Dios te salve, Maria. Llena eres de gracia: El Seńor es contigo. Bendita tú eres entre todas las mujeres. Y bendito es el fruto de tu vientre: Jesús. Santa María, Madre de Dios, ruega por nosotros pecadores, ahora y en la hora de nuestra muerte. Amén.
Кайл Норвиц шагнул на территорию церкви в один из дождливых дней октября пятьдесят третьего, когда луч осеннего солнца, пробившись сквозь тучи, осветил острые сколы витражной розы в высоком окне. Кайл неспешно провел рукой по прутьям ограды, сырым и склизким, и прошел сквозь аллею из старых рябин, начавших наливаться рыже-красным цветом и терпкой горечью. В этом квартале почти не было прохожих. Никто не любил старые заброшенные церкви, их каменные ограды и таинственную святость, хранящую себя в этих стенах и пыльных молитвенниках. Особенно в послевоенные годы, когда в людских разумах еще была свежа память о человеческой жестокости, о болезненной безнадежной материальности их маленького примитивного мира. Никто не любил страх и опасность, такие же темные, как ночь. Люди — животные. Они всё чувствовали. Засохшая ветка гортензии на окне в разбитой вазе; паутина света под зеленым стеклом, кружевом падающая с подоконника на каменный пол; дубовые темные скамьи и святые, в скорбном смирении сложившие руки. Кайл был преисполнен жгучего нетерпения и любопытства. Случилось перерождение, и он отправился на его тихий, но яркий зов. Демон в обличии человека шагнул под своды церкви. — Кто здесь? — хриплый мальчишеский голос взлетел раненной птицей, стоило ему только переступить порог. Кайл задрал голову вверх, пару секунд разглядывая потревоженную тьму под потолком. В ней, словно в темных холодных водах древней реки Стикс, отражалось деревянное распятие и человечек, в молитве склонившийся перед ним. — Всего лишь заинтригованный прохожий, — ответил Кайл, одним движением руки отодвигая со своего пути тяжелые подгнившие скамьи. С протяжным скрипом, будто не веря в такое богохульство, они подчинились, следуя воле демона. Ножки заскребли по полу, тревожа пространство вокруг. Мальчик прижался спиной к кресту. Фигура Иисуса Христа нависала над ним. Ноги касались его макушки. Аналой лежал у стены. — Ты не знал, что они слетаются послушать молитвы там, где звучать им не положено? — Это церковь, — голос дрогнул. Кайл остановился перед ним. Оседающая пыль за его спиной была похожа на призрачное дыхание, стелющееся по полу. Он старался говорить мягко и нежно. Перерожденный был совсем подростком. — Заброшенная. — И что? — всхлипнул мальчик и вновь задрожал, смотря на него снизу вверх. У него были большие глаза, обрамленные мокрыми стрелками длинных ресниц. Спутанные темные кудри падали на лоб. Смуглая кожа посерела. На шее ярким пятном алел смазанный кровавый след. Кайл мягко улыбнулся. — Это многое меняет. То, что не под защитой Святого Духа, в руках Тьмы. Кайл смотрел прямо в глаза мальчику. Они были карими, но вокруг зрачков уже разгоралось, формировало новый рисунок то тяжелое золото, которое с гордостью носили вампиры. — Вставай. Назови свое имя. Мальчик подчинился, поднимаясь перед ним. Его колени слегка дрожали, но он всё равно выпрямился, безуспешно пытаясь спрятать свой страх и растерянность. — Ра… Рафаэль Сантьяго. Я… — Тише, Рафаэль. Нет нужды волноваться, всё хорошо. Что бы ни произошло, теперь всё хорошо, — Кайл протянул к нему руку и провел ладонью по волосам, вытер большим пальцем подтек грязи на острой скуле. — Что вы делаете? — Рафаэль испуганным зверьком отпрянул от него, уходя от прикосновения. — Ничего особенного, но разве твоя жажда не уменьшилась? Разве не чувствуешь, что голодная ярость тебя больше не наполняет? Юноша замер, прислушиваясь к своим ощущениям, а когда не почувствовал ничего, кроме холода и усталости, просто расплакался, прижимаясь к мужчине, с готовностью обхватившего его руками. Внутри себя Кайл почувствовал ликование. Оно не было связано ни с одним его человеческим чувством. Это ощущение было иным, как если бы он был пауком, а Рафаэль — мухой, попавшей в его сети. Но он совершенно не хотел его уничтожить, он хотел сделать его таким же пауком. Вечная проблема перерождений — их безумная сила притягивает к себе, словно яркий маяк, но никогда не для поглощения. Такова была его природа — превращать в себе подобных, приближать не по силе, но по складу ума и характера. — Всё хорошо. Всё хорошо, маленькое существо, — Кайл снял свое шерстяное пальто и накинул на плечи Рафаэля. — Укройся. Где ты потерял свою куртку? — Откуда вы знаете про куртку? — парень уставился на него огромными глазами, с благоговением ощущая тяжелую теплую ткань на плечах. Кайл рассмеялся. — На улице октябрь. Холодный октябрь. Вряд ли ты бы вышел из дома в одной рубашке, куда бы ты не направлялся. — Из дома… — эхом повторил за ним Рафаэль, уставившись перед собой. Кайл едва слышно вздохнул, поднимая взгляд вверх. Иисус с терновым венком, врезавшимся ему в лоб, смотрел прямо на него, молчаливо и скорбно осуждая за природу его существа. — Ты веришь в Бога? — Думаете, это тот вопрос, на который я хочу отвечать? — шмыгнул носом Рафаэль, кутаясь в пальто. — И все же? — Хотелось бы, — пробормотал юноша, неосознанно потянувшись к груди, и вздрогнул от боли. Под расстегнутым воротником его рубахи Кайл заметил грязный золотой крестик и свежий кровящий рубец на воспаленной коже. — Сними его. Тому, кем ты стал, он не нужен. И там, куда мы пойдем, я подарю тебе другой. Договорив, Кайл повернулся к выходу. Несмотря на то, кем он был, священная атмосфера церквей не причиняла ему боли, только зудящее беспокойство. Он не любил находиться под их сводами годы назад, будучи еще молодым. Даже в заброшенных, в них тяжело дышалось. Кайл сделал шаг вперед, уверенный, что Рафаэль, если и помедлит, но пойдет за ним. Он мог все еще не понять, кем он стал теперь, но и того, кем он был, уже больше не существовало. Черта была пройдена. — Подождите, вы не сказали своего имени! — У меня много имен, но первое из них — Ваал, — он прозвучал довольно торжественно, вкладывая в произношение своего имени силу. Тьма под потолком забурлила, и Рафаэль вскинул голову, чтобы впервые увидеть ее. Дождь на улице сменился мелкой моросью, а солнце, указавшее на церковь, снова скрылось за тучами, и небо было свинцовое и тяжелое. Ваал решил не шокировать Рафаэля еще больше и пошел пешком, зная, что мальчик не будет от него отставать. Он с Кайлом был одним целым, но, представившись, решил забыть о своей примитивной ипостаси, вложив в свое тело больше силы и магии. Рафаэлю не обязательно было знать его, как человека, тем более он обитал в этом теле уже несколько десятилетий. От Кайла остались только имя и облик, всё остальное смешалось с его истинной сущностью. Поэтому уже Ваал вел новообращенного вампира в свое жилище, а не Кайл, который нашел его. Возможно, Рафаэль почувствовал это изменение в нем, потому что стал более подозрительным и его золотой взгляд потяжелел. — Располагайся, — сказал Ваал, когда они добрались до одного из домов в тихом богатом квартале. Он указал рукой на гостиную, и Рафаэль робко скользнул мимо него, аккуратно опуская пальто на диван. Он замер у окна, разглядывая вид. Он уже завершил ритуал превращения. Возможно, дождь смыл с него могильную грязь, но это были последние часы, который Рафаэль проводил под дневным светом. После первой крови он навсегда станет ночным. Ваал остановился за его спиной, разглядывая его бледную шею и крупные кудри волос. — Почему я пошел за вами? — Ты понимаешь, кем стал? — ответил вопросом на вопрос Ваал. — Монстром. Я буду гореть в Аду. — О, ты не будешь, — тихо рассмеялся Ваал. — Когда ты покинешь этот мир, ты уйдешь в небытие, исчезнешь в нем, утонешь. Ты не будешь страдать. Только при своей вечной жизни. — Это страшнее. — Да, малыш. А пошел ты не за мной, а со мной. Похоже, твой новый родитель не обладает должным инстинктом заботы. Я не собираюсь брать на себя эту роль, но я почувствовал тебя издалека. Юным вампирам всегда нужен кто-то рядом, чтобы направлять. — Так что? То, чем я стал, решило следовать за вами? — Решил ты и только ты, — успокаивающе поправил его Ваал. — Ты мог уйти, ты можешь уйти сейчас, но я хотел бы, чтобы ты остался. К сожалению, ты больше не имеешь права вернуться к своей семье, не подвергая их опасности. Много времени уйдет на то, чтобы ты научился контролировать свои новые инстинкты. — Тогда мне не нужен в… вампир, — Рафаэль вздрогнул, произнося это слово. Произошедшее все еще плохо укладывалось в его голове, — старше? Ваал хмыкнул. — Нет. Я могу помочь тебе, правда в конечном счете это будет выглядеть так, словно пса вырастил кот. — Вырастил кот… — медленно повторил за ним Рафаэль и поднял на него глаза. — Но кто вы такой… Ваал? — Скажи мне, ты знаешь мое имя? — Я не… не уверен, но, кажется, слышал. — Попытайся вспомнить. Я понимаю, твой разум сейчас ослаблен и встревожен новыми знаниями, но попытайся. Если не сможешь, я отвечу тебе, но хочу чтобы ты сам нашел ответ. — Я помню, что говорила мама, — глаза Рафаэля расширились, он вздрогнул, будто не понимая, стоит ли ему отпрянуть от Ваала, стоящего близко, но он не чувствовал страха. — Мама говорила, что если я не буду молиться и чтить Бога, за мной придут демоны. Они убьют меня и утащат мою душу в Ад. — Думаю, вряд ли кого-то из нас волнует человеческая набожность, — усмехнулся Ваал. — Она говорила, что речам демонов нельзя доверять. Они умеют говорить сладко и именно то, что человек хочет услышать. — Что ж, тогда я совершенно другой тип демона. Ваал улыбнулся ему как раз в тот момент, когда Рафаэль прильнул к него в объятия. Ему это было необходимо. В старом мире, но с новой точки зрения, он не хотел чувствовать себя одиноким и потерянным. — Я не знаю, что теперь делать, — он задрожал, уткнувшись холодным носом в его грудь. — Мама и сестра с ума сойдут, когда я не вернусь. Мы больше никогда друг друга не увидим. Ваал положил ладонь ему на затылок и погладил. — К сожалению, такой станет твоя жизнь теперь, но ты найдешь новую семью. Не волнуйся. Вокруг нас много нам подобных.***
— Я хочу тебя предостеречь, — сказал Ваал, и в его руке блеснул небольшой ножичек. Это было спустя какое-то время после их первой встречи, когда Рафаэль немного свыкся с новым собой и был готов учиться. Ваал закатал рукав рубашки, приставил лезвие к коже и с нажимом провел вниз всего на несколько дюймов. Этого было немного, но силы нажатия и остроты заточки хватило, чтобы кровь тут же заструилась по руке к локтю и впиталась в ткань. — Знаешь, что с этим делать? — Пить?.. — Рафаэль выглядел растерянным, гипнотизируя взглядом кровь. Она манила его своим запахом и цветом. — Ни в коем случае. Я скажу тебе кое-что и, прошу тебя, запомни это на всю свою вечность. Будь осторожен с кровью демона, даже если жажда будет нестерпимо. — И что тогда случится? — Смерть превратится в муку. Ты взмолишься о пощаде, пока твое тело будет медленно гнить. Не позволяй демоническим телесным жидкостям попадать в твои раны. Слюна может вызвать легкое опьянение, ступор и негу, но это лишь часть их охоты. Как змея, вводящая паралитический яд. Ваал надавил на порез, даже не поморщившись, а Рафаэль внутренне содрогнулся от того, как под давлением пальца разошлась кожа и кровь полилась с новой силой. Рафаэль сглотнул, проследив взглядом за струей. Горло охватил спазм голода, скорее рефлекторный, потому что от этого зрелища и невозмутимого лица Ваала он почувствовал тошноту. — Зачем ты это делаешь? — дрожащим голосом спросил он. — Я просто показываю тебе. Она ведь аппетитна? Этот запах, этот цвет. Но не дай себя обмануть. Кровь демона — чистейший яд. Кровь к твоей крови, и вампирское проклятье будет выжжено из твоего тела. Оно станет таким, каким должно быть. — Оно истлеет. — Верно. Ты понял меня? — сурово посмотрел на него Ваал, и Рафаэль судорожно кивнул. — Да, я… — Также я должен предупредить тебя, что кровь магов не так опасна, если это только не мои дети. Так заложено высшими силами, что каждый из моих потомков может стать моим новым вместилищем, соответственно даже до вселения, когда они обуздали и поняли свою магию, они будут опасны для тебя. А они будут, потому что пока ты жив, ты будешь рядом с ними. — Почему? — Потому что это небольшая плата за то, чтобы остаться со мной. Всё в этом мире имеет свою цену, запомни это. Ваал часто учил его. В основном, это касалось законов Нижнего Мира и принципов вампирского выживания. Он показывал и объяснял столько, сколько мог показать демон, иногда привлекая знакомых вампиров со стороны. Но его слова тоже имели силу. Ваал был умен, много жил и много