Головокружительно

Пятнадцать минут спустя, когда я завернул на подъездную дорожку возле дома Сары, машина Дафны уже была припаркована у обочины. На улице было темно, но мои фары светили ей прямо в окна, и я увидел, как она извёрнута к заднему сиденью, — очевидно, говорила с Люком. Она обернулась на свет. Как только я заглушил двигатель, так сразу же услышал детский плач. — Почему он плачет? — резко спросил я, вылетая из джипа. Дафна тоже вылезла из машины. — Я не знаю. Он расстроен с тех пор, как его разбудил телефон — я и подгузник проверяла, и смотрела, нет ли у него жара, но… Я открыл дверцу и, быстро отстегнув ремни, вытащил его из детского кресла и прижал к груди. Прислонился к машине, зарывшись лицом в его волосы, и что-то мягко забормотал прямо в белокурые локоны. Люк в порядке. Мы в порядке. Адреналин от стычки с отцом ещё не выветрился. — Господи боже, Брайан! — взвизгнула Дафна, заставляя меня вспомнить, что полумёртвый Брайан всё ещё сидел на пассажирском сиденье джипа. — Он не захотел ехать в больницу, — сказал я, поднимая голову. Завывания Люка медленно утихали, и мне стало любопытно, не развивается ли у него чрезмерная боязнь разлуки, о которой в детских книжках твердили, что появится она как раз в районе девяти месяцев. — Можешь захватить сумку Люка и забрать его в дом? — спросил я. — Ключи в переднем кармане рюкзака; тот, который от дома — с красной наклейкой… Я должен помочь Брайану дойти. — Да, конечно, — сказала Дафна. Я продолжал держать Люка, поглаживая его по спине, когда она наклонилась в машину. Пару секунду спустя Дафна появилась со связкой ключей в руке и сумкой через плечо. Люк разразился рыданиями, когда я его отдал, и я моргнул: — Прости. Она только пожала плечами и направилась к входной двери с воющим Люком на бедре. Я осторожно подошёл к джипу. — Брайан? Услышал стон и щёлканье отстёгиваемого ремня безопасности. — Пойдём, — сказал я, открывая дверь. — Тебе нужно зайти внутрь. Брайан простонал что-то, что я не разобрал, но на добровольное согласие похоже не было. — Я знаю, что тебе больно, но нужно зайти в дом. Солнце село, и на улице холодает. Брайан не ответил. — А там есть таблетки. Эти слова, наконец-то, заставили его пошевелиться. С трудом, я вытащил его из джипа, и потом мы медленно и неуверенно поковыляли к дому. Дафна, ангел моей жизни, оставила дверь открытой. Звуки плача поприветствовали нас ещё на пороге. Дафна качала Люка, разговаривала с ним, ходила взад-вперёд по комнате, но ничего не помогало. — Вниз по коридору, — сказал я, увлекая Брайана в нужном направлении. Он был тяжёлым и опирался на меня всё больше и больше с каждым шагом. Когда мы добрались до спальни Кэла, и он смог лечь на кровать, я уже с трудом мог его удерживать. Я начинал чувствовать, как выветривается адреналин, оставляя меня с ноющим плечом, боком, бедром, челюстью и всем остальным, просто сплывшимся в одно сплошное болящее пятно. Нам повезло, что не нужно было идти дальше. — Что болит? — тихо спросил я. Брайан лежал на спине, неглубоко дыша. — Рёбра. Голова. Лицо. — Тебе нужно к доктору. Брайан покачал головой. Я закусил губу, но знал, что у него сейчас нет сил спорить. — Я вернусь, — сказал я взамен. Я вышел из комнаты и направился в гостиную, где Дафна умудрилась немного утихомирить Люка. Как только она заметила меня, так тотчас же впихнула его в мои руки. Люк замолчал практически мгновенно, засопев в мою куртку. — Можешь глянуть, есть в аптечке аспирин? — спросил я, усаживаясь на диван. — Она в ящике над тостером. Дафна закивала, исчезая в кухне. Я прислонился к спинке дивана, закрывая глаза и ощущая вес Люка в моих руках. В голову набатом зазвонила усталость, и боль медленно