Когда же они уже раскроются?

* за день до… * — А неплохо вчера разрядились, да? — спросил Стайлс, делая глоток горячего шоколада. — Ну да, — протянул Луи. — Только моя задница до сих пор саднит… — Это потому что я давно не был сверху. Но ведь не всегда же мне быть боттомом! А то Найл достал уже своими приколами, что я… — Как баба, всегда снизу? — перебил Томлинсон. — Да… — младший свел брови. — А ты откуда… — Знаю? — шатен, довольный тем, что буквально читает мысли своего парня, улыбнулся. — Этот лепрекон и меня так дразнит. Гарри прыснул и удивленно покачал головой. А ведь уже завтра весь мир узнает о том, что великие Ларри Стайлинсон реальны. И тогда уже точно не убежать от прямых вопросов слишком наглых журналистов о том, кто же подставляет задницу. *в отеле Лиама* Эта чертова тишина сводит с ума! Зейн (чтоб его!) Малик до сих пор молчит. И у Пейна нет ни сил, ни желания выходить из своего номера, который уже почти превратился в убежище никчемного холостяка. Грязные вещи и остатки еды разбросаны по углам, ведь Лиам даже уборщицу не запускал последние пару дней. А все почему? Просто парень, который однажды появился в его жизни и остался в сердце навсегда, не удосуживается ответить. Пусть даже одним гребаным словом «нет», прочитав которое, шатен, конечно бы, расстроился и разозлился, но это и то лучше, чем понимать, что ты больше не интересен. Время ползет так убийственно медленно… «Гарри и Луи сейчас наверняка весело. Они вместе, и им больше ничего не надо. Найл где-то шляется в компании друзей и пива, и тоже счастлив. А что я? Скорее бы настало завтра. Порвем с этим всем! Может, даже с группой… Ларри станут петь вместе, освещая сцену своей любовью. Найл станет единственным настоящим мужиком, подастся в сольник… Ах да, никто ж не знает, что я тоже не жену себе ищу… Хотя… Я же би, наверное… У меня были девушки, и у Зейна, И у Ларри… — Лиам нахмурил брови. — Что вообще за бред у нас происходил? Нет, я не хочу женщину! Я хочу только этого несносного пакистанца! А он? Хочет ли он меня? вероятно, не очень… Все! Стоп, Пейн! Хватит!» Его мозг настолько закипел, что из глаз практически брызнули слезы. Парень схватился за голову, больно оттягивая волосы, чтобы хоть как-то заглушить внутреннюю боль. *день ИКС* — Эй, алло! Ну вы готовы? — раздается звонкий голос Хорана в телефоне. — Да, Нэил! — также звонко отвечает Луи. — Томлинсон, какого черта? Ты же знаешь, что меня это бесит! — А какого ты такой задорный?! Не понимаешь, какая жопа может настать через сранных четыре часа? — Ладно тебе. Я тоже волнуюсь, вообще-то. Вот и… — Я все понял, приятель. Прости, но мне надо идти. Хаз опять разнервничался. Встретимся на стадионе. *** — Привет, Лиум. Ну как ты? Готов? — этот настырный ирландец теперь терроризирует Пейна, у которого сердце сжалось от «Лиума», ведь именно так его называл Зейн, когда они оставались одни, вернее, старались не замечать остальных парней, уходя в свой мир. — Готов, — буркнул он в ответ. — Эй, — блондин слышит убитый голос друга, и ему самому становится не по себе. — Ты чего? — Не важно… — Малик? Секунда выдержки, еще секунда раздумий, и шатен срывается. — Да. Он… Он не ответил. Я позвал его на концерт, но, как видишь, ему, кажется, вдруг стало все равно. — Мне кажется, ты преувеличиваешь… — Надеюсь, не приуменьшаю, — парень сбрасывает и тут же начинает ругать себя за то, что слишком груб был сейчас с другом. *час ИКС* — Готовы? — в третий раз спрашивает Хоран, выставляя руку вперед. На нее ложится ладонь Гарри, затем Луи, и наконец Лиама. — Раз, два, три, давай! — вечный ритуал перед концертом. Парни поднимаются по ступенькам и ждут своего выхода, пока за стеной кричит толпа. И вот он. Этот