знал. Он старался вести Рафаэля вперед, но не давить на него, создавая для него новый путь, но разрешая идти по нему самому. Рафаэль был хорошим мальчиком, прекрасным юношей. Иногда Ваал думал, что Сантьяго должен был быть вампиром от рождения, столько в нем было природной грации и убедительной силы, и настолько легко, поборов первоначальный страх перед своим проклятием, он принял свою новую сущность, хоть иногда и впадал в некое меланхоличное состояние, и тогда Ваал старался его не трогать, наблюдая за ним поверх бокала вина или книги. Но в один вечер демон всё-таки решился подойти к нему, стоящему у окна, скрытому он дневного мира заклятием, аккуратно скользнув ладонью по худому плечу, обтянутому холодной шелковой тканью рубашки. — О чем думаешь, Рафаэль? Выглядишь обеспокоенным. — Просто… — Рафаэль вздохнул. — У меня никогда не будет ни жены, ни детей. — Тебе так хотелось этого? — Ваал почувствовал искру разочарования, которая, впрочем, сразу потухла. — На самом деле, нет. Увидел сегодня семью с маленькими детьми, и почему-то стало обидно. Меня лишили этого насильно, но, с другой стороны, разве это не хорошо? Я не смогу причинить им боль, и они не причинят мне боль, когда уйдут от меня. Разве не это ли свобода, которую так многие ищут? — взгляд Рафаэля сделался пронзительным, когда он обернулся, чтобы посмотреть на Ваала. Тот с мягкой улыбкой склонил голову. — Тогда не за чем думать зря. — А ты хочешь семью? — Я демон, малыш. — Это не ответ. Хорошо, а что насчет Кайла? До того, как ты вселился в него? Или ничего не изменилось? Ваал внезапно рассмеялся: — Знаешь, порой ты меня так удивляешь тем, насколько легко воспринимаешь происходящее. — Что? — Рафаэль широко усмехнулся. — То, что я — вампир, а ты — демон? Моя католическая семья с самого детства пугала меня подобными историями. Они говорили, что за все грехи, которые я совершу в жизни, мою душу отправят в Ад. — Так ты и сейчас испуган? — Я не говорил, что мне было страшно. Сейчас? Было бы кого, — по-кошачьи улыбнулся Рафаэль. — Ты не ответил. — Для тебя так важно, что думал Кайл? — Пока я смотрю в его глаза, да. — А что будет потом, когда я стану использовать другое тело? — Буду заинтересован в жизни бедняжки. — Кайл… — Ваал немного помедлил, предугадывая реакцию Рафаэля, но выдохнул, когда после его следующих слов, юноша никак не изменился в лице, — предпочитал мужчин. Я не хотел говорит тебе, потому что не знал, как ты отреагируешь. Как ты уже сказал, твоя семья религиозна. Рафаэль прикусил губу: — У тебя был кто-то? Я имею в виду, оставил ли ты кого-то? — Оставил. — Мне жаль. — Не нужно. Он знал о том, что у нас не могло быть будущего. — Почему? Разве ты не мог остаться с ним, став Ваалом? — Не мог, — Ваал вздохнул, вспоминая лицо мужчины, которого когда-то любил. У него были такие же черные кудри, как у Рафаэля, и он пах пергаментом и эфирными маслами. — Я любил его, но он был простым человеком. Не было нужды подвергать его опасности, тем более мы не имели права быть вместе. — Почему? — Он был сыном богатого и знатного человека, владельца большой мануфактуры. Кайл просто путешествовал и мечтал посетить самые отдаленные места мира. — Ты осуществил его мечту? — Как Ваал — я смог это сделать. — Хорошо, — кивнул Рафаэль и вновь отвернулся к окну. Это было спустя два года после перерождения в конце декабря пятьдесят пятого. Тогда они еще были вместе. На самом деле, их пути разошлись достаточно быстро, особенно учитывая то, что жизнь обоих могла растянуться на вечность, в течение которой годы смазывались в дни и минуты. Но они были связаны с того самого момента, как увидели друг друга в той церкви, поэтому даже будучи по раздельности, каждый чувствовал другого, и этого было достаточно, но тогда они были настолько близко, что соприкасались плечами. Они отправились в Лас Вегас, чтобы отпраздновать Рождество и остаться там до Нового Года и, возможно, еще на несколько дней. Рафаэль никогда не был за пределами Нью-Йорка, а Ваал был там достаточно, чтобы не заскучать, но с его последнего визита в Город ангелов и грехов прошло больше одного десятилетия, и с тех пор изменилось многое. На Рождественское представление в отеле Сказочный Фламинго, знаменитом своей неоднозначной историей и казино, билеты достать было сложно, но Ваал хотел устроить для Рафаэля, которому в этом году должно было исполниться восемнадцать, настоящий праздник, благо финансы и возможности позволяли. Среди прочих на сцене в ресторане, где проходил вечер, выступали Плэттерс. Четверо мужчин и девушка увлекли своими голосами и улыбками публику, и это был настоящий прорыв. Когда-нибудь, думал Ваал, и сумеречные охотники наконец-то признают нижнемирцев. Пройдут годы, но они смогут сосуществовать в мире. Возможно, для демона это были слишком радужные мысли, но он слишком любил этот мир, чтобы позволить своему сердцу и душе оскверниться. Ваал ухмыльнулся себе под нос, покачивая носком ботинка в такт песне: «Такое очевидное притворство А чувства такие настоящие Что нет сил их скрывать в своем сердце.» Рафаэль слушал внимательно, с легкой улыбкой на бледных полных губах внимая происходящему на сцене. Ваал позволил себе увлечься своим спутником. Залитый теплым искусственным светом, он выглядел еще более юным. Завитки волос обрамляли его лицо; четкие линии челюсти и скул внезапно привлекли куда больше внимания Ваала, чем он хотел бы, и чтобы немного отвлечься от этого чувства, совершенно не неожиданного, он спросил: — Как тебе? — Мне очень нравится, спасибо, — Рафаэль улыбался, не отрывая взгляда от сцены. — Это очень красиво. Знаешь, эта песня, Великий притворщик, могла бы стать гимном для Нижнего мира. Подходит, разве нет? Ваал не мог не согласиться. — Знаешь, я хотел кое-что узнать, — проговорил Рафаэль голосом, который напомнил Ваалу урчание. Они были в своем номере, оба довольные и уставшие: после выступления они смогли некоторое время потанцевать. — Что именно? — спросил Ваал, даже не пытаясь стереть со своих губ понимающую улыбку. Все его нутро задрожало, предвкушая определенный исход. Возможно, это было одной из целей, которые он преследовал, отправляясь со своим другом в Лас Вегас. Рафаэль положил руку ему на плечо и провел вниз до середины груди, ловким движением намотав на ладонь галстук. — Как это должно выглядеть со стороны, когда взрослого мужчину целует подросток? — Очень соблазнительно? — ладонь сразу же нашла свое место на его талии. — Хочу проверить, — прошептал Рафаэль, притягивая его за галстук ближе к себе. — Хм, я тоже, — Ваал тоже снизил голос до шепота. Он склонился ниже, вдыхая ставший таким знакомым и родным запах. Их взгляды встретились. Они почти соприкасались носами, обхватив друг друга руками, когда их губы наконец-то соприкоснулись, и никто из них не понял, кто издал первый тихий стон облегчения и желания.***
Ваал запустил руку в его распущенные волосы, заставляя откинуть голову назад и обнажить шею. Рафаэль лениво посмотрел на него из-под ресниц. Его глаза блестели темным золотом удовольствия, когда он позволил ему оставить под челюстью поцелуй-укус. — Не можешь насмотреться? — Мне нравится твоя прическа. В мое первое время мужчины любили отпускать волосы. Косы, завивка и цветные ленты были в моде в седьмом веке до этой эры. — Мы не в Древней Греции, Ваал. — Я знаю, мы в современной Америке, где… Рафаэль прервал его, переместившись еще ближе, почти вжимаясь в него, и закинув ногу на его обнаженное бедро. — Где вампир и демон проводят время вместе, — промурчал он, подставляясь под ласкающие руки своего демона. — Приятно проводят? — усмехнулся Ваал, массируя его шею. — Думаю, да. — Думаешь? — Полагаю. — Почему? — Основываюсь на личном опыте, — проговорил Рафаэль, приникая к его губам в медленном, но страстном поцелуе. Ваал перевернул их обоих на скомканные простыни, нависая над ним и продлевая прикосновения. Он почувствовал, как Рафаэль обхватил его бедра ногами, и вжался в него, давая почувствовать снова накрывшее его возбуждение. Это был один их хороших, даже восхитительных дней, когда они были полностью предоставлены себе и утопали друг в друге, оставив остальной мир позади. Ваал почти лежал на его груди, сжимая его одной рукой. Он ловил каждый сладкий вздох и взгляд, и наконец вздохнул, поглаживая его скулу большим пальцем. — Ты просто не представляешь, насколько хорош. Рафаэль улыбнулся и перехватил его ладонь, чтобы полюбоваться их сплетёнными пальцами в приглушенном свете ламп. Он поцеловал его пальцы: — Я буду следовать за любым тобой. — Ты мне… — у Вааал перехватило дыхание. Он его любил, это бесспорно, но никогда не заставлял его говорить такое. Это было слишком значимо и слишком ценно, одно это простое слово «следовать», —…клянешься? — Абсолютно, — подтвердил Рафаэль, становясь внезапно серьезным. — Что бы между нами не произошло, я всегда буду на твоей стороне. Ты столько сделал для меня, я не имею права быть неблагодарным. И… постой, — он не дал Ваалу отринуть от него, прекрасно осознавая, как именно звучат его слова. — Ты понимаешь, о чем я. Я пошел за тобой, ты сам говорил. Я как будто знал. — Даже если я тебя предам или наврежу? — Ты не позволишь себе этого. Я тебя знаю. — Я прожил тысячи лет. Ты не можешь знать меня полностью. Рафаэль хрипло рассмеялся: — Да, Кайл. Да, Ваал. Я могу знать тебя. — Откуда такая уверенность? Рафаэль оскалился, показывая клыки: — Как же хочется тебя укусить. Но вместо этого он прильнул к его губам в поцелуе.***
— Вот так и закончим? — прохладно осведомился Ваал, привалившись плечом к косяку. Он наблюдал за тем, как Рафаэль собирал свой чемодан, складывая рубашки. В этой спальне их общего дома они провели почти каждую ночь за последние сорок лет. — Полагаю, да, — сказал Рафаэль, отвлекшись от своего занятия. — Мне нужно вернуться к своим. Ваал вздохнул, откидывая волосы за спину. Он очень не хотел оставаться один, но он прекрасно понимал его и его мотивы. Сумеречный мир был на пороге войны, каждый стремился защищать своих и укреплять свои жилища. Они с Рафаэлем были своими, но Сантьяго должен был присоединиться к вампирам в Дюморт. Недавняя череда нападений только подтвердила их возросшие за последние несколько месяцев страхи. Мир стремительно менялся, лишая нижнемирцев последней законности, и каждый из них собирался отстоять свое право на жизнь. Но не одному только Рафаэлю пора было уходить. Ваал слишком много времени провел в Америке, много дел за пределами страны остались незавершенными, и он должен был что-то с ними сделать. Возможно, даже вернуться в Грецию на какое-то время. — Я понимаю тебя, — сказал Ваал наконец, когда Рафаэль подошел к нему, положил руку ему плечо и слегка сжал. — Я рад, — Рафаэль повернулся голову, чтобы поцеловать его ладонь. — Я должен сказать тебе кое-что. Ты сам понимаешь, что так просто всё не закончится. Мне нужен еще один потомок, — произнес Ваал, понимая, насколько цинично звучит. — В скором времени сумеречные охотники обратятся ко мне за помощью. Я заключу с ними сделку. В этот раз я создам мальчика. — Связываться с охотниками — хорошая ли идея? — обеспокоенно спросил Рафаэль. Он знал, какими поистине ужасными и несправедливыми они могли быть и были, но вопрос задал о другом. — Разве они не полностью противоположны демону? — Я рассчитываю на это. Я всегда обходил их стороной, но в этот раз хочу попробовать. Возможно, что смешение крови даст непредсказуемые… непоправимые результаты, но я должен создать еще одного ребенка. — Такие холодные слова. Времена требуют отчаянных мер? Ты собираешься дальше стать им? Ни один нефилим не примет отпрыска демона. Они загнобят его. — Этот мальчик будет особенным в особенное время. Надеюсь, у него получиться прожить достаточно долго до того, как я вселюсь в него. Если нет, то… что ж, я буду знать, что предпринял попытку и ошибся. Ты приглядишь за ним, когда меня не будет рядом? Рафаэль мягко улыбнулся перед тем, как уйти. Эта улыбка напомнила Ваалу ту, что он сам подарил ему в тот далекий день в пятьдесят третьем: — Это же твой сын. От него будет многое зависеть. После, в начале двухтысячных, Рафаэль впервые увидел его, маленького Александра Лайтвуда. У него были самые восхитительные голубые глаза.***
