История одного гуля

Cавамуре нехотя пришлось отстраниться от любовника, ведь нехорошее предчувствие все никак не могло его отпустить. И если запах гари он мог списать на поджигание костров в честь праздника, то запах крови ─ нет. Переглянувшись с Курамочи, кивнув ему в сторону поляны, до которой они так и не дошли, но на которой проходил праздник, парни поняли друг друга без слов. Чем ближе они подходили к месту, тем сильнее становился запах крови, от которого все внутри начинало бурлить, а сокрытый гуль требовал свободы и сочной человечинки. От этого сильного чувства они оба даже не смогли сдержать свой какуган, позволяя ему активироваться. Все вокруг стало видно куда более остро, а запах влек и соблазнял своей насыщенностью. Выйдя на поляну, они увидели именно то, что, в принципе, и предполагали. Вокруг костров прыгали гули и с довольными выкриками кидали живых, да и мертвых людей в огонь, приговаривая что-то о том, что поджаренные будут вкуснее. Люди, знакомые Эйдзюну и нет, пытались вырваться из крепких объятий смерти, чем только веселили убийц. Но он продолжал стоять, не в силах сдвинуться с места, и лишь закрыл себе рот рукой, чтобы не издать и звука. Было так соблазнительно и так страшно, так хотелось присоединиться к пиру и так хотелось их остановить. Гули же не обращали внимания на немых зрителей, продолжая свой смертельный танец. В костры летели все: и дети, и взрослые, и даже старики. Монстры продолжали радостно напевать им одним известный мотив, никого не оставляя за собой. Левша даже не смог дернуться, когда знакомая им старушка оказалась очередной жертвой, которую разорвали на куски, а после кинули ее останки на костер с довольным вскриком, радуясь еще больше разгоревшемуся костру. Юноши не могли отвести взгляда от того, как какой-то незнакомый гуль берет часть от Чии-сан и с удовольствием вгрызается в ее мертвую плоть. У людей бы это вызвало отвращение и ненависть, но они не относились к ним, и сейчас куда больше боролись с собой, ведь им тоже хотелось взять кусочек себе. Вгрызаться в свежую плоть зубами и унимать животный голод. Стараясь держать себя в руках, Савамура вцепился в руку любовника и сделал шаг назад. Пусть он и хотел есть, пусть и был гулем, но что решат сделать эти сумасшедшие, если заметят их, не хотелось даже думать. Сейчас они были слабы: их питание все это время было очень скудным из-за чего их ранг наверняка упал. А с такой толпой им точно не справиться. Испуганный взгляд медовых глаз метнулся к любовнику в поисках поддержки, а тот тепло улыбнулся ему уголками губ, как умел только он, и наклонился к уху младшего, чтобы тихо шепнуть ему: — Все будет хорошо, я защищу тебя. И действительно, так хотелось верить этому голосу, такому теплому и уверенному, что Эйдзюн мог лишь кивнуть и сильнее сжать чужую ладонь. В последний раз взглянув на поляну, парни осторожно пошли назад, стараясь не шуметь и не привлекать внимания. Однако судьба явно была к ним не расположена, ведь именно в этот момент телефон Эй-тяна сообщил о том, что ему как бы звонят. «Какой-то странный нынче праздник под знаменами тьмы, И далека ли, брат, дорога от сумы до тюрьмы? И протянуть бы пару дней до начала зимы… Добро пожаловать, друзья, на пир во время чумы». Гули обернулись на звук и столкнулись с такими же горящими глазами как и у них. Плотоядные улыбки появились на их страшных лицах, заставляя мальчишек вздрогнуть и неосознанно сделать несколько шагов назад. Голодные взгляды незнакомцев заставляли беспокоиться о том, что кое-кто явно не против попробовать и их плоть. Савамура не сразу заметил, как Йоичи отодвинул его за спину, а сам стал скалиться, совершенно точно не собираясь давать возлюбленного в обиду или вообще позволять кому-то прикоснуться к нему. «Так пляши же под дудочку смерти Белым вихрем золы от костров. Люди добрые, верьте — не верьте, Это бал живых мертвецов». Вцепившись одной рукой в плечо Курамочи, удерживая его на одном месте, левша все же умудрился достать свой телефон и отключить звонок, хотя и случайно мазнул по кнопкам, попадая на зеленую. Но на это он совсем не обратил внимания. — Йоичи… пойдем… Он даже не пытался скрыть дрожь в голосе, а пальцы лишь сильнее вцепились в чужое кимоно, в попытке оттащить в темноту леса. — Ну надо же, на наш пир прибыли маленькие котятки. Надо поздороваться как следует со старшими. Голос принадлежал незнакомому мужчине, который вышел вперед и, похоже, являлся предводителем в этой стае. Он обвел каким-то странным взглядом ребят и нахально улыбнулся, чем вызвал недовольный рык у Йоичи, который еще сильнее задвинул возлюбленного себе за спину. — Как мило, как мило. Котятки показывают свои зубки. Слащавый голос так и вызывал отвращение, но