пробралась на передний план в моём сознании. Весь мой ёбаный мир порушился за несколько часов. Казалось, что целую вечность назад я сидел в гостиной с родителями, слушая своего отца, который говорил, что я привлёк его внимание, и мне больше не нужно притворяться геем. — Джастин? — прошептала Дафна. Я открыл глаза и посмотрел на неё. Она потрясла бутылочкой. — Был только тайленол*. — Это для Брайана, — сказал я, хотя и мне обезболивающие могли бы пригодиться. — Давай, я заберу. Можешь принести из машины мою сумку и рюкзак? И детское кресло? — Конечно. И Дафна снова ушла. Я встал, усаживая Люка себе на бедро так, чтобы держать его одной рукой, и пошёл на кухню. Открыв морозилку, я нашёл старую упаковку замороженного гороха и вытащил её. Соорудив из неё и брошенного на духовку полотенца что-то наподобие ледяной примочки, я налил стакан воды. Всунув баночку с тайленолом в карман, я схватил стакан и лёд одной рукой и, поддерживая Люка другой, отправился в спальню Кэла. Было безумием предполагать, что после пяти — или уже шести? — недель запустения, дом будет в прежнем состоянии, выглядеть так же, как и в последний раз, когда я был здесь, сразу после того, как погибла Сара. В углу стояла миска с гнилыми апельсинами, а рядом с тостером была коробка «Поп Тартс». Я и вправду не думал, что Кэл вернётся, и не знал, что произойдёт с домом. Я был практически на сто процентов уверен, что деньги за него давно выплачены, но не мог же он просто простоять здесь вечность. Его заберёт банк? Или город? Как долго они будут ждать, прежде чем удостоверятся, что Кэл Андерсон не вернётся домой? Я выбросил эти мысли из своей головы, когда снова вошёл в спальню Кэла. Брайан не пошевелился. Я уложил дремлющего Люка на кровать, рядом с головой Брайана, чтобы можно было за ним присматривать, и сам сел рядом. — У меня лекарства, — прошептал я. Рот Брайана искривился в неком подобии улыбки. — Вау. — Как ты себя чувствуешь? — спросил я, вытаскивая баночку из кармана. — Голова лучше. Уже не так кружится. — У меня есть тайленол, — сказал ему я, вытряхивая четыре маленьких белых таблетки на ладонь. — Викодин**, — выдавил Брайан. Я фыркнул. — Прости. Это всё, что у меня есть. Так проглотишь или дать сначала воды? — Так. Ему явно было лучше. Говорил он более связно, даже не открывая глаз. Из носа перестала течь кровь. Его дыхание, с другой стороны, не улучшилось. Я положил таблетки ему в рот, по одной за раз, а потом поднёс стакан к губам. Брайан сделал два глотка, а потом слегка покачал головой, задыхаясь. Я поставил стакан на тумбочку и потянулся к своему самодельному льду. — У меня есть лёд, — сказал ему я. — Для твоей груди. На эти слова глаза Брайана распахнулись, и хотя взгляд пытался сфокусироваться на моём лице, его, по всей видимости, отвлекала белобрысая макушка, маячащая где-то на периферии. Его глаза пропутешествовали вниз, и в полумраке комнаты я не смог разглядеть, смотрит ли он на Люка или просто снова опускает веки. — Здесь? — спросил я, помещая лёд туда, где, как мне казалось, начинается его грудная клетка. — Выше. Я подчинился, и Брайан почти незаметно кивнул. — Я буду дальше по коридору, в гостиной. Если тебе что-нибудь понадобится. Брайан издал какой-то неясный звук. Я поднял Люка и вышел из комнаты, возвращаясь в гостиную, где уже сидела Дафна с моими сумками и детским креслом. Она закусила губу, вставая, когда я зашёл. — Джастин, мне нужно домой. Уже почти одиннадцать, и завтра в школу, а если объявятся твои родители… Я закивал. — Конечно. Всё хорошо. — Мне им сказать, что ты у Дебби? — спросила она. Я покачал головой. — Нет. Скажи им… Скажи, что отвезла меня в приют для бездомных. Если они спросят. — Ты