* * *
То же место, те же события. Пещера, в которой находился барьер, была невыразимо просторной. Возможно, это свет обманывал глаз, возможно, эта пульсирующая стена искажала сумерки, просачивавшиеся внутрь, и на вид изменяла размеры пещеры; но Фриску казалось, что там вместился бы каждый монстр из подземелья, да еще и место бы осталось. Он бы не удивился, узнав, что внутри гора Эботт была полой, и так она выглядела. Размер барьера, наверное, только усугублял положение монстров. Стоя рядом с ним, вы бы почувствовали, как от его мощи у вас вибрирует кожа. Азгор встал перед ним на колено, держась одной рукой за рану. Шесть душ трепетали, излучая свой радужный свет. — И после всего того, что я сделал, чтобы ранить тебя, — пробормотал он (и даже этот низкий, задетый тон был таким глубоким, что Фриск чувствовал его грохотание), — ты бы предпочел остаться здесь и страдать... чем счастливо жить на поверхности? Он помнил каждую свою смерть от руки Азгора. Сгорающий в пламени и ощущающий, как его душа трескается надвое, чтобы потом появиться перед дверью в пещеру с барьером. В первый раз его так ошеломило это сходство с Ториэль, что он даже не смог попытаться защититься от атак короля. Затем он попробовал отговорить его, снова и снова, сражаясь за слова, которые заставят Азгора поднять голову и понять, неспособный придумать нужную фразу, пока не умер. Наконец он осознал, что придется сражаться. И тогда он умер снова. Он еще никогда не атаковал кого-то своей палкой. — Человек... обещаю... пока ты будешь здесь, моя жена и я позаботимся о тебе лучшим образом. Лицо Азгора просияло. Фриск хотел подойти ближе, как бы извиняясь за то, что должно было произойти. Но он знал, что надо держаться подальше, поэтому он остался стоять там же, плотно сжимая нож. — Мы могли бы быть... как семья. Азгора окружили блестящие белые пули. Фриск отвернулся. Он услышал единичный сдавленный вдох, и потом — звук праха, ложащегося на землю. Когда он повернулся, он увидел душу — этот чистый белый свет, дрожащий над тем, что осталось от Азгора. Тогда другая пуля радостно прилетела туда, ударяя свет и разбивая его на призмы. Они растворились в воздухе, летя на пол. И теперь. Вот он, его лучший друг. — Ты идиот. Так ничему и не научился. Снова этот голос. Высокий, светлый, пропитанный радостью, как цианидом. Фриск слышал эхо Азриэля, глубоко похороненное под этим голосом. Он вспомнил, что его лицо было первым, которое он здесь увидел. Обманчивый, имеющий не одно лицо. В нормальном состоянии точно рисунок ребенка: глаза-точки, беззубая улыбка, черные линии, швом проходившие по его поверхности, как чернила на воде. Но затем это выражение изменялось, из ниоткуда появлялась тьма, и его глаза, уже матово-черные, открывались и создавали дыры в его теле. Так было и сейчас, когда его корни выползали из земли, окружив контейнеры с душами и разламывая их, как яичную скорлупу. У лица появились клыки, казавшиеся гниющими и ронявшие вязкую бесцветную жидкость, которая шипела, падая на землю. — В этом мире, — выкрикнул Флауи, — УБЕЙ или БУДЬ УБИ... И тогда Фриск стоял над его сокрушенным телом. Он вспомнил ужас, который чувствовал в первый раз. Осознанно, конечно. Каждый аспект опыта, связанный с подрывом его желания сражаться. Это мимолетное чувство существования нигде, плавания в пустом темном пространстве, а потом Фриска выбросило обратно к искаженной, фальшивой реальности, созданной Флауи при помощи украденных душ. Его лицо стало еще больше, чем Ядро, и разговаривало голосом, заставлявшим кости Фриска дрожать. Дерганный, гогочущий кошмар, опустившийся на землю, когда всем правил Флауи. Но это было уже давно. Флауи всегда так очаровывался своей мощью, что никогда не замечал бесстрастное лицо Фриска или то, как он без усилий уклонялся от шквала его атак. Нож действительно упрощал многое. Это был единственный раз, когда Фриск подошел так близко, и он удивился, каким маленьким был Флауи, когда не изменял свое тело каждую секунду. Он едва дотягивался до колена Фриска, даже если бы идеально ровно вытянул стебель. А сейчас он сгорбился, лепестки ободраны, мрачное лицо.. Барьер колебался в том месте, где человеческие души избежали его плен и пробрались на другую сторону. Если бы Фриск хотел, он мог бы шагнуть вместе с ними, пока стена не затвердела вновь. Флауи повернул голову достаточно, чтобы его глаза, не собирающие свет, стали видны. — Что ты делаешь? Ты думаешь, меня это чему-то научило? — Он опустил голову. — Нет. Фриск смотрел на него. — Если ты пощадишь меня, ничего не изменится, — произнес Флауи, и даже сейчас в его голосе слышалась ухмылка. — Единственный способ покончить с этим — убить меня. Фриск поднял нож, замахиваясь. Сумерки окрашивали лезвие в кроваво-красный цвет. Флауи, увидев это, улыбнулся. Его улыбка походила на бледный полумесяц. Он наблюдал, как нож поднимается... — Я знал, что в тебе это есть. ...