Темнота ночи жила. Всегда в движении стремительном и бесшумном, ведомая жаждой и инстинктом. Не нужно было быть зрячим, чтобы видеть это, но нужно было понимать. Рафаэль никогда не питал особого желания руководить целым кланом. Хотя бы потому, что его телу вот уже больше полувека было пятнадцать лет, что чисто теоретически могло снять с него ответственность, когда среди его подчиненных многие обратились в более позднем возрасте. Или хотя бы потому, что лидерство было совершенно не в его характере, но также он не любил быть ведомым, несмотря на то, что он иногда позволял себе эту небольшую слабость. Но после того, как Камилла, которая всегда обладала характером, не поддающимся управе и совести, наконец осмелела настолько, чтобы нарушить несколько законов Конклава, и получила по заслугам, ему пришлось встать во главе клана. Рафаэль знал вампиров из отеля Дюморт с пятьдесят шестого, и это давало ему определенное преимущество: он мог погасить конфликты и сгладить углы, зная о своих подопечных иногда даже больше, чем они сами. Они не были его детьми, но хорошими знакомыми, и на большую часть из них он мог положиться. Правда, одного из новообращенных, отличающегося раздражающей словоохотливостью, пришлось таки взять под крыло. Рафаэль на многое никогда не рассчитывал. Хотел — да. Ожидал — нет. Он встречал вампиров с манией величия, но стремление к владению всеми благами стало ему совершенно чуждо. Рафаэль любил, Рафаэль питался, Рафаэль защищал. С ним всегда был Ваал, а после и Алек, но в тот день их защиты оказалось недостаточно. Это был демон, но не из тех примитивных созданий, которые были пригодны лишь для нападения и защиты, но и не из высших. Так, промежуточное звено, одинаково опасное и бесполезное. Его разум читался в полыхающих чёрным ядовитым пламенем глазах, в человеческих чертах его тела, искаженных проклятием. Его животная ярость — в оскале. Рафаэль сказал бы, что демон выглядел словно жертва пожара. Он мог видеть куски светлых волос на голове, тошнотворно светлую кость нижней челюсти и зубы, испачканные сажей; плоть на плечах, розовую и сырую под черной обгоревшей кожей. Рафаэль медленно шагнул назад, краем глаза отмечая, как можно проще уйти от атаки. Никак. По левую и правую сторону стены домов, далеко за спиной оживленная ночная улица, за спиной демона — тоже. Он понял, что попал в ловушку. — Что тебе нужно? — зарычал он, выпуская наружу свою сущность. Кончики пальцев привычно запекло, как и дёсны от клыков. Он напрягся всем телом, готовый к атаке, но демон, подметив его изменения, лишь рассмеялся глубоким грудным смехом. — Маленькая кошечка боится? — издевательски протянул он, склонив голову к плечу. — Считаешь, что настоящий хищник? Ты — побочный продукт крови таких, как я. — Не играй со мной. — Не играй? — мерзким голосом передразнил демон. — Я, что, похож на ребенка? — Тебе стоит вернуться обратно в свою могилу, урод. На этот раз демон расхохотался. — Ты ничем не лучше меня! Мертвец, отнимающий жизни у других, чтобы его тело не обратилось в прах! — он остановился и оскалился. — Посмотрим, кто из нас вернется в могилу, и на этот раз никакой Алек Лайтвуд тебе не поможет, бесполезный кусок мертвой плоти. — Кто бы говорил, — прорычал Рафаэль, переставляя ноги в более удобную стойку. Все его чувства обострились, инстинкты правили им. Он втянул носом прогорклую вонь от демона. Сырая прохлада окутала его. Они одновременно бросились навстречу. Рафаэль заблокировал предплечьем удар; его когти рассекли воздух в сантиметре от лица демона. Они отпрыгнули в разные стороны. Рафаэль оттолкнулся от стены, чтобы придать своему телу ускорение, и они снова отразили атаки друг друга. Рафаэль понимал, что слабее, но надеялся на свою гибкость и скорость, и какое-то время ему вполне удавалось успешно уходить от выпадов, с каждым разом все больше наседая на демона, и в конце концов, ему удалось пробить защиту противника и довольно сильно ранить его. Рафаэль прижал его к стене, втягивая полной грудью гнилостный запах скверны и темной крови, стекающей из рваной ране на плече. Этот момент, когда они замерли друг напротив друга, будто растянулся, размазался холодным светом уличных фонарей, далекими голосами и шумом ночного города. Рафаэль был так близко, что видел, как пульсируют зрачки в багровой радужке, как ходят мышцы под обгоревшей кожей. Вся его вампирская сущность ликовала, находясь на пике наслаждения: он давно не отпускал себя настоящего, не позволял своим клыкам и когтям и жажде править им, но она его и отвлекла, ослабив внимание. — Что, — выплюнул Рафаэль ему в морду. — Даже не возьмешься за оружие? Демон расхохотался: — Зачем, если мой противник не имеет ничего? От последовавшей атаки Рафаэлю скрыться не удалось. Он сам подставился, не ожидая атаки снизу, и мощного колена, ударившего его поддых, и демон одной рукой ухватил его за плечо, а другую, раненую, с наслаждением вогнал в его бок, вспарывая ткань одежды и плоть. Рафаэль зарычал, пытаясь вырваться, но железная хватка стала сильнее. Ужасная боль будто огнем вспыхнула в нем и волной прокатилась по всему телу, лишая возможности на сильную контратаку. Он был в ловушке. Его собственные когти только поцарапали руки демона, когда тот подставил ему подножку и одним сильным движением, словно таран, протащил его вперед, вдавливая в кирпичную стену затылком и спиной. Демон почти уткнулся ему в лицо, от него воняло удушающе. Дезориентированный Рафаэль мог только слышать, как жалкий стон возник где-то в глубине его глотки, и когти вонзились в него еще глубже, разрывая мышцы. — Прощай, ублюдок, — демон оскалился, и в этот момент боль стала такой нестерпимой, что Рафаэль на несколько секунд перестал что-либо видеть перед собой, а в следующий миг, когда его зрение прояснилось, он понял, что демон исчез, оставив его одного. Он медленно сполз на асфальт, не доверяя дрожащим ногам. Всё его тело будто превратилось в оголенный нерв, вспомнило, какого это быть человеком: он никак не мог восстановить дыхание, и избавиться от кома, возникшего в горле. Внезапная тяжелая тишина со звоном ввинтилась ему в уши. Рафаэль судорожно втянул воздух, чувствуя на языке горький железный вкус. Он закрыл глаза, смаргивая слезы боли, и решительно прикоснулся ладонью к животу, наощупь исследуя рану. Сил смотреть не было, но он должен был. Все его телом завладело что-то неприятное, никакого отношения не имеющее к проигранной схватке, холодной волной поднимающееся по позвоночнику вверх и разливающееся по конечностям. — Madre de dios, — прошипел Рафаэль, глядя на ладонь, покрытую кровью. Она принадлежала ему; грязно-серые прожилки скверны — демону. Он сразу понял, что это значит. Это было предчувствие конца.***
Клэри рухнула в кресло и смахнула со лба пот. Если бы у карты были глаза, Клэри бы сказала, что та насмешливо на нее смотрела. Но на самом деле, карта представляла собой лишь загадку, которую могли решить только два человека, одним из которых Клэри являлась сама, что было само по себе сродни издевательству. С точки зрения примитивного, игральная карта — всего лишь прямоугольник картона. С точки зрения той, кто узнала о Сумеречном мире недавно и имела прямое отношение к сложившейся ситуации — необычная задача, которую нужно решить. С точки зрения охотника — исчезнувший много лет назад и спрятанный у всех на виду один из ценнейших артефактов сумеречного мира, который был для каждого нефилима символом и знаком, но и некий вид оружия, который можно использовать против всех. — Я не знаю. Я не понимаю, — сокрушенно простонала Клэри, глубже устраиваясь в кресле. Она не была измотанной, но уставшей. Ей хотелось отдохнуть, а, лучше всего, вообще не знать, что у неё была такая необходимость, как вытащить из куска бумаги определенный предмет, что само по себе должно было быть невероятным даже в Сумеречном мире. Магнус сочувственно посмотрел на нее: — Прости, сладкий кексик, но я не могу помочь. Клэри заворчала: — Значит, двух магов недостаточно для того, чтобы справиться с загадкой? Вся ответственность на плечах недоохотницы. — Ага, — фыркнул Алек, потянувшись через стол, чтобы потрепать ее по макушке. — С тех пор, как эта недоохотница является буквально единственной, кто способен на это? — Так вы, что, совершенно не собираетесь мне помогать? Магнус захихикал: — Этот парень — гей. У него напрочь отсутствует слабость к дамочкам в беде. — А что насчет тебя? — У меня единственная слабость, — он посмотрел на Алека и очень жеманно произнес, игриво пробежавшись пальцами по его предплечью. — Этот парень-гей. — Что за замкнутый круг! — засмеялась Клэри. — Ох, но мне всё ещё нужно понять… — Ладно, на самом деле, я могу предложить только забыть все твои попытки и постараться разобраться снова. — Алек, мы делали так уже несколько раз! И клянусь богом, я готова сойти с ума, и, что хуже этого, я чувствую, что, вроде как, не прикладываю усилий? То есть, я стараюсь сосредоточиться, но внутри ничего не реагирует. Скорее всего, у меня нет ничего из того, что есть у мамы. — У твоей мамы было время для тренировок этой способности. Мы же требуем от тебя немедленного действия. — Кстати, ты же говорила, что раньше могла случайным образом активировать её? — Ты сказал всё верно. Случайным образом! — А знаешь, бисквитик, на самом деле совсем нет! — глаза Магнуса расширились. — Возможно, это было связано с какими-то определенными эмоциями. Вот Алек, кстати, у нас юный маг. Может быть, когда ты был на «Вы» со своей силой, у тебя случались спонтанные выбросы, например, из-за злости или радости? — Оу, хах, на самом деле, нет, — неловко рассмеялся Алек, потерев ладонью шею. — Меня с детства учили полному контролю, как нефилима, а потом и Ваал обучал меня. — Что? С тобой не случалось таких же постыдных магических оплошностей, как крепкий утренний стояк и мать, стягивающая с тебя одеяло, потому что нужно вставать? — ехидно спросил Магнус, наслаждаясь выражением лица Алека, мгновенно покрасневшего до корней волос. — Не говори так при Клэри! — Ой, да ладно, — отмахнулась она. — Если твой лучший друг — машина по генерированию слов, ты в любом случае и любым способом узнаешь об особенностях анатомии мальчишек. Тем более, что, ну знаете, у нас есть интернет. — Кларисса, ты ужасна, — спрятав лицо в ладонях пробормотал Алек, все еще пылая от смущения. Магнус и Клэри рассмеялись, отбивая друг другу пять. С тех пор, как Алек появился, они нашли свое новое хобби в том, чтобы всячески подкалывать его и потом наслаждаться незабываемой реакцией. Оба удивлялись тому, насколько такой человек, как Алек, который был способен на столько всего и столько всего пережил, мог все еще невинно краснеть над любой маломальски пошлой шуткой. Только Магнус собирался продолжить, как был прерван трелью телефона Алека. Тот несколько секунд сосредоточенно рассматривал номер звонившего, но потом все же принял вызов, и сразу же нахмурился, услышав знакомый голос: — Никлас? Что такое?.. Эй, эй, успокойся. Медленнее, Никлас. Что ты только что сказал?.. Что? Но… Но… — с его лица резко сошли все краски, стоило ему услышать что-то. Клэри поддалась вперед, нервно вцепившись в подлокотники кресла. — Черт, я понял. Никлас… Никлас, эй! Тише, я понял. Сейчас буду. Ваал уже с ним? Хорошо. Встреть меня. Он сбросил звонок и перед тем, как вскочить на ноги, несколько секунд гипнотизировал потухший экран телефона взглядом. — Алек, дорогой, что случилось? — попытался начать Магнус. — Алек?.. Алек метнул в них яростный взгляд. Клэри отшатнулась от него, словно обжегшись. Она никогда его таким не видела. — Тише. Оставайтесь оба здесь. Вы должны придумать, как вытащить Чашу. Мне нужно идти. — Что произошло? — робко спросила Клэри. — Рафаэль ранен. — Да брось, сладулик, — Магнус всё же нахмурился, с тревогой глядя на него. — Он же вампир. Чего ты так распереживался? — Его ранил демон, — Алек произнес это так, будто слова причинили ему физическую боль. — И что?.. — Магнус осекся. — О, ты же не хочешь сказать, что и демон?.. Алек прервал его: — Я должен идти к нему. Они замерли посреди гостиной, сверля друг друга взглядами. Клэри ничего не понимала, растерянно смотря на обоих. Она знала Рафаэля, потому что тот был наставником Саймона, но также она знала, что этот вампир был очень близок с Алеком. Очевидно, произошло что-то ужасное. — Милый, подожди, — Магнус наконец подошел к нему вплотную и прижал его к себе на несколько секунд, мягко и бережно целуя. — Всё будет хорошо. Клэри ожидала от Алека, что он согласится, но всё внутри неё замерло, когда она услышала два коротких слова, перед тем, как Алек шагнул в портал: — Не будет.***
