Spectator

— То есть, ты хочешь сказать, что провела всю ночь у Спектры? — Гас на миг отвлекается от бумаг, окидывая меня заинтересованным взглядом. — Ага, — аккуратно сложив все документы в стопочку, я критично осмотрела новоиспечённый стос, дабы ни одна чёртовая бумажка даже и не подумала свершить побег из своего временного заключения. Спектра же не простит. Этот беспощадный вест отпустил меня, измученную психологией и жестокими издевательствами, лишь после семи утра. И то, только потому, что мой желудок, видите ли, издавал слишком громкие звуки и мешал ему сосредоточиться на философских мыслях. Спорить с ним или попытаться отомстить — дело гиблое. Проще попытаться подразнить голодного крокодила, последствия будут куда более благополучные. Зато я забрала у Спектры его плед. И он даже не возражал. Хоть какая-то маленькая победа. — И ты лежала на его кровати? — в интонации пуделя мелькнули уж больно хитрые нотки, заставив меня помимо воли насторожиться. Что он себе уже надумал? — Ну да, — хмыкаю, аккуратно положив всю документацию в скучную синюю папочку. — Мы разбирали психологию. Собственно, о документации. Почему мы с пуделем занимаемся этим, на первый взгляд, бесполезным делом, спросите вы. После проигрыша Майлин и Шэдоу, а также разрушения контролера Бета-сити, уже не было смысла оставаться в этом месте. Хоть мне и было жалко покидать эту базу, всё-таки, с ней было связано многое, я понимала, что иного выхода у меня нет. Куда Спектра с Гасом — туда и я. Айсберг отбыл в Гамма-сити сразу после завтрака, приказав собственноручно забрать всю документацию перед отлётом. Персоналу он не доверял, поэтому эта тяжкая участь легла на наши плечики. Восторг это задание у меня лично не вызвало, что не скажешь о Гасе, который взялся за сбор материалов с таким энтузиазмом, с которым я обычно пожираю пищу. — Ага, психологию, — оторвав взгляд от многострадальной папочки, я тут же встречаюсь взглядом с зелёными глазищами пуделя, в которых прям так и плескалось дьявольская смесь ликования и самодовольства. — Психологию, — недоверчиво щурюсь. — Ничего запретного и необычного. — Ну-ну, — как-то странно усмехается Гас, что, если честно, не могло не насторожить. Зная фантазию и умение делать молниеносные (не всегда верные) выводы — этот представитель рода собачьих что-то задумал. И это что-то мне уже не нравится. Я уже думала сказать этому пареньку всё, что я о нём думаю, но кое-что заставило меня насторожиться. А именно то, как выглядел на данный момент Гас Грав. Не взирая на огоньки явного веселья в глазах, пудель явно был очень уставшим. Его всегда идеально уложенные и блестящие волосы, казалось, померкли; синие пряди больше не вились, а безжизненно свисали сосульками. Бледность лица отчётливо подчёркивали огромные синяки под глазами, будто Гас не спал больше трёх суток. К всему этому безобразию прибавлялась энергетика загробного мира и странного мыла. В общем, кошмар какой-то. — Гас, скажи честно: у тебя всё в порядке? — Да, — когда Гас вновь мне улыбнулся, но его правый глаз предательски дёрнулся, заставив меня нахмуриться. — Правда? — скептически усмехаюсь. — Твой правый глаз с тобой явно не согласен. — Да всё в порядке. — Ты стал похож на грустную улитку. Заметь, даже не на грустного пуделя. — Деградирую. Честно, вот хотелось прямо сейчас взять Гаса в плен, замотать одеялом и привязать к кроватке. И спрятать в тёплом подвале. Может, хоть так он наконец сможет спокойно поспать. — Пудель, блин, я утоплю тебя в заварном креме, — злобно шиплю, угрожающе пригрозив пальцем этому бессовестному и совершенно не умевшему себя баловать Гасу. Но тот не то чтобы не испугался или не одумался — он лишь мягко улыбнулся, из-за чего у него на щеках ямочки заиграли. Они слегка освежили его уставшую моську, но, естественно, чтобы