и падает. — Стоп, что? Работая быстро, Фриск использовал нож, чтобы вырезать круг земли вокруг Флауи. Он легко распиливал комки грязи, пока цветок крутился так и этак, пытаясь понять, что происходит. Фриск наклонился, собирая землю, и Флауи оказался у него на ладонях. — Что это еще ты делаешь? — вопрошал он, скрежеща зубами. — Ты не можешь так поступить! Не можешь! Фриск зашагал от барьера. — Эй, я с тобой разговариваю! Ты что, думаешь, я просто смирюсь? — возмущенно кричал Флауи, собирая всю оставшуюся силу и атакуя. Рядом с головой Фриска появилась одна маленькая белая пуля, похожая на грустную снежинку. Мальчик даже не увернулся, продолжив шагать, и этого хватило, чтобы пуля промахнулась. Флауи принялся биться, пытаясь выбраться из кома земли — никакого толка. — Тебя вообще заботит барьер, идиот? Он закроется снова в любую секунду! И тогда, — он обнажил зубы, — ты застрянешь здесь, со мной. И я сделаю так, чтобы ты поплатился. Я убью тебя. Я убью всех. Я убью всех, кого ты... Фриск устало взглянул на него сверху вниз и приложил палец к губам. — Тс-с. Ухмылка Флауи исчезла. Он моргнул. Кажется, он ничего не понимал. Затем его улыбка вернулась снова, тонкая и острая. — О-о, я понял. Хи-хи. Тебе мало убить меня. Ты хочешь сначала повеселиться со мной, да? — Его лицо превратилось в лицо Азгора. — Может, хочешь отомстить этому бесполезному королю? — Теперь черты лица напоминали лицо Фриска. — Или, может, — предполагал он, распахнув черные глаза, — ты просто еще больнее, чем кажешься. Фриск дошел до тронного зала. Последний солнечный свет мягко касался его кожи. Пели птицы, цвели цветы. Он взглянул на потолок пещеры и все равно не смог увидеть неба; ему всегда было интересно, откуда же тогда шел свет. Камни наверху мерцали, как кварц, так что, возможно, солнце здесь было всего лишь отражением света с поверхности. Пол покрывали роскошные золотые цветы, насыщая воздух своим ароматом. — Боже, король Азгор и впрямь заботился об этих цветах. Гораздо больше, чем о своих подданных, не так ли? Они наверняка обрадуются, что он мертв! Флауи чирикал, как обычно, но на самом деле это была тяжелая борьба: его взгляд все еще метался в разные стороны, улыбка дрожала, будто он с трудом удерживал ее. Фриск чувствовал, как в его руках шевелятся корни, точно черви. Мост опустел. Монстры разошлись, ожидая новостей о победе или поражении. Фриск нажал на кнопку лифта рукоятью ножа и, когда лифт прибыл, он тихо встал туда, немного прижав Флауи к себе. Цветок же продолжал с подозрением изучать лицо Фриска, стараясь угадать его намерения. Судя по тому, как он мрачнел с каждой секундой, у него не получалось. Фриск прошел по коридору, поднялся по ступенькам. На полу виднелись многочисленные следы, царапины и странные пятна на местах, где толпились монстры. Дом Азгора был пуст. Только часы продолжали тикать. — Милое место, а? — заметил Флауи. — И никто здесь не будет жить. Эй, могло быть и хуже! Если бы ты не убил его, тогда бы он так и жил здесь сам. Ну, знаешь, прямо как она! Фриск отнес его на кухню и аккуратно положил нож на стол. Затем открыл дверь духовки. Улыбка Флауи упала так стремительно, что могло показаться, будто сейчас она соскользнет по лепесткам на пол. — Воу-воу, погоди. Только не делай ничего сумасшедшего. Фриск достал поддон. — Все это время ты никого не бил и теперь ты хочешь поступить со мной так? Что не так... Фриск достал форму для выпечки, убрал поддон и захлопнул дверцу. Положил горсть грязи и Флауи в форму. Открыл кран, помыл руки и нож. Затем взял нож и форму для выпечки и ушел с кухни. Флауи не находил слов, задумавшись. Теперь спальня. Фриск положил форму на правую кровать, рядом с кучей игрушек, а сам пошел к открытой коробке и положил нож на место. Он закрыл коробку так плотно, как только смог. — Ты убрал его? Зачем ты его убрал? Кто, по-твоему, придет забрать его? Эй! Я с тобой разговариваю! Флауи устроил целую игру, пытаясь выбраться из формочки, но все равно был слишком слаб, чтобы перетянуть себя за край. Фриск понял, что поэтому он никого к себе и не подпускал — он был молниеносно быстрым, пока находился в земле, но достань его оттуда, и он станет таким же неподвижным, как и любой другой цветок. Любой другой цветок, способный убить тебя дружелюбными пулями. Но это тоже не считалось; очередная атака Флауи была так слаба, что даже не долетела до пола, рассыпавшись. Фриск взял форму для выпечки двумя руками, чтобы она не шаталась от движений Флауи. Он покинул дом и отправился к Ядру. — Ладно, — пробормотал Флауи. — Посмотрим, что ты задумал. Но лучше тебе поторопиться. Потому что, — он медленно повернулся к Фриску, обнажая клыки, — как только я заполучу свою силу назад... Фриск даже не обратил на него внимания, и кошмарное лицо цветка показало жуткое раздражение. Он продолжил свой путь через Ядро, убеждаясь, что находится на безопасном расстоянии от моря плазмы — жар был невероятный, хотя Ледяной Волк прилагал все свои усилия. Он спустился по мосту и прошел в лобби отеля Меттатона, где фонтан с его изображением продолжал нарушать технику безопасности, известную каждому монстру. Как и всегда, около лифта в столицу собралась толпа. Фриск увидел, как на них настороженно оглянулись несколько монстров оттуда. Флауи тоже это заметил, тут же захихикав. — Ох, боженьки, начинается. Уверен, им интересно, произошла ли битва. Что же случилось с их королем? — он взглянул на Фриска. — Так что? Скажем им? Я прокричу как можно громче, если хочешь! Готов? Фриск посмотрел на него и протянул форму для выпечки в сторону лифта. Флауи перевел взгляд несколько раз с Фриска на монстров. На его лице появились брови, сердито надвинувшиеся на глаза. — И какое тут веселье, если ты разрешишь мне? Фриск вздохнул и вышел, провожаемый взглядами толпы. — Как слизняк, я озадачен, — заявил озадаченный слизняк. Он спустился по ступенькам и помахал 01 и 02, которые в тот момент практиковались в синхронных прыжках (02 немного отставал, но не специально). Продавец Доброженого напевал под лязг их доспехов. 