Эйдзюн действительно ничем не мог ответить на это. По сравнению со взрослым гулем, который управляет другими, они были просто ничто. — Вы ведь не надеетесь, что мы позволим вам уйти с этого праздника смерти? Теперь Савамура окончательно убедился: они попали и причем конкретно. Не думая больше ни минуты, он схватил Курамочи за руку и, развернувшись, побежал прочь от поляны. Йоичи почти сразу переключил свое внимание и сам стал вести Эйдзюна в сторону гор, где, возможно, они будут в безопасности. Взглянув на телефон, что все это время работал, левша поднял его к своему уху, все так же не сбавляя темпа и второй рукой сжимая ладонь своего парня. — Мэй? Что-то случилось? — Да, похоже у вас там весело. Если нужна помощь, то надо было об этом раньше думать, БАКАМУРА! Из колонок громко верещал недовольный Нарумия, который естественно беспокоился за своего друга, который явно был в беде. — Прости-прости, я позвоню позже. Адрес свой можешь скинуть. И отключившись, не дожидаясь ответа, он виновато глянул на Курамочи, который был очень недоволен тем, что его любовник от него что-то скрывал, причем такое важное. — И как давно? Закусывая губу и чуть сбавляя темп, так как никакого преследования не было слышно, Савамура не решался ответить еще несколько минут, пока они перепрыгивали через очередные препятствия в виде деревьев и валунов. — Все это время… На всякий случай. Йоичи недовольно шикнул, естественно понимая, ради КОГО поддерживалась эта связь, и от этого ему становилось еще паршивее. А ведь он успел подумать, что у них все налаживается. В ушах отдавался стук крови, что с удвоенной силой сейчас скользила по их венам, а глаза все сильнее наливались яростью. И на очередном препятствии Курамочи не сдержался и резко дернул на себя возлюбленного, чтобы заставить потерять равновесие и в следующее мгновение вжать в холодную кору. — Ты все еще любишь его?! Этого вопроса Савамура ждал давно, но он все равно застиг его неожиданно. Все, что он мог, — это закусить губу и отвести взгляд от таких требовательных глаз своего парня. Они ведь все равно оба знали ответ. Он так и не смог забыть то чувство, ─ чувство первой настоящей любви, после которой все остальные чувства были уже не такими яркими. Йоичи был зол, безумно зол, его кагуне рвалось наружу, желая выплеснуть всю ту боль, что скопилась в его хозяине. — Скажи мне, почему? Чем он лучше меня?! Ударяя кулаком по стволу дерева, Курамочи держался из последних сил, чтобы позорно не разреветься. Даже боль в руке не волновала его так сильно, как та боль, что разрывала грудную клетку. Почему, почему? Этот вопрос стучал в его голове, а взгляд терял осмысленность, позволяя звериным инстинктам вырваться. Такого гуля стоит бояться всем, особенно тем, кто находится к нему ближе всего. Но Эйдзюн понимал, что сам виноват, и он был готов принять от любовника все. Молча. Обещая себе, что не будет винить партнера, что бы ни произошло между ними. Чуть ли не разрывая юкату на младшем, Йоичи с тихим рыком вгрызается в его плечо, почти откусывая кусок. А левша лишь закрывает себе рукой рот, не желая привлекать ненужное внимание к ним, ведь неизвестно, где могла быть та группа гулей. Курамочи не очень сильно волновался о состоянии возлюбленного, подхватывая его за бедра и сильнее вжимая своим телом в кору. Из его рта вырывалось тяжелое дыхание, вместе с тихим рыком, когда он старался быстрее справиться со своей одеждой. Понимая, что надолго его не хватит, он просто раскрыл юкату и, не подготавливая партнера, ворвался в него с довольным стоном. Если он не может получить сердце любимого, то хотя бы тело будет принадлежать только ему. Пусть проникновение давалось гулю с трудом: неподготовленные мышцы и зажатость всего тела партнера явно не располагали для близости, но сейчас он не мог об этом думать. Перед глазами Йо стояла яростная пелена. И, не сдерживаясь, старший из любовников стал жестко двигаться внутри Савамуры, не смотря на закусанные до крови губы и слезы, стекающие по бледным щекам. Но Эй-тян не мог отказать любовнику, понимая, что тому это нужно, и вина в том, что сейчас происходит, принадлежит только ему. И придется нести эту ношу сольно. А старший лишь наращивал темп, врываясь с громкими шлепками в неподготовленное тело, которое он знал лучше, чем кто-либо другой, однако сейчас он не пользовался своими знаниями совершенно. Хотел ли он доставить любимому такую же боль, что испытывал сам или что-то еще ─ никто не знает. Просто хотел и брал то, что принадлежит ему. Одной рукой продолжая зажимать себе рот, второй Савамура вцепился в плечо Йоичи, чувствуя, как кожа на спине разрывается под натиском жесткой коры дерева, а внизу все сводит от боли. Каждое резкое движение