миг. Возможно, последний… Громкая музыка, свет от прожекторов и солнца, голубое небо над головой и несколько десятков тысяч людей. — Привет всем! — Мы рады видеть каждого из вас! — Сегодня будет необычный день, мы запомним его навсегда! — кричит Гарри, но никто даже не подозревает о том, насколько он сейчас волнуется, как трясутся его руки, и предательски дрожит голос, грозя вот-вот сорваться, ведь такие слова он кричит практически каждый раз, но только сегодня в них заключается истинный смысл. — Это «Clouds», Милан! Песня, затем еще одна, и еще… Солнце все ближе к горизонту, атмосфера все дружелюбнее, все уютнее, но приближение долгожданного момента сводит с ума. — Еще одна песня, как и договаривались, — говорит Гарри, между припевом и куплетом Act my age, отстранив микрофон. Последние аккорды, Найл отплясывает свой чудаковатый ирландский танец, и сердца всех четверых бьются в ритме быстрой и неспокойной музыки. — Хей, парни, сыграете сейчас? — обращается Луи к музыкантам, на что те озадачено переглядываются, ведь, а что они тогда сейчас делали? — Мы… Эта песня… Ребята. Мы не готовили речь, поэтому я и понятия не имею, что должен сейчас сказать, но… Вы просто послушайте и… — Скажи же это, Лиам, — подхватывает Хоран, стараясь улыбнуться как можно мягче, но чувствует, как дрожат его губы. — Это «They donʼt known about us». Певцы поворачиваются в сторону музыкантов и видят, как те растерянно оглядываются (понятное дело, ведь этой песни не было в плейлисте, ее давно не исполняли), но, переглянувшись, что-то говорят, кивают и слегка неуверенно начинают играть клавиши. В каждой ноте слышна какая-то нелепая дрожь, но музыка звучит все также прекрасно. Пейн начинает петь, продолжает Гарри, затем все четыре голоса сливаются воедино. Да, это песня, как и большинство, о любви, но… Если бы хоть кто-то знал, насколько она жизненная для парней. О том, что эта песня не о «девушке» Гарри, Луи, Лиама, Найла или Зейна, говорили лишь те фанаты, которые шипперили их между собой. Но это так и оставалось просто шипперством, и всему миру дирекшионеров оставалась только догадываться, какой же истинный смысл строчек про скрытую любовь. Именно сегодня эта песня прозвучит секретом в последний раз. После, если, конечно, деятельность One Direction не прекратится, Ларри смогут в открытую петь заветные строчки друг другу. А бедный Лиам… «Они не знают о том, что мы делаем, Они не знают о наших „я тебя люблю“. Но я уверяю тебя, если бы они узнали, Они бы просто позавидовали нам. Они не знают о наших бессонных ночах, Они не знают, что я ждал всю жизнь, Чтобы найти такую любовь, как ты. Детка, они не знают, они не знают ничего о нас…» О, это чувственное соло Луи, и как же, черт возьми, не хватает прекрасных распевок Зейна на фоне! За него поет его когда-то парень, хотя вновь подступившая боль, смешанная с волнением, мешает ему очень сильно, но он старается. Ради фанатов, ради друзей, ради любви. Песня кончается невероятно быстро. В каждой груди на этой сцене дико скачет сердце, потеют ладони, и до жути неприятное чувство скручивает живот. — Спасибо, парни. Это было неожиданно, так ведь? — Гарри смотрит на музыкантов и нервно усмехается. — Ну что ж, — он вытирает ладони о джинсы и шумно дышит в микрофон. — Мы хотели сказать вам кое-что, — продолжает Луи, хотя они действительно не придумывали речь, решив, что пусть лучше все льется из души. — Этот концерт по-настоящему особенный для… — Найл запнулся и замолчал. — Для всех, — улыбается Лиам. — Да, но… Виновниками этого стали… — Мы, — гордо говорит Луи и впервые за столько лет подходит слишком близко к Гарри, касается его плечом и смотрит прямо в лицо. Толпа, как бы это не было странно, стоит тихо и практически неподвижно. Они не знают. Ничего не знают. — Дело в том, что… — Стайлс вновь не договаривает. Он наклоняется к уху парня и шепчет дрожащим голосом: «Скажи им». Последний вдох-выдох, в голове будто слишком туго натянутая струна, которая вот-вот лопнет. — Мы с Гарри живем вместе, — Томлинсон в точности повторяет слова, сказанные на каком-то интервью еще в самом начале их карьеры артистов, когда Ларри действительно жили вместе во время Х-фактора, и берет своего любимого за руку. Их пальцы мгновенно переплетаются. Они чувствуют мокрые и дрожащие ладони друг друга. Гарри утвердительно кивает, и его улыбка, подобно улыбке чеширского кота, расползается во все 32 зуба, то же случается и с Луи. А дальше… Гробовая тишина. Такого не было ни на одном концерте, даже когда парни для прикола просили фанатов замолчать на 1 секунду. Лиам стоит на одном краю сцены, Найл на другом. Ларри стоят в центре и все еще не отпускают друг друга. Они ждут. Ждут реакции толпы. «Ну же, ребята, хоть что-то», — мысленно молится каждый. И вот тишина нарушается перешептываниями, перерастающими в гул. Больше миллиона глаз смотрят на сцену. Секунда, две, три… Неподражаемой силы крик буквально оглушает всех в радиусе километра от стадиона. Слезы потоком льются практически из каждого человека. Это уже не концертный зал, а зал рыданий. Каждая вторая фанатка кидается на шею к подруге, они плачут навзрыд, падают на колени и не могут поверить в происходящее. Пару минут четверо парней смотрят со сцены на то, как разрывается толпа, как охранники переглядываются и бросают взгляды на певцов, сняв черные очки с переносицы. — Вы не очень-то удивлены, да? — смеясь, обращается к музыкантам Найл, привлекая всеобщее внимание. Те кивают и пожимают плечами. Конечно, они замечали странности в поведении парней, но никогда особо не лезли в чужую личную жизнь. Публика немного успокаивается, и все еще держащиеся вместе Ларри падают голос. — Я думаю, вы можете решить, как вам поступить, — слова Гарри звучат не ясно. — Мы имеем в виду… Не все ведь ожидали этого, верно? — Точнее этого не ожидал никто, — загибается от смеха Хоран. Похоже ирландец явно перенервничал. — Да, — сдержанно говорит Луи. — И сейчас мы даем время для того, чтобы те, кто не хочет видеть нашу группу такой, смог покинуть стадион. — Простите, но деньги мы вряд ли вернем. Сейчас мы сами можем без них остаться. Грубовато, но честно. Опять наступает неловкая пауза. Зал ворчит и оглядывается, пытаясь увидеть тех, кто покинет концерт. Но фанатам не видно все так, как видно со сцены. И, честно говоря, зрелище не очень приятное. Две пары голубых глаз, одна пара карих и одна зеленых провожают взглядом около сотни чудаков, чертыхающихся и выходящих за пределы арены. «Ну вот и все», — думает Лиам. Зал «очищен» от лже-дириков, которые, скорее всего, теперь стоят на улице и громко ругаются, грустят или находятся в шоке. Может, кто-то жалеет, что вышел, поддавшись стадному инстинкту. Но все это не так важно. А вот, что творится на сцене… Ларри держатся за руки, находясь в некой растерянности. Вот все и произошло, собственно. И что делать? Хотя есть одна вещичка… Гарри поворачивается к Луи и пристально смотрит, пока тот не отвечает ему взглядом. Глаза в глаза. Ток между телами. Гул публики. Иии… Они целуются! Просто притянулись друг к другу и соединились губами. И кто ж знал, что именно в этот момент Хоран уже был в той части зала, где находился пульт, регулирующий залпы салюта. Он, правда, хотел бомбануть его в подходящий момент и всех испугать, но как только увидел приближение лиц друзей друг к другу, сразу же нажал на понравившуюся кнопку, и сноп искр, вылетевших на сцену, в тему осветил все вокруг. Под оглушающие