Монополия на Чимина

Сокджин и Юнги окончательно спеваются, и Чонгук уже не удивляется, когда перед студией рыжий хён вываливается из знакомого автомобиля. И вид у него такой, будто он со свидания, не иначе: губы пунцовые, как от поцелуев, взгляд мечтательный, и сам он такой милый, что будь Чонгук кинестетиком, сам бы тискал. С риском для жизни, конечно. Но пока ему хватает забот с Чимином, с которым, вроде бы и всё хорошо, но вроде бы и что-то изменилось. Тэхён говорит, что он сам себя накручивает, и ничего такого Чимин не говорил, а значит, не думает. И Чонгук успокаивается и ведёт себя как всегда, надеясь, что всё наладится. Но всё равно чувствует холодный ветерок обиды между ними. За невиданные успехи по математике Юнги возвращают всё необходимое для творчества, и у них с Намджуном начинается обострение. Они торчат в подвале какого-то андеграундного друга безвылазно, изредка назначая аудиенцию особенно настырным, вроде Тэхёна и всех прилагающихся, прямо там. В итоге честная компания в размере семи человек все свободное время жмётся на шести квадратах места, заваленного исключительно непонятным хламом и музыкальным оборудованием. Не то чтобы это кого-то смущает. — Мы с Намджуном запилили трек, и там есть партия для вокалиста, — сообщает Юнги, заплывшие от недосыпа глаза которого складываются в щелочки от улыбки. Взгляд рыжего хёна упирается в Чимина, и картинки совместных записей, репетиций, встреч, ночных разговоров мелькают в голове Чонгука. Он грубо отталкивает Чимина на пути к освобождённому месту рядом с микрофоном и включает обаяшку: — Я буду вокалистом. Чёрта с два он собирался ныть сопливую лирику, но речь идёт о потере Чимина, поэтому он старается. И вроде как все довольны. Кроме того самого Чимина. Похолоданием теперь веет даже от его всегда тёплого взгляда. Чонгук надеется, что всё само собой устаканится, но нет, на следующий день только хуже — его почти полностью игнорируют. Вряд ли это замечает кто-то ещё — они все слишком шумные, но для Чонгука это маленькая трагедия. И по такому случаю он даже разок зовёт Чимина хёном. Он ненавидит это делать, но ради примирения старается. Но не срабатывает. Тогда он старается ещё больше, включает милашку и даже добровольно сам лезет обниматься, начиная скучать по временам, когда такое счастье доставалось ему просто так. Но Чимин словно одеревенел по отношению к нему, и Чонгуку страшно. Очень страшно. Он не имеет ни малейшего понятия, какая муха укусила доселе непробиваемого Чимина. И сколько он ни заглядывает в его глаза с молчаливой просьбой всё простить и забыть, ничего не происходит. И Чонгук окончательно паникует. Да так, что перед каждой встречей мандраж до кончиков пальцев ног пронимает. Чимин с ним едва здоровается. Чонгук хочет извиниться. Непонятно, за что и непонятно как, но язык не поворачивается. Они вообще не остаются вдвоём, и нет больше Чимина, который заваливается с солнечной улыбкой, чтобы вытащить из класса. На очередном сборище в студии Чонгук забивается в самый угол, размышляя, что делать, и не замечает, как остальные расходятся. Чимин о чём-то болтает с Юнги, но Чонгука это больше не беспокоит — он уже точно знает, кто ставит выглядывающие из-под толстовки засосы на бледной шее рыжего хёна: его всё реже куда-либо подвозят, Юнги — напротив. Хосок с Тэхёном сбегают первыми выбивать зал и репетировать. Сокджин выходит заводить машину, а значит и Юнги скоро уйдёт. Намджун наверняка здесь и останется, и это шанс. Чонгук мешкает, чтобы застать Чимина одного и попробовать с ним поговорить. — Что там у вас мелких случилось? — со