полностью её реабилитировать — нужен только длительный сон. Желательно сутки сна. Или двое. — Это будет самая прекрасная смерть, хомяк, поверь. Ну да, лучше, чем смерть из-за отсутствия сна. — Да иди ты, — шутливо машу ему пустым листочком, который нагло забился к документам, шпион мерзопакостный. — Хоть сегодня со мной поужинаешь, мм? При слове "ужин" в глазах Гаса что-то взорвалось. Подозреваю, всё это время, он не только не спал, он ещё и не ел. Ох, горечко, вот оставь его на пару деньков в покое — и всё. Всё, такое больше не повториться, и точка. — О да, я уже соскучился за нашими массовыми поглощениями пищи, — с энтузиазмом проговаривает Гас, бережно упаковывая все свои папочки в кейс. Ух, точно. Папочки. — Ты как хочешь, но мы заказываем пиццу, — тоже запихиваю часть документов в кейс, только, увы, не так аккуратно, как это вышло у Гаса. — Знал бы ты, как я о ней в эти дни мечтала, эх. — Сырную пиццу с сырными бортиками, — мечтательно протягивает пудель, прикрывая глаза от удовольствия.— А потом суши. Потому что не знаю, как ты, но я жуть как хочу суши. Вот есть любовь с первого взгляда, а есть любовь с первого перекуса. Вот у нас с Гасом, кажись, второй вариант. В голове мелькает картина из прошлого, когда мы впервые заказали себе ужин на двоих. Погода тогда была пасмурная, настроение у всех ниже плинтуса, но желудок громко матерился, требуя, чтобы его тут же заполнили. Вот кому-кому, а ему всегда было плевать на внешние факторы, орал он исключительно по расписанию. Перед тем, как заказать шоколадный торт и начинать смертельную игру в карты, Гас предложил заказать куриные ножки во фритюре, ну и вдобавок какой-то гарнир. Когда эту всю прелесть принесли, пудель предвкушающе потёр руки, с чуть ли не с дьявольским блеском в глазах начиная открывать все коробочки. Знаете, ведь на самом деле многое можно сказать о весте по тому, как он ест. Вот Спектра, например, ест так, будто еда у него в тарелке — произведение искусства, ниспосланная ему с небес богами. Он вкушает пищу маленькими кусочками, подолгу пережёвывая каждый кусочек, очевидно, разбирая пищу на атомы, анализируя и что-то вычисляя. В общем, даже в приёме пищи проскальзывали его неизменный перфекционизм и занудство. Гас же всегда ел так, будто старался запихнуть в себя всё и сразу. И тогда, на первой совместной трапезе он вгрызся в ту куриную ножку так, будто норовил её слопать за первый кусь. Это была искренняя и глубокая любовь с первого взгляда. Дружеская, само собой. — Я тебе говорила, что я тебя обожаю? Пудель довольно лыбится, принимаясь за вторую гору документов, явно норовя превратить её в ещё один аккуратный стосик. — Можешь продолжать, мне нравится. — Фу, Гас, тебя что, Спектра укусил? С какой стати ты стал такой же наглой булочкой? И вот это заявление явно оскорбило его до глубины души. — Тест на то, какое я мучное изделие показало, что я сладкий пончик с дыркой в самом сердце, — недовольно протянул парень. — Я тебе не какая-то там булка, девочка. А мастер — и подавно. — Ой, подумаешь, пончик, — фыркаю, с горем пополам справившись с закрытием злосчастного кейса. — Вот мне показало, что я — замкнутый синабон. Нет ничего точнее в этом мире, чем подобные тестики, между прочим. Все ваши психологические тесты, а-ля тесты СМИЛ и опросник невротизации* отходят на задний план. Ничто не может сказать лучше о том, как вы себя чувствуете и кто вы, собственно, как тесты на то, какое вы мучное изделие. Или на то, какой вы чай. — А как по мне похожа на вычурный круассан, — задумчиво тянет Гас, окидывая меня взглядом снизу вверх. — Такая же хитропопая. С чувством показав ему язык, я довольно запихнула уже второй стосик в кейс. Вот что значит — дружеские разговоры и поток фантазии и спонтанности. Я вообще считаю, что