вопли толпы губы Томлинсона и Стайлса сминали друг друга, гладя языками. Впервые за столько лет. Прямо на публике. Перед всеми. — Хей, ты чего грустный такой? — прибежав к Лиаму, спросил Найл. — А? Ну… Нет, я рад. Правда, — подняв голову и посмотрев на друзей, Пейн выдавил улыбку. — Так «рад», — закавычил пальцами блондин, — что даже не заметил гостя в толпе? — Что? — нахмурился шатен. Он серьезно не понимал, о чем говорит ирландец. — Ну я тут кое-кого заметил, пока за пульт бегал, — намекал, как мог, но поймав растерянный взгляд, подошел к Лиаму со спины, взял ладонями его голову и повернул в ту сторону, где стоял смуглый парень в темных очках и окружении трех мощных телохранителей. Никакой реакции. Хоран вновь посмотрел в лицо друга. Зрачки того метались по сторонам. Найл не стал больше вмешиваться в процесс, а просто дождался, когда взгляд упал в нужную точку, зрачки расширились, а губы безмолвно прошептали имя гостя. Забыв про микрофон, Пейн встал и понесся к концу сцены. Зейн стоял весь концерт, боясь и одновременно желая быть узнанным. Его свита вполне сошла за местных охранников, поэтому особое внимание никто на них не обратил. И вот. Этот момент. Услышав топот, Ларри разорвали поцелуй и стали оглядываться. Хоран подошел к ним и безмолвно кивнул в сторону пакистанца. — Охуеть. — Что за?.. Увидев приближающегося парня, Малик снял очки, и телохранители плотнее сжались вокруг него, потому что сейчас остаться незамеченным не получится. Зал проводил Лиама до конца сцены, а дальше те, что стояли ближе увидели нового виновника происшествия и заорали, что есть мочи. С задних рядов доносились недовольные вопли, но тут лицо гостя вывели на экран, и еще тысячи людей слились в крике на высоких нотах. «Его же затопчут», — сразу пронеслось в голове Пейна, и его рука сама потянулась к парню, и тот тут же ее взял! Пару мгновений, и Зейн уже на сцене. На это гребанной сцене пять из пяти! Зал ревет так, что в ушах закипает кровь. Найл, Гарри, Луи стоят, не шевелясь. Лиам и Зейн. Между ними словно что-то рушится. Будто еще немного, и воздух лопнет. Так и случается, не буквально, конечно, но как по щелчку в одно мгновение между ними уже не остается ничего, кроме, пожалуй, любви? Теперь Зиам целуются. Робко, неуверенно, но в этом так видно их отношение друг к другу. — Ну… — тянет Хаз в микрофон, — тут в общем-то без слов понятно. — Вообще-то этого не было в планах, но… — Луи пожимает плечами, глядя на своего бро. У него сжимается сердце. Вдруг он тут только ради Пейна, а Томмо он опять пошлет. — Ну же, не расстраиваетесь! — перебивает Хоран мысли Томлинсона и визжащий зал. — Я все еще свободен и ищу ту единственную, — он кривляется, раскинув руки, словно отдает себя залу, на что толпа отвечает смехом и криком. Невероятный день! Сразу два признания! Но Зейн… Малыш Зейни… Он вернулся окончательно или…? Хоран подходит к Пейну и вручает ему микрофон. — Привет, Ди-джей Малик, — тихо говорит блондин. — Может, споешь с нами? — Да! Пожалуйста! Нашу, а? Я… Не могу, как ты, тянуть ту ноту, — признается Лиам. «You and I» — еще одна прекрасная, чувственная песня, исполняя которую Зиам смотрели друг на друга, когда пакистанец еще был в числе группы, за это она и стала «их». Брюнет отвечает кивком, не в силах что-то выдавить из себя. Сейчас он все скажет под музыку. Хороший это, однако, способ. — Тогда я сейчас, — Найл убегает за кулисы и возвращается с микрофоном, тем самым, с желтой полоской. Знал ли он, что так будет? Возможно. Музыканты играют, у всех глупая улыбка на лице и слезящиеся глаза. Зиам и Ларри поют друг другу, Найл счастлив видеть друзей вместе. Зейн тянет свою ноту безупречно. Толпа ревет. Наверное, это лучший концерт.