уверен, что справишься? — спросила Дафна, её беспокойство было написано у неё на лице. — Я буду в порядке, — сказал я, устало улыбаясь. — Правда. Спасибо за помощь. — Думаю, в школе я тебя завтра не увижу. Я пожал плечами. — Меня всё равно отстранили. Она просияла. — Точно! Кто-то мог бы подумать, что ты всё очень точно распланировал. — Я бы никогда в жизни не стал планировать что-то подобное, — сказал я, наблюдая за Люком, когда правдивость моих слов врезалась в сознание. Что я наделал? Дафна ушла, и я прилёг на диван, усталость смешалась с эмоциональной перегрузкой, в которую втянуло мои мысли; я пытался придумать, что же теперь делать. Я лежал на спине, Люк спал на моей груди, и я вырубился через пару минут… Забытьё ещё никогда не казалось мне таким благословением. Проснулся я из-за сочетания неприятных ощущений от неудобного дивана, а также боли в принципе, за ночь закоченевшей в теле, и перекатываний Люка, который пинал то самое место, куда мне вчера зарядили локтём. Проглотив жалкий скулёж, я открыл глаза и почти умудрился встать, прежде чем понял, почему так тяжело на груди. В гостиной было темно, но светлее, чем когда я закрывал глаза. Взглянув на часы, я увидел, что чуть перевалило за шесть. Я медленно сел, потому что не хотел разбудить Люка, и ещё потому, что двигаться оказалось больно пиздецки. Особенно плечо, которое люто пульсировало каждый раз, как я шевелил рукой. Аууу! К счастью, оно немного разомнётся. И если я себя чувствовал так, то представлять, что творится с Брайном, было страшно. Блять. Ебать. Сука. Брайан. Я уложил Люка в детское кресло, которое стояло рядом с диваном, застегнув ремень, чтобы он не выскользнул, а потом пошёл, очень скованно, вниз по коридору. И болела, в кои-то веки, даже не моя задница. Моё бедро остро прорезало там, где я свалился на него прошлым вечером в лофте, и боль растекалась волнами, несильная, но заметная, от неясных областей на торсе, где остались следы моего вклинивания между папой и Брайаном. Я сбежал из дома. Мне нужно растить сына, а мне самому, блять, семнадцать ёбаных лет! Что я наделал? Я толкнул дверь в спальню Кэла. Стало любопытно: может, уже пора думать о ней, как о старой спальне Кэла, или всё ещё использовать настоящее время, в надежде, что когда-нибудь он вернётся? Что, если вернётся? Смогу ли я отдать ему Люка, после того, как Кэл его бросил? После того, как Люк наконец-то примирился с потерей матери? И я был почти уверен, что легально Люк был моим, только если они не доказали бы, что я плохой родитель. Плохим родителем я, конечно, не был, исключая то, что у меня не было работы, дома, и даже голосовать мне было ещё запрещено. — Брайан? — осторожно прошептал я. Брайан не двигался. Пачка уже не замороженного гороха всё ещё покоилась у него на груди, вздымающейся и опадающей с каждым вздохом, а стакан воды, который я оставил на тумбочке, был нетронутым. Мычание. Рот у Брайана приоткрылся, и с губ сорвалось что-то между вздохом и стоном. Он как раз попытался поднять руку, без сомнения, чтобы потереть лицо, когда внезапно застыл и зашипел от боли. Он медленно дотянул руку и осторожно протёр глаза. — …хули ты мне позволил сделать? — буркнул Брайан, продирая глаза. — Иисусе. — Эмм, — сказал я. А потом он вспомнил. Даже в его слегка приоткрытых глазах я заметил проблески возвращающихся воспоминаний. Я снял пакет гороха с его груди, поморщившись, когда прострелило плечо. — Как ты себя чувствуешь? — Как будто меня вчера вечером избили, как ещё, ты думаешь, я должен себя чувствовать? Я пожал плечами, усиленно наблюдая за своими ладонями, выронившими пакет с горохом на колени. Похоже, сегодня он себя чувствовал лучше. — Боже, — буркнул