01 и 02 помахали в ответ, и даже это они сделали в унисон. Их симметричное товарищество выглядело по-настоящему грозно. Фриск вошел в очередной лифт. Впереди среди пара виднелась лаборатория Альфис. Выражение лица Флауи стало хитрым, и это была самая обычная для него эмоция. Хитрость на его лице была туристом, отдыхающим второй год на том же месте, имеющим свободное время и знающим, где найти самые лучшие рестораны. — Значит, ты несешь меня к доктору Альфис. Что, считаешь, она придумает способ остановить меня? Хи-хи-хи. Ты и правда ничего не знаешь, так ведь? Она же даже... Фриск пошел в противоположном направлении. — Ой. Эм. Ну тогда... неважно? Он остановился у кулера, набрал воды и вылил ее в формочку, после чего налил воды для себя, попил, выбросил стакан в лаву и пошел дальше. Он старался не смотреть на Флауи. Впрочем, он почти ничего не пропустил. У бедняги заканчивались способы изобразить недоумение. Снаружи Хотлэнда их встретил огромный знак, окрасивший их в красный цвет. Шаги Фриска раздавались четким ритмом. Флауи наклонял голову, разглядывая все вокруг. — Здесь ты сражался с Андайн, верно? И потом ты подружился с ней. И затем из-за тебя сгорел ее дом! И затем ты убил ее босса, — усмехнулся он. — Интересно, захочет ли она с тобой дружить, когда узнает, что ты лишил ее дома и работы. Может, она останется с Альфис? О, погоди... она была Королевской Ученой, да? Выходит, сейчас у нее тоже нет работы! Вау. Ты разрушил столько судеб всего за один день. — Фриск продолжал идти. — Перестань меня игнорировать. Влажный, прохладный воздух Вотерфолла успокаивал после испепеляющей атмосферы Хотлэнда и Ядра. Вода стекала по стенам, капала с потолка, просачивалась из невидимых трещин в полу: все это создавало тихую музыку, отдаленный стук, жидкий ритм. На одной из временных линий Санс рассказал Фриску кое-что. По его словам, вода здесь была наполнена магией настолько, что бежала в гору, падала и затем текла обратно вопреки гравитации, бесконечно циркулируя в невидимых капиллярах каменной плоти горы Эботт. Бесконечный дождь на самом деле был водой, доползавшей до потолка пещеры, чтобы снова упасть. Во всем этом чувствовалась какая-то насмешка. Очередное напоминание, что даже время здесь неподвижно. Поэтому и вода не могла двигаться. Его обувь хлюпала, когда он проходил через тоннель с эхо-цветами, постоянно шепчущими свои случайные разговоры. По крайней мере, как минимум один из голосов звучал как кто-то, знакомый Фриску. — Когда-нибудь... мне хотелось бы забраться на эту гору, под которой мы все похоронены. Стоять под небом, смотреть на мир вокруг... вот мое желание. — Ха-ха-ха! — Эй, а обещание не смеяться? — Извини, просто забавно... это и мое желание. Он подождал, слушая разговор. — Давай пойдем дальше, пожалуйста, — попросил Флауи необычно тихим голосом. Фриск отправился мимо табличек, на которых описывалась ужасная история войны, мимо водопадов, показывающих его отражение. Он маневрировал в пещере, полной грибов, хлопая по ним, чтобы снова заставить появиться холодный синий свет. Каждый раз, когда становилось светло, Флауи корчил новое пугающее лицо. Полурастаявшая Ториэль, у которой видны кости. Изменяющаяся масса растительности, искажающая каждого, кого Фриск знал. Широко открытая пасть и клыки, готовые впиться в его горло. После третьей абсолютно неудачной попытки получить реакцию, Флауи надулся и еще долго ничего не говорил. Они вышли на свет. Где-то рядом звучал радостный хор, кричавший: «пРИВ! я темми». Флауи с испугом посмотрел на Фриска. Тот покачал головой. Кажется, Флауи полегчало. Они дошли до очередного перекрестка. Справа Фриск слышал, как Герсон убирался в своем магазинчике. Иногда он просто так начинал смеяться. У этого черепаха определенно был очаровательный характер. — Что, так ты меня сюда решил привести? Думаешь, так называемый Молот Правосудия исправит меня? Вот уж смешно! Даже Король не такая амеба, как он! Единственное достижение этого старого дурака — он так долго жил, что все забыли, каким позором он был. — Он скорчил рожицу, похожую на черепашью. — Мне только нужно подождать, когда он отвернется и тогда... Фриск пошел в другую сторону. — Ладно, хватит меня путать! Куда мы идем? Вниз по ступенькам. Там Речная Личность склонилась над своим судном. Голова в капюшоне повернулась. — Тра-ла-ла. Вот ты где. Мне уже казалось, что ты не придешь. Голос Личности напоминал бас — приятный и по-своему музыкальный, но неопределенный. Фриск забрался на борт и сел, положив форму для выпечки на колени. Он помахал. Личность не махнула в ответ, но не стоит винить ее в этом. Еще неизвестно, сколько конечностей на самом деле скрывалось под этим плащом. — Ну что, поплыли туда, куда ты хочешь? Фриск кивнул. Речная Личность взглянула вперед. — Тогда отбываем. Тра-ла-ла. Сначала лодка немного тряслась из-за камней, но затем скользнула вниз по подводной реке. Поездка, как и всегда, была идеальной. Из кристаллов в стенах и воронок волшебной воды лучился мягкий голубой свет. Фриск лениво барабанил по краям формочки, но перестал, когда Флауи яростно огрызнулся. — Тра-ла-ла. Хорошо подумай о чем-то прекрасном, и, может, ты увидишь это завтра. После этого — поворот. Лодка дернулась и направилась в боковой туннель, гораздо уже, чем главное течение. Речная Личность немного ссутулилась, пока они плыли в темноте. — Эти воды незнакомы и довольно турбулентны. Берегись. Они вышли в болотистую зону, где концентрация магии была еще выше. Вода отливала кобальтовым цветом, а каждая пульсация расходилась светом, как светлячки; создавалось впечатление, будто они плыли по полю звезд. Их свет отражался на лице Фриска. Флауи выглядел чрезвычайно скучающим. Лодка подошла к илистому берегу, где Фриск вышел и помахал на прощание. — До следующего раза. Тра-ла-ла. Он понес Флауи через болото и тот канал, где обитал Онионсан. Онионсан поднялся на поверхность, улыбаясь. Онионсан увидел ледяной взгляд Флауи. Онионсан погрузился под воду, улыбаясь. Мимо импровизированного концертного зала Шайрен. Мимо загадки с пианино, придуманной Андайн. И наконец, эта странная рогатая статуя, сгорбившаяся и съежившаяся под зонтом, который поставил Фриск. Музыкальная шкатулка, стоявшая неизвестно где, продолжала играть. Теперь Фриск вспомнил. Эту мелодию Ториэль обычно напевала после уроков. Он стоял, прижав Флауи к груди и слушая ноты, падавшие вместе с каплями дождя. — Знаешь, — задумчиво начал Флауи, — теперь мне гораздо лучше. Из формочки вырвались стебли и обвились вокруг Фриска, как змеи; они сжимали его грудь так, что у него заныли ребра, они оставили красную отметину у него на горле, они схватили его за руки и подняли форму для выпечки к его лицу. Голова Флауи превратилась в улыбку с зубами, похожими на надгробия. Фриск не менял выражения лица. Даже когда в воздухе появились дружелюбные пули и окружили его шею, готовые лететь. — Хочу заключить пари, — заявил Флауи. — Спорю, если я убью тебя очень быстро, то смогу схватить твою душу прежде, чем у тебя появится возможность перезапуска. Тогда я смогу попасть на поверхность и повеселиться так, как я только захочу! Я буду настолько добр, что убью тебя лишь раз. Я уже сделал это достаточно раз сегодня, не думаешь? — Он приблизился еще сильнее. Пахло грязью и гнилыми овощами. — Конечно, перед этим я навещу всех твоих друзей. И перед тем, как они умрут, я дам им знать, что это твоя вина. — Так сделай это. Цветок почти вздрогнул. Голос Фриска был невыразительным и глухим. — Может, — добавил он, — ты уже это сделал? У Флауи дернулся рот. — Ха. Хи-хи. Ты меня не обдуришь. На меня твои перезагрузки не влияют, помнишь? Я ничего не забываю. — Верно. Не забываешь. — Стебель вокруг горла Фриска сжался, но он продолжал говорить. — Только если я не стараюсь. — Это... это так не работает! Фриск больше ничего не сказал, обратив все внимание на статую. Музыкальная шкатулка заполняла тишину. После долгой паузы стебли ослабили хватку и вернулись в формочку. Все тело Флауи дрожало, уменьшаясь. — Просто скажи уже, куда мы идем, — пробормотал он. — Еще немного. Дальше их ожидало ведро с зонтами. Фриск взял один, как вежливо просил знак, неумело открыл его одной рукой и продолжил идти, попадая в центр Вотерфолла, где шел дождь. Насколько он знал, это было единственное место в Подземелье, где шел дождь. Потолок был настолько изрешечен трещинами и ямками, что те реки, спрятанные в Эботт, выглядывали наружу. Результатом являлся неперестающий моросящий дождик, журчащий вокруг камней, пока вода не впитывалась в землю, чтобы начать свое путешествие снова. Каждый шаг Фриска создавал множество кругов в воде. Флауи корчил рожицы, заглядывая в каждую лужу. Тростник, растущий из грязи, склонялся над тропинкой, будто подслушивая. Он вышел в центральную пещеру, где толстый слой черной грязи покрывал весь путь до Хотлэнда; если отважиться и пройти через эту сомнительную местность (Фриск никогда не пробовал, так как был слишком маленького роста), вы обнаружите, как земля постепенно становится твердой и трескается, так как магма находится слишком близко к земле и как бы запекает ее. Но здесь воздух был прохладен и влажен. Через болото пролегала одна каменистая тропа, и Фриск шагал по ней, но под ногами все равно шлепала грязь. В болоте покрывались рябью и поднимались маленькие пруды, и казалось, что вся пещера медленно, глубоко дышит. Сверху, будто перевернутая шкатулка для украшений, сверкали кристаллы, самая похожая вещь на звездное небо, которую только могли увидеть монстры, находясь всю жизнь под землей. На дальнем краю пещеры сиял замок Азгора, и бархатистый свет делал все башни сапфировыми. Фриск «усадил» Флауи и сел на край тропы, свесив ноги над болотом. Он поморщился, чувствуя, как слегка промокают его шорты. — Это то место? — оглянулся Флауи. — Это то место. Почему здесь? — Мне здесь нравится, — пожал плечами Фриск, глядя на замок. — Однажды я был здесь вместе с другом. — Что, тот безрукий неадекват, обожающий Андайн? — Именно. Ты знаешь, как его зовут? Я никогда не спрашивал. — Да, знаю! И я тебе не скажу! — Ну ладно. Лицо Флауи в очередной раз исказила яростная гримаса. Посмотрев на вид, — замок вдали, мягкий свет над головой — потихоньку он пришел в нейтральную форму. — Я не впечатлен, — заявил он. — Я был здесь сто раз. Я везде был сто раз. Что, думал, приведешь меня сюда и мы станем друзьями? Фриск ничего не сказал. — Это все ненастоящее, знаешь ли. Это не настоящие звезды, а просто камни. Это не настоящий дождь. Здесь даже замок не настоящий, потому что теперь там нет короля! И даже если бы он не был мертв, мертв из-за тебя, навряд ли бы это кому-то помогло. Он просто остался бы в своем тупом садике навечно, и ничего бы не изменилось. — Флауи искоса посмотрел на мальчика. — Знаешь... мне кажется, что ты уже знаешь это место наизусть. Сколько времени ты здесь провел? Сколько еще до того, как тебе наскучит, как наскучило мне? — улыбнулся он. — А знаешь, что самое смешное? Прямо сейчас во всем мире есть только двое, кто может тебя понять. И оба ненавидят тебя. Его оскорбления снова врезались в стену Фриска и сломались. Его улыбка потухла. — Почему меня вообще это волнует? Флауи вздохнул и отвернулся к болоту. — Есть только один человек, от которого я не устану. Конечно, это не ты. Ты — самый скучный из всех, кого я встречал. И даже если бы он был здесь, похоже, я даже не смогу... волноваться о нем, — заметил он, качая головой. — Зачем я тебе это рассказываю? — Я хороший слушатель. — Это шутка такая? — Не знаю. А смешно получилось? — Оу, ха-ха. — Цветок пошевелил корнями. — Можно мне идти? Нам обоим явно нечем заняться. Ты ведь разрушил мой план, — ухмыльнулся он. — Поэтому я буду убивать время, пока ты не перезагрузишь все снова. Тогда мы можем начать