Саймон нервно вышагивал перед дверью комнаты Рафаэля и не знал, куда деть трясущиеся руки. Он боялся заходить. Не только потому, что ему страшно было увидеть Рафаэля и наконец-то принять то, что с ним произошло. Особенно после того, как он, восставший из мертвых, уверился в силе вампиров, стал частью мифа, в который с тревожным благоговением верил в детстве. Но и потому, что буквально несколько минут назад здесь появился самый настоящий демон. Такой же, каким Саймон в бытность примитивным — если задуматься, всего несколько месяцев назад, — и представлял себе демонов: могущественный, статный, с длинными темными волосами и пронзительными глубокими глазами. Демон был преисполнен волнения, которое даже не думал скрывать. И Рафаэль, судя по всему, принял это волнение и позволил ему остаться рядом. Саймон увидел через приоткрытую дверь, как демон склонился над Рафаэлем и протянул руку к его лицу. В этом жесте было много сожаления, в ответном прикосновении Рафаэля — тоже. Они что-то говорили друг другу, но Саймон предпочел не слышать и закрыл дверь. По лестнице в конце коридора поднялся Никлас, а за ним Саймон увидел молодого человека в охотничьей куртке. Растрепанные черные волосы, бледное бескровное лицо и самые голубые глаза, которые Саймон видел когда-либо. Алек. — Саймон, здравствуй, — с придыханием произнес он, и они в ту же секунду обнялись, но почти не почувствовали теплоты объятия, разумом находясь в другом месте. Саймон припал носом к его виску в некоем первобытном порыве, который на мгновение сбил его с мысли. От Клэри он знал, что Алек вернулся, но он полностью осознал это, когда действительно увидел его, прикоснулся к нему и втянул полной грудью его прохладный запах. Он также оказался согласен с Клэри в мысли о том, что присутствие Алека подарило почву под ногами, словно он увидел единственного знакомого человека в переполненной комнате и поспешил ему на встречу, чтобы схватиться за его рукав. Как бы хорошо было, если бы он был с ним с самого начала, даже раньше того момента, как Саймон превратился. — Как хорошо увидеть тебя, Алек, — произнес Саймон дрожащим голосом. — Рад, что ты всё-таки не покинул нас навсегда. Алек сжал ладони на его спине и разорвал объятие: — Брось, я бы ни за что этого не сделал. Они посмотрели друг другу в глаза, и Саймон увидел в глазах Алеку всю ту силу, о которой говорили. Словно искры в голубой радужке, словно мысль, определенная до четких слов и слогов, прозвучала в его голове. Саймон всхлипнул под ее чистым давлением. — Алек, я так боюсь. Я ничего не могу для него сделать. Алек нашел его руку и сжал, делая шаг к двери, и ответил очень твердым голосом: — Ты всё можешь. Саймон проследил за тем, как Алек прикоснулся к дверной ручке. Это было так медленно и осторожно, словно Алек тоже боялся и был абсолютно не уверен в том, что делал. Саймон мысленно открестился от этого предположения: такой как Алек, словно герой из волшебной сказки, не мог бояться, он должен был идти вперёд и браво сражаться со всеми неприятностями, которые становились на его пути, в том числе и медленная смерть друга. Алек замер на пороге, и его хватка на пальцах Саймона на несколько мгновений усилилась, а потом исчезла. Он убрал руку, делая шаг внутрь. Рафаэль тут же повернул к нему голову. На его сером лице отразилось удовольствие, которое Саймон никогда не видел по отношению к себе. Демон тоже повернулся к Алеку. Ваал и Рафаэль, кажется, до этого вели диалог, но Саймон не прислушивался. У него не хватило самообладания. Саймон слышал, как Алек глубоко и медленно вздохнул, как сомкнулись его зубы, когда он напряг челюсти, чтобы не выдать себя звуком, видел, как напряглись его плечи, не видел только выражения лица, предпочитая аккуратно отойти в сторону и устроиться в изножье широкой кровати. — Я рад, что ты так спокоен, — Рафаэль с мягкой спокойной улыбкой положил ладонь Алеку на щеку, когда тот подошёл к нему. — Ты же знаешь, что это не так, — голос Алека дрогнул. Он впился взглядом в серое лицо Рафаэля. — Как это случилось? Как?.. О, Ангел, Рафаэль, почему именно ты?.. Рафаэль посмотрел на него, и его глаза приобрели тот самый темно-золотой вампирский оттенок, но он был каким-то тусклым и неправильным, словно магия уходила из него. Саймон так сильно сжал кулаки, что его ногти впились в ладонь. Никаких словно. Сила Рафаэля действительно покидала его, как и энергия, как и жизнь. Ваал смотрел на них тоже. Саймон с удивлением почувствовал: демон сожалел. Саймон имел мало представления о природе отношений всех троих, кроме того, что Рафаэль и Ваал знали друг друга очень давно и были близки, как никто другой. Наверное, это была их особенная собственная форма общения. Алек и Рафаэль будто вели безмолвный диалог, обмениваясь взглядами в прохладной тишине комнаты, и в конечном итоге Рафаэль устало откинулся на подушки, и Алек, поджав губы, с ногами забрался на кровать, чтобы сесть совсем рядом с Рафаэлем, касаясь его бока рукой. — Так ты знаешь, что произойдет. Хорошо, что мне не нужно тебе объяснять. — Идиот, — всхлипнул Алек. — Эй, у нас сколько… пара часов? — Рафаэль нашел его ладонь, и пальцы Алека сразу же сжали его. — Почему ты так спокойно говоришь об этом? Рафаэль, ты умираешь, — с придыханием и полушепотом произнес Алек. Это Рафаэля совсем не убедило. Он дёрнул плечом и тут же зажмурился, потому что потревожил рану, а когда открыл глаза, всё золото ушло из них. Он вытер бескровные губы ладонью. Его грудная клетка судорожно поднималась и опускалась. Саймон осмелился втянуть воздух глубже и почувствовал запах, от которого всё внутри замерло. Запах мертвой плоти, сладковатый и ядовитый. — Мне уже довелось однажды почувствовать смерть. — В этот раз — навсегда. Рафаэль криво ухмыльнулся: — Пока по ощущениям похоже. Алек посмотрел на демона. — Папа? — произнес он с некоторой зыбкой надеждой, но на его лице было скорбное принятие, точно такое же, как у Рафаэля. Саймон внутренне поежился от того, что в этой ситуации все смирились с тем, что ничего действительно нельзя сделать. — Прости, сынок. Я не могу. — Я понимаю, просто… — Алек тяжело вздохнул, прикрыв глаза, и коснулся пальцами лица, будто бы смахивал невидимые слезы. — Почему именно сейчас? То есть, я понимаю, это неправильный вопрос. Почему вообще?.. Я не могу поверить, что именно ты… ты… Почему он напал на тебя? Он знал, что нужно делать? —Алек прервался и внезапно совсем странным голосом, будто абсолютно ослабленный, он сказал. — Ты ведь знаешь, что я без тебя не смогу. Саймону стало не по себе от тона Алека и от того, как он в этот момент выглядел. Совершенно уязвленный, слабый и хрупкий, держащий за руку своего умирающего друга. Внезапно Саймон увидел Алека совершенно в другом свете: сражающийся в одиночку человек, обычно идеально собранный, на грани слёз. Неожиданно для всех Рафаэль раздражённо фыркнул, абсолютно не проникнувшийся речью: — Алек, пожалуйста, заткнись, а? — Ты должен бояться. — О, я еще как боюсь, но пока я все еще могу говорить, я буду говорить каждому из вас этого не делать. Успокойте свои задницы, прошу вас. Ну что вы можете сделать? Ничего. </i>Прошу вас</i>, просто успокойтесь, примите это. Я достаточно пожил. Если бы все ещё был человеком, я был бы достаточно стар, чтобы лежать в кровати и умирать точно так же. Алек протянул руку, чтобы убрать упавшую на его лоб прядь. Это был очень мягкий жест, преисполненный любви. Алек склонился к его уху: — Я найду и убью того, кто это сделал. Саймон услышал это только благодаря своему вампирскому слуху. От тона голоса, холодного и проникающего глубоко в душу, ему сделалось нехорошо. Алек не мог быть… антагонистом. Рафаэль криво усмехнулся: — Не уверен, что у тебя получится. Тебе же сказали. Это был демон. — Я был сумеречным охотником. Это было моей работой. Рафаэль поморщился, помогая себе одной рукой сесть на подушках выше. Саймон видел, как напряглись его мышцы и задрожали плечи. Никлас успел рассказать ему, что происходит с вампиром, заражённым скверной. Разложение — о, Саймон снова вздрогнул, вспомнив отрешенный тон Никласа и то, как он в первый раз произнес это ужасное слово разложение — занимает несколько часов, оставляя раненого в полнейшем сознании. — Дорогой мой, — то, каким любящим тоном сказал это Рафаэль, заставило Саймона немного заревновать, но этому чувству не было ни время, ни место. Они с Алеком очевидно имели куда более крепкую связь. — Ты не охотник, ты нечто большее, но… Ох, madre… — прошипел он сквозь зубы, зажмурившись, и даже не остановился, чтобы перевести дыхание. — Но это не значит, что ты сможешь исправить мою ошибку. — Ты не в чем не виноват. — Нет, милый. Когда-то давно, лет шестьдесят назад, я был мелким глупцом, который полез туда, куда не следует. Если бы не встретился с тем вампиром, то был бы мертв уже тогда или сейчас бы… где-нибудь в больнице… Поняв, что начал повторяться, он прикрыл глаза, впиваясь клыками в губу. Алек подался к нему ближе. — Рафаэль? — Ничего-ничего, будет ещё хуже. Верно, Кайл? Глаза Ваала расширились, когда он услышал имя, и он ближе подсел к Рафаэлю. Сын и отец, словно две защитные статуи, скорбные ангелы-хранители, склонились над постелью умирающего, и Саймон почувствовал себя здесь лишним, но потом душевная боль, которую он чувствовал, — а он имел полное право ее чувствовать, — взяла верх. — Да сделайте же что-нибудь, Господи! — воскликнул наконец Саймон, не в силах бездействовать и просто ждать конца. Он вскочил с места и нервно заметался по комнате, слова животное в клетке. Алек проследил за ним с каменным лицом. Рафаэль и Ваал одновременно повернулись к нему. — Ну, Алек, а ты? Они же все говорили, что ты в любой ситуации можешь найти выход! Алек судорожно вздохнул и поднялся на ноги. — Прошу прощения, — сказал он тихо, и его надломленный хриплый голос заставил Саймона вздрогнуть. Словно деревянный солдатик, он вышел за дверь и аккуратно притворил за собой дверь. — Саймон, эй, — позвал его Рафаэль. — Пожалуйста, не наседай на него. Ваал кивнул, с сожалением глядя на юношу. — Каждый из нас бы всё сделал, чтобы помочь, но Алек знает, что ничего нельзя сделать. И это не просто запрет, это черта, стена, которую не перешагнуть. Даже нам. — Но почему?! — Позволь я сам объясню, — Рафаэль накрыл ладонь Ваала и сжал ровно настолько, насколько у него хватило. Слабое движение пальцев и ответная сильная хватка сделали Саймону до безумия горько. Он, кажется, знал ответ, но не мог принять. Не в этом мире, где существуют магия и демоны, где он сам — вампир. — Понимаешь ли, Саймон, в этом мире должно быть что-то конечное. Всё, что может сделать Ваал, это дать мне родиться заново в другом теле. Я умер десятилетия назад и уже переродился однажды, — он устало прикрыл глаза. — Хватит. Не в силах слушать его тихий голос, слабеющий с каждым словом и наполняющийся болью, Саймон выскочил за Алеком, позорно убегая от своей собственной скорби и страха. Он нашел Алека тут же, совсем рядом с комнатой. Он стоял у стены, запрокинув голову, будто пытался сдержать слёзы, даже за непролитые, за которые Саймону стало стыдно. — Алек, мне не стоило этого говорить. Просто я… Алек прервал его, успокаивающе похлопав по руке: — Успокойся, я понимаю, — и только он собрался продолжить, как они услышали звонкие быстрые шаги, и оба повернулись на звук. Со стороны лестницы на них неслась Изабель в черном платье, с развевающимися волосами, делающих ее похожей на ведьму, и на высоких каблуках, которые умела носить только она одна. Стремительно приближающаяся Изабель была в страшном гневе. Алек даже не успел испугаться или как-то отреагировать, как не останавливаясь, будто это было ее единственной целью, она с размаху влепила ему пощечину. Голова Алека дернулась в сторону, словно у куклы, и он на пару мгновений потерял ориентацию в пространстве. Саймон вскрикнул, бросаясь к нему. Алек сжал зубы, чтобы не выдать, насколько это было больно и ошеломительно, и даже смог не застонать от жгущего ощущения, охватившего левую сторону лица. Поддерживаемый за плечи нервничающим Саймон, он нетвердо выпрямился, возвращая сестре ледяной взгляд. — Как ты посмел?! — Иззи зашипела на него не хуже разъяренной фурии. — Мне жаль. — Как у тебя духа хватило сделать это с нами, со своей семьей? Мы же так любили тебя. — Мне жаль, — повторил Алек. Она не смягчилась. — И что мне делать с этим твоим сожалением? Ты думаешь, этого так много? Что изменится? «Мне жаль», — Иззи передразнила его. — Совершенно недостаточно! Ты, что, правда решил, что достоин того, чтобы появиться внезапно и просто извиниться? «Мне жаль»! Да мне плевать! — Изабель… — Не подходи ко мне, иначе получишь, — предостерегла она его, яростно впившись взглядом в его лицо. — Макс сказал мне, что, если ты появишься, не приближался к нему! Он так зол на тебя! Мы оба просто поверить не могли, когда оказалось ясно, кто ты такой. Демоническое дитя! Маг! — Вот именно, Изабель, — вклинился Саймон. Он выглядел чрезвычайно серьезно и раздражённо. — Он не может изменить то, кем он является. Она словно метнула молнию в него, отмахнувшись от его слов. Алек понимал, что они не могли сейчас иметь аргументированный разговор. Его сестра, одержимая эмоциями и болью, никогда не была избирательно в словах. Возможно, она и не успокоится никогда. Возможно, в этом плане с ней ему повезло не так, как с Магнусом и Джейсом. Алек безусловно любил её, но именно эта безусловность нанесла самую страшную рану. Пытаясь оградить её от себя, он построил не стену, а ограду с колючей проволокой. — Я не спрашивала тебя, Льюис! Ты ничего не знаешь о нашей семье. — Не груби ему, Иззи. — Как ты смеешь мне это говорить? Кто из нас исчез, оставив разгребать всё дерьмо за собой? Скажи мне, это была я или ты?! И Джейс… Господи, да ты сломал его! — Джейс простил меня, не сразу, но мы поговорили. — По… Поговорили?.. Так, значит, вот как вы поступаете со своей сестрой? Ты скрываешься, ныкаешься по углам, а он тебе во всем потакает. Да ты заслужил больше одной пощёчины. — Изабель… Иззи, место и время совершенно не подходящее. Она широко распахнула глаза и воскликнула: — Совершенно неподходящее?! А что мне делать, если мой брат даже не собирался сообщить мне, что жив, что вернулся?! Саймон неловко замялся, смотря на нее. Он всё никак не мог перестать думать, что эта сцена имела бы место быть, если бы на расстоянии нескольких футов от них не было Рафаэля, чьи последние минуты в этом мире медленно превращались в агонию, и который несомненно слышал их вместо того, чтобы провести время в спокойствии и с любимыми людьми: — Иззи, действительно. Это слишком. — Так ты хочешь сказать, что уже знал, Саймон? Саймон стыдливо опустил глаза. — Да пошли вы оба! — Изабель, вернись, — прикрикнул на нее Алек. — Навести его, ты будешь потом жалеть, если не попрощаешься с ним. Изабель яростно посмотрела на него, но схватилась за ручку двери и, не подумав ни секунды, исчезла за ней. — Алек, я… — Саймон хотел что-то сказать, но тот прервал его, подняв руку. — Она права, я пойду. — Ты с ума сошел? Куда ты пойдешь? Рафаэль хочет, чтобы ты был с ним. — Не беспокойся, я ненадолго. Подышу свежим воздухом. Возвращайся к нему. — Он там с твоим отцом и с Из. Я не думаю, что имею права. Алек поджал губы: — Саймон, просто подумай о том, что ты больше никогда его не увидишь. Иди. Я приду минут через пять. Саймону пришлось подчиниться. Алек пошел прочь от этого места к дальней лестнице, даже не задумываясь о том, куда идет. Ему нужно было укромное местечко, чтобы прийти в себя, и он был рад, что на этом этаже отсутствовали другие вампиры. Наверняка, этому поспособствовал Никлас, прекрасно знающий, во что могла вылиться сложившаяся ситуация. Внезапно освещение, атмосфера и ощущение изменились. Воздух будто стал вязким и душным. Алек замедлился, ступая осторожно. Он был готов в любой момент достать оружие и отразить любую атаку, но все его инстинкты говорили ему, что это бесполезно. По крайней мере потому, что он попал в иллюзорную ловушку, как одну из тех, которые устраивал ему Герион. — Я с тобой говорю, а ты меня не слышишь, — посетовал маленький Джонатан, выходя из-за угла. Он был одет в один из тех детских костюмчиков, которые включали в себя шорты из вельветовой ткани, пиджачок, рубашку и крошечную красную бабочку. Лица по-прежнему было не разобрать, лишь проступали отдельные черты: завиток волос, лежащий на лбу, надбровные дуги и нос. В руках Джонатан держал мяч, но отпихнул его от себя, как только между ним и Алеком осталось по меньшей мере три метра. Маленькая фигурка ребенка в неожиданно ставшим темном коридоре выглядела жутко, словно призрак забытого прошлого и неизвестного будущего. Мяч докатился до сапога Алека, ударился о носок и отскочил. Алек медленно перевел взгляд с игрушки на мальчика. — И что же ты говоришь? — осторожно поинтересовался он. — Твоя куколка сломалась. — О чем ты? — Какая жалость, ты больше не сможешь поиграть с ним. — Рафаэль — мой друг. Не смей так говорить о нем. Джонатан удивлённо вскинул брови. Он оказался совершенно не впечатлен: — А мне-то что? Ты его быстро забудешь. — Не забуду. — Уверен? — он по-птичьи склонил голову к плечу. — Со мной ты быстро перестал играть. — Потому что ты погиб в пожаре, Джонатан. Потому что ты, — Алек облизнул сухие губы, стараясь подбирать слова наиболее аккуратно, не только потому, что Джонатан мог отреагировать как угодно, но еще и потому, что Алек не был уверен, чем именно является этот ребенок: игрой собственного воображения или чужаком откуда-то извне, — ты умер, понимаешь? Ты больше не существуешь. — Умер?.. Тогда почему я говорю с тобой? — с по-детски удивленной интонации протянул мальчик. Его вопрос, звонко взлетевший к потолку, отрезвил что-то в Алеке. Он почувствовал себя канатоходцем, которому на краткий миг удалось найти опору под ногами, и в тот же момент на его плечо легла мужская ладонь, сжимая, утягивая назад, подальше от ребенка, который гипнотизировал его тяжелым, слишком взрослым взглядом своих невидимых глаз. — Не дай ему себя одурачить, — раздался голос над ухом, и Алек вскинул взгляд, чтобы увидеть, того, кто удержал его. — Это ещё кто?! — яростно взвился Джонатан. Впрочем, он не сам не делал никаких попыток подойти, словно понимал, что это совершенно бесполезно. Его оружием являлись слова, как и его целью. Это был Герион. Такой же яростный и прекрасный, каким он был при жизни и каким стал в последние моменты перед тем, как Алек сохранил его в себе. Его длинные волнистые волосы горели золотым огнем в тусклом свете, словно факел. Он сам был похож на защитника. Герион одним движением руки задвинул Алека себе за спину. — Что ты делаешь? — зашипел Алек, цепляясь за его сильную руку. — Этому существу что-то от тебя нужно, — Герион нахмурился, сверля Джонатана суровым взглядом. — Я не позволю тебе навредить. — Он всего лишь ребенок. — Он не такой, как я, — покачал головой Герион, намекая на то, что Джонатан всё-таки не являлся частью сознания Алека, каким был он сам. — Ребенок ли? Я бы не был так уверен. Его душа изранена и разбита. Он хочет — часть его хочет — помощи и ищет ее рядом с тобой, поэтому он здесь. Произнесенные слова что-то изменили. Внезапно Джонатан расплакался и упал на пол. Он тер маленькими кулачками лицо, и по его щекам потекли слезы. Герион и Алек шокировано переглянулись, но подходить не спешили. — Пожалуйста, Алек, пожалуйста… — промямлил мальчик между всхлипами. — Помоги мне. — Что ты хочешь? — Спаси меня. — Откуда? От… кого? — Папочка ненавидит меня. Папочка бьёт меня. Герион предупреждающе положил руку ему на плечо и внимательно посмотрел в глаза: — Алек, аккуратнее, не подходи к нему слишком близко. — Ничего не произойдет. Он меня не тронет. — Ты этого не знаешь. — Откуда-то знаю. Ты правильно сказал, ему нужна помощь. — Как же больно, как же жжется, — продолжил плакать Джонатан, должа всем телом. Алек сглотнул, пораженный внезапной догадкой, и обратился к Гериону: — Я слышал его раньше. Так четко, будто он стоял рядом со мной, когда только Себастьян был… — его глаза расширились. — Джонатан, Валентин делает это… сейчас? Джонатан поднял на него огромные заплаканные глаза. — Он не один. Они кричат на меня!.. — он дернулся так, словно кто-то невидимый пытался ударить его. — Кто? — Алек удержал мальчика за плечи, пытаясь заставить его смотреть на себя. — Они плохие! Злой дядя ненавидит тебя! Он заставил меня сделать тебе больно. Он сказал, что я должен сломать твои игрушки, тогда ты будешь играть только со мной! Как… как раньше, — его голос совершенно по-настоящему по-детски сбивался. — Кто говорит тебе это? — Большой и страшный дядя! Папа не любит его, но он слушает всё, что он ему говорит. — Джонатан, это… Асмодеус?.. Асмодеус заставил тебя убить Рафаэля? Из взгляды пересеклись. Словно вспышка пронеслась перед глазами, Алек увидел самодовольное лицо отца Магнуса, услышал его приказывающий голос и почувствовал его прикосновения на собственных руках и его жадный кусачий поцелуй. Шрам на губе запекло. Джонатан судорожно закивал. — Да, да, да, Алек. Пожалуйста, сделай что-нибудь. Я просто хочу снова дружить с тобой. После этих слов Алек будто заново увидел его глаза. Огромные светлые глаза, наполненные страхом и болью. Джонатан был жив, он был где-то рядом, и он отчаянно искал его помощи и защиты. Друг его детства, уничтоженный самолюбием отца, нуждался в нем… — Алек… Алек, что с тобой? Зрение медленно приходило в норму. Заплаканное лицо Джонатана постепенно исчезало, словно таяло. Отец взволнованно заглядывал в его лицо, поддерживая под локоть. Алек обнаружил себя перед дверью комнаты Рафаэля. Он тяжело дышал, словно пробежал милю. Холодный пот покрывал спину, а в ушах всё еще стояли отчаянные мольбы Джонатана. — Что происходит? — Герион привел тебя обратно. Что случилось? — Сколько времени прошло? — Почти три часа. Где ты был? — Сейчас это не важно. Объясню позже. Он… — спросил он с замиранием сердца, — еще жив? Отец будто сразу осунулся. — Едва ли. — Я не должен был уходить. Я всё пропустил! — выругался Алек, от злости и отчаяния впечатав кулак в стену. Боль он не почувствовал, будто его душевное онемение перешло в физическую форму. — Не вини себя, — Ваал тут же схватил его за руку и любовно накрыл раненные костяшки ладонью. — Он сказал мне, что не хотел, чтобы ты видел его в таком состоянии. Он даже успел выговорить это Никласу. — Какой идиот!.. — воскликнул Алек вполголоса. — Раф правда думал, что я не приду, а Никлас не расскажет? Я не могу поверить. — Я тоже, — Ваал грустно усмехнулся и прикрыл глаза, сжимая руку сына сильнее. — Нам нужно зайти, только ты должен пообещать мне сделать одну вещь. — Пап? Ваал судорожно выдохнул и медленно проговорил. Слова, словно многотонные каменные глыбы, поддавались ему с трудом. — Облегчи его страдания, прошу тебя. Рафаэль еще в сознании, но боль слишком сильна. Я хочу, чтобы он ушел осознанно, чтобы просто заснул, и этот сон был сладок. У Алека перехватило спазмом горло. Только сила воли заставила его не отшатнуться от отца. И Ваал правильно расценил его выражение лица. — Прости меня, сын, что заставляю тебя, но я не могу. Я помню тот день, когда впервые увидел его. Он был таким юным и живым. Он боялся, но был таким храбрым, — губы Ваала задрожали, и Алек обнял его, прижимая к себе: — Я понимаю, папа. Я знаю, насколько сильно ты его любишь и как он любит тебя. Я сделаю для Рафаэля что угодно. Сделаю, помогу. Пойдем. — Алек, подожди. Дело не в любви, а в страхе. Я эгоистично боюсь. — Ты тут не прав. Я ведь сказал, он любит тебя. Ему тоже больно видеть, как ты мучаешься из-за него. С этими словами Алек решительно схватился за ручку и отворил дверь. Ему тут же сделалось дурно, и захотелось быть где-то далеко отсюда. Он будто попал в ловушку душного воздуха и сладковато-соленого запаха крови и плоти. Его разум запротестовал против нахождения здесь, но он заставил себя, потому что был обязан быть сильным ради Рафаэля. — Алек! — воскликнул Саймон, подорвавшись ему навстречу. Его глаза были красными, а щеки мокрыми. — Где ты был? — Всё потом, Сай, — мягко сказал ему Алек, делая шаг к постели. Он корил себя за эти крамольные мысли и за то, что вообще ушел отсюда, но он не имел представления, что его отлучка займет несколько часов и он не сможет быть с Рафаэлем всё то время, что должен был. Его лицо выглядело так, будто о страдал несколько лет от тяжелой болезни. Кожа посерела еще больше, волосы, слипшиеся от пота, лежали на лбу, а на сухих потрескавшихся губах запеклась темная кровь. У Алека внутри всё перевернулось. Он усилием заставил себя успокаивающе улыбнуться ему. — Алек… — беспокойные мутные глаза нашли его. — Эй, посмотри на меня. Вот так, — Алек склонился над Рафаэлем и аккуратно взял его лицо в ладони. — Сейчас тебе станет легче. Боль уйдет, и ты наконец-то поспишь, отдохнешь. Ты слышишь меня? Рафаэль слабо кивнул. Все его тело было горячим и дрожало под простынями. — Хорошо, очень хорошо. Хочешь, я обниму тебя? Так будет немного теплее. Что ты собираешься делать?! завопило сознание Саймона, когда он смотрел на то, как Алек забрался на кровать, совсем близко к Рафаэлю. Он посмотрел на отца, и тот без передал ему кинжал. Жуткая догадка пронзила Саймона, когда он подумал, что этот кинжал должен был закончить страдания Рафаэля, но он соврешенно не ожидал того, что Алек без капли сомнения приставил лезвие к своей шее и резко надавил. Кровь тут же заструилась по коже, впитываясь в ткань его свитера, и сквозь тяжелые запахи, витавшие в комнате, Саймон очень отчетливо услышал её запах, который стал для него словно