подавлять спонтанность – всё равно что прижимать крышку к кастрюле, когда кипящее молоко норовит убежать. Ничего не получится. Да и вреда от этого больше, чем пользы. — Вообще, знаешь, что я хочу? — Гас вопросительно поднимает бровь, выжидающе косясь. — Хочу, чтобы меня взяли в войска картофелин в мундире. Пудель ожидаемо прыскает, с усмешкой проговаривая: — То есть, я деградирую до уровня улитки, а ты — до картошки в мундире? — Что ты имеешь против картошки в мундире? На его месте я бы не смела недооценивать силу и мощь картошки. Она не только питательная, но и содержит в своем составе белок и является источником витамина С. Включая картошку в свой рацион, можно обогатить его калием, фосфором, магнием и кальцием. Кроме того, в картофеле имеются важные микроэлементы (железо, марганец, медь, цинк) и витамины. То самое чувство, когда в картошке больше пользы, чем в тебе. — Вообще, честно говоря, картошку в мундире я не люблю, — я уже было негодующе взорвалась бы длительной тирадой, но Гас примирительно поднял руку вверх, прося чуть-чуть засунуть моё негодование в одно место. — Но вот именно без тебя, дружище-картошка, уже жизни своей не представляю. Умилительный вздох я так и не смогла сдержать. Как и объятия, с которыми я кинулась к пуделю. Наверное, не хватит никакой жертвы богам, дабы отблагодарить их за то, что послали в мою жизнь такого друга, как Гас Грав.

***

До отлёта оставалось часа два, всё и вся уже было упаковано и отдано персоналу. Кроме кейсов с документацией, естественно. Их Гас охранял так, как курица-наседка своих детей, на шаг не приблизишься. Сам же охранник отбыл в Гамма-сити буквально вот минут двадцать назад, вместе с бакуганами, помещёнными в специальную капсулу. Так как контролер был уже недействительным, а перевозить бакуганов в их первоначальной форме было крайне неудобно, профессор Клэй придумал специальную субстанцию, которая замедляла на определённый срок все жизненные процессы и позволяла транспортировать бакуганов при таких вот неудачных стечениях обстоятельств. Я совершенно не волновалась за Лесму. Субстанция была проверенной многочисленными опытами, да и Гасу я доверяла — он не даст моему бакугану пострадать. Хотя, если честно, я бы с радостью поехала вместе с ним в Гамма-сити и собственноручно контролировала процесс, но пришлось включить функцию упрямого барашка и не соглашаться поехать на новую базу вместе с пуделем. У меня остались незаконченные дела, которые следовало бы решить. Например, нужно разобраться, что произошло с Мирой Фермин и почему с ней происходят такие метаморфозы. Возможно, я лезу не в своё дело, но почему-то просто пройти мимо я тоже не могу. И дело здесь, скорее всего, в чёртовом понимании. Ну и Мира мне безгранично импонирует, мы подружились за этот краткий промежуток времени. А друзей не бросают в беде. В руках я бережно несла коробку конфет. С ликёром. Ну а что? Я обещала Спектре не пить любые алкогольные напитки, но мы не будем пить ликёр, мы будем его есть, а это не считается. Тем более, от конфет я не пьянею, так, становлюсь чуть-чуть повеселей. Да и Мире, как истинному ценителю вина, должно понравится. Ликёр куда более вкуснее вина, особенно, если он находится в составе конфет. И, наверное, я настолько углубилась в свои мысли, что не замечала никого вокруг. Поэтому, выходя из одного проёма, я буквально с разбегу впечаталась в кого-то. В нос сразу ударил приторный аромат жасмина; подняв голову, я тут же встретилась взглядом с фиолетовыми глазами девушки, в которую меня угораздило врезаться. И тут же вздрогнула. Потому что в фиолетовых глазах этой девушки читалась искренняя неприязнь. — Прости, я тебя не заметила, — спешно проговариваю, окидывая эту особь уже куда более внимательным взглядом. Судя по тому, что поверх зелёной формы на ней был накинут медицинский халат без каких либо знаков — передо мной была лаборантка. Внимание привлекли роскошные красные волосы, собранные в высокий хвост; две пряди выбились из этой незатейливой причёски и обрамляли лицо, чуть завиваясь. У девушки было достаточно миловидное лицо: круглой формы, с пухлыми губами и носом с горбинкой. Единственное, что портило общий внешний вид — жуткий взгляд фиолетовых глаз, в которых, увы, не было ни щепотки притягательности. — Ничего страшного, миледи, — она улыбнулась, но вот в её глазах витал холод, и такой контраст меня, если честно, заставлял ёжиться. — Вы простите меня. Кратко склонив голову в явно притворном уважении, эта девушка поспешила прочь, из-за чего её халат развевался сзади, будто крылья хищной птицы. Странная особь. Но вот я где-то её видела, вспомнить бы где... Так. Стоп. Мотнув головой со стороны в сторону, я нахмурилась, возобновив своё быстрое шествие. У меня есть дела поважнее, чем думать, почему вдруг какая-то лаборантка смотрела на меня с таким презрением. Да и нет смысла тратить время на таких вестов. Как советовал когда-то Спектра, мне нужно научиться относиться к вестам как к деревьям. В том смысле, что они просто есть вокруг меня, и если они вдруг растут неправильно, то их стоит просто обойти. Поэтому, из этого вывод: лаборантка — сухая липа, а я иду к Мире поедать конфеты с ликёром. До комнаты Фермин я дошла быстро, благо, она была расположена не в самой заднице дворца, куда Миру хотели поселить. Благо, айсберг вмешался, и комната его сестры находилась не так далеко от моей. Подойдя к нужной двери, я, не мешкая, стучу, уже буквально чувствуя вкус конфет у себя во рту. Дверь мне открыли не сразу, но в тот момент, как металлическое нечто плавно скользнуло в сторону, я сразу забыла о конфетах и обо всём вместе взятом. Ибо взгляд мой пал на просто краснющие глаза Миры. Будто она до этого безвылазно рыдала минимум целую ночь. — Лора? — если Мира и была удивлена, то на фоне усталости и грусти эта эмоция затерялась где-то в потоке этих отнюдь не позитивных эмоций. — Я принесла тебе конфетки, — чуть улыбаюсь, откровенно понимая, что Фермин на данный момент вряд ли настроена похохотать вдоволь. —Впустишь меня? Девушка скрестила руки на груди, тут же отвёв взгляд в сторону, из-за чего моя улыбка померкла. Кажись, меня сейчас пошлют. Мира Фермин вздыхает, окидывая меня каким-то отсутствующим взглядом, тихо проговаривая: — Мне нужно собрать вещи, Лора. Что из её уст звучало, как вежливый вариант "Вали отсюда, креветка ты мохнатая". И, может быть, месяц назад я бы вжала голову в плечи и убежала бы прочь со стыда, но явно не сейчас. После айсберга, кажись, мне уже никто не страшен. — Я тебе помогу, — уверенно твержу и, вспомнив о главном преимуществе, поспешно выставляю напоказ коробку с конфетами. — И кстати, у меня есть конфеты с ликёром. Мира покосилась на конфеты, а после вновь внимательно уставилась на меня. В её глазах всё ещё витало сомнение, но, как я уже говорила, конфеты всегда считались очень крепким аргументом в большинстве случаев. — Проходи, — наконец проговаривает она, выпуская меня внутрь. Комната Миры мало чем отличалась от моей собственной: дизайнер явно был тем ещё лентяем. Но вот если свою норку я старалась всячески сделать максимально уютной, то Мира, скорее всего, не обращала внимания на то, что её комната выглядела, как операционная. Только вместо операционного стола стояла кровать. — Уютненько, — нервно ляпаю, осматриваясь в поисках местечка, где я смогла бы спокойно разместить свою пятую точку. — Ты так думаешь? — саркастически проговорила Фермин, вопросительно подняв бровь, вот сейчас как никогда напоминая своего вредного, вечно иронизирующего братца. — Честно — нет, — смотрю ей прямо в глаза, потемневшие от грусти и чего-то ещё, уж больно неприятного. — Тут как-то холодно. Коротко остриженные рыжие волосы Мире в полумраке напоминали огонёк зажжённой спички, которая вот-вот потухнет. — Комната, как комната. — В любом случае, сегодня мы отсюда улетаем и, думаю, в Гамма-сити будет комната поуютнее. — Да, — как-то отстранённо отвечает Мира, забирая у меня коробку конфет и направляясь к небольшому столику, на котором стоял электрочайник. — Тебя что-то тревожит? — внимательно наблюдаю за тем, как вздрогнули на миг руки Миры, когда она взяла чашки, уже окончательно сделав вывод, что причина такой нервозности девушки вызывает уж явно не моё скромное присутствие, а что-то другое, более серьёзное. — Меня ничего не тревожит, — жёстко отвечает Мира, что слегка меня задело, конечно. Но это было вполне ожидаемо. Когда вест являет собой попросту комок нервов, что вот-вот грозится выплеснуть наружу волну негатива, фибры этой гадости помимо воли задевают всех, кто попадётся на их пути. — Не лги. Мира резко ставит чашки на стол, от чего тот жалобно хрустнул, после разворачиваясь ко мне всем корпусом, гневно выпаливая: — Да какая тебе вообще разница? Кто я для тебя такая, что ты вдруг так беспокоишься? Это было... неприятно. Особенно неприятен был полный злости и негодования взгляд. Привыкнув к проявлению злости со стороны чужих, было особенно неприятно ощущать такую эмоцию, исходящую от тех, кто в каких-то аспектах уже стал тебе близок. Холодная ладонь на сердце беспощадно сжалась, а в носу сразу предательски защипало. Так, стоп, не смей, тряпка. Взяла себя в руки, сейчас не время для рыданий. Я предельно аккуратно подхожу к Мире, пристально всматриваясь ей в глаза, стараясь говорить настолько спокойно, насколько получалось с бешено бьющимся сердцем: — Я думала, что ты мой друг, Мира, — аккуратно беру её за руки, аккуратно поглаживая кожу большими пальцами. Говорят, подобное обычно успокаивает. Хотя, я вообще не умею общаться с вестами, которые находятся в подобном состоянии. Но попробовать стоит. — Друг? Кошмарность ситуации уже успела ноющим клубком свернуться внизу живота; руки, обхватившие запястья Миры, покрылись липким холодным потом и задрожали. Мира, в свою очередь, замерла, напряженная, как струна. Опускаю взгляд вниз. Я была уверена, что подними я веки, увидела бы полные ужаса синие глаза напротив. Неужели, я ошиблась, и Мира действительно проявляла какие-то тёплые эмоции только из-за выгоды? Неужели я настолько плохо разбираюсь в вестах? — Прости меня, Лора, я не хотела срываться на тебе, — слышу после мучительно длительных секунд молчания, после чего вновь рискуя посмотреть на Миру. Которая сжимала губы, словно ребёнок, который изо всех сил пытается не расплакаться. — Мира, — мягко протягиваю я, растерянно скользя взглядом по её лицу, стараясь самой не разрыдаться от одного вида её подрагивающих губ и тоски во взгляде. Боги, пожалуйста, только не плачь. Я же не умею утешать плачущих людей. Я же сама расплачусь. Да и слова поддержки и дельные советы — это явно не обо мне. Именно поэтому я решаю сделать единственное, на что была способна на данный момент — я обнимаю её. Настолько крепко, насколько могла, стараясь таким обычным, по сути, жестом, показать мандаринке, что она не одна. Что даже если внутри у неё стужа, моего тепла хватит и на неё. Зарываясь носом в рыжие волосы, я с горечью осознала, что она сейчас просто была ... маленькой. Не бывший лидер Фронта, нет. Беззащитная девочка, которой нужна сейчас лишь забота и знание, что она не одинока. Когда Мира уж больно тяжело, на грани со всхлипом, вздыхает, крепко обнимая меня в ответ, я осознаю, что такой её, скорее всего, мало кто видел в этой жизни. Внутренний стержень словно исчез, но эта её нынешняя искренность, слабость, были