СТО ДВАДЦАТЬ МИЛЬ В ЧАС

Вокруг сверкали огни и шумела толпа, двигающаяся в такт с электронными битами нового популярно хита. В клубе было жарко и душно. Кто-то танцевал, а кто-то стоял у стойки и равнодушно попивал коктейль. В основном же все кучковались по компаниям. Только на танцполе все сливались в одно бушующее море и волновались, словно вода, в такт монотонному ритму. Я тоже слился с другими, медленно, не спеша улетая в страну беззаботности и равнодушия. С каждым движением тело становилось все легче и легче в голове более не роились мысли. Которые иногда, словно осы, жалили мое подсознание. Я любил это состояние. Я обожал, когда оно начиналось, постепенно поглощая меня и окружающих. Здесь, мы могли расслабиться и отключиться, здесь, мы могли переместиться в прошлое и не вкушать запретный плод Эдема. Каждый мужчина превращался в первозданного Адама, а женщина в Еву. Спиртное слегка вскружило голову, мокрая рубашка приятно липла к телу. Рядом со мной оказалась какая-то девушка и томно прикрыв глаза начала виться вокруг. Мы оба закружились в первобытном танце. От нее пахло духами и спиртным. Я видел ее блестящие глаза и гладкую кожу. Словно лиана, она постепенно опутывала меня. Мы прикасались к друг другу, но не испытывали возбуждения. Несмотря на толпу, несмотря на танцы, все люди здесь были одиноки, так как каждый отключался и танцевал в своем собственном беззаботном мирке. А ты вел себя, словно подопытная мышь, которая дорвалась до кнопки счастья и не способна остановиться. В нашем мире много наркотиков и не обязательно знакомиться с ними внутривенно. Стоит оглянуться по сторонам, как ты увидишь тысяче и одно развлечение. Телевидение, компьютерные игры, героин, ЛСД, клубы – это лишь маленькая доля наркотических вещей и веществ, которые мы создали собственноручно. Вопрос в том сможешь ли ты остановиться, сможешь ли нормировать дозу, чтобы это не повлияло на твою дальнейшую жизнь. Я считал, что могу. Наконец все вокруг приобрело привычные очертания. Постепенно я начал трезветь, голова заныла, во рту появился неприятный привкус алкоголя. Клубная музыка начала раздражать, отбивая барабанную дробь в висках. А к горлу подкатила ноющая тошнота. Я стал медленнее двигаться и наконец остановился. В нос ударил смешанный запах сотни выкуренных сигарет. Девушка рядом со мной продолжала двигаться и попыталась вновь увлечь меня в танец, но я поморщился и недовольно отшатнулся, вырвав свою руку. Сказка закончилась. Мне срочно захотелось выйти на свежий воздух. Пошатываясь и ели сдерживая позывы к рвоте, я направился к туалету. Кровь прилила к вискам и начала раздражённо стучаться, вызывая неприятную пульсирующую боль. К несчастью, когда я добрел до туалета, там уже стояла приличная очередь. «Проклятье», - выругался я и кинулся к выходу. Вокруг веселились парни и девушки моего возраста . Уставший бармен делал коктейли. Кто-то, спрятавшись под покровом темноты чуть ли не занимался любовью. Девицы в одном нижем белье танцевали на шестах, словно красивые птицы, спрятанные за серебряными клетками. В клубе стояла атмосфера веселья, секса и ругани. Обнаружив выход, я быстро кинулся на улицу и беспардонно расталкивая всех вылетел на улицу. - Осторожнее, кретин, - крикнул мне кто-то вдогонку. - Пошел к черту, - ответил я и, распахнув широкую дверь, вывалился на улицу. Не успев даже отойти от двери, меня вырвало. Я прикрыл рот рукой и немного отошел к бордюру. Почувствовав во рту собственную рвоту, которую я удерживал, чтобы не опорожниться прямо перед дверью клуба, мой желудок недовольно забрыкался, словно новорожденный, и меня резко и обильно стошнило. Сейчас мне было глубоко плевать на окружающих и обстановку вокруг. После того, как мой желудок прекратил сокращаться, а я перестал быть похожим на кота отхаркивающего свою собственно шерсть. Я постоял пару секунд, согнувшись, потом утер губы рукавом своей шёлковой черной рубашки и глубоко вздохнул. Голова перестала гудеть, пульсирующая боль ушла. Я откашлялся и постоял так пару минут, уперев руки в бока. На свежем воздухе мне полегчало, так как больше я не ощущал этот смешанный запах сотни сигарет. Меня обдувал приятный канадский ветер. Похолодевшая рубашка, словно кубики льда, прикоснулась к моему разгоряченному телу. Я облегченно вздохнул, правда во рту все еще оставался неприятный вкус алкоголя и рвоты. Высокие небоскрёбы Даун Таун вокруг нарядились в вечерние огни и сверкали золотом. Улицы были пустынны, и лишь иногда проезжали машины. Листья молодого клена рядом со мной наигрывали тихую летнюю мелодию. Да, мне определенно стало лучше. Из клуба продолжала доноситься приглушенная музыка, иногда, когда дверь открывалась, она, словно зверь, вырывалась наружу, а потом быстро замолкала. Я посмотрел на ночное небо. Оно было темно-синим и безоблачным, звезды были едва различимы – главный минус всех больших городов. Постояв так пару минут, я собрался с силами и решил медленно направиться к дому. Я жил недалеко от сюда. В шикарных апартаментах моего отца возле Парка Стенли. Добрался я туда как обычно д по Робсон стрит, потом свернул на Кальдеро и откуда через пару кварталов вышел на мою улицу Бейшор драйв. После клуба я чувствовал себя разбитым и уставшим, поэтому я ничего не хотел кроме того, как прийти домой и завалиться в постель. Открыв дверь, я включил свет, швырнул на комод ключи, и спустился в гостиную. Стеклянная лоджия была открыта. Газовые шторы, словно два призрака, развились от сквозняка. Швырнув грязную рубашку на диван, я спустился в кухню. В квартире пахло цветами и новой обивкой. За окном вся также, словно водопад, тихо падала и искрилась из-за вечерних огней вода. Я прополоскал рот, потом взял и разжевал аспирин, запив его водой. От приятного кисловатого привкуса мне стало лучше. Эта привычка – разжёвывать таблетки - передалась от оцта. « Так она будет действовать быстрее, Ричард», - всегда говорил он. Постояв немного, я взял стакан с водой и вышел на лоджию. Облокотившись на застекленный парапет, я посмотрел на мрачный парк, потом на многоэтажку напротив. Нас разделяли резервуары воды, бегущие между домами и маленькие островки зелени, где росла ель, клен и кусты жимолости с кедром. В начале августа вся эта зелень приятно благоухала, большое многообразие ароматов смешивалось в один душистый не на что не похожий тон. На улице была поздняя ночь, поэтому в квартирах напротив горели лишь редкие желтоватые огни. Подомной тихо плескалась вода, огