Проиграй меня

Игра застряла в скучной паузе, когда питчер взял короткий тайм-аут. Но болельщики не собирались расходиться. Несмотря на то, что это был тренировочный матч, он оказался достаточно интересным, чтобы появилось желание досмотреть его. Единственное, что их расстраивало, это остановка в динамичной, будоражащей игре. — Что-то не так? — Ты кетчер чертов, или кто ты? — сквозь зубы процедил Эйджун. Миюки знал, что его ожидает, и радовался, что это всего лишь тренировочный матч, что у него еще есть время свыкнуться с информацией, к которой он не успел привыкнуть. — Ты меня что, жалеешь? — сердито продолжал Савамура. — Я тебя побью после этой игры, если продолжишь. У Курамочи-семпая запомнил пару приемчиков… Кадзуя рассмеялся, натянуто, только чтобы разрядить ситуацию. — Прости, — проговорил он, — я просто решил немного над тобой поиздеваться. — Ах ты! — возмущенно воскликнул питчер. — Миюки Кадзуя! А ну стой, я еще не договорил! Но Миюки его не послушался и, тихо посмеиваясь, вернулся в дом. «Злись на меня, злись», — думал он про себя, пытаясь вернуть то чувство, которое испытывал каждый раз, когда дразнил Эйджуна. Но его попытки были тщетны, потому что в его сердце уже давно не было того, к чему он привык. Никакого удовлетворения, ни капли веселья, никакой радости при каждом сердитом «Миюки Кадзуя!». При каждом сердитом «Миюки Кадзуя!» кетчер теперь слышал только одно единственное продолжение этой фразы: «Ты мне нравишься, ты мне нравишься, ты мне нравишься…» И играть с Эйджуном теперь, не видя в нем питчера, не видя в нем товарища по команде, но чувствовать на себе его взгляд, нацеленный, острый, готовый пробиться через любые преграды… Играть с Эйджуном теперь было почти невозможно, потому что единственное, что нужно кетчеру, это внимательность и ясность ума, а из-за своего питчера он потерял оба качества на неопределенный промежуток времени. По крайней мере, пока перед ним стоит Савамура, Миюки, а не он, будет совершать ошибки, до тех пор, пока не привыкнет к этой назойливой мысли, что он кому-то нравится. * Реске стоял в дверях, добродушно и открыто улыбаясь, с еле заметной долей высокомерия в чертах лица. — Сегодня готов меня сделать? — Готов! — бодро ответил Курамочи и широко улыбнулся. — Я тебе не верю, — проговорил Коминато, сразу потеряв интерес, и прошел в комнату. Было темно и тихо. Савамура целый день преследовал Миюки после неудачного тренировочного матча, а Маско уехал в город, по слухам, за очередной партией пудингов. Курамочи включил свет, оглядев семпая от ног до макушки, и, как обычно, заключил про себя, что Ре-сан выглядит изумительно. Особенно в школьной форме. Особенно в форме клуба. Особенно в домашней одежде. Шорт-стопу стало интересно, неужели и без одежды Ре-сан выглядит так же изумительно, но он отогнал от себя эти мысли. Точнее, попытался. На протяжении первых двух игр у Йоичи это получалось, на третий раз, он лишь искоса посмотрел на руки семпая, пытаясь узнать его новую комбинацию, но забыл о приставке. Глазами медленно прошелестел по оголенным кистям до локтей, потом обошел засученные рукава сливового свитера, дошел до плеч, надолго задержался на шее и ключицах, а потом — на губах. — Навряд ли таким образом ты сможешь выиграть, — усмехнулся Реске, когда автомобиль, которым управлял Курамочи врезался в стену, проигнорировав поворот. Шорт-стоп ничего не предпринял после его слов, и Ре-сан отвлекся от игры, взглянув на него. Всего за один миг Йоичи выдал себя с потрохами. Он смотрел на Ре-сана так, что у того мурашки по спине пробежали, и в голову ударила кровь, горячим вулканом забившись где-то в районе затылка. Это был взгляд, после которого не нужно слов и объяснений. Взгляд, после которого всякая ложь бессмысленна. Они резко отвернулись друг от друга и так и не поняли, что смутились оба, что подумали об одном и том же. Каждый уверял себя, что ему всего лишь показалось, что это игра фантазии, что глаза не могут говорить так просто и прямо. Они не могут быть такими проницательными, чтобы вот так, за какую-то долю секунды выдать все, что на душе у человека. Они молча вернулись к игре. Оба пытались успокоиться, но у обоих это не вышло. Только у Реске это отразилось в игре, а у Курамочи — в возбужденном, агрессивном желании действовать. — Ты что, снова мне подыгрывал? — разочарованно пробормотал шорт-стоп. — Ну да, — ответил Коминато, не желая признавать, что проиграл неосознанно. — Ре-сан, разве интересно играть, постоянно сдаваясь? — хмуро спросил Йоичи, посмотрев прямо на него. — Нет, — ответил Реске, тоже пристально вглядываясь в кохая. — Тогда почему ты играешь со мной? — Я играю с тобой не потому, что ты постоянно мне проигрываешь, а из-за тех редких моментов, когда ты способен выиграть, — честно ответил Ре-сан, неожиданно поняв, что говорить это так прямо ужасно смущает. Он хотел отвернуться от Курамочи в тот же момент, но не мог признать в себе слабости и продолжал прожигать его взглядом. Йоичи всего на секунду опустил взгляд в пол, дав передышку и себе, и Реске. Им тоже нужен был тайм-аут. Сейчас шорт-стопу было намного сложнее сдерживать себя. Сейчас, когда он узнал, что Ре-сан играет с ним по той же причине, по которой он играет с Ре-саном, когда он осознал, что Реске играет, чтобы проиграть ему, когда понял, что он получает от этого такое же удовольствие, какое получает сам Курамочи, одерживая победу, это заставляло его смотреть на семпая тем же взглядом, от которого они так трусливо убежали минуту назад. — Тогда, — шорт-стоп приблизился и укусил его за ухо, — никогда больше не поддавайся мне, — прошептал он хриплым голосом, — понял? — Да, — Реске ответил, прождав долгую паузу, но его голос все равно дрогнул. Услышав в этой интонации такую тихую и беспрекословную покорность, Курамочи усмехнулся, еле сдерживаясь, чтобы не наброситься на него прямо сейчас. В глазах шорт-стопа промелькнул едва заметный огонек. «Я победил». * Миюки был «слегка» раздражен. Уже полдня Савамура сидел в его комнате, впаривая ему какую-то чушь, как будто заявившийся без приглашения продавец пылесосов. «У меня есть метла», — говорит ему Миюки, а он все про свои высокие технологии… — …Вот и выходит, — продолжал сидящий на его кровати Эйджун, — что личные отношения никак не должны влиять на игру. — Тебе не пора домой? — интересуется Кадзуя, крутя в руке ручку. — Нет, — бурчит питчер, — ты лучше слушай, что я тебе говорю… — Ты мне уже все уши прожужжал, и я понял все с первой фразы, — резко перебивает его кетчер, повернувшись к нему лицом. — Не хочешь заняться более полезными вещами? — По-твоему, чем я сейчас занимаюсь?! — оскорбленно переспрашивает Савамура. — Забиваешь себе голову ерундой, — спокойно отвечает Кадзуя, снова повернувшись к записям. — Я ведь сказал, что все в порядке, почему для тебя это так важно? — после паузы спрашивает он. Савамура встает, недолго наблюдает, как под светом лампы меняются тени на пишущей что-то руке. Свет отражается тонкой линией в железном наконечнике ручки, чуть поблескивая и этим выдавая едва заметные движения. — Разве не ясно? Потому что я хочу стать асом. Миюки останавливается и застывает. Надолго. Пытается повернуться, посмотреть на него, но знает, что не выдержит и секунды того взгляда, которым Эйджун сейчас прожигает его спину. — Для этого тебе не обязательно поддерживать со мной хорошие отношения, — отвечает он совершенно спокойным голосом. — Обязательно. — Я не единственный, кто… — Единственный! — упрямо настаивает Савамура. — Савамура, есть другие кетчеры, и может быть, они хуже меня, но они способны помочь тебе добиться успехов, — Кадзуя наконец встает и подходит к нему, подтверждая всю серьезность своих слов. Питчер отрицательно мотает головой, потом поднимает на семпая взгляд и искренне улыбается. — Ты, Миюки Кадзуя, лучший в этой школе, и я поступил сюда только потому, что ты поверил в меня. Каким бы отвратительным ты ни был человеком, и сколько бы здесь не появилось кетчеров, я хочу, чтобы именно ты ловил мои подачи. Разве не знаешь? — Эйджун делает едва заметную паузу, чтобы осознать, что действительно счастлив произносить эти слова. — Ты единственный, кому я могу доверить свою мечту. — Через год и мое время пройдет, — отвечает, усмехаясь, кетчер. — Вот именно! Нам нельзя терять ни секунды! — серьезно объявляет первогодка. — Тогда, раз уж ты решил быть честным до конца, перестань постоянно говорить, что не влюблен в меня, — наконец говорит Миюки, давая волю накопившейся злости. — Но ведь я уже сказал, что… Кадзуя подходит к нему вплотную, положив руку на деревянную балку верхней кровати, прожигая питчера по-настоящему сердитым взглядом. — Это не пройдет в течение года, особенно, у таких людей, как ты. — Каких? — Наивных, — отвечает кетчер, пытаясь убрать из своего голоса жалость, но Савамура все равно ее чувствует. — Ты меня недооцениваешь, Ми… — обиженно бурчит Эйджун, но Миюки не дает ему закончить свои рассуждения, заставляя резко умолкнуть, когда их носы соприкасаются. — Пока ты не можешь произнести ни слова, пока мы на таком расстоянии, не смей говорить, что не влюблен в меня, — ревностно требует Кадзуя. Савамура краснеет до ушей, а кетчеру требуется некоторое усилие воли, чтобы теперь отойти от него. Он отворачивается, так же спокойно и уверенно, не давая первогодке заметить, что он совсем не уверен и совсем не спокоен. — Надеюсь, теперь ты свалишь из моей комнаты? — С удовольствием! — с сарказмом отвечает Савамура, и через две секунды за ним захлопывается дверь. Миюки вздыхает, подходит к кровати, садится на нее, потом ложится, чувствуя себя полностью измотанным, словно после летнего лагеря на первом году обучения. Снимает очки и прикрывает глаза кистью руки, все стараясь подумать о чем-то стоящем, о чем-то важном и актуальном в данный момент, но ничего не находит. — Идиот! — тихо говорит он, чувствуя, как улыбка расплывается по лицу, — кто же говорит такие вещи прямо в лицо… — ощущая, что краснеет, слыша, как в висках в бешеном темпе бьется пульс, и где-то на задворках сознания понимая, что постель теплая, потому что долгое время до этого здесь сидел Савамура. — Идиот… — бормотал питчер, направляясь в сторону своей комнаты. — Кто же говорит такие вещи, когда не хочет, чтобы в него влюблялись? Ты что, садист?! Миюки Кадзуя…