Брайан, закрывая глаза и выдыхая. — Где, блять, мы вообще? — Недалеко от города, — ответил я. — Блэйкер Лэйн. — Скажи мне, что ещё нет семи, — потребовал он. — Ещё нет семи, — правдиво кивнул я. Брайан вздохнул. — Наконец-то, в кои-то веки, мне не себя нужно винить в том, что наутро так дерьмово себя чувствую. Я съёжился. Брайан медленно поднялся с кровати, а я даже не пошевелился, чтобы ему помочь, только молча уставился на стакан воды, слушая его слегка сбившееся дыхание, и не повернул головы, когда он вышел из комнаты. Очевидно, Брайан был слишком занят попытками сориентироваться в пространстве и двигаться без боли, чтобы вообще обратить на это внимание. — Тебе нужно в больницу, — сказал я, наконец поднимаясь с кровати и плетясь за ним в ванную. Брайан добрёл, пошатываясь, в ванную, которая как никогда кстати была расположена прямо под рукой, напротив спальни Кэла, и щёлкнул выключателем. Я уже почти развернулся по направлению к гостиной, когда услышал громкую ругань, и поспешил взглянуть, что случилось. Брайан внимательно смотрел на своё отражение в зеркале. На верхней губе и шее виднелись следы засохшей крови, и из-под корки пробивалась двухдневная щетина. Но он, казалось, больше переживал из-за фонаря, расплывшегося вокруг глаза и вниз, по левой щеке, окрасив кожу в неприглядные оттенки жёлтого и фиолетового. — Блять, — выругался он, дважды ткнув в него пальцем, а потом вытащил мобильник. — Прости, — поколебавшись, пробормотал я. — Я не хотел… Я не хотел, чтобы мой отец… Брайан проигнорировал меня, набирая номер и поднося телефон к уху, предварительно отвинтив кран. — Синтия! — рявкнул он. — Да. Да, я знаю, и ты рано встаёшь, чтобы завить себе волосы или ещё хуй знает зачем, так что не манди на меня. Я не приду сегодня на работу. Я попал в аварию прошлой ночью, у меня лицо в хламину, я ни за что не смогу проводить презентацию этим уебанам из «Кантона» сегодня. Ага. Нет. Похуй. Если пришлёшь мне корзинку с фруктами — я тебя, блять, со свету сживу. Он снова выругался, опуская руку, чтобы засунуть телефон в карман. — Прости, — снова сказал я, чувствуя себя ещё ужаснее. Брайан пропускает работу из-за меня. Брайан подержал пальцы под струёй воды, а потом поднял руку, чтобы сполоснуть лицо, — и зашипел от боли, морщась. Но умываться продолжил, несмотря на явную боль, которую чувствовал, когда приподнимал руку, а я всё ощущал себя последним дерьмом. Но он, очевидно, был совершенно не заинтересован в разговорах со мной, так что я ничего больше не сказал. Взамен, просто топтался в дверном проёме и осторожно не прислонялся ни к чему своим всё ещё ноющим плечом. — Ты, блять, чего ждёшь? — не выдержал он, после того, как я простоял так несколько минут. — Тебе нужно к врачу. — А тебе — домой. У меня приоткрылся рот. — Мой отец только что пытался тебя убить, а ты хочешь, чтобы я отправился домой? — Он не пытался меня убить, — сказал Брайан, закатывая глаза. — Он просто пытался тебе показать… кто здесь мужчина. И это не я. Брайан этого не сказал, но по тону его голоса было понятно, что подумал. — Нападая на тебя со спины? — скептически поинтересовался я. — Думаешь, это делает его мужчиной? Да он же ёбаный трус, Брайан! Ты в четыре раза больше мужчина, чем он! — Я это знаю! — ощерился Брайан, резко разворачиваясь ко мне. Я вздрогнул, но поднимающийся гнев заставил меня не сдавать позиций. — Тогда почему ты ведёшь себя так, будто проиграл вчера? — Так я и проиграл. Или ты пропустил ту часть, где твой отец бил себя в грудь и вопил, как Тарзан, над моим полумёртвым телом? — Брайан замолчал, а потом глумливо улыбнулся мне. — Мне очень жаль разрушать твои фантазии о рыцаре в сияющих доспехах, принцесса, но вчера вечером я не победил. Вчера вечером мне надрали зад. — Но это была нечестная драка! — запротестовал я. Брайан хмыкнул, а потом пошатнулся, шипя. — Драки никогда не бывают честными, — сказал он сквозь стиснутые зубы, крепко зажмурив глаза. — Тогда это моя вина. Все те разы, когда папа тряс меня и бил меня… — может, я немного преувеличивал, зато добился внимания Брайана. — Я должен был поставить его на место. Если бы я только не был таким маленьким педиком и дал ему отпор, как мужчина, ничего бы вообще не случилось. — Ох, только принцессой не будь. — Ну, если мы виним людей за поражения в драках, в которых у них не было и шанса… — я приподнял брови. — Я упоминал, что у меня голова болит? — спросил Брайан. — Нет, — сказал я. — Ты очень удобно это не упоминал, пока я не начал тебя раздражать. Ты почему такой стервозный? Думаешь, что не смог защитить меня или… — Блядский боже! — Брайан саданул руками по стойке раковины. И зарычал, сгибаясь пополам. Его вызванное острой вспышкой боли рычание быстро превратилось в гневный рёв, направленный на меня. — Давай подумаем, Солнышко. Хорошенько порассуждаем. И почему бы мне злиться? Начнём с того, что прошлой ночью я не трахнулся. Ты мне солгал, а я думал, что единственной вещью, на которую у тебя хватит порядочности — это говорить ёбаную правду. Потом меня избили, унизили перед целой улицей людей, а потом я проснулся в доме, хуй знает где. Я пропускаю день работы, я не могу поднять руки, не могу дышать, я даже не могу прямо ходить, и какого чёрта ты думаешь, что я хочу видеть сейчас твоё блядское лицо? — Я… я… — забормотал я; меня замутило. — Мне жаль. Из гостиной послышался плач Люка. Брайан прикрыл глаза, отворачиваясь от меня. — Просто убирайся нахуй отсюда. Иди, позаботься о своём ребёнке. Я сглотнул, кивая и не смотря в его сторону, и вышел из ванной. Блять, я не был уверен, винит ли меня Брайан за произошедшее прошлым вечером, но я чувствовал себя охуительно виноватым. Некоторые вещи, которые он мне сказал… Но с другой стороны, его злость как будто была направлена не на меня. В основном. Может, немного. Или это я всё выдумываю и цепляюсь за что-то уже не существующее. — Привет, чувачок, — сказал я, приседая напротив детского кресла. — Ты снова включил режим королевы драмы? Люк был слишком занят рыданиями, чтобы меня заметить. Когда я вытащил его из кресла, он обнаружил, что болтается в воздухе, и начал орать, выкручиваясь и извиваясь, пока я не прижал его к груди. Поместив одну руку надёжно под попу, а другую на спину, я забормотал что-то утешительное и гладил его, пока он не понял, что это просто я. Потом его лицо расплылось в слюнявой младенческой улыбке, и он потянулся вверх, хватая мою губу и оттягивая. Я ухмыльнулся и разрешил ему баловаться. А потом я вдруг осознал, насколько сильно Люк нуждается во мне. Ему нужно, чтобы я покормил его через пару минут, удостоверился, что у него чистый подгузник, нашёл спокойное место для дневного сна, поддерживал его так, чтобы он не упал… И мне нужен был Брайан, но по-другому. Не так сильно. Я мог жить без Брайана. Люк не мог жить без меня. — Время завтрака! — мягко объявил я, хватая сумку для подгузников и направляясь в кухню. Люк счастливо залепетал. — Давай посадим тебя на стульчик, да? — сказал я ему. — Потому что тебе нужно покушать, а папочке нужно тебя посадить. У него плечо болит. А ты стал каким-то очень тяжёлым, чувачок… раскормил я тебя, что ли, а? Я разместил Люка в его старый стульчик (этот с ковбоями на сиденье, никаких Заботливых Мишек) и достал из сумки его слюнявчик, смесь, яблочное пюре и пакетик чириоз. Люк кормил себя чириоз, пока я грел смесь в микроволновке, когда объявился