сначала вызывало лишь болезненные ощущения, но похоже сказалась их частая сексуальная связь, и умение Курамочи удовлетворять младшего сделало свое дело, заставляя расслабиться и позволить трахать себя как будет угодно. Жесткие толчки отдавались по всему телу, заставляя вздрагивать и тихонько всхлипывать сквозь руку. Жмурясь и отворачиваясь, Эйдзюн позволял любовнику целовать свою шею, тот делал это то ли извиняясь, то ли стараясь оставить еще больше своих следов на нежной коже. Возможно, в нормальном состоянии они бы и продержались дольше, но у одного было слишком много адреналина в крови, а второй не испытывал возбуждения, как такового. И спустя еще минут десять жесткого насилия, от которого на землю неспешно капала кровь младшего, медленно скользя по его бедрам, Йоичи все же кончил, от удовольствия прикусывая в очередной раз кожу на шее возлюбленного и неосознанно откусывая небольшой кусочек мяса. Было ли больно Савамуре? Бесспорно. Однако он точно знал, что старшему будет хуже, когда он наконец придет в себя и его отпустит кровавая ярость. Тихонько всхлипывая, чувствуя боль во всем теле, Эйдзюн старался не двигаться, позволяя стискивать себя в грубых объятиях. Но куда больше он боялся увидеть в глазах дорогого человека ту пустоту, что была там буквально минут двадцать назад. Нет, такого он точно не сможет пережить. Тело неосознанно сковала дрожь и очередной всхлип сорвался с его губ, а после он почувствовал как вздрогнуло тело Курамочи и он медленно отстранился от него. Зажмурившись, левша боялся посмотреть в чужие глаза и старался отсрочить это как можно дольше. — Черт… Прости… Но слыша слезы в чужом голосе, мальчишка открыл глаза и вскинул голову, неверяще смотря на любовника, по щекам которого действительно сейчас текла прозрачная жидкость. — Это моя вина… Прости… Понимая, что любовник все же пришел в себя, Савамура крепко обнял его за шею, совсем не думая о том, какой болью это отдается в его собственном теле. Сейчас хотелось прижаться еще сильнее к горячему телу гуля, который был для него практически всем, но которому он не мог дать того, чего тот хотел больше всего на свете. Но их единение не могло быть долгим: громкий смех и быстрое приближение явно давали понять о том, что к ним направляется та самая группа гулей, которую они оставили позади. Долго ругаясь сквозь зубы, Йоичи попытался привести их одежду в более менее нормальный и удобный вид, хотя это и было сложно. Сейчас они понимали, что бежать на полной скорости не смогут как минимум из-за того что у младшего болела задница. — Прости… Курамочи чувствовал себя не просто виноватым, а в полной заднице, да и как он после этого сможет смотреть в глаза любимого? Да и вообще, как он смеет быть рядом с ним? Все же Эй-тян всегда был солнцем, к которому он тянулся и которого хотел защищать, а сейчас выходит, что он уничтожает его своими же руками? Из плохих мыслей его вывела чужая ладонь, что с силой сжала его руку, привлекая к младшему внимание. — Мы справимся. И будем дальше вместе. Эти слова были тем самым необходимым для Йо, который и так разочаровался в себе. Как же он забыл, что влюблен в полного дуралея, который одним своим видом и улыбкой мог поднимать настроение, уничтожая любые тучи вокруг? — Бежим. — Ага. Радостно кивнув и снова широко улыбнувшись, Эйдзюн стал самим собой, скрывая всю боль в себе, не позволяя ей вырваться. У них пока другие трудности, и надо сбежать как можно дальше, а потом уже разбираться с личной жизнью. Бежать после всего, что произошло действительно было сложно. И пусть регенерация гуля позволяла ему быстрее восстанавливаться, для этого все равно требовалось время, которого у них не было. — Котятки, куда же вы? Слыша позади себя звуки разрубающегося дерева и ломающегося камня, парни действительно испугались, стараясь еще сильнее ускориться. Когда впереди открылся спуск горы, на которую они все это время взбирались, Курамочи резко остановился и развернулся, всматриваясь в лесную темноту, через которую они прошли. ─ Эй-тян, ты ведь знаешь, что я всегда буду любить тебя. И не важно, отвечаешь ли ты мне, но все это время я был счастлив. Пожалуй, Йоичи никогда так раньше не целовал своего любовника — так нежно и трепетно, стараясь передать через простое прикосновение все свои чувства к этому солнечному созданию. — Что?.. Только и успел шепнуть Савамура, когда почувствовал, что у него пропадает всякая почва под ногами, а в следующую секунду он чувствовал, как тело проходит сквозь воздушную преграду, падая в небытие. Единственное, что тогда он запомнил, так это нежный взгляд глаз Курамочи и занесенную над его шеей кагуне. И единственный звук в этой молчаливой картине был его собственный панический крик…