанс отойти от края не только самому, но и увести Миху. Но Князь не был бы собой, если бы не "прыгнул"… утаскивая за собой и Горшка. «Прости, — думал он, и очень хотелось верить, что искренне. — Но у нас никогда не будет по-нормальному. Только так, только в пропасть». Он закрыл глаза, давая молчаливое согласие. Словно могло быть иначе.