вздохом интересуется Намджун, двумя пальцами придержав за капюшон Чимина, который собирается уйти вслед за Юнги. Рыжий хён косо ухмыляется Чонгуку и закрывает дверь перед его носом. А тот, поразмыслив, прячется за небольшой выступ, который как бы отделяет прихожую от комнаты. — Ничего, — вздыхает Чимин. — И лоху понятно, что ничего. Но чувствую, мне придётся убить-таки пару минут, чтобы и до тебя донести эту светлую мысль. Чимин насуплено пыхтит, и Чонгук настороженно выглядывает из-за угла: вдруг он там пантомимой с Намджуном изъясняется. Но нет, стоят, молчат оба. И у лидера такой вид, что уйти без разговора точно не удастся. И, видимо, Чимин это тоже понимает: — Да задолбало, что он меня ни во что не ставит. Я ему хён, а он ведёт себя со мной так, словно это я тут тонсен. — Ты вообще ничего у носа не видишь, да? Не хён ты ему. — А кто? — удивлённо спрашивает Чимин. Лицо Чонгука тут же заливает ядрёно-красным вплоть до кончиков ушей. — Сам догадайся, почему он тут перед тобой вечно выделывается и взрослого корчит. Чимин недоумённо смотрит на Намджуна, а тот улыбается, словно Мона Лиза. Чонгуку просто очень хочется провалиться сквозь землю, но он только тихо прокрадывается к двери и беззвучно её прикрывает. Двумя шагами он взлетает по лестнице и так же в два маха хочет добежать до остановки, но притормаживает. Чонгук встречает растерянный взгляд поднимающегося Чимина и прирастает к асфальту. Внезапно он решается. Краска жжёт щёки, а нервы вот-вот порванными струнами выскочат прямо из тела, но он стоит и ждёт, пока Чимин невыносимо долго делает последние шаги к нему. Его смущённое выражение лица не делает задачу проще. Видимо, намёк Намджуна до него всё же доходит, но Чонгук собирается закрепить результат. Он вряд ли переживёт ещё неделю холодной войны. Да и зачем она, когда с завтрашнего дня можно будет ставить на Чимине свои засосы? Пусть он и не умеет этого делать, но мысль выглядит крайне воодушевляющей. — Ты мне нравишься, — сообщает он с торжественной улыбкой. Наверное, он за всю жизнь не видел у Чимина таких больших глаз. И даже не подозревал, что они у него могут быть такого размера. Это очень красиво, и Чонгук смущается от желания поцеловать его прямо сейчас. — Чонгуки… — мямлит его пухлощёкое счастье, пытаясь найти какую-то умную мысль в своей голове. — Я тебе тоже нравлюсь. — Ну это не совсем то… — Чимин смущённо мнётся, всё ещё пытаясь как-то уйти со скользкой дорожки. — Нет, то, — упрямо говорит Чонгук и, сгорая со стыда, тянется к его губам своими. Прямо на улице. Чимин в шоке и пытается дать отпор, в итоге они просто стоят, обнявшись. Чонгук отказывается его выпускать. Он готов бороться даже с самим Чимином, чтобы только быть с ним. — Я знаю, что ещё рано, но я не хочу, чтобы тебя увёл какой-нибудь хён. Давай встречаться, — просительно говорит он ему в шею. — Откуда только эти мысли в твоей голове? — сокрушается Чимин с тяжёлым вздохом. — Ну пожалуйста, — принимает совсем невинный вид Чонгук, заглядывая ему в глаза, но почему-то зацепляясь за губы. Они очень близко, и Чимину самому не выбраться, но Чонгук его отпускает. Ему хватает и краски на пухлых щеках. Сердце и так бьётся, как бешеное, грозясь проломить грудную клетку. Всё происходящее безумно смущает, но Чонгуку очень нравится. Он будто выиграл забег и уже на финише, стоит с громадным призом за первое место, потому что в глазах Чимина он видит зелёный свет и красную ковровую дорожку. В них плещется ещё большее смущение, которое невероятно ему идёт, и Чонгук совершенно точно будет как можно чаще его добиваться.