Трис
«Боже, это было превосходно!» — думаю я про себя, когда захожу в бар после занятий танцами. — Привет, Ал! — говорю весело, проходя мимо него. Я оглядываюсь и иду в обратном направлении. — Почему ты здесь так рано? Сейчас только половина пятого! — Чтобы охранять и защищать! — произносит он в шутку. Иногда он может быть смешным. — Привет, Тори! — здороваюсь с владельцем нашего любимого заведения. Ха! Что со мной не так? — Почему Ал уже здесь? — Ну… если мои дедуктивные рассуждения хороши, как я думаю, я бы сказала, что это как-то связано с тобой, — проговаривает она многозначительно. — Ок… Сдаюсь! Что именно ты вынесла из этого? — спрашиваю я, шутя. Она прислоняется бёдрами к стойке, после того как кладёт ящик с виски на пол. — Ну, сейчас пятница вечер, и в это время работает девушка, в которую он тайно, — она говорит, изображая в воздухе кавычки, — влюблён последние два года. В пятницу здесь ужасно из-за мужчин, у которых слишком много времени и денег на руках. Он здесь… ради тебя. Должно быть, он подумал, что ты придёшь сегодня раньше. — Говоря серьёзно, Ал не влюблён, — возвращаю её воздушные кавычки, — в меня тайно. У него просто доброе сердце. Он сделал бы то же самое для Кристины, Линн… Черт, даже Майры! И, кстати, разве это не его работа — держать клиентуру под защитой? — Трис, ты такая милая, когда не обращаешь внимания, — говорит она, ущипнув меня за щёку. — А это значит, что ты милая довольно часто! — добавляет она через плечо, когда берёт ящик со скотчем и несёт его в подсобку. Я иду за ней с полупустым ящиком рома, который едва тащу. Я сержусь про себя, не обращая внимания на то, как она поворачивается ко мне, положив руку на бедро, и говорит: — Ты будешь собираться на работу или нет? Ты не должна быть в штанах для йоги и кроссовках в моём баре. И прими душ, пока есть время. — Хорошо, — дуюсь я. — Я скоро вернусь. Тори смотрит на меня, как будто хочет произнести извинения, но она тут же включает сильную женщину и кивает в сторону комнаты для отдыха. Тори гораздо добрее, чем кажется на первый взгляд. Она должна скрывать эту свою часть, потому что является владельцем бара, так как в этом городе в такой роли доминируют мужчины. Тори — худая, как щепка, с тёмным цветом лица и потрясающими карими глазами. На её правой руке есть татуировка, идущая вверх по всей длине; волосы длинные и слегка завиты в небольшие локоны. Она всегда одевается в чёрное и облегающее, и выглядит при этом так серьёзно, как будто может надрать задницу. Я иду в комнату, слегка сбитая с толку «рассеянным» замечанием. Открываю свой шкафчик, вытаскиваю запасную рабочую форму и кладу её на скамью. Хватаю полотенце и направляюсь в душ. Тори настаивает на том, чтобы мы хранили здесь запасную одежду. Когда она приобрела бар, в нём уже была установлена полностью оборудованная ванная комната и душ. Как на работников бара, на нас постоянно проливают огромное количество выпивки, а на большинство из нас посетителей тошнило. Чёрт, на Ала даже мочились, когда он не позволял невнятному пьяному мужику зайти в бар. И это происходит в такие дни, как сегодня. Я по-быстрому принимаю душ, потому что осталось где-то десять минут до смены. Не наношу много косметики, и волосы у меня от природы волнистые, поэтому обычно я не утруждаюсь. Кристина говорит, что я крута из-за своего отношения «мне плевать, как выгляжу, так и выгляжу». Я всё ещё не уверена, что это комплимент, и, к тому же, она только частично права. Мне не то чтобы насрать, просто я не вижу смысла наносить на себя тонну макияжа (он странно выглядит на моём лице). И у меня недостаточно красивое тело, чтобы надевать обтягивающие откровенные наряды… С моими узкими бёдрами, маленькой грудью и так далее. — Чёрт! — говорю я вслух. Я забыла свои вещи в комнате на скамейке. Хватаю полотенце, но Тори не тратилась на большие, так что оно едва обхватывает меня. Если не придерживать верх и низ одновременно, можно запросто увидеть дюйм кожи. Алу оно бы больше подошло как полотенце для рук. Я выхожу из ванной и быстро подбегаю к своей одежде и хватаю её. Я сделала это! По крайней мере, я так думала. По пути роняю рубашку и приходится нагибаться, чтобы взять её, всё ещё держа правой рукой верхнюю часть полотенца, обнажая нижнюю половину своего тела. Вдруг я слышу, что что-то разбивается, и понимаю, что этот звук из кухни, откуда доносится аромат кофе. «Боже мой! Ал!» Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Я бегу сломя голову, буквально мчусь обратно в ванную и захлопываю дверь, прислоняясь к ней. Хорошо, он, наверное, ничего не видел, верно? Просто часть моего тела… И я сидела на корточках. Кто знает? Какого хрена? Он выглядел как олень в свете фар! Я чувствую себя очень плохо из-за этого. Мне нужно собраться. Глубоко дыши, глубоко дыши, Трис. Когда я чувствую, что моё спокойствие восстанавливается, то быстро одеваюсь. Я надеваю чёрные узкие джинсы и белую облегающую футболку, дополняя образ простыми серьгами-гвоздиками. Я быстро провожу карандашом линию во внутренней части своих нижних век и небольшое количество на внешних уголках глаз. Кристина говорит, что так мои глаза выглядят яркими… Я думаю, что на моих глазах карандаш, только и всего. Наношу совсем немного бледно-розового блеска. Обуваю смешные и неудобные туфли на каблуке в четыре дюйма, которые вынуждена носить из-за своего низкого роста. Собираю свои волосы в пучок и туго их затягиваю. Да, я довольна. Я выхожу в бар и говорю «привет» нашему новому бармену Дрю. Он хороший, вроде бы работяга, немного ведомый, но нормальный парень. По пятницам в Ангаре с четырех до шести часов счастливое время. Я, собственно, и не против толпы в такое время. Она состоит в основном из людей, которые только и рады своему выходному и встрече с друзьями на пару коктейлей, и нашим бесплатным барным закускам. Рада большинству людей, которые также работают в «The Loop», но они, насколько я понимаю, называются «вспомогательным персоналом»: административные помощники, секретари, курьеры, временные сотрудники. Я подслушиваю один разговор об их работодателях и посмеиваюсь про себя. Прислоняюсь к бару и слушаю девушку, которая утверждает, что она является кофейной бариста в одной из архитектурных фирм. По крайней мере, я думаю, что правильно услышала. Кому нужен чертов бариста? Она говорит, что мужчины за её спиной называют её «кофейной сучкой». И смеётся до колик в животе, потому что плюёт в кофе, когда они не смотрят. Рассказывает, что есть пара симпатичных парней, которые работают на её этаже, и она описывает их как «самых восхитительных мужчин, которых она когда-либо видела». Да! И я уверена, она об этом знает. Краем глаза вижу идущую Кристину, и Тори негодует: — Ты опоздала. — Я выбирала наряд для Трис, который она наденет сегодня вечером. Вы же знаете, какой суетливой она может быть?! — говорит Крис, в то время как Тори закатывает глаза. — Чувак. Я позже на пять минут, — шепчет она мне. — Но ты полюбишь то, что у меня есть для тебя! — Одежда может подождать! — Я отодвигаю её в сторону, чтобы видеть вход в бар, и рассказываю ей о том, что увидел Ал, когда я была в комнате для отдыха. — О… МОЙ БОГ! Это чертовски смешно! Штаны обмочить можно! — Я рада, что ты получаешь удовольствие от моей боли, — изображаю бесстрастное лицо. — Боли? Пожалуйста. Ты только что раскрасила жизнь этому человеку. Рассматривай это как благотворительность! Или… как будто превратила лимон в лимонад, детка! Боже, я хорошая! Полегчало? — Нет, — говорю я тупо. — Ладно, ладно… Приготовь коктейли! Я скоро вернусь. — Конечно же, она шлёпает меня по заднице, когда оборачивается. После счастливого часа я помогаю нашему помощнику официанта очистить подносы и протереть столы перед очередной волной клиентов. Его зовут Хуан Карлос, и он всегда удивляется, когда я пытаюсь ему помочь. Он говорит на самом минимальном английском языке, а я едва говорю по-испански, поэтому мы прекрасно ладим, в основном, просто смеёмся над трудными моментами в переводе. — Gracias, bella! (спасибо, красавица) — произносит он, когда уносит подносы на место. Я просто улыбаюсь ему в ответ и краснею, потому что знаю, что он только что назвал меня красивой. Так сладко это слышать. Линн приносит свой поднос и кладёт его в конец бара. — Ну, что ж, говно-шоу начинается! Держите чертовых клиентов подальше от меня, — когда она говорит, то обрисовывает руками область размером с маленький столик в конце бара. — Что ты сказала? — спрашиваю я невинно. На что она повторяет ту же фразу и те же жесты. Когда она это делает, я включаю музыку громче, регулируя громкость под барной стойкой. — Мне очень жаль, Линн! Ещё раз, что ты сказала? — Она закатывает глаза и вновь повторяет то же самое, и я включаю музыку ещё громче. — Серьёзно, Линн! Нужно говорить громче! — И она выходит из себя. Я настраиваю себя на оскорбления. И я это прекрасно понимаю. — Ты сука, — и она уходит. Но я понимаю, что она не злится. Мне просто нравится возиться с ней. Тори вылетает из своего кабинета. Ой, блять. — Трис! Серьёзно? На часах восемь часов? — Не-а. — Восемь часов — время, назначенное под музыку. — Значит сделай эту чёртову музыку тише! — Затем она поворачивается и ухмыляется. — Рада, что ты приняла душ, — её версия извинения за прошлое. Я слышу, как Кристина смеётся. — Знаешь, Трис… Иногда ты можешь быть смешной! — Бывает! — говорю я, улыбаясь. Больше клиентов появляется в баре, что говорит о том, что рабочий день официально завершен. Линн и Молли — другая официантка, которая меня действительно не заботит, — начинают раздавать меню закусок людям, которые их просят, и мы потихоньку приветствуем всё больше и больше народу в нашем заведении. Когда подходит восемь часов, Кристина включает песню исполнителя Jay-Z «100 $ Bill». Кучка мужчин у двери начинают прикалываться и вертеть кулаками в воздухе, когда слышат её… Как будто она их гимн. Я подслушиваю, как парень позади меня говорит своему другу: «Интересно, на что она готова ради счёта в сто баксов?» Очень умно, придурки. Я смотрю на Кристину, разливающую напитки, потому что знаю, что они говорят о ней. Мне просто нужно держать её подальше от этой части бара. Я оборачиваюсь и смотрю вбок, пока один из них не поднимает бокал в сторону меня, и я понимаю, что он хочет добавки. Это будет его четвёртый «Jim Beam» со льдом. — Не так много льда на этот раз, милашка, — говорит он с улыбкой. Я поворачиваюсь, чтобы налить напиток, и закатываю глаза. Вздыхаю от этого дерьмового ласкового обращения. Я обслуживаю его с небольшой фальшивой улыбкой, а затем спрашиваю, хочет ли он, чтобы я принесла ему чек. Он платил наличными весь вечер. Я хватаю его Master Card и провожу её, посчитав три бурбона вместо одного. К концу ночи он не заметит разницы. Боже мой, блять, ноги убивают меня. Я быстро подхожу к концу бара и резко сворачиваю направо, прислоняясь к стене, скидывая каблуки прочь. Вздыхаю с облегчением и смотрю через плечо, убеждаясь, что все клиенты обслужены. Так намного лучше. Затем я обуваю их обратно. Намного хуже. Я вижу, что клиент машет мне руками в воздухе, и я стараюсь не хромать по пути к нему, но безуспешно. Затем чувствую тепло на своем виске. Так бывает, когда ты знаешь, что кто-то смотрит на тебя. Я осматриваюсь и вижу мужчину с тёмно-синими глазами, наблюдающего за мной. Он сидит позади и справа от парня с бурбоном. Мы встречаемся глазами, и минуту я ничего не слышу… или ничего не осознаю. Он великолепен, он великолепен, он великолепен. Почему я смотрю? Хватит пялиться! Я замечаю вспышку чего-то в его глазах. Гнев? Раздражение? Наверное, он ожидает и злится из-за этого. Клиент вырывает меня из задумчивости, и я направляюсь к нему, чтобы помочь. Он кричит: «Детка! Детка! Еще восемь Heinekin*, пожалуйста!» — Я подхожу к парню, который назвал меня «детка», и напоминаю ему ещё раз, что меня зовут Трис. На что он отвечает: — О-о-о-о, злая! Я сообщаю Дрю про ещё один заказ Heinekin без льда и вытаскиваю из заднего кармана джинсов свою верную открывалку, открывая ей восемь бутылок и пододвигая все их к нему. — Восемьдесят долларов, — говорю я. — Записать на твой счёт? Парень кивает головой, когда делает большой глоток своего пива. Я пользуюсь возможностью и вспоминаю, где видела эти тёмно-синие глаза. Нахожу его достаточно легко и вижу, что он разглядывает Кристину прищуренными глазами. Конечно. Волна разочарования внезапно одолевает меня. Почему? Все, что у нас было, это зрительный контакт. Я быстро избавляюсь от этого, потому что мне нужно закончить свою смену. Остался час. Я иду, чтобы обслужить следующего клиента и вижу, что он пытается вежливо вписаться между двумя заполненными барными стульями. Он не здешний. — Извини, если это прозвучит грубо, — кричит он слишком громко, — но ты взяла с этого парня десять долларов за одно пиво? — Ага! — смеюсь я. — Ох. Ты нарочно обсчитала его? Это вызывает у меня ещё больше смеха. — Не-а. — О. — Ты не отсюда? — спрашиваю я, хотя ответ я уже знаю. — Э-э… нет, — говорит он смущённо. — Откуда ты? — интересуюсь я. — Я живу в Wautoma**… Висконсин, — проговаривает он, качая головой, думая, что я понятия не имею, где это. — Я тебе вот что скажу. Тебе повезло, что ты нашёл меня сегодня вечером, ясно? — Затем я залезаю в наш личный мини-холодильник и достаю пиво. — «Пятнистая корова»? Он смотрит на меня недоверчиво. — Как ты продаёшь «Пятнистую корову» здесь? Новая пивоварня Glaurus не допускает же продавать в штате Иллинойс? Эй, куда ты… Я краем глаза вижу мистера-тёмно-синие-глаза-заинтересованные-Кристиной, который усаживается рядом с моим земляком из Висконсина. Он грозно выглядит. Могу сказать это по тому, как парень из Висконсина отклоняется чуть в сторону от него, похоже, чувствуя то же самое. — «Пятнистая корова» или нет? — прерываю я его, прежде чем он сможет спросить, откуда я. — Конечно… Э-м-м… Но только одну. — Хорошо. Два пятьдесят, — говорю я. — Два пятьдесят? — Два пятьдесят, — повторяю я, зная, сколько стоит бутылка пива в Висконсине. Он одаривает меня непонимающим взглядом. — Ну, я хотя бы могу угостить тебя пивом? Я просто смеюсь и достаю ещё одну «Пятнистую корову» из нашего мини-холодильника и перебрасываю её из одной руки в другую, а затем открываю. — Нет. Я пью бесплатно. — Мы чокаемся, и я делаю глоток своего любимого пива. Парень улыбается, а затем уходит, подарив мне прощальный взгляд через плечо. Я улыбаюсь про себя и выпиваю ещё. — Привет, — слышу я глубокий голос. Это он. Он одет в белую рубашку на пуговицах — верхние две расстёгнуты. Он переплетает пальцы вместе и наклоняется над ними ко мне, приподнимая плечи, будто хочет рассказать мне секрет. Его рубашка обтягивает все его бицепсы. Блин. — Привет. — Я слегка нагибаюсь к нему… неуверенно. — Э-э… Что я могу тебе предложить? Он немного улыбается и качает головой. — Как насчёт твоего имени? Я смотрю в его глаза и вижу, что он правда хочет знать моё имя. Он не спрашивает его ради какой-нибудь странной попытки казаться милым. — Трис… Меня зовут Трис. — Я пытаюсь успокоить себя своим именем? — Привет, Трис. — Привет. - Я должна спросить, как зовут его? — Четыре! Эй, Четыре! Что случилось, Казанова?! — Молодой парень в конце бара размахивает руками в воздухе. — Это твой друг? — спрашиваю я. Он поджимает губы и качает головой. — К сожалению, да. Это брат моего лучшего друга. Он своего рода балбес. — Неужели люди до сих пор используют слово балбес? — шучу я. Он ухмыляется. — Ну, они делают это сейчас! — он смеётся, глядя вниз, будто не знает, что ещё сказать. — Почему он назвал тебя Четыре? Это твоё имя? Или прозвище? Он серьёзно смотрит на меня. — Оба. Я молчу. Он явно не хочет продолжать этот разговор. — Ла-а-а-а-д-но-о. Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? Он тяжело вздыхает. — Конечно. Джек и колу, пожалуйста. — Сейчас будет, — говорю без всякой интонации в голосе. Он открывает рот, словно хочет что-то сказать, когда какой-то парень грубо вклинивается между Четыре и занятым стулом рядом с ним. — Эй! Я могу получить напиток или что? Как будто в этом баре долбаные голодные игры! Каждый сам за себя, по-видимому. — Четыре смотрит на него и прикусывает нижнюю губу, похоже, пытаясь контролировать свои действия. — Ну, тогда пусть удача всегда будет на твоей стороне! — произношу я, поднимая своё пиво, опуская и выбрасывая в мусорную корзину на полпути к стойке. — Бу-я! — слышу, как кричит Кристина. Парень одаривает меня противным взглядом, а затем уходит, а я тихо говорю «болван». — Люди до сих пор используют слово «болван»? — прямо спрашивает Четыре, с симпатичной дурацкой ухмылкой на лице, которую я когда-либо видела в своей жизни. — Ты слышал, что я это сказала? — Прочёл по губам, — говорит он искренне. Чёрт. Моё сердце бьётся, как скаковая лошадь. Он медленно переводит взгляд от моих глаз к моим губам, прежде чем я качаю головой и посмеиваюсь про себя. Я вдруг понимаю, что перестала дышать. Пока не чувствую, что кто-то жарко дышит мне в ухо. Я подпрыгиваю примерно на фут в воздух. — А? Ал! Э-э… Что? — заикаюсь я. — О! Мне очень жаль, Трис. Привет, я могу с тобой поговорить? — Я смотрю в сторону и вижу, что Четыре пялится на меня. — Конечно, Ал. Прямо сейчас? — спрашиваю неловко. — Если можно. Кристина сказала, что присмотрит за твоей стороной. — Я смотрю на Кристину, а она подмигивает мне с кивком головы. Сучка. Он кладёт руку на мою поясницу, от которой мне становится не комфортно, и ведёт меня в коридор. — Эй. Мне просто нужно перед тобой извиниться заранее… я знаю… в комнате… — Нет, Ал. Все нормально. Давай не будем делать это ещё более неудобным, чем оно уже… — Я на самом деле ничего не видел. Ну, я видел некоторые части, но… — Ал. Просто… — Он кладёт руку на стену рядом со мной и наклоняется, что заставляет меня чувствовать себя в ловушке. — Я не знаю, что делать, и я не хотел пугать тебя, и ты была в этом крошечном полотенце и… О Боже, что я несу? — Я не знаю, — просто говорю, качая головой и смотря в пол. — Трис… Трис… Просто… Я… — Ал! Хватит! Я смущаюсь, ты смущаешься. Давай просто проедем?! — Да, конечно, Трис, — он улыбается, а затем уходит. Мои щёки горят, и я иду обратно в угол и встаю вместо Кристины. В её лицо из моих глаз летят кинжалы, но она смеётся и шлет мне воздушные поцелуи. Прежде чем вернуться к стойке, я беру бутылку виски из деревянного ящика на полу, который поставила Тори. Я даже не знаю, какой он. Я наливаю полтора дюйма в стакан и ставлю её обратно. — Ты, блять, издеваешься надо мной?! Ты только что хлестала мой Буннахавэн?! — орёт Тори на полпути к бару. Упс. — Это двадцатипятилетняя бутылка шотландского виски за триста восемьдесят пять долларов! Ты не должна пить двадцатипятилетний скотч! Мои плечи хрустят, а глаза частично закрываются, когда я пищу: — Я оплачу. — Нет необходимости, — говорит она внезапно очень спокойно, отходя прочь. — Будешь у меня в долгу… — Здорово. Я оборачиваюсь и вижу Четыре с опущенной головой, его плечи трясутся. Я подхожу ближе. — Ты надо мной смеёшься?! — Я правда смеялся… над тобой. Ты даже не знала, что льёшь в горло? — Ну, я знала, что хочу выпить. Чего ждать? — Ха, ну… нет. Не совсем, — я улыбаюсь ему. Он перестаёт смеяться и смотрит на меня, просто улыбаясь. — Трис, помоги немного, пожалуйста! — кричит Линн из толпы. Она окружена группой людей и пытается балансировать с двумя подносами набитыми «Jaegar bombs». Я киваю головой и подхожу, помогая раздавать напитки с одного подноса. В то время как я хочу вернуться на своё рабочее место, отвратительный парень, пьющий весь вечер бурбон, который называл меня «милая», хватает меня за талию и произносит неотчётливо: «Что мне нужно сделать, чтобы заставить тебя пойти в мой номер?» — Да? Я указываю ему за плечо, и он оборачивается, а я легкомысленно наклоняю нижнюю часть стакана так, что его содержимое выплёскивается на его рубашку, и направляюсь к бару на свой пост. Четыре просто смотрит на меня. С застенчивой улыбкой и ухмылкой он спрашивает: — Ты не хочешь позже потусоваться?Тобиас
«Боже, это было чертовски ужасно!» — думаю я, заходя в квартиру. Я пошел на пробежку, чтобы очистить голову, и все, что получилось, — я остался в тумане. Не пробежаться ли мне еще раз? Нет. Мышцы уже болят от молочной кислоты. Мне нужно потянуться, поесть и залить в себя немного жидкости. Вроде Джека*** и колы. Но, уверен, вода в этом смысле является лучшей альтернативой. Я узнал, что водителя зовут Бад, и что он татуировщик в Линкольн-парк. Вождение — его подработка на неполный день. Он увидел татуировку пламени на моей спине, заползающую вверх на шею, и спросил об этом. У меня не было абсолютно никакого желания об этом рассказывать, так что просто отмахнулся и пообещал, что если заинтересуюсь вдруг новой татуировкой, то посещу его магазин. Вероятно, я сказал это просто чтобы он отстал от моей спины, но, черт возьми, кто знает? Захожу в квартиру и иду прямо к холодильнику. Хватаю бутылку воды и собираю ингредиенты для протеинового коктейля, когда телефон вдруг вибрирует. Проверяю имя абонента и вижу Маркуса — мужчину, которого я презираю больше всех на свете. Он звонит примерно раз в месяц. Я никогда не отвечаю. Он оставляет голосовое сообщение, и по его веселому дружескому тону заметно, что в пределах слышимости находятся другие люди, а звонок сделан ради имиджа. Мой отец знает, что я о нем думаю. Я очень ясно дал понять это, когда съехал от него в восемнадцать лет. Я не оставил ни одного слова недосказанным в тот день, когда покинул его дом. Знал, что он не применит ответных физических мер. Я — последний Итон. Родословная очень влиятельного имени заканчивается на мне. Это единственная причина, которую я могу придумать, по которой у него не возникало проблем с тем, чтобы часто избивать мою мать, но не трогать меня. Несколько раз мама возражала ему, как правило, ради моей защиты. Маркус запер меня в кладовке на двадцать четыре часа, после того как мой велосипед украли. Я был в шестом классе. Слышал, как он кричит на мать, которая умоляла выпустить меня, что ей повезло, что я мальчик, потому что будь я девочкой, он бы запросто подвесил меня за волосы к перилам лестницы. Когда Маркус выпустил меня на следующий день, я испачкался и меня вырвало; не столько от страха, но больше от образов, что появлялись в моей голове о пытках, которые переживала моя мать. Он лишь посмотрел на меня и сказал: «Приведи себя в порядок», и ушел. Семья Зика, Педрады, взяли меня к себе. Они — самые близкие члены семьи, что у меня есть. Это была огромная, но долгожданная перемена. Я переехал из особняка в Уиннетке**** за пять миллионов долларов в скромный дом с тремя спальнями в Хайленд-парке*****. Это было лучшее решение, что я когда-либо принимал. Они — единственные люди, которые знают мою историю. Я практически удаляю сообщение, которое оставил Маркус, но признаю, что мне немного любопытно. Он спрашивает, как у меня дела на работе, есть ли какая-нибудь «милая маленькая леди» в моей жизни. Заткни пасть. Его на самом деле ничто из этого не волнует. Слышу смех окружающих после этого дурацкого вопроса. Гарантирую, Маркус говорил своим коллегам, как «гордится своим сыном» и «не может дождаться, когда я найду подходящую девушку». «Подходящая девушка». Кто будет «подходящей» в его глазах? Не то чтобы мне насрать на поиск девушки, но из-за моих личных страхов, от которых я пока так и не избавился, это вряд ли возможно. Покончив с протеиновым коктейлем, я прыгаю в душ и позволяю горячей воде успокоить боль в мышцах. Упираюсь руками в холодную стену душа и наклоняю голову, а струи воды каскадами стекают по моей шее и спине. Я думаю о том, что должен попробовать сходить на массаж, когда пытаюсь убрать напряжение из шеи и плеч. Проблема в том, что я не люблю, когда люди ко мне прикасаются; по крайней мере, долгое время. Наверное, поэтому все мои отношения не удавались. Я не большой любитель того, чтобы держаться за руки, публичные проявления страсти не являются частью моего репертуара, а объятия после секса кажутся обязательствами. В случайной связи или с постоянной девушкой, я обычно жду, пока они не уснут, а затем незаметно вытаскиваю руку из-под головы или где бы она ни была, отворачиваюсь от них и считаю минуты, пока не станет социально приемлемым свалить отсюда. Боже, ну что я за хуй. Мои мысли продолжают бродить, пока я в душе. По всей длине кабины есть скамья. Достаточно широкая, чтобы я мог на ней спать, если захочу. Ложусь на нее и пытаюсь дать пару расслабить меня. Я закрываю глаза и вижу пару расширенных глаз, что смотрели на меня из автобуса. Мои глаза удивленно распахиваются, потому что воспоминание очень быстро вышло на передний план. Сердце колотится. Иисус. Громко вздыхаю и закрываю глаза, снова сосредотачиваясь на капельках пота, которые стекают по моему лбу, бокам и бедрам. Это странным образом успокаивает, и я наконец-то чувствую, что расслабляюсь. И начинаю дремать, хотя и не собирался. Белокурые волосы? Думаю, они меняют цвет в зависимости от освещения. Плотные штаны для йоги длиной до икр, облегающие идеально круглую задницу, которая прекрасно поместилась бы в моих руках. Голый подтянутый живот, изгибающийся синхронно с музыкой. Груди, что заполняют спортивный бюстгальтер, слегка выступающий над топом, оставляя оптимальный простор для фантазии. Я быстро сажусь, понимая, что полностью затвердел. Может, мастурбация, наконец, очистит мою голову. Без шуток. Просыпаюсь от звонка Зика. Полотенце до сих пор наполовину обматывает мою талию. Я помню, как прилег ненадолго на кровать, полунасыщенный после душа. Должно быть, вырубился. — Зик? — говорю я. — Как дела, чувак? Юри собирается сегодня с нами встретиться в Ангаре около восьми. Я заберу твою задницу в семь пятнадцать. На Уилла можно рассчитывать? — Позвони ему сам. — Чувак, ты НЕ БУДЕШЬ сегодня в своем дерьмовом настроении! Мне нужно выпить! Шона может с нами встретиться, когда закроет тренажерный зал, и ты же помнишь, что она тебе сказала в прошлый раз, когда мы все тусовались, правда? — спрашивает он. — Как я мог забыть? Разумеется, «она меня очень любит, но выбьет из меня дерьмо, если я продолжу быть унылым на ее празднике». — Да. И ты знаешь, что она это сделает! Моя женщина крута, — говорит он с гордостью. Он прав. Шона достаточно смелая, чтобы влепить мне пощечину, и она работает в тренажерном зале, который мы с Зиком посещаем, так что она очень спортивная. Я улыбаюсь и коротко усмехаюсь. — Хорошо, ладно, я понял. Я буду сегодня, как солнечный свет и радуга. — Серьезно, чувак. Я знаю тебя пятнадцать лет. Ты никогда не был сияющим или радужным. Тем не менее, ты подавлен. — Просто… Не знаю. Правда, не знаю! Оставим это дерьмо и просто потусуемся. Встретимся внизу в семь пятнадцать, — отвечаю я. — Ладно, чувак, увидимся. И ты сегодня должен попытаться с кем-нибудь трахнуться… Ну, для хорошего счета. — Без комментариев. Сбросив звонок, я вижу, что получил сообщение. Нита. Удалить. Даже не читая. Роняю полотенце и иду к шкафу. Выбираю пару строгих черных брюк и черные туфли. Простую белую рубашку на пуговицах. Боксеры или трусы-шорты? Красоваться нет смысла, так что будут шорты. Ремень? Нет. Одевшись, я намочил волосы и провел по ним пальцами. Оставил три пуговицы на рубашке незастегнутыми, подумал и оставил только две. Может, побриться? Плевать. Иду к холодильнику, захватываю Blue moon****** и сажусь на диван, листая каналы и пытаясь найти окончание игры «Ястребов». Если бы они выиграли Стэнли в этом году, было бы офигенно. Отыскиваю игру: сейчас они в Детройте. Ненавижу «Red Wings». «Черные ястребы» и «Red Wings» играют со счетом 1:1 вплоть до овертайма, когда Бостон получает возможность проявить себя. Затем Тэйвз крадет шайбу в центре льда и забивает победный гол в ворота Бостона. Чертовски люблю Тэйвза! Пришло время спускаться. Сейчас сентябрь, и по-прежнему довольно тепло, так что я не захватываю куртку. Иду вниз и жду Зика. — Как вы сегодня, мистер Итон? — спрашивает консьерж. Тьфу. — Вас зовут Грегори, не так ли? — спрашиваю я, пытаясь быть вежливым, даже если мой голос неприятен. — Да, мистер Итон. — Как насчет того, чтобы вы называли меня просто Четыре? — это вопрос, но я задаю его с другой интонацией. — Конечно, сэр. Кажется, я должен пояснить, но как раз в этот момент в своей патрульной машине подъезжает Зик. — Ты при исполнении? — спрашиваю я, махнув Грегори. — Только не включай долбаные сирены, потому что я едва ли это вытерплю. — Нет. Я не дежурный. Шона утром высадила меня на станции, так что я без машины, и капитан сказал, что я могу взять рабочую. Признай, это очень удобно! Я смеюсь, вспоминая прошлые встречи, когда полицейский автомобиль Зика действительно выручал нас из серьезного дерьма. — Нам надо заезжать за Уиллом? — спрашиваю я. — Не-а. Он нас там встретит. Сказал, что гладит свои джинсы или типа того, — отвечает Зик. — Он говорил об одной барменше в Ангаре. Хочет ее пригласить, но не хочет оказаться просто очередным парнем, который пытается за ней приударить. — Должно быть, она горячая, раз он нервничает и опаздывает из-за того, что гладит свои чертовы джинсы! — смеется Зик. — Честно говоря, чувак, теперь, когда я об этом думаю, понимаю, что он никогда ее не описывал. Или, может быть, я не обращал внимания. — Что вполне возможно, — замечает Зик. — Да, — вздыхаю я. — Из-за того, какой была в последнее время моя голова, это вполне могло быть. Зик ничего не говорит, и я благодарен ему за это. Как правило, он предлагал мне переспать с кем-нибудь. Я прежде принимал его мудрый совет, и это принесло мне около сорока пяти минут отвлечения и краткое облегчение стресса. Но не более того. Мы останавливаемся у бара. Ну, на самом деле, Зик снова заезжает на бордюр. — Зик, если капитан узнает, что ты творишь такую хрень, тебе влетит. — Все в порядке, все в порядке! Иди посмотри, можешь ли ты занять нам пару мест в баре. — Понял. Увидимся там, — говорю я, выходя из машины. Иду в сторону входа в бар, когда какой-то коротышка говорит: — Что? Только что выпустили? — Да. Потому что полицейский лично сопровождает меня в бар, будто я только что вышел из тюрьмы. Не самая блестящая мысль. Возникает ощущение, что он меня не любит. — Нет, — заявляю я, проходя мимо него в бар. Теперь, когда я собираюсь отлично провести здесь время, а не просто по-быстрому выпить перед закрытием, я вникаю в атмосферу немного больше. Довольно классное место. Одна большая комната с невероятно высоким