заново. Фриск наконец повернулся, и Флауи стал виден его глаз с тяжелым веком. Его перепачканные волосы вились вокруг лица. Сам он выглядел обессиленным. — Можно кое-что спросить? — заговорил мальчик. — Нет. — Ну ладно. — Так уж и быть, — раздраженно отозвался Флауи. — Спрашивай. — Ты правда хочешь уйти, да? И попасть на поверхность? Лицо Флауи вернулось к своей первоначальной форме — маленький рот, два глаза-точки — возможно, потому, что он был слишком удивлен, чтобы создать нечто более сложное. — Это, — медленно начал он, — самое тупое, что я когда-либо слышал. Ты сам-то как думаешь? Я крал все те души и убивал тебя снова и снова не ради веселья! — Он остановился, улыбнувшись. — Не только ради веселья. — А если бы я нашел способ сломать барьер... И никого не ранить. И уйти со всеми монстрами. Ты бы пошел со мной? Между ними повисла тишина, нарушаемая только шепотом дождя. — Теперь это невозможно, — заявил Флауи. — Не без душ. — Тебе лучше знать, — хмыкнул Фриск. — Я мог бы. Если бы захотел. Флауи моргнул. На секунду он выглядел тоскливым. — Хех. Этот голос... немного напоминает мне кого-то. — Затем он покачал головой, яростно выпрямляя стебель. — Ты ничего обо мне не знаешь! Ты не можешь играться со мной, как со всеми идиотами, что тут живут! Я лучше их! — Его глаза впали, а рот вырастил клыки. — Ты бы узнал их по-настоящему, если бы они могли помнить, что я делал. Ты хоть представляешь, сколько раз я их всех убивал? Каждого. Снова и снова. Если бы они знали, они были бы счастливы убить меня при первой же возможности! Потому что — как ты не понимаешь, идиот! — так работает этот мир! Фриск никак не отреагировал. — И перестань на меня так смотреть! — завопил Флауи. — Бесит уже! Фриск отвернулся и подождал, пока Флауи перестанет скрипеть зубами. — Ты прав, — сказал он. — Конечно, я прав. Насчет чего? — Я тебя не понимаю. — Дождь стучал по зонтику. — Но я пытаюсь. И думаю, что выучил кое-что новое. — Что, что ты эгоистичное отродье, у которого слишком много времени и мало мозгов? — Я не собираюсь никого убивать. И не дам кому-нибудь убить меня. И я знаю, что я не тот, кем ты хочешь меня видеть, — он снова повернулся к Флауи. — Но. Пока тебе нужен кто-то, чтобы играть, я буду здесь. Пока ты не будешь готов уходить. Флауи отпрянул от его взгляда, съеживаясь в форме для выпечки. Черты его лица размывались, как туман. — Почему? Дождь продолжал шептать. — Почему ты так добр ко мне? Какое-то время Фриск не шевелился. Затем, дюйм за дюймом, зонт переместился в другую руку, и мальчик аккуратно засунул руку в карман. Там лежал свернутый лист бумаги. Он достал портрет Азриэля, который нарисовал сам, развернул его и показал Флауи. Цветок уставился на картинку. Он склонил голову. Он смутился. Постепенно черты его лица разгладились. Он наклонился еще ближе, практически касаясь головой улыбающегося лица Азриэля. Фриск тоже начал улыбаться. Его щеки немножко заболели от усилия. И тогда Флауи резко повернулся, дико усмехаясь и делая свои глаза двумя горящими дырами. Запястья Фриска окружили пули, как наручники. Он вскрикнул от боли и выронил как зонтик, так и рисунок: пока зонт катился прочь, а он потирал горящую от боли кожу, Флауи расхохотался и стрелял пуля за пулей в рисунок, пока он не превратился в промокший обрывок бумаги, нечеткий, просвечивающий, размытый, почти исчезнувший. — Ты идиот! — насмехался он. — Так вот в чем все дело? В нем? Это она тебе про него рассказала, пока поправляла одеяльце перед сном? Это очень грустная сказка на ночь! Фриск взглянул на свои трясущиеся руки. На его запястьях проступали красные рубцы. — Так и есть, готов поспорить! Наверняка ты во многом ей его напоминал. Но, эй, хочешь узнать, как кончилась та история? В ту же минуту, как он высунул голову в реальный мир, он получил именно то, что заслужил. Он умер совсем один, в темноте, плачущий и зовущий хоть кого-нибудь, кто бы пришел и спас его, — мрачно произносил Флауи, и его голос упал на несколько тонов. — Но никто не пришел. Поэтому заруби это себе на носу и вспомни, когда захочешь выпятить свою никчемную, бесполезную, жалкую симпа... Ай! Подобрав идеальный момент и прицел, особенно большая дождевая капля упала прямо в глаз Флауи. Его злая гримаса тут же исчезла, пока он тряс головой, пытаясь стряхнуть воду. Его лепестки уже промокли, а формочка переполнялась водой. Фриск отвлекся от своих ран. Он потянулся за зонтом, и, хотя обожженные руки ныли, поднял его над Флауи. Цветок посмотрел на мальчика своими пустыми глазами. — Я совсем не могу тебя понять, — вздохнул он. Теперь Фриск держался на расстоянии. Он вышел из-под зонта, и дождь превращал его волосы в перемешанную массу прядей, прилипавших к его лицу, точно ил. Флауи, кажется, потерялся в собственных мыслях. — Извини, что испортил твой рисунок, — сказал он. — Я немного увлекся. Фриск молча смотрел на воду. — Я... эм... могу помочь, если ты хочешь. Что, если бы я сказал... что знаю кое-какой способ устроить концовку получше? Несмотря на боль, рука Фриска сильнее сжалась на ручке зонта. Флауи не замечал этого. — Тебе надо будет загрузить свой файл СОХРАНЕНИЯ, — продолжал он, — и... ну, в свободное время, почему бы тебе не увидеться с доктором Альфис? Кажется, вы могли бы подружиться еще сильнее, — с надеждой заметил он. — Кто знает. Может, она хранит ключ к твоему счастью. Фриск опустил зонтик. Он поднял форму для выпечки и наклонил так, чтобы Флауи и грязь упали на землю. Его корни впились в твердый камень. Он заерзал, стараясь устроиться поуютнее. Флауи широко улыбнулся Фриску. — Скоро увидимся, — попрощался он и втянулся в землю. Фриск не стал опять подбирать зонт. Он взглянул на болото, положив руки на колени и чувствуя, как вода медленно движется по его лицу. Он не смотрел на фальшивые звезды. Он не загадывал желаний. Он долго сидел там, и все это время дождь продолжал капать в том же ритме, в тех же местах, как и всегда.* * *