Брайан. — Ну, и где же мы? — спросил он, прислоняясь к кухонной стене. Его глаза внимательно следили за Люком, который ничего не замечал. Почему-то на секунду я почувствовал стыд, но быстро оттолкнул его в сторону. За что мне стыдиться? — Мы в доме другого дедушки Люка. Он уехал после смерти Сары, так что всё это в нашем распоряжении. Брайан осмотрелся. — Мы отсиживаемся в укрытии. — Ну, я точно. — И какой у тебя план? — спросил Брайан, не позаботившись убрать из голоса веселье. Или издёвку. — Отсиживаться в доме твоей мёртвой подружки? Что, её призрак будет присматривать за твоим ребёнком, пока ты сегодня будешь в школе? Я ухмыльнулся. — Меня отстранили. На сегодня и понедельник. — Тебя? Отстранили? — Ввязался в драку со школьным задирой, — я не смог скрыть нотку гордости в голосе. Микроволновка пискнула, и я достал бутылочку Люка. — Ты даже тупее, чем я думал, если рассчитываешь справиться со всем этим в одиночку, — фыркнул Брайан, а потом вздрогнул от боли. — Может, если бы у тебя не было этого ребёнка… Дети дорого обходятся, Солнышко. Поверь мне, я знаю. — А тебя никто не спрашивал, — психанул я, бросив на него злой взгляд, и присел рядом с Люком, помогая ему с бутылочкой. — Тебе надо вернуться домой. — Я туда никогда не вернусь. Никогда, — произнёс я абсолютно пустым голосом и уставился в стол. — Я там жил, словно заключённый, а мой отец ёбаный психопат. Я не позволю ему поднять руку на Люка. — Так любовь в нищете лучше ненависти в роскоши? — насмешливо поинтересовался Брайан. — Обязательно превращать это в такую банальщину? — раздражённо спросил я. Люк прекратил сосать, услышав мой голос, и я потряс головой, пробегаясь ладонью по его волосам. — Я не тебе, приятель. Ты в порядке. Убеждённый, Люк медленно вернулся обратно к бутылочке. — Если ты и вправду хочешь сделать, как лучше для твоего ребёнка, — лучше отдай его на усыновление. Я насупился. — Перестань называть его «твой ребёнок». Его зовут Люк. — Ладно. Люк. Он мог бы жить где-нибудь в пригороде Питтсбурга, с людьми, у которых есть время и деньги его растить. А ты мог бы пойти в колледж… — Слушай, — перебил я, не в восторге от эмоций, забурливших у меня внутри. — Я даже не должен был его воспитывать. Сара была должна. А потом, когда она погибла, должен был Кэл. Но он ушёл. Если бы Линдси и Мелани завтра умерли, ты разве не забрал бы Гаса? — Это абсолютно другая ситуация, — снисходительно сказал Брайан. — У меня стабильный доход, транспорт и жильё. У тебя ничего этого нет. — Ты работаешь тысячу часов в неделю, употребляешь алкоголь и наркотики каждый вечер, трахаешься так, словно тебе посрать на всё, и твой лофт абсолютно не приспособлен для ребёнка, — Брайан выглядел сильно разозлённым, но я никак не мог успокоиться. — Сама идея любви вызывает у тебя зуд, и малейшие признаки привязанности заставляют тебя превращать людей в эмоциональные груши для битья. Ты нетерпеливый и легко поддаёшься переменам настроения, и тебе абсолютно похуй на… — А кто, блять, ты такой? — грозно рявкнул Брайан, сверкнув глазами. Ну, может, я немножко перегнул. — Дело в том, — продолжил я, и совсем ни капельки не запуганный, — что ты далёк от идеального отца для Гаса. Ему было бы лучше с парочкой любителей размножаться… — уупс. Я обещал больше так не выражаться. Прости, Дафна, — в домике, в пригороде Питтсбурга. Разве нет? — А вот, блять, и нет, — выплюнул Брайан. — И не пытайся сравнить наши ситуации, потому они совершенно разные. Слушай, твой идиотизм в конце концов прикончит твоего ре… Люка. Ты этого хочешь? — Да где угодно лучше, чем дома, — упрямо сказал я. Брайан рассмеялся. Он вправду захохотал. — О, да. Я уверен, там было ужасно. Первый раз за это утро я был