потолком. Похоже, раньше здесь был склад. Внешний вид оставили промышленным, но смягчили некоторым декором. Серые бетонные стены, открытый потолок, на котором видна вся система труб и вентиляции, окрашенная в черный цвет. Небольшие светильники украшают стены, несколько крупных свисают с потолка по всему залу. Есть небольшая сцена, которая сейчас не используется. Я слышал, что в этом месте отличные развлечения по субботним вечерам, а около десяти часов оно становится обычным клубом. Сам бар подсвечен мягким фиолетовым светом, как и бутылки ликера, наполняющие его. Огромные цифровые часы высоко на стене выглядят совершенно странными и неуместными. Громкость музыки значительно возрастает, и начинает играть песня «100 $ Bill». Словно по сигналу, каждый болван в радиусе двух футов от меня начинает покачивать головой и размахивать руками в воздухе. «Эта гребаная песня — моя мантра!» — восклицает кто-то. Ничего себе. Иду в сторону бара, но не вижу ни единого места, так что прохожу почти до конца, где нахожу два стула, которые вот-вот освободятся: один из парней надевает куртку и кивает в сторону двери приятелю, который еще не допил свою выпивку. Полагаю, просто подожду, пока они не закончат. Готов спорить, ребята, что слева от меня, уже нализались. Я стою в тени позади них, так падает свет от бара. Они говорят не слишком тихо, и я слышу, как один из них произносит: «Интересно, на что она готова ради счета в сто баксов?» Хуйло высшей пробы. Мне, очевидно, хочется узнать, кто находится в зоне их прямой видимости. Они говорят о девушке за стойкой, которая отворачивается от них. Ясно, понял. Теперь мне хочется по-настоящему рассмотреть ее. Среднего роста, светло-русые, почти белокурые волосы, стянутые в высокое спутанное что-бы-это-ни-было, несколько прядей выбились. Облегающая белая футболка (я замечаю, что под ней надет черный бюстгальтер) едва закрывает пояс ее черных узких джинсов; когда она тянется к бутылке, мне видна дюймовая полоска ее кремовой кожи. Я тайно желаю, чтобы она за чем-нибудь наклонилась, потому что тогда ее футболка задерется еще сильнее. Великолепная задница. Она также носит каблуки. Фигура очень миниатюрная самым лучшим образом. Ничего себе, я был шокирующе наблюдателен, совсем как эти ребята передо мной. Она поворачивается к другому концу бара, кажется, к бармену, которого я не вижу. Вытягиваю шею, пытаясь увидеть ее лицо, но она слишком далеко. Должно быть, она слышала, что они о ней говорят. Когда она идет влево, я вижу самый идеальный профиль из тех, на которых когда-либо останавливался мой взгляд. Миниатюрный нос, пухлые губы, о которых я уже фантазирую, даже не видя ее лица полностью. Она смотрит в мою сторону, и я инстинктивно прячусь глубже в тень, чтобы она не заметила, как я на нее пялился. Она видит, что один из придурков передо мной хочет добавки. Он только что назвал ее милашкой? Она хватает новый стакан и раскручивает его в руке. Если она так управляется со стаканом, интересно, на что еще способны ее руки? Блять, что? Прекрати! Она на мгновение останавливается, смотрит в потолок, слегка встряхивает головой, ее плечи расслабляются, будто она только что вздохнула. Уверен, она услышала «милашку». — Черт. Попка у нее что надо, но если она продолжит добавлять в мой стакан так много льда, придется ее наказать, — говорит пьяный осел своему другу, на этот раз немного тише. — Ага. То есть, если она пойдет с тобой домой, — смеется в ответ его друг. Блять, он реально над этим смеется? — О, об этом не волнуйся. Я едва не говорю что-то, но слова не идут, потому что я вижу самое красивое лицо, что когда-либо встречал. Я пригвожден к месту и не могу двигаться, даже если бы хотел. Молча благодарю Бога, что я сейчас в тени, так что она не видит меня. Она восхитительна. Она улыбается им, не размыкая губ, это выглядит почти естественно, но улыбка не касается глаз. Говоря о глазах… Срань Господня. Они выглядят знакомо. Она спрашивает у клиентов, не хотят ли они получить счет, и они соглашаются. Она идет к монитору компьютера. Проводит их карту, и… она только что включила в счет три бурбона вместо одного? Полагаю, они большую часть ночи платили наличными. Это совершенно удивительно. Так пассивно агрессивно, но так удивительно. — Ха! — громко выдаю я. Двое парней поворачивают головы и смотрят на меня. Свирепо пялюсь на них, вставая прямее, пытаясь без слов сообщить, что я слышал их разговор. Они сразу же отворачиваются и смотрят прямо перед собой. Я выбираюсь из своих мыслей, когда вижу, что великолепных глаз нигде не найти. Смотрю направо, затем налево, и нахожу ее прислонившейся к стене прямо за углом. Она что, стала ниже? Словно убавила четыре дюйма роста буквально за минуту. Замечаю, что ее каблуки у нее в руках. Она переносит вес с левой ноги на правую. У нее симпатичные ноги. Она, кажется, вздыхает с облегчением. Должно быть, эти туфли ее убивают. Я бы помассировал эти ноги… Она надевает их снова, сжимает губы и закрывает глаза. Зачем женщины мучаются? Хотя каблуки порой выглядят горячо. Тогда я понимаю, что она, вероятно, не дотягивается до высоких полок, ни тянуться достаточно далеко над стойкой, чтобы передать заказы клиентам, тем более, что внутри, кажется, есть еще низкая столешница. Волна разочарования поражает меня, как удар в живот. Это та девушка, что нравится Уиллу. Меня так и подмывает проигнорировать этот факт и попытаться соперничать с ним. Но более преданная часть меня, кажется, выигрывает и принимает во внимание, что он давно ей интересуется. Я так расстроен, что даже не замечаю, что смотрю ей в глаза. Ее пронзительные серые глаза видят меня насквозь и читают каждую эмоцию на моем лице. Боже мой. Я, наверное, выгляжу как полный мудак. И особенно уверяюсь в этом, когда она смотрит в сторону, слегка покачивая головой, словно выкидывая меня из головы. Я был так зол и раздражен при мысли о ней и Уилле, что могу лишь представить, какую комбинацию это породило на моем лице. Она поспешно идет к другому концу бара и что-то говорит с явной досадой парню, которого обслуживает, а потом закатывает глаза, когда