Снова.* * *
Всегда одно и то же место, те же события. Он снова находился в Руинах. Сидел напротив колонны, прижав колени к себе и положив на них подбородок. Ториэль дала ему телефон и ушла. Сказала оставаться там и ждать ее. Она никогда не приходила и не придет в этот раз. Очередная константа. Через какое-то время он отправлялся искать ее. Никакой спешки. Время было всегда. Телефон звонил через разные промежутки времени. Сначала для перестраховки, потом беспокойство и собака. Он помнил каждый раз. Со временем звонки прекращались, и наступали секунды покоя. Он был уверен, что даже если бы просидел там еще сотню лет или вроде того, все было бы в порядке. (Тр-р-р-р...) Очередной звонок. Может, в конце концов Ториэль вернула себе телефон. Может, она придет и заберет его. Он может нарисовать новую картинку. В этот раз ее никто не увидит. Это была его ошибка. В этот раз он сделает лучше. (Тр-р-р-р...) Он поднял телефон с земли и нажал на кнопку, чтобы принять вызов. (Щелк.) То, что он услышал в следующую секунду, заставило его распахнуть глаза и выпрямить спину, а также наполнило его решимостью: «Я нашел его».? #
[Задолго до этого.] Король Азгор нанял своего Королевского Ученого за его гениальность, но никак не за навык придумывать интерьер. Это было очевидно при первом же взгляде на лабораторию в Ядре: рябой линолеум, острые углы и темно-серый металл — даже сразу после окончания стройки казалось, что этому месту лет сто. Вентиляция гудела, как цикады. Спальни располагались абсолютно нелогично — в центральной камере, полной набросков и монстров, бродящих туда-сюда. Лифты перемещались вдоль странных векторов, заставлявших посетителей ощущать себя маленькими и задаваться вопросом о их месте во вселенной. Видеокассеты в комнате отдыха всегда были по-странному липкими. И свет — самое опасное — время от времени мигал, за это нужно сказать «спасибо» потреблению энергии в Обсерватории. Но, по понятным причинам, Санс не собирался рисковать. Поэтому он укрылся в одном из боковых офисов рядом с охладителями, где напряжение было более стабильным, и наспех подключил лампы к центральной энергосистеме, чтобы избежать перебоев. Сказать, что он окружил себя материалом для чтения — довольно точно, но недостаточно. Скорее, «устроился» или, может, «был погребен». Потрепанные учебники образовывали коридоры и парапеты, а также ненадежно раскачивающиеся башни по всему офису. Неизвестно, возможно ли построить надежную опору из тетрадей, но пока что стеллажи выполняли свою работу. Через гудение ламп слышалось, как Санс что-то пишет карандашом. — Эм, ладно, еще кое-что для контраста «волна-частица», это пойдет сюда, и тогда, думаю, нам надо будет заняться фотонами? Этой штуке нужно название. Не-темпорология? Хрономаляция? Хе-хе, боже, а ведь неплохо, надо будет записать... (Тук-тук-тук.) — Да, заходи, Альфис. Дверь скрипнула. — П-привет, Санс. Как ты узнал, что это... о мой бог, откуда это все здесь взялось. — Да ты знаешь, они как-то размножаются сами по себе. А если бы это стучал Док, звук раздался бы еще на шесть футов вверх. Давай, иди на мой голос. И, эм... смотри под ноги. За стеллажами неуверенно зашаркали. Рыжая мордочка Альфис выглянула из-за неровной башни инженерных руководств. — Я, м-м, просто хотела дать тебе знать. Я слышала, как звенит духовка. На кухне. Где плита. — О, отлично, спасибо за помощь. Значит, мой киш готов. — Твой что? — Мой киш. — Твой что? — Мой. Киш. — Оу! Ой, извини, я не расслышала. Мне такое нравится! — она зашуршала халатом, доставая телефон. — Эм, к-как ты там сказал? — Это такой пирог, Альфис. Он вкусный. Док любит их, когда вспоминает, что надо поесть, — хмыкнул Санс, откладывая карандаш. — Я подумал, что было бы неплохо вытянуть его из Обсерватории, пока его кости совсем не истончились. Он вышел из-за письменного стола и встретил Альфис в своем бумажном дворе, положив руки в карманы. В знак уважения к своей работе он носил лабораторный халат. В знак того, что он был Сансом, он носил домашние тапочки. Он и Альфис были одного роста, но Альфис горбилась, и из-за этого казалось, что она ниже. Она нервно улыбнулась. — А ведь... ведь и правда хорошо пахнет! Я тоже хотела приготовить что-нибудь. И мы могли бы поесть все вместе ради разнообразия. — Что, рамен? — Нет! — Она немного помолчала. — Да. Н-но это блюдо гурманов! Настоящее мясо и все такое! — Клево. Ладно, давай выйдем отсюда. Потихоньку. Некоторые листы так и лезут под ноги. Они обошли документы чуть ли не на цыпочках и вышли в коридор. Санс инстинктивно взглянул на свет. — Ты проверила сеть, да? — Ага! Все отлично работает! И это хорошо! Потому что это по правилам! Ха-ха! Всегда оставайся на свету, если ты один. Даже если спишь. Особенно в таком случае. Альфис заявила Сансу, что ее совсем не тревожат все эти указатели на стенах, развешанные с интервалом где-то в двадцать шагов. Она не считала, что от этого веет чем-то зловещим. Санс ничего не ответил, потому что Альфис ляпнула это абсолютно спонтанно, пока под ее глазом дергался нерв. Это место совершенно с ней не соглашалось. Он пытался, постепенно делая намеки более явными, уговорить ее уйти, но она не соглашалась, а разговоры с Доком на эту тему заранее были дохлым делом. Через какое-то время она подошла к Азгору с просьбой о работе с Королевским Ученым, сказав, что Ученый настолько заработался, что перестал обращать внимание на все остальное. Санс в какой-то