глотком свежего воздуха. Он вздрогнул, подаваясь вперед. Они с Ваалом сидели совсем близко, соприкасаясь плечами, и наблюдали за тем, как Алек осторожно обхватил Рафаэля руками и приподнял максимально аккуртно, чтобы не принести еще больше боли. — Помоги мне… — беспомощный взгляд Рафаэля метался по его лицу. — Конечно, — мягким голосом сказал Алек. — Я здесь для того, что помочь тебе. Вот так. Просто выпей это, ладно? Тебе даже не нужно кусать. Он прижал его голову к своему плечу, будто родитель, укачивающий засыпающего ребенка. Его голубые глаза вспыхнули, как только губы Рафаэля нашли рану на его шее, а руки крепче обхватили вампира, и сам он вздрогнул. Саймона затошнило. Это было неправильно. Вся ситуация была похожа на мерзкий сюр, но то, что он увидел, потрясло его больше всего. Впервые за последний час с того момента, ка Рафаэлю стало гораздо хуже и он уже не мог скрыть стонов от боли, охватило облечение. Саймон наконец понял. Внутренности Рафаэля — одна сплошная рана. Алек мог дать ему то исцеление, которое он заслуживал. Его кровь должна была послужить средством от боли. Как прощальный подарок, как знак любви к нему от Алека, Рафаэль имел полное право уйти спокойно. Алек крепко и бережно обнимал его, прижавшись щекой к его макушке. Он выглядел словно его ангел-хранитель. Саймон познакомился с Рафаэлем всего несколько месяцев назад. Это случилось в тот день, когда он впервые открыл глаза, как вампир. Он чувствовал на себе грязь могильной земли и липкость холодного пота, а внутри себя — странное тянущее ощущение, которое позже опознал, как голод. Все его органы чувств пробуждались одна за другим, и последним после волны новых звуков и запахов было зрение. Постепенно он начал различать рыжие волосы и взволнованное лицо Клэри, её покрасневшие глаза и мокрые щёки. А вторым был парень младше него самого на год два, но молодость лица не соответствовала взгляду сосредоточенных, спокойных глаз, наполненных необычным золотым сиянием. От него веяло силой, которая успокоила поднимающуюся в Саймоне волну паники, — тогда он не имел представления, кем стал. Это были идеальные отношения родителя и перерожденного за исключением одного — Рафаэль не был тем, кто его превратил. Он взял на себя заботу о всём клане, оставшимся без безрассудной предводительницы, и о нем самом, болтливом, испуганном несмышленыше, познающим новый мир с успехом слепого котенка. Они были совершенно противоположны друг другу, и Рафаэль не так уж и хотел возиться с ним, но в конечном счете они стали друзьями, и Саймон очень его ценил, и, как и все остальные, не ожидал, что им придется прощаться так рано. И сейчас чувствовал лишним, наблюдая за прощанием их троих, прекрасно понимая, что это Алек и Ваал были настоящей семьей Рафаэля, а не он. Но в какой-то момент — Саймон инстинктивно понял, что это тот самый момент — Рафаэль открыл глаза, и его взгляд снова был таким же, как и раньше. Ярким, золотым и сильным. Его рука нашла руку Саймона. Он улыбнулся ему своей самой светлой улыбкой, и закрыл глаза, и его ослабшие пальцы выскользнули из ладони Саймона на постель. Ваал рядом судорожно втянул воздух, и потянулся к сыну: — Алек, всё. Отпусти его.***
Магнус не находил себе места, словно тигр в клетке расхаживая по гостиной. Алека не было несколько часов, и он уже несколько раз успел пожалеть, что не отправился с ним. Конечно, он бы не смог ничего сделать для Рафаэля, только магией уменьшить боль, но он понимал, что вампир не позволит. Они не были друзьями, просто хорошими знакомыми, но иногда у них были разговоры по душам, и Рафаэль никогда не выглядел уставшим от своего проклятия, он любил свою жизнь такой, какой она стала в пятьдесят третьем году, но он всегда страшился того, что ждало его за чертой. И сейчас, зная, как он умирает, Магнус никак не мог успокоиться. Он хотел бы увидеть его. Возможно, не так сильно, как Алек. Также он хотел бы быть рядом с Алеком и утешить его, взять за руку или обнять. Его сладкий мальчик не должен был переживать медленную смерть друга в одиночку. И словно некая насмешка, у Клэри наконец-то получилось раздобыть Чашу. Этот момент не сопровождался обычным для магии всплеском. Нет, совершенно наоборот. Клэри наконец-то сосредоточилась, подстегиваемая недостатком времени и горечью безуспешных попыток. Она просто прикоснулась к карте, и ее пальцы прошли сквозь неё, словно где-то там, совершенно невидимое, существовало некое пространство, из которого она вытащила позолоточенный кубок, по ободу инкрутированный драгоценными камнями. Он был тяжелым и монолитным в руке Магнуса, который осторожно прикоснулся к бесценной реликвии, чтобы осмотреть. Это совершенно точно было Чаша Смерти. И теперь она стояла на столе, и Клэри гипнотизировала ее взглядом, глубоко ушедшая в мысли. Ощутив внезапный прилив магии, Магнус вздрогнул и резко развернулся на каблуках. Клэри тоже подорвалась с места, и они оба застыли посреди гостиной, наблюдая за появлением и расширением магического портала, из которого вышел в полной тишине Алек и тяжело вздохнул, мазнув по ним взглядом. Магнус протянул руку, желая обнять его и прижать к себе, но, понимая, что физический контакт Алеку сейчас нужен меньше всего, ограничился лишь тем, что положил ладонь ему на плечо и слегка сжал: — Алек, дорогой… он? Алек ушел от его прикосновения и посмотрел прямо на Клэри: — У тебя получилось? — полуутвердительно, полувопросительно произнес он, мельком глянув на саму Чашу и не проявив к ней никакого интереса. — Да, я… — начала Клэри, но была резко прервана и едва удержалась от возмущенного возгласа, вовремя подавив его в себе. — Вызови Джейса и вместе перенесите Чашу в Институт под контроль родителей. Они должны знать, как лучше всего ее спрятать. — Но, Алек, как?.. — предприняла она новую попытку спросить его или принести соболезнования. Магнус рассказал ей, что произошло и как всё закончится, сразу же, как Алек ушел в Дюморт. Она плохо знала Рафаэля, но он был наставником Саймона и близким другом Алека, и этого было для нее достаточно, чтобы принять эту боль близко к сердцу. Она невероятно сильно хотела сделать что-нибудь, но не знала, как поступить, потому что ни разу не видела Алека с таким чужим выражением лица и мрачным болезненным холодом в глазах. — Сделай это, Клэри, прошу тебя. Я позже… Я как-нибудь позже… — поняв, что не мог больше и слова произнести, Алек замолчал, стеклянным взглядом потемневших глаз уткнувшись Магнусу в лицо. Он смотрел на него долгую тихую минуту, и Магнус в его взгляде не нашел ничего, кроме бессмысленной пустоты, словно это были глаза куклы. Алек ушел куда-то глубоко в себя, и его лучше было не трогать. Бейн хорошо знал эту стадию — одну из первых — принятия смерти, когда человека нужно оставить одного и дать собраться с мыслями, но не переступить ту черту, когда боль и переживание заставляют замыкаться в себе. По лицу Алека будто прошла судорога, глаза его увлажнились, стоило Магнусу только попытаться сказать слова утешения, с его губ сорвался всхлип, и он, развернувшись, поспешил в ванную. Магнус покачал головой и положил ладонь на плечо Клэри, беспокойно глядя любимому вслед, и напряженно произнес. — Ладно, дорогая, сделай так, как он просит. Хорошо? — Конечно, — она кивнула, а потом они вместе проследили за тем, как Алек скрылся в ванной. Как только зашумела вода, Клэри тут же накинулась на Магнуса, сгорая от ужаса, — но ты ведь ему поможешь? Он не должен быть таким. Это страшно. — А ты сначала представь, каково это, потерять друга. — Я знаю, — тихо ответила Клэри, вспомнив смерть Саймона и тот ужас, который заставил всю кровь в ее теле застыть, когда увидела его мертвое тело. — А потом пойми, что не сможешь никаким образом возвратить его. — Каждый человек захочет вернуть своих умерших друзей, но как ты себе это представляешь? — Это немного другое, Клэри. Если бы Рафаэль не был вампиром, у него был бы ещё один шанс. Ваал — владыка перерождений, он мог бы что-нибудь придумать. Хотя, знаешь, я уверен, что можно сделать хоть что-то. Не сейчас, но… через время. Клэри посмотрела на него внимательно и немного снисходительно, как смотрят на человека, сказавшего глупость: — Хорошо, Магнус, но я не это имела ввиду. Понимаешь ли, как я уже сказала, в моем примитивном мире нет никакой возможности умершему переродиться. Конечно, люди на это надеются, но смерть конечна. Я просто хотела, чтобы ты был с ним рядом и утешил его. Кем бы и каким бы Алек ни был, он нуждается в том, чтобы ты поддержал его. Магнус слегка растерялся от ее внезапно спокойного и уверенного тона. Скрестив руки на груди, с огненно-рыжими волосами, собранными в хвост, она выглядела совсем взрослой и такой похожей на мать. — О, — стушевался он. — Я сделаю всё, что должен, бисквитик. Иди, звони Джейсу. Будем надеяться, что сумеречных охотников не вызвали в Дюморт в связи с нападением на Рафаэля. Клэри нахмурилась: — Ты думаешь, это произойдет? — Если уже не произошло. Какой-нибудь вампир успел разболтать. Никлас остался за главного там. Он не пустит никого в Дюморт, так что Рафаэля… его тело… — Магнус покачал головой. — Не могу поверить, что говорю это. Мы были не в лучших отношениях с ним, но все же я мог назвать его своим другом, — он прокашлялся. — Тело Рафаэля никто не заберёт. Они смогут нормально похоронить его. Перед тем, как взяться за телефон, Клэри с сомнением посмотрела на дверь ванной, за которой все ещё бежала вода. — Он же не собирается там топиться или ещё хуже? — Нет, конечно, дорогая, он не такой дурак, — Магнус вздохнул и тоже взволнованно посмотрел на дверь. — Не такой.***
Джейс влетел в их квартиру с сумасшедшими глазами, будто за ним гналась стая диких собак. Магнус только и успел распахнуть перед ним дверь и отпрыгнуть в сторону, чтобы не быть сметенным вихрем. — Г-где он?! — пропыхтел Джейс, пытаясь отдышаться. Он был взъерошенный, будто всё расстояние от Института к лофту бежал. Магнус мог предположить это, как и то, что состояние Джейса вызвано не только новостями, пересказанными по телефону. Через руну парабатай он, должно быть, почувствовал, что творилось в душе его брата. Его взгляд был наполнен тревогой, и каждое действие наполнено стремлением. — В ванной. Кажется, он не собирается выходить… Джейс, не дослушав, сразу же направился туда, но Магнус задержал его, схватив за локоть. — Нет, стой. Расскажи, что сейчас там происходит. Джейс вырвал руку из его хватки и с шумом недовольно выдохнул, переминаясь на одном месте. Он выглядел словно гончая, готовая сорваться с места и сметать со своего пути любые преграды, в том числе и Магнуса, который мешал ему проверить состояние его парабатая. — Я не собираюсь тратить на это время, Бейн, — в конце концов произнес он. — Я не могу здесь долго оставаться. Насильственная гибель де-факто главы клана — прецедент, на который никто не закроет глаза. Учитывая сложившуюся обстановку, расследование будут вести с двойной тщательностью. Ты сам понимаешь, что это значит. И, возможно, тебе будет лучше пойти с нами. — Я обязан прибыть в Институт? — Магнус приподнял бровь. — Это приказ? — Я сказал «возможно», — прорычал Джейс, но тут же сбавил пыл. — Нет, ты не обязан, но, знаешь ли, вам с Клэри придется каким-то образом объяснить, как Чаша попала в ваши руки. Я постараюсь сделать так, чтобы информация о ней обошла наши верха, по крайней мере выиграю фору в сутки, но Маризе сообщить придется. Роберт в Аликанте. А сейчас дай мне десять минут, я должен поговорить с Алеком, удостовериться, что он справится с этим. — А он сможет это сделать? Несмотря на то, каким тоном Магнус произнес эти слова, что он абсолютно точно волновался за него и переживал, вопрос прозвучал как умаляющий всякое доверие к Алеку, к его силе и ментальной выдержке. Если бы не выражение лица Магнуса, Джейс съездил бы ему по носу кулаком, но это была искренняя забота. — Бейн, он… — Джейс прокашлялся. — Да, он сможет. У него нет выбора. И не дай Ангел ты усомнишься в нем. — И не собирался, — примирительно поднял руки Магнус. — Иди к нему. Проскользнув в ванную комнату, Джейс запер дверь, не дав Магнусу и Клэри возможности заглянуть внутрь. Он прекрасно понимал, насколько сильно они беспокоились и насколько любили его, но это с ним Алек был связан, он лучше знал, как успокоить своего парабатая, пусть между ними давно не было всё гладко. — Алек, Ал… — проговорил он внезапно севшим голосом, вытирая вспотевшие ладони о джинсы. Алек сидел на бортике ванной, уперевшись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Его плечи мелко дрожали, и, смотря на его сгорбившуюся фигуру, Джейс наиболее