думает, что он не смотрит. Что он, черт возьми, сказал ей? Она стремительно хватает несколько бутылок «Heinekin», вытаскивает из заднего кармана открывалку и ловко открывает бутылки. Кажется, у нее уходит всего секунда на бутылку. Она выставляет их на стойку и выбрасывает крышки в мусорку левой рукой, быстро орудуя открывалкой в правой, а затем задвигает ее в задний карман. Трудно не смотреть на ее задницу, когда она делает подобные вещи. Краем глаза я вижу Уилла и пытаюсь ему махнуть. Может, сразу покончим с этим. Но он меня не видит. Он заказывает напитки у другого бармена. Смотрю внимательнее и вижу, что у него в руке уже есть выпивка, он беседует с ней, и он, кажется, увлечен. Так это она ему нравится? Судя по тому, как он на нее смотрит, я бы определенно сказал «да». Я некоторое время оцениваю ее, просто чтобы понять, почему Уилл находит ее горячей. Она привлекательна. Но, судя по ее кокетливому смеху и тому, как она наклоняется над стойкой и то и дело переносит вес с одного бедра на другое, она знает, что привлекательна. Хорошо для него. Великолепно для меня! Я смотрю на свое увлечение, а она, должно быть, глядела на меня, потому что тут же отворачивается, но я по-прежнему вижу ее отражение в зеркале. Она опускает голову, и я замечаю на ее лице что-то вроде расстройства, а ее щеки алеют. Она ощутила ту же самую связь, что и я? Если это хотя бы отдаленно возможно, то она только что видела, как я смотрю на другую девушку. Блять. Она качает головой и переходит к следующему клиенту. Да. Она определенно была чем-то расстроена и пытается забыть об этом. Боже, я что, только что процитировал Тейлор Свифт? Возвращаюсь в тень, потому что все еще испытываю потребность быть жутким и наблюдать за невысоким парнем, пытающимся влезть между барными стульями. Это по-своему комично. Он как будто кричит на нее, но потом я вижу на ее лице добрую улыбку. Теперь еще эта улыбка. — Черт. — Я сказал «черт» вслух? Черт. Теперь она смеется, и я слышу, как он спрашивает, не нарочно ли она обсчитала парня, который заказал Heinekin. Наверное, он не местный. Но я бы мимо нее не прошел. Она все еще смеется, но не над ним. Это что-то вроде понимающего смеха. Он выглядит немного смущенным, качает головой и смотрит вниз. Еще одна волна разочарования поражает меня, когда я слышу, что она говорит ему, что позже они могут выпить. Качаю головой. Я действительно уступаю… этому парню? Место слева от него освобождается, и я решаю, что это мой шанс. Усаживаюсь, пока она вытаскивает пиво, какого я никогда не видел, и ставит перед ним. Вижу краем глаза, что он смотрит на нее, словно она ангел. Я полностью понимаю это, чувак. Но пошел ты на хуй. Я сказал это вслух? Он пытается от меня отодвинуться. — «Пятнистая корова» или нет? — спрашивает она его. Это пиво? — Конечно, эм-м… Но только одну. — Хорошо, — говорит она. — Два пятьдесят. Она меня даже не видит. Стоп, два пятьдесят? — Два пятьдесят? — переспрашивает он с тем же недоумением, что чувствую и я. — Два пятьдесят, — повторяет она. Она смотрит на него ласково, с чувством понимания и сострадания. Между этими двоими, безусловно, что-то есть. Не думаю, что такое вообще когда-либо со мной случалось. Дерьмо. Видимо, я высокомерен, когда цитирую Тейлор Свифт. Снова. Этот парень меня убивает, особенно когда предлагает купить ей пиво. Дилетант. Она бармен. Она пьет бесплатно. Она смеется. Хорошо. А потом появляется еще одна бутылка, которую она перебрасывает из одной руки в другую, и прежде чем я успеваю моргнуть, открывалка уже у нее в руках (Когда, черт возьми, она это сделала?) и пиво уже без крышки. — Нет. Я пью бесплатно. — А я говорил. Она чокается своей бутылкой с его и застенчиво улыбается. Классическое движение флиртующей девушки. Я практически собираюсь встать, но тут он уходит. Он ушел от нее?! Сделай это сейчас же! — Привет, — говорю я, наклоняясь к ней, как старшеклассник. Я просто хочу быть рядом с ней. Замечаю, как белая футболка натягивается на ее груди, и забываю, что хотел сказать. — Привет, — отвечает она. Она отражает мое наклонное движение. — Э-э. Что я могу тебе предложить? Знаю, она просто хочет налить мне выпить и двинуться дальше, но я пока не сдаюсь. Все, что я способен сделать, это улыбнуться и собрать немного смелости. — Как насчет твоего имени? — Слишком банально? Она с опаской смотрит мне в глаза, будто оценивает, что вполне справедливо, ведь я занимался тем же самым последние двадцать минут. — Трис. Меня зовут Трис. — Удивительное имя. Она тоже нервничает? — Привет, Трис. — Привет, — и больше она ничего не говорит, будто хочет закончить разговор. — Четыре! Эй, Четыре! — Чертов Юрайя. — Что случилось, Казанова?! — Скажите мне, что он только что не называл меня Казановой! — Это твой друг? — спрашивает она. Слава Богу. — К сожалению, да. — Он может ужасно смутить. — Это брат моего лучшего друга. Он своего рода балбес. — Что я только что сказал? Она быстро улавливает это. — Неужели люди до сих пор используют слово балбес? — Нет. Нет, не используют. — Ну, они делают это сейчас! — я громко смеюсь над собой, но продолжаю смотреть на стойку, потому что теперь мне точно нечего сказать. К счастью, она продолжает разговор. — Почему он назвал тебя Четыре? — Дерьмо. — Это твое имя? Или прозвище? Она не сказала это со смехом, словно это тупое имя. Не спросила «разве это не цифра?». Она просто любопытствовала, словно ей действительно было интересно, какова моя история. Я был ошеломлен. — Оба, — честно говорю я, глядя на нее. Никогда никому не говорил, что это так. Мой обычный ответ — «Это мое имя». Обычно это сразу останавливало все шутки и неискренние вопросы. Она просто смотрит на меня с пустым выражением. — Ла-а-а-а-д-но-о. Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? Я облажался. Уверен, мой прямой ответ был воспринят как безэмоциональный. Вздыхаю с закрытым ртом, чтобы скрыть свое разочарование. — Конечно. Джек и колу, пожалуйста. — Сейчас будет, — отвечает она без всякой интонации. Так звучал мой ответ? Скажи что-нибудь, идиот. Я пытаюсь сказать что-нибудь, чтобы загладить неловкость, когда парень позади меня тихо произносит: «Другая меня не обслужила, но эта маленькая сучка обслужит». Мои кулаки сжимаются, и я так хочу врезать ему, чтобы он потерял равновесие, а затем я мог бы продолжить бить его… Расслабься, Тобиас. Ты же не хочешь, чтобы она решила, что ты псих. Смотрю на стул справа от меня и кусаю щеку изнутри, готовый немедленно остановить этого мудака. — Эй! Я могу получить напиток или что? Как будто в этом баре долбаные голодные игры! Каждый сам за себя, по-видимому. Я устрою Дистрикт-13 у тебя на роже. — Ну, тогда пусть удача всегда будет на твоей стороне! — громко произносит Трис, поднимая пиво, опуская и выбрасывая в мусорную корзину на полпути к стойке. Я женюсь на этой девушке. Слышу, как другой бармен говорит что-то довольно смешное, но не могу отвести глаз от Трис. Даже не знаю, стоит ли тот кретин по-прежнему там, но у меня есть ощущение, что нет. Вижу, как Трис быстро выпивает половину пива, вытирает рот тыльной стороной ладони, что выглядит ужасно круто и сексуально, а затем облизывает губы, с которых слетает слово «болван». — Люди до сих пор используют слово «болван»? — говорю я ее же словами, не в силах удержать небольшую улыбку. Она искренне улыбается. — Ты слышал, что я это сказала? — Прочел по губам. — И я мог бы смотреть на них целый день, и мой рот хочет отдохнуть на них, и… Я качаю головой и внутренне смеюсь, понимая, что и в самом деле смотрел на ее губы. Большая фигура маячит позади нее и наклоняется, чтобы что-то шепнуть ей на ухо, и прежде чем я успеваю ее предупредить, она подпрыгивает. Вот идиот. — А? Ал! Э-э… Что? — Кажется, она растерялась. Мне приятно думать, что это я мог ее взволновать. Кстати, Ал, иди нахуй. — О! Мне очень жаль, Трис. — Нет, тебе не жаль. — Я могу с тобой поговорить? — спрашивает он, а я смотрю на Трис, которой, кажется, неудобно. — Конечно, Ал. Прямо сейчас? — могу сказать, она пытается от него отделаться. Ал смотрит на меня сверху вниз. — Если можно. Кристина сказала, что присмотрит за твоей стороной. — Трис впивается взглядом в другого бармена, имя которой, по-видимому, Кристина. Кажется, этого разговора Трис пытается избежать. Ал явно любит ее больше, чем друг, и он, кстати, медленно передвигается так, чтобы блокировать ее взгляд на меня. Он ведет ее к залу, положив руку ей на спину. И я это ненавижу. Кажется, ей это тоже совсем не нравится, если судить по языку ее тела, и это расстраивает меня еще больше. Почему? Я даже не знаю эту девушку! Она медленно отодвигается от него и идет впереди. Он смотрит через плечо и посылает мне то, что, как я полагаю, должно означать взгляд с пожеланием смерти. Забавно. Мне довольно ясно видно его оттуда, где я сижу. Она ко мне лицом, а он — спиной. Он говорит, и она, кажется, перебивает его. Она упрямая. Его руки опираются на стену прямо рядом с ее головой, и он наклоняется к ней. Мое лицо начинает пылать. Она качает головой, глядя в пол, который, кажется, придает ей решимости. — Ал! Хватит! — все, что я слышу, и вижу, как Ал отворачивается, низко опустив голову. Протопывая мимо меня, он на долю секунды останавливается и сужает глаза. Я возвращаю его выражение и вижу в глазах проблеск страха. Он идет дальше. Во второй раз меня не заботит Ал, так что я ищу Трис, желая снова привлечь ее внимание, однако кто-то, кажется, его поймал. Ее щеки ярко-красные. Гнев? Смущение? Не могу понять. Она дает убийственный взгляд своей напарнице, и он, вообще-то, очень впечатляет. Но ту, кажется, это не волнует; она просто смеется и шлет Трис воздушные поцелуи. Интересно, насколько они близки? Кажется, их отношения очень похожи на нас с Зиком. Трис хватает бутылку выпивки из деревянного ящика на полу. Ее, кажется, не волнует, что это, она просто хочет выпить. Она выглядит так, словно выпила бы сейчас даже формальдегид. Трис раскручивает в руке стакан. Интересно, осознает ли она вообще, что делает это? Она наливает добрых полтора дюйма алкоголя в стакан. Стоп… Что? Она же не собирается… Ага, она это сделала. — Ты, блять, издеваешься надо мной?! — кричит женщина, идущая к бару. Ее босс? — Ты только что хлестала мой Буннахавэн?! Это случилось. — Это двадцатипятилетняя бутылка шотландского виски! — Да. — Бутылка шотландского виски за триста восемьдесят пять долларов! — Ну, разумеется. — Ты не должна пить двадцатипятилетний скотч! — Ни при каких обстоятельствах. Выражение лица Трис совершенно бесценно. Она выглядит так, словно готовится к удару, когда пищит: — Я оплачу. Ее босс ходит рядом с ней и что-то говорит, из-за чего Трис закатывает глаза. Я больше не могу сдерживаться. Опускаю голову и смеюсь сильнее, чем за очень долгое время. — Ты надо мной смеешься?! — недоверчиво спрашивает она, сама слегка посмеиваясь. — Я правда смеялся… над тобой. Ты даже не знала, что льешь в горло? — Я правда это сказал, не так ли? — Ха, ну… нет. Не совсем. — Она улыбается мне настоящей улыбкой. И это словно яркий свет. Она прикусывает нижнюю губу, и я клянусь, что хочу взять ее прямо здесь, на этой стойке, сейчас же. Резко обрываю смех и ухмыляюсь при этой мысли. — Трис! Помоги немного, пожалуйста! — Эти десятисекундные разговоры меня убивают. Трис идет в толпу к одной из официанток. Я узнаю в ней сестру Шоны, Линн. Не знал, что она здесь работает. Линн выглядит так, словно ее сейчас затопчут люди, хватающие с ее подносов полные рюмки. Трис изящно скользит между ними и быстро принимает у Линн один из подносов и начинает раздавать напитки. Вижу пьяного парня в толпе и надеюсь, что она сможет от него уклониться, но он, кажется, ищет ее. Он отталкивает кого-то и хватает ее за талию сзади, потянув к себе и что-то шепнув ей на ухо. Я встаю со стула и собираюсь идти к ней, когда замечаю, что ее улыбка слишком милая, чтобы быть подлинной, и она указывает ему за плечо. Он смотрит, а она наклоняет край стакана, мягко, но достаточно сильно, чтобы пролить все на его рубашку. Она офигенная. Скольжу обратно на стул, прежде чем она заметит; не хочу походить на агрессора. Смотрю на нее и спрашиваю: — Ты не хочешь позже потусоваться?