степени понимал это решение; девушка являлась обжигающим комком нервов, но поставь ее перед машиной, любой машиной, и она начинала творить такую магию, что и обычному монстру было бы сложно поверить. И они нуждались в ком-то, кто мог бы заниматься техническим обслуживанием. Обсерватория всасывала слишком много энергии, даже находясь к Ядру так близко. Свет не мог выключиться снова. — Было... было бы правда здорово собраться вместе ради разнообразия, знаешь? — Ее хвост волочился по линолеуму. — Просто, знаешь, между нами... Я не думала, что тут так будет. Тут нереально... эм. Пусто. — Ага, ну да... — он пытался избежать этой темы, но Альфис настойчиво продолжала: — Я к тому, что тут куча кроватей в спальной зоне. П-просто... куча. И большинство из них... не похоже, что на них кто-то спит. — Я сплю практически везде, а Док, похоже, считает, что сон может случиться с кем угодно, кроме него. А все остальные, ну, знаешь, ушли. На другие работы. Здесь довольно мрачно, если ты не заметила. Я здесь в основном потому, что пообещал Доку помогать ему — кто-то должен переводить его записи. А у большинства есть семьи, с которыми им хочется видеться. — Оу, теперь понятно. У меня, эм... нет такой проблемы. Ха-ха! — выдавила она, поправляя халат и как-то тревожно улыбаясь. Они остановились перед центральным лифтом. Санс нажал на кнопку, и стены завибрировали от гудения. — А что там делает Доктор? Если ты не против, эм, что я спрашиваю. — Прости, Альфис, это секрет. Еще одна причина, почему все ушли, понимаешь? Как-то надоедает, если ты не можешь похвастаться своей работой, — заметил он, раскачиваясь вперед-назад на пятках. — Даже я. У меня в столице живет брат. Он думает, что я обучаюсь на стоматолога. Лифт поднимался очень долго. — Это все равно неважно. Исследования продолжаются. Азгора больше интересуют свойства души, чем наш текущий проект, поэтому все прикроют, как только он выяснит достаточно вежливый способ попросить людей. — О, я хотела тебе кое-что рассказать! Вообще-то я нашла некоторые чертежи Доктора. Надеюсь, ничего страшного? — Санс взглянул на нее. Она робко постучала когтями друг об друга. — И, знаешь, те, что я смогла прочитать... там же хорошие идеи есть! Может, я д-даже смогу собрать что-нибудь, что осчастливит Азгора. И вы сможете продолжать исследование! — Оу, — замялся Санс. — Хех, неплохо. Я уверен, Дока это впечатлит. Лифт пришел как раз вовремя, открывшись со звоном и купая их в холодном белом свете. Санс вошел туда. — Достанешь мою еду из духовки, ага? К тому времени, как я притащу Дока сюда, все как раз остынет. — Д-да, конечно. И, э-э... Санс? — она немного подошла к лифту. — Все в порядке? Мне кажется, здесь как-то напряженно. Он подмигнул ей, пока двери закрывались. Когда лифт пришел в движение, он спокойно повернулся, положил голову на прохладную металлическую стену и сделал несколько глубоких, дрожащих вдохов. Ну и стрессовая ситуация: фактически, они создавали совершенно новую ветвь науки, пользуясь только полуразмокшими учебниками с поверхности. Атмосфера этого места совсем не помогала. Папирус и его бесконечная процессия фигурок успокаивали каждый раз, когда Санс решался ускользнуть домой, но сейчас оставить Доктора было не самой лучшей идеей. Все началось с опытов, чтобы найти другие способы разрушить барьер — общество монстров заботило только одна проблема, и никому не хотелось ждать какого-нибудь человека с душой, который еще и упадет непонятно когда. Доктор устроил строительство Ядра только для того, чтобы выработать достаточно энергии и найти решение. Для чего именно, Санс не был уверен. Но не зря же он был Королевским Ученым? Как и лифт, его разум стремился в странных направлениях, но всегда достигал определенной цели в конце. Тогда, кстати, по ощущениям можно было заметить, что лифт двигался по диагонали. Ядро было завершено, лабораторию достроили. Первые эксперименты шагали неуверенно, отправляя разведчиков и изучая неизвестную землю — в конце концов, никто из них никогда не работал с душами, способными напугать при близком изучении. Например, свет из этих капсул всегда светил так, будто поворачивался к вашему лицу, даже когда вы стояли к нему спиной. К тому времени Доктор сделал наброски для целого ряда машин, включая ту штуку в форме черепа, заставившую кальций в Сансе затрястись, когда он пытался это прочесть. Ключевое слово — «пытался». Даже разобравшись в почерке Доктора, пытаться работать с его чертежами — это точно готовить торт, прыгая на пого-стике. Это было утомительно, это было бесполезно, и в конечном итоге это кончалось большим беспорядком и постыдным членовредительством. Затем — странные показания на мониторах. Колебания, прыгающие, как блохи. Стойкие дежавю. Доктор опустился в Ядро еще ниже и открыл там Обсерваторию. Вот тогда и начало происходить все остальное. Часть пространства, где воздух становился необычно холодным. Смех и звуки скрипящего металла. Ощущение, что за тобой постоянно наблюдают. И потом — несчастные случаи. Двери лифта наконец открылись. Санс вышел, вернув на лицо свою обычную улыбку. Пол в Обсерватории пронизывался дырками, как терка, впуская тепло Ядра; им нужно было собрать как можно больше энергии. Сквозь дыры сиял тускло-оранжевый свет. Количество тепла зашкаливало. Они находились чуть выше Ядра, а может, и внутри, а может, и все сразу. Когда инструменты работали, со временем и пространством начинали происходить странные вещи, так что Доктор никогда их не выключал. Лаборатория была огромной и тянулась в темноту. Повсюду беспорядочно стояли машины, расставленные совсем не по технике безопасности. Принтеры, печатающие колебания. Мониторы и клавиатуры, валяющиеся