ясно ощутил тянущее холодное чувство, от которого у него самого выступили слезы на глазах. Алек не услышал его или не захотел слышать, не изменив позы и никак не отреагировав. Джейсу пришлось действовать немного твёрже: — Александр, посмотри на меня. Он осторожно подошел к нему, опускаясь на колени. Аккуратно, но решительно отнял ладони от его лица и шокировано выдохнул, когда увидел, что тот беззвучно плакал, и слезы крупными каплями текли по его щекам. Его холодные пальцы были совсем безвольные, когда Джейс прижал их к своим губам. — О нет, Алек. Из них двоих плаксой был Джейс. Алек рыдал так отчаянно и был настолько слабым лишь один раз на памяти Джейса, и что-то заставило его усомниться в том, что за закрытыми дверями Алек не делал это гораздо чаще. Это было на самом деле не так давно, всего несколько лет назад, когда Роберт только стал брать Алека на рейды, а Джейс еще оставался в Институте и потому узнал о случившемся уже от матери, потому что ни брат, ни отец так и не собирались ничего ему рассказывать. Но он же всё видел, и слышал, и чувствовал. Алек ничего ему не сказал, когда вернулся в тот день. Стрелой промчался мимо, и даже у Роберта было излишне суровое обеспокоенное лицо. Над маленькой девочкой-магом в школе издевались человеческие дети, не пожалевшие её из-за того, что она немного отличалась от них, и, когда нападки перешли черту, малышка защитила себя единственным способом, который могла себе позволить — магией. В ее возрасте обычно начинались всплески стихийной магии. В тот день она, видимо, смогла немного обуздать свою силу и играла сама с собой, когда, как понял Джейс, трое ее одноклассников увидели её. Они были слишком заинтересованы в том, чтобы она объяснила им, как делать то, что она делала, и очевидно не получили устраивающего их ответа. За нападение на примитивных девочку отправили в Аликанте под суд, мальчикам же не было ничего. На самом деле, это была обычная нефилимская несправедливость по отношению к жителям Нижнего Мира, но теперь Джейс действительно понял, почему это так подействовало на его парабатая. Джейс давно не вспоминал об этом случае. Предпочел забыть, как единственное явное свидетельство слабости человека, на которого он равнялся. Но воспоминание яркими красками всплыло перед его глазами, стоило ему только обнять Алека за плечи и заставить его укрыть лицо на его груди. — Ох, Ангел… — Джейс сглотнул и успокаивающим нежным тоном произнес. — Давай-ка приведем тебя в порядок. Что с твоей шеей, детка? — пробормотал он, слегка приподнимая голову Алека за подбородок. — Я дал Рафаэлю свою кровь, — хрипло проговорил дрожащим голосом Алек, не поднимая взгляда. Джейс нахмурился и отвернулся от него, исследуя ванную в поисках необходимой вещи. — Думаю, Магнус против не будет, — проговорил он себе под нос, стягивая с вешалки полотенце. Он намочил его, все еще крепко держа Алека за плечо одной рукой, будто боялся, что тот уйдет или попытается оттолкнуть его, и аккуратно стер с кожи кровь. — Вот так. Всё уже зажило. Алек, посмотри-ка на меня на минутку. Ну же, не стесняйся своих слез, это же я. Я знаю, что Рафаэль был твоим другом, очень близким другом, и я понятия не имею, насколько тебе было потерять его. Губы Алека задрожали. Джейс вздрогнул от того, насколько болезненным сделался его взгляд. — Он умер у меня на руках. Я держал его, — Алек опустил взгляд на свои ладони. — Я держал его. — Мне очень жаль, — успокаивающе произнес Джейс, вновь обнимая его. Он чувствовал себя беспомощно злым внутри, потому что понимал, что ни чем не мог помочь. Ни одно его слово или действие не возымело бы нужного эффекта, потому что в такой ситуации единственным исцелением было время. — Алек, — Джейс немного отстранил его от себя и строго посмотрел в глаза. — Не натвори глупостей. Не смей натворить глупостей. Алек скривил губы в некоем подобии улыбки, слегка наклонив голову к плечу. Его улыбка была пропитана нежной грустью. — Ты совсем в меня не веришь? Джейс снова прижал его к своей груди, с трепетом обнимая за плечи его тонкую фигуру. — Я верю в тебя всем сердцем, — заверил он Алека. — Ты мой брат, мой парабатай. Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, но также сильно я боюсь потерять тебя. Я не выдержу, если ты уйдешь. — Я уже уходил. — Уйдешь насовсем. Алек, пожалуйста, — взмолился Джейс. — Ты сможешь это пережить. — Я не хочу это переживать, — немного разозлился Джейс. — Я хочу видеть тебя каждый день до моей смерти и когда-нибудь, спустя лет пятьдесят, ворчать на тебя, все ещё молодого и сильного. Я не представляю себя без тебя, — он протянул руку к его лицу и заправил прядь темных волос за ухо. — Ты такой, будто тебя уже нет. Пожалуйста, не делай этого. — Я никуда не исчезну. Джейс нахмурился: — Я говорил не об этом. Мне не нужны твои уверения. Мне нужно, чтобы ты сделал именно то, о чем я тебя прошу. Вот такой я эгоист. Мне плевать, что случится с этим миром. Я хочу тебя всегда рядом. — Да, ты действительно эгоист, но и я не лучше, — Алек склонил голову, признавая его мнение, и поднялся. — Пойдем. — Нет, не пойдем, — Джейс надавил на него, вынуждая снова сесть. — Ты останешься здесь и приведешь мысли в порядок. Я возьму эту сладкую парочку с собой. Их ждет очень много объяснений с матерью. — Я должен что-то сделать. — Верно, должен, — Джейс смерил его строгим, но любящим взглядом. — Отдохнуть и только. Я понимаю, как важен тебе был Рафаэль, но даже… знаешь, даже не хочу представлять насколько. — И, эй, — Джейс склонился к нему и нежно прикоснулся к его подбородку. — Вот так. Всё будет хорошо, приятель. Он вышел из ванной комнаты, убедившись в том, что Алек услышал его слова. Он совершенно не хотел оставлять его одного, но у него было неотложное дело, да и Алек выглядел немного лучше, стабильнее. Когда Клэри позвонила ему, Джейсу сначала показалось, что он ослышался. Она вроде как просто ушла к Магнусу, чтобы посоветоваться насчет чего-то, но уже точно никак не для того, чтобы потом сообщить о том, что в лофте находится один из первых нефилимских артефактов, и нужно спрятать её. В Институте и так все были на взводе из-за нападения на Рафаэля, из-за которого он, вампир, скончался, и Джейсу еле удалось вырваться, убедив мать, что в ближайший час он вернется и не натворит глупостей. Что ж, глупости натворил не он. — Идём в Институт, Магнус, Клэри, — поторопил Джейс Магнуса и Клэри. — Что насчет Алека? Как он? Что он сказал? — налетели они на него с вопросами. Джейс с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза, не схватить их обоих за шивороты и потащить за собой, но Магнус и Клэри слишком обеспокоенно смотрели на него, готовые в любом случае вторгнуться в маленькое убежище Алека и предложить ему любую помощь. Джейс заставил себя успокаивающе улыбнуться: — Он останется здесь. Я сказал ему передохнуть немного. У него нет моральных сил, чтобы делать что-либо. — Он точно ничего не сделает? — озабоченно спросила Клэри. — Полностью не уверен, но должен же он всё-таки понимать, что эмоции с ним сыграют злую шутку. Но давайте поговорим о другом. Вы правда смогли найти Чашу? Клэри и Магнус переглянулись и расступились, чтобы пропустить Джейса к столу. — Так вот какая она, да? Потерянный артефакт сумеречных охотников, — благоговейно проговорил он, разглядывая ее и не решаясь прикоснуться даже кончиками пальцев. Как и всем нефилимам, ему с детства прививали чувство уважения и трепета перед главными святынями их мира. Мало кто видел Меч и прикасался к нему, еще века назад Зеркало превратилось в миф, но Чаша была своего рода твердыней веры нефилимов в себя, в клятвы, которые они принимали еще в детстве, в цели, которым были верны. Символом мира. Когда она исчезла, на самом-то деле, мало что изменилось. Но сейчас — Джейс чувствовал — она могла стать ключом к ответам на некоторые вопросы, и вселить хотя бы толику надежды, которая так была им необходима. Но несмотря на это, глядя на камни на ободе и позолоту тяжелого камня, благородно сверкающую под светом ламп, Джейс не испытывал никакой радости, ничего, кроме странного тянущего чувства в груди, вынуждающего его поторапливаться. — Как вы умудрились? — и только Магнус собрался ответить, Джейс сразу же прервал его. — Нет, постой, не говори. Лучше здесь долго не оставаться. Чем быстрее мы расскажем всё Маризе, тем больше времени будет на то, чтобы ее спрятать. Я представления не имею, откуда вы ее достали, и даже знать не хочу, насколько законным был этот способ, но он мог вызвать нежелательный всплеск магии Чаши, который возможно отследить. — Понял тебя, — кивнул Магнус. — Нам повезло, Клэри, что мы делали это в лофте, а не где-нибудь еще. Здесь всё всегда можно списать на неудачный магический эксперимент. С этим словами он сотворил портал, который поставил в квартале от Института, чтобы не вывалиться охотникам под нос. Такое их внезапное появление получило бы нежелательное внимание в свете настоящих событий, и хотя к присутствию мага в Институте многие привыкли, всё еще были те, кто относился к нему излишне насторожено, и лучше было не рисковать. Но они все равно чувствовали себя словно под прицелом, когда шли втроем по главному холлу под взглядами нефилимов. Клэри чувствовала себя так, словно Чаша, аккуратно убранная в сумку, жгла ей кожу даже через ткань, и каждый из тех, мимо кого они проходили, абсолютно точно знал, что именно она несет. Магнус удивился тому, что все охотники здесь были немногим старше самого Джейса, на что тот ответил, что старшие и более опытные отправились в Дюморт. Поднялись на второй этаж без особых проблем, не считая одного особенного подозрительного охотника, которого, впрочем, быстро отвадил Джейс. Перед кабинетом все трое замерли в нерешительности. Темная дубовая дверь казалась Магнусу некой чертой, которую они до сих пор не пересекли, но сделают это немедленно, как только зайдут внутрь. Почему-то ни один из их шагов вперед до этого момента не казался таким важным под тяжелым давлением монолитной силы Института, его угнетающей атмосферы и высоких потолком. Джейс кратко постучал в дверь и приоткрыл ее, просовывая голову в проем, чтобы убедиться в отсутствии посторонних в кабинете. — Мама, — мягко начал Джейс, когда запер за всеми тремя дверь. — Магнус и Клэри хотели тебе кое-что рассказать. — И показать, миссис Лайтвуд! — воскликнул Магнус в своей обычной манере. — Что у вас случилось на этот раз? — сурово спросила Мариза, отвлекшись от своих бумаг. — Заваливают письменной работой? — Магнус окинул взглядом ее стол, на котором аккуратными стопками лежали папки и открытые книги, но на диване около стены не было и свободного места от различного рода документации. Магнус знал, что ни один охотник не любил бумажную работу и отчетность, а уж такая охотница, как Мариза Лайтвуд, не любила ее вдвойне. Эта женщина была рождена для полевой работы, но ей всегда хватало ума и выдержки, чтобы делать то, что просит начальство, поэтому она сидела сейчас в своем кабинете, а не отправилась в Дюморт или в очередной рейд. Также Магнус был более чем уверен, что все эти кипы отчетов, которые Маризе предстояло разобрать и переработать, были ни чем иным, как мягким завуалированным наказанием за ошибки сына. — Просто садитесь и рассказывайте. У меня нет времени слушать твои магические бредни, Бейн. — Как грубо, а я думал, мы в тех отношениях, когда уже можем говорить друг с другом вежливо, — Магнус скорчил обиженное лицо, но послушно занял одно из трех кресел перед рабочим столом. Клэри и Джейс расселись по бокам от него. Мариза совершенно невпечатленно приподняла бровь, намекая на то, что готова слушать. — Дорогая, некоторое время назад мы с Клариссой взяли на себя смелость провести небольшое расследование, в результате которого нам удалось найти кое-что очень ценное и давно потерянное. Давай, кексик, доставай её, ошарашь нашу отважную охотницу. Клэри вспыхнула под взглядами, направленными на нее, и поспешно полезла в сумку. — Какого Ангела? — воскликнула Мариза, когда Клэри утвердила на стол крупный увесистый кубок, украшенный по ободку драгоценными камнями, мягко и глубоко сияющими в приглушенном освещении рабочего кабинета. Со стуком адамасового дна о деревянную поверхность стола по помещению будто прошла легкая магическая волна, заставившая сердца затрепетать и забиться быстрее. Глаза Маризы расширились от потрясения, и сама она резко побледнела, стоило ей только осознать, что именно Клэри поставила перед ней. Она протянула руку, чтобы коснуться золоченой поверхности, но тут же отдернула её, не позволив и пальцу притронуться к реликвии, которая стояла перед