на самом деле разозлён. До этого я был и раздражён, и растерян, и обижен, да, но сейчас я был просто взбешён. Как он смеет? Да как он смеет осуждать меня подобным образом?! — Убирайся нахуй отсюда. — Ключей нет, — сказал Брайан, пожимая плечами. И снова поморщился от боли. Хорошо. Пошёл он. Я надеюсь, что у него переломаны все рёбра, и он не сможет заниматься сексом много месяцев. — Они в гостиной, на полу рядом с диваном, — процедил я ледяным тоном, а потом приподнял брови. — Я не шучу. Убирайся ко всем хуям. Брайан приподнял ладони, — даже не руки, просто ладони, — но жест «сдаюсь» всё равно был вполне очевиден. — Хорошо, принцесса. Я ухожу. Возьми с собой перекусить, когда пойдешь подавать на пособие по безработице. Я слышал, пять-шесть часов уходит на то, чтобы проверить все документы. — Я, блядь, не собираюсь получать пособие по безработице! Он хлопнул дверью, когда уходил. Ну и мудак! Смирившись с неизбежным фактом того, что Брайан больше не будет частью моей жизни, я решил переключить своё внимание на что-то полезное, как поиск работы и высчитывание суммы, необходимой нам на неделю. К несчастью, пока я целый день разъезжал по Питтсбургу с капризничающим Люком на заднем сидение, то успел понять — найти работу семнадцатилетнему подростку в Питтсе не так уж и просто. А поездка в магазин заставила осознать, сколько будет стоить содержать Люка сытым и чистым. Я покинул магазин, не купив для себя ничего, кроме батона хлеба, зато для Люка — вещей и продуктов с запасом на неделю. Денег у меня почти не осталось. На улице было холодно до охуения. Я позвонил Дафне с таксофона возле магазина, держа переноску с Люком так, чтобы на него не дул ветер. Это было ещё одной проблемой — все телефоны у Кэла не работали, и я понятия не имел, сколько надо заплатить по счёту или как подключить их обратно, но знал, что мне нужно как-то связываться с внешним миром. Особенно если я собираюсь отдать Люка в садик. — Резиденция Чандерс, — ответила Дафна. — Привет, это я, — сказал я, теснясь ближе к автомату. И очень старался не клацать зубами. — Как дела? — Боже мой, ты жив! — зашипела Дафна, и я мог слышать, как она быстро перемещается в другую комнату. — Что происходит? Ты в порядке? Что случилось после того, как я ушла? Я посвятил её в детали произошедшего, и, назвав Брайана мудаком пять или шесть раз, она сказала, что ей пора идти, но что нам стоит встретиться завтра утром. — Давай пойдём в ту закусочную, в которой работает Дебби Новотны, — предложила она. — Ни за что! Брайан с друзьями там завтракают каждую субботу. Мы согласились встретиться в другом месте, а потом мне пришлось повесить трубку, потому что уже наседало чувство вины — я и так продержал Люка на холоде достаточно долго. По дороге домой я принялся подсчитывать в уме, сколько денег мне нужно зарабатывать каждую неделю. Я довольно быстро осознавал все недостатки обучения в Сент-Джеймс — у нас не было ничего похожего на урок экономики, или бухгалтерии, или хоть чего-нибудь, что помогло бы мне заниматься своими финансами. Также не помешали бы инструкции, как оказывать первую медицинскую помощь. Или подключать обратно коммунальные услуги. Или справляться с людьми по имени Брайан Кинни. Когда я въехал на подъездную дорожку дома Сары, то обнаружил джип, вжавшийся в обочину. И какого чёрта он здесь забыл? — Жду, когда прекрасная дама вернётся в свою башню, конечно, — ответил Брайан, когда я задал вопрос вслух. — Уходи. Брайан поднял остальные сумки с покупками, оставляя мне свободную руку для Люка. Я бы сказал ему отъебаться, только помощь мне и вправду была нужна. И, может быть, мне было самую чуточку любопытно, что он здесь делает. — Твоя мама заходила