в нескольких метрах от них. Столы, на которых стояли горящие свечи, фотографии, урны. Санс осторожно старался отводить свой взгляд от этих мемориалов, идя по светящемуся полу. В другом конце комнаты звучал голос. Низкий, затаивающий дыхание, ломкий, как паучьи ноги. Бродил от слова к слову, пока оратор постоянно забывал и снова вспоминал, что он хочет сказать. — Грозный феномен. Какая прелестная спираль. Все, что происходит. Должно сойтись. Я надеюсь. Эта модель. Будет горьким плодом... — Эй, В. Д.! — позвал Санс. — Это Санс. Не хочешь подойти сюда на секундочку? — Да, Санс. Это ты. Ты там. Но я здесь. Это несоответствие. Должно быть устранено. Санс застонал и пошел дальше. Он улыбался в темноте, а в дали виднелось свечение бесчисленных оттенков. Это можно сравнить с потрескавшимся окном, через которое вы смотрите на северное сияние. Они шли зигзагами, они скрещивались и снова шли параллельно, расходились в разные стороны. Это зрелище порождалось множеством мониторов, неаккуратно сложенных друг на друга. После каждого несчастного случая этот монумент становился все выше, а энергия — мощнее. Санс хотел уйти после первого раза. Ну, знаете, когда вы находите горстку праха на месте, где раньше спал один из твоих коллег, это как-то выбивает из колеи. Но после этого Доктор только преисполнился решимости, и после каждого раза она росла и росла. Они слишком поздно установили правила насчет света. К тому времени потребляемая мощность выросла настолько, что их машины работали против них. По крайней мере, Альфис и ее проворные, потные ручки поддерживали целостность связи в энергосистеме и верхних машинах, но не было никакой гарантии, что это их убережет. — Здравствуй, моя маленькая аномалия. Здравствуй, моя кошмарная конечная станция. Я вижу тебя. Я стою на твоем пути. Я положу тебе конец. Как опухоли, которой ты являешься. Я изгоню тебя. И разгонюсь. В своем заключении. Ха-ха. Мое остроумие. Может порезать. Моя математика. Еще острее... Из-за таких монологов он и нуждался в Сансе. Доктор выдавал жемчужины мудрости, как игровой автомат — игрушки, но где-то между его разумом и ртом они изменялись и выходили, покрытые кошмарами. Однажды он дал краткую лекцию об относительной метафизике души, когда Санса не было рядом, чтобы он переводил. После этого все присутствовавшие спали с ночниками как минимум месяц. Теперь он неясно вырисовывался сквозь тени, и из-за своих открытых костей и лабораторного халата он походил на детский эскиз мелом. Невероятно высокий — очевидно, здесь Санс вытянул короткую палочку (да, каламбур здесь необходим); Папирус и так был долговязым, а его брат выглядел так, будто кто-то взял второго Папируса и толкнул его в машину, создающую ириски-тянучки. Руки удлинялись еще в два раза — ладони, как тарелки, пальцы, как десять длинных тонких бананов. Они щелкали, они стучали, они никогда не могли сойтись на одном. Это поведение могло объяснить его почерк, который был идеально читаемым в абсолютно противоположном смысле. Он стоял перед мониторами, расправив руки, похожий на кондуктора-шизофреника с десятком крошечных дубинок. Спутанные линии, как заметил Санс, формировали асимметричную картину ближе к центру — они сходились и создавали винт, спираль, кажущуюся трехмерной так, что у него заслезились глазницы. В центре — тьма. Темнее темноты. Черная клякса, чьи края шевелились, как медуза, и всасывали в себя все временные линии. — Как дела, В. Д.? — спросил Санс. — Приятно видеть, что работа идет полным ходом. Может, хочешь выйти и перекусить, пока не упал в обморок? — Он убрал свои трясущиеся руки в карманы. — У меня есть пирог-киш, и на нем твое имя. Это не шутка, кстати говоря, мне пришлось серьезно постараться со шпинатом. Руки потянулись к ближайшей паре клавиатур. Клавиши гремели, как выстрелы из пулемета. Та черная клякса немного трепетала. — По-другому другая. Немного давления. И мы. Пронзим насквозь. Это безжалостное будущее. Наконец. Выглядит ярче. И ярче. С каждым словом его руки вздрагивали и щелкали, двигаясь импульсивно, но предсказуемо. Он не мог говорить, не жестикулируя. Словно его рот и руки работали от одного выключателя. — Да ладно, чувак, — Санс невольно задрожал; ему казалось, что кто-то за ним наблюдает. — Это может подождать. Давай отправим еду в твою грудную клетку. Альфис тоже что-то приготовила, если хочешь употребить весь свой недельный натрий за один присест. — Темно. Темнее. Еще темнее. Темнота. Продолжает. Расти. Тени. Пронизывают. Глубже. Фотоны. Негативны. — В. Д.! Эй! — крикнул Санс и свистнул. — Мое лицо здесь! Он вздрогнул, словно услышал Санса только сейчас, и оглянулся через плечо. Под его темными кругами нависали темные круги. — А следующий эксперимент. Кажется очень. Очень. Интересным. После этого он повернулся полностью, слегка сгорбившись и опустив руки. От света, исходившего снизу, его кости казались апельсиново-оранжевыми. На его халате висел бейдж с фото (улыбающийся череп) и слова: «Доктор В. Д. Гастер, Королевский Ученый». Он стоял спиной к мониторам. Каждая свеча потухла. Каждый сигнал тревоги затих. Каждый принтер принялся выплевывать страницу за страницей, полные девяток. И только Санс видел, как то темное пятно дернулось и выросло, поглощая весь монитор, на котором оно было. Только Санс видел, как оно истекало тьмой, и бегущие, густые тени поползли вниз и стали кромсать временные линии, находившиеся чуть ниже. Только он видел, как из этого мрака появилась рука, с которой капали, как деготь, тени, и эта рука держала нож с лезвием, окрашенным в кроваво-красный. Только Санс видел, как нож поднимается... — Что, — спросил доктор Гастер, — вы двое думаете? ...и падает.