ней. В ее взгляде смешались благоговение, страх и неверие. — Это какая-то шутка? — Нет, Мариза, это самая настоящая Чаша Смерти, Орудие, которое Разиэль вручил Джонатану Шадоухантеру, первому из нефилимов, для борьбы с… Мариза раздраженно прервала его, отмахнувшись от его пафосного изложения: — Бейн, хватит, я поняла, но… Но как? Как она оказалась у вас? Магнус по-кошачьи улыбнулся: — Я же сказал тебе. Расследование, вынудившее нас немного погоняться за примитивными и вникать в их заморочки. — Ты несешь какую-то чушь! Как она могла оказаться у примитивных? Они же никакого понятия не имеют о ее значении. Они же… они же могли превратить ее в подставку для своего примитивного хлама! — Мариза прикусила губу и наконец осторожно прикоснулась ладонью к Чаше, прикрыв глаза. Ее будто накрыла волна тепла, которая принесла ей некое облегчение, необходимость в котором она не знала. — Как думаешь, Клэри, мадам могла использовать ее во время своих чаепитий? — Магнус сбил с Маризы это необъяснимое легкое ощущение. — Думаю, нет. Мадам, скорее, очень уважительно относилась к ней, — с этими словами Клэри кратко изложила историю поиска Чаши, не упомянув, как именно она была спрятана, справделиво полагая, что в дальнейшем разговоре Магнус сможет подвести к этому более гладко, как он всегда умел. Мариза выглядела совершенно недовольной, и Магнус прекрасно понимал причину ее раздраженного выражения лица: мало того, что они привлекли к расследования третьих лиц и проявили слишком активную инициативу, но они и кто-нибудь еще мог пострадать, если бы дело не вертелось вокруг одной примитивной. — Алек, когда он еще не ушел, — Магнус поморщился, и на его лице промелькнула хорошо сыгранная грусть. Он понимал, что информацию, которую выяснил Алек, нужно было подать максимально правдиво, и без того, чтобы включить его в рассказ, нельзя было обойтись, но своего любимого выдавать не собирался, поэтому сообщил всё практически так, как есть, — рассказывал, что некто интересовался сведениями об артефактах в библиотеках фейри. Он предположил, что-либо Валентин собирал недостающие сведения об их свойствах… — Подожди, что значит «Валентин»? — воскликнула Мариза. Ее глаза слегка увлажнились от упоминания о сыне, и пальцы крепко вцепились в подлокотники. Магнус чуть не прикусил себе язык и постарался выкрутиться. — К сожалению, наш мальчик был на шаг впереди нас. Я также предположил, исходя из тех улик, что мы имели тогда, что только Моргенштерн мог быть замешан в происходящем, либо человек, очень на него похожий взглядами, — Мариза не показалась слишком впечатленной, но, возможно, всё-таки поверила ему, и дала продолжить. — Как я уже сказал, либо Валентин искал информацию, либо Чаша ушла от него в чужие руки, и уже тот человек пытался разобраться в ней. Но после разговора с Джослин Алек пришел к выводу, что Валентин, набравшись сил, пытался найти ее саму, чтобы отыскать Чашу… или наоборот. — Хочешь сказать, у Джослин каким-то образом получилось обыграть его? — Да, она украла Чашу прямо из-под его носа, — с неизвестно откуда взявшейся гордостью проговорил Магнус. — В любом случае, Джослин уже очень давно спрятала ее в таком месте, которое было сложно понять. — Понять? Не найти? О чем ты? Магнус хмыкнул, вытащил из внутреннего кармана своего пиджака карту и вручил ее Маризе, не сказав ни слова. Та недоуменно повертела ее в руках, рассматривая рубашку и лицевую сторону, на которой был лишь фон и вензель надписи по нижнему краю. После некоторой паузы Магнус драматично произнес: — Она спрятала её здесь. — Что? Но как? — воскликнул Джейс, выхватив кусок картона из рук матери. Он часто видел таро и безошибочно опознал одну из таких, но никогда такого не видел и не слышал о способах спрятать что-либо в предметах, для этого не предназначенных. Клэри поежилась, взяв слово. Она чувствовала, что объяснить должна была именно она, но никак не могла подобрать нужных слов, потому что до этого о её способности говорил всегда кто-то другой. Магнус потянулся к ней и ободряюще сжал ладонь. — Валентин… мой отец… он экспериментировал на маме, когда она была беременна, — медленно проговорила Клэри, опустив глаза на их руки. На этих словах Мариза побледнела, но ее выражение лица не изменилось. Её хваленая нефилимская выдержка почти дала трещину, и Магнус хорошо понимал почему. Когда-то эта женщина шла за Моргенштерном и разделяла его взгляды на мир, теперь же, даже спустя пятнадцать лет, ей приходилось всё ещё бороться с последствиями его поступков. Узнавать что-то новое о его делах она категорически не хотела. — Он давал ей кровь демона, чтобы понять, как её тело отреагирует на изменения. Я не знаю, что он на самом деле хотел сделать со мной, но кровь дала нам эту способность… — Эту способность? — переспросила Мариза. Видя, как тяжело дается объяснение Клэри, заговорил Магнус: — Бисквитик, как и Джослин, может взаимодействовать с нарисованными предметами, в особенности нарисованными ее рукой. Она может доставать их или помещать на бумагу. После этих слов все трое уставились на Маризу, ожидая ее реакции. — Ангел сохрани, какой же ублюдок! — женщина зло ударила кулаком по столу и вскочила, не способная больше спокойно сидеть. — Бедная Джослин, за что ей всё это?.. И что? Получается, она украла Чашу у Валентина перед побегом, а потом спрятала так, что все эти годы никто не мог найти даже ее следа? — она устало потерла пальцами переносицу. — А что насчет вас?.. Я имею в виду, когда собирались рассказать, например? И, слава Ангелу, вы пошли именно ко мне, а не к другим охотникам. Я не уверена, скольким из них можно доверять. Чаша бесценна. Нельзя просто найти её и вести себя как обычно, учитывая, что причастным к её похищению человеком был Валентин. Если выяснится ваше участие, ребята, то вы должны понимать последствия для вас обоих. Ты, Клэри, его дочь. Ты, Магнус, главный маг Бруклина. — Пожалуйста, не напоминайте мне об этом, — нахмурилась девушка. Мариза немного смягчилась: — Я бы и не хотела, дорогая, но это факт, на который невозможно закрыть глаза. Я боюсь, еще несколько дней, и твое родство с Валентином может открыться. Сама понимаешь, как на это отреагируют охотники и как именно они повернут ситуацию в свою пользу. Нужно спрятать Чашу, — взгляд Маризы заметался по кабинету, пока наконец не остановился на книжном шкафу. — Вот здесь. Джейс, помоги мне. — Зачем ее прятать? Не нужно ли рассказать Конклаву? — Нужно. Но для начала позаботимся о том, чтобы она была в безопасности. Мариза открыла нижние полки и резко выгребла все книги, которые стояли там. Она нащупала что-то на стенке: — Так, Джейс, можешь найти выступ вот здесь, под этой полкой? Нажми его одновременно со мной. Вот так. Они сделали это, и после сухого щелчка задняя стенка отсоединилась, и Мариза убрала панель, за которой было небольшое пространство. Его стенки покрывала мелкая вязь символов, которые засветились густым пурпурным цветом. Магнуса очень заинтересовало это заклятие, и он склонился поближе, чтобы рассмотреть надписи. Все они были сделаны на древнем языке, перевод которого Магнус знал лишь поверхностно, и это немного уязвило его самолюбие. — Этот тайник был создан в одно время с защитой всего Института, — объяснила Мариза, пока осторожно укладывала Чашу, аккуратно обмотав ее своим шарфом, в нишу. — Он покрыт рунами, не пропускающими магию ни снаружи, ни изнутри. Если кто-то и узнал о Чаше, то должен будет постараться, чтобы открыть его. У нас будет несколько часов, чтобы спокойно продумать наши следующие действия. Вместе с Джейсом они быстро привели шкаф в порядок, вернув на место книги. Клэри проследила за тем, как они закрыли дверцы, и почувствовала облегчение, хотя и нашла в ситуации немного иронии: Чаша была найдена, только чтобы снова оказаться спрятанной. Но теперь, независимо от того, знали ли люди, что она здесь, она вернулась туда, где и должна была находиться. — На самом деле, — начал Магнус, но осекся, совершенно не уверенный, нужно ли продолжать. Они с Джейсом и Клэри переглянулись, и те согласно кивнули, потому что тоже думали о том, что про возвращение Алека необходимо сообщить, но не решались это сделать, боясь оправданной негативной реакции. — Возможно, есть ещё кое-что, что ты обязана знать, Мариза… Он не успел договорить, как слово из ниоткуда под потолком раздалось резкое низкое гудение, волнами переходящее в ввинчивающийся в уши вой. Защитные руны на плинтусах и стенах проявились и ярко вспыхнули белым ослепляющим светом, и Магнус будто бы своей магией услышал, как Институт протяжно и тяжело вздохнул, поддаваясь чему-то извне. — Что это? — вздрогнул он, крутя головой, чтобы понять природу звука. Он ни разу не видел что-то подобное здесь, но распознал в символах охранные знаки довольно сложного исполнения, ни один из которых он не мог точно прочесть. Взгляд будто соскальзывал с них и размывался. Это было очень сильное и сложное заклинание, и очень старое. Магнус знал о нем только из одной редкой книги, которую ему удалось достать в начале девятнадцатого столетия. Такую хитрую охранную систему действительно было под силу создать только сильнейшим магам или высшим демонам, как Ваал. Мариза нахмурилась, поднимаясь со своего места. — Это тревога. Кто-то пытается проникнуть в Институт, если уже не проник, — она пригвоздила всех троих суровым взглядом. — Вы знаете что-либо об этом? — Нет, мэм, — в один голос заявили Магнус и Клэри. Джейс вскочил со стула вслед за матерью и бросился к двери: — Нужно немедленно что-то сделать! — Джонатан Вэйланд, живо остановился! Что ты собираешься делать? Там есть другие охотники! — прикрикнула на него Мариза и оттеснила в сторону, чтобы самой пойти первой. В ее руке блеснул ангельский кинжал. Она не выглядела особенно взволнованной, но всё же очень настороженной. Она очевидно была гораздо лучше знакома с охранной системой Института и, прислушиваясь к вою, эхом прокатывающимся по длинным узким коридорам, понимала, откуда доносится этот звук и, возможно, кем оказался нарушитель. Уже на подходе к главному холлу Магнус почувствовал знакомое магическое вмешательство и с колотящимся в горле сердцем ускорил шаг, чуть ли не перегоняя Маризу. Он все же надеялся на благоразумие, и на усталость, и на Ангел знает что еще, но, конечно же, он увидел Алека. Тот стоял на посреди помещения, окруженный фигурами охотников, которые пытались выбраться из западни заклинания. Они, очевидно, как только первая волна тревоги разлилась под потолком Института, поспешили навстречу нарушителю, так нагло прошедшего через главный вход, но магия остановила, заставила замереть на месте, словно влипнувших в затвердевающий янтарь насекомых. Алек, в прочем, действительно не выглядел так, словно пришел с благими намерениями. Магнус ни разу не видел такого выражения на его лице, привыкший к нему более мягкому и спокойному даже в самых отчаянных ситуациях. Это было нечто сосредоточенное и темное, словно ледяная ярость, словно абсолютное намерение идти к намеченной цели, какой бы она не была, и Магнус действительно не мог понять, что, кроме горя, затмившего его здравомыслие, заставило его прийти в Институт прямо в лапы тех, кто желал казнить его. — Джейс, его надо было запереть! — в ужасе зашипел он, больно вцепившись в плечо Вэйланда. Мариза ошарашенно охнула, останавливаясь на месте, будто на ее пути внезапно выросла стена. Они не успели сообщить ей об Алеке, и то, каким ее сын предстал перед ней, наверняка шокировало ее. Она замерла, глядя на него. Он же выглядел так, будто и не увидел их, или просто решил не обращать внимания, потому что смотрел он только на Андерхилла, одного из старших по рангу охотников. — Чтоб его, этому парню вообще нельзя доверять, — выругался Джейс, переводя напряженный взгляд с Алека на нефилимов. Он заметил и Себастьяна, безуспешно пытающегося непослушной рукой достать из набедренных ножен свой кинжал. — Так и знал, что он пойдет сюда. — Они же не убьют его? — испуганно проговорила Клэри. — Боюсь, бисквитик, силы тут не равны. — Равны, — покачал головой Джейс. — Ал знает почти каждого из них по Академии, но для начала им нужно будет освободиться. И именно в этот момент Алек громко возвестил, поднимая руки раскрытыми ладонями к ним, демонстрируя свою мнимую безоружность, но его магия все еще удерживала нефилимов на месте. Она трепетала и вибрировала в воздухе, словно живой организм, словно палач без топора, выжидающий и устрашающий. Магнус был знаком с таким типом силы, с таким ее поведением, и дрожь узнавания охватила его тело, стоило Алеку заговорить: — Я предлагаю сделку! Арестуйте меня…