настолько сокровенными и важными, что ко мне пришло осознание. Осознание того, что Мира по своему таки доверяет мне. Раз позволяет видеть себя такой. Все предательства и обиды я и сама переживала в одиночку. И, наверное, в этом таки есть своё преимущество. Самостоятельно пережитые потери заставляют двигаться дальше и делать вид, что всё прекрасно, какой бы ком в горле не стоял. Но внутри каждого из нас есть ребёнок. Ребёнок, которому хочется тепла и ласки, который хочет, чтобы его утешили и помогли выползти из пучины безумия. Каждый из нас бывает слабым и каждому из нас нужна любовь. Возможно, однажды и мне придётся снять швы из нескольких ран, и нужно быть готовой к тому, что они снова будут кровоточить. И рядом тоже будет тот, кто поможет мне это кровотечение остановить. Надеюсь на это. — Мира, знаешь, — спонтанная мысль, как обычно приходить невовремя, но сдерживаться я всегда не умела; мягко провожу кончиками пальцев по Мире спине, пробубнив: — Я поняла, чего не хватает в твоей нынешней комнате. Мира даже отстранилась, явно удивлённая подобным запросом. Выглядела она сейчас чуть-чуть лучше, по крайней мере не было той смертельной тоски во взгляде. А я говорила, что искренние объятия — сила. — И чего же? — Рыбок. Глаза Миры чуть расширяются от удивления, а после она вдруг тихо смеётся. От подобного контраста меня аж телепнуло, мне оставалось только удивлённо уставиться на явно повеселевшую Миру, не совсем понимая причину столь бурной реакции. — Ох, Лора, — наконец, успокоившись, выдавливает Мира, в чьём взгляде мелькнула тень улыбки.— Удивляюсь, как ты выжила среди этих акул. — Я живучая, — пожимаю плечами, рискнув улыбнуться в ответ. Мира отзеркаливает мою слабую улыбку, чуть помедлив, мягко убирая упавшую розовую прядь с моего лица. — Ты очень хорошая, Лора, — устало проговаривает она. — Как лучик солнышка. От подобного неожиданного комплимента, я привычно смущаюсь, и дабы не сделать ситуацию ещё более неловкой, спешно проговариваю: — У нас ещё часик есть до вылета. Хочешь, я сделаю тебе коричневую жижу, призванную взбодрить твоё тельце и дух? — Не откажусь, — кивает девушка, усаживаясь на кровать. — И конфеты можем открыть. — Обязательно, — подмигиваю ей, по привычке шаркая ногами, подходя к столику и включив электрочайник. Достаю из тумбочки две чистые чашки, насыпая в каждую по одной чайной ложке растворимого кофе. Добавив в одну из них четыре кубика рафинированного сахара, я задумчиво уставилась на булькающую воду в чайнике. Булькающая вода похожа на жизнь. Жизнь тоже кипит вот так, бурлит, грозится затянуть в свой горячий омут, растворить в себе так же, как растворить через минуту частицы кофе. Не очень похоже на философскую мысль, но всё же. — Как думаешь, — оборачиваюсь на голос Миры, тут же окидывая мандаринку вопросительным взглядом, — а если я добавлю в кофе капельку ликёра, буду сильно походить на алкоголичку? — Ты будешь походить на настоящего ценителя, — поучительно изрекаю, вызывая ещё одну слабую улыбку на лице Миры, что приятно согрела моё сердечко. А ещё я в который раз убеждаюсь, что по пути мы встречаем всего три типа вестов: тех, кто изменит вашу жизнь, тех, кто попытается сломать её и тех, кто станет вашей жизнью. В моей жизни было множество вестов, которые пытались меня сломать, а также тех, кто своими поступками круто менял саму жизнь. А вот вестов, которые станут моей жизнью — до этого времени отнюдь. И кто бы мог подумать, что именно в этой злосчастной дыре судьба подбросит мне сразу трёх таких вестов. *Тесты СМИЛ создан для того, чтобы выявить основные (то есть доминирующие) черты характера тестируемого, а также установить его тип личности. * С помощью опросника невротизации возможно определить наличие (или же отсутствие) каких-либо психических расстройств.