в лофт пару часов назад, — невозмутимо сказал Брайан, бросая сумки на стойку. — Хотела знать, где ты. Похоже, она думает, что я бросил тебя в каком-то приюте для бездомных вчера вечером. Мой желудок сделал сальто. — Ч… что ты ей сказал? — Я сказал, что высадил тебя на Либерти авеню и в душе не ебу, куда ты отправился дальше. Я вздохнул с облегчением, прикрывая веки. — Спасибо. — Она и вправду волнуется за тебя, — сказал Брайан, издевательски-обеспокоенным тоном. — Мне кажется, она впервые за много лет повысила голос на людях. — Ну, раньше её маленькая птичка никогда не покидала гнёздышко, — дерзко ответил я, копируя его голос. Я отошёл от стойки и направился к Люку, который уже, хныча, извивался в ремнях; Брайан не отставал. — Только большинство крохотных птичек не выпрыгивают, пока они не готовы, и не приземляются вынужденно куда-то в приюты для бездомных, — ответил Брайан. Из его голоса стали постепенно исчезать издевательские нотки. — Или, знаешь, в гнёздышки их мёртвых подружек. Я выпустил Люка из его заточения на пол, и он немедленно пополз по направлению к башне из кубиков, с которой играл этим утром. Он счастливо бормотал по пути что-то вроде «бабабабабабаба…», и я немного улыбнулся. Потом вернулся к сумкам и принялся раскладывать по местам покупки. — Она в конце концов сдастся, — сказал я Брайану, ни капли не язвя. — Она прекратит искать, как только об этом узнает отец, да и в любом случае, она не может поднять слишком большую шумиху, потому что узнают соседи, а из-за них всё и полетело в жопу в первый раз. Главное ведь — сохранить репутацию. Брайан положил руку мне на плечо, удерживая меня на месте и разворачивая к себе. Выражение лица у него было до тревожного серьёзным. — Она напугана, Джастин. Она любит тебя. — Может, тогда тебе не стоило меня прикрывать, — съязвил я, стряхивая его руку. — Может, и не стоило. — Но ты прикрыл. — Назови мне одну хорошую причину, чтобы я сейчас не позвонил твоей матери и не рассказал, где её блудная синичка вьёт себе гнездышко. Бляять. — Ты можешь уже забыть про эту дурацкую птичью метафору? — не выдержал я. — И ты не будешь звонить моей матери. — Думаешь, она не заслуживает знать, что ты жив? — спросил Брайан, приподнимая бровь. — А тебе какая разница? Брайан явно терял терпение. — Это уже просто смешно. Прекрати быть таким пиздёнышем и позвони ей. Слушай, тебе, может, и не нравится, но это место — единственный дом, который у тебя есть. И поверь мне, я знаю, что такое жить в паршивом доме. Смирись с этим, пока не выпустишься из школы, а потом можешь сваливать на все четыре стороны. Хорошо? — Я ухожу из школы, — сказал я, стискивая челюсти. Почувствовав в воздухе напряжение, Люк замер с кубиком во рту. — Так ты реально просто зациклился на том, чтобы проебать свою жизнь, да? — выдавил Брайан с коротким смешком. — Да какая тебе разница вообще? — бросил я, надвигаясь на него. — Это не твоё дело! Ты либо скажи моей матери, где я, либо… либо не стой здесь и не угрожай мне этим. Я, блять, не собираюсь к ним возвращаться. Брайан смотрел на меня очень долго, и я смотрел на него в ответ, пока он наконец-то не опустил взгляд. — Как хочешь, — сказал он, качая головой. — Я иду в «Вавилон». У меня защемило сердце, когда я осознал, что «Вавилон» — цвета, блеск и умца-умца, с которой я сливался почти полностью, — теперь в прошлом. Я никак не мог позволить себе заплатить за вход и за няню, и не мог рисковать, что меня поймают с фальшивым удостоверением личности. Нельзя было подвергать Люка подобной опасности, но, боже, как же я буду по этому скучать. — Спасибо, — тихо сказал я, пока он шагал к двери. Брайан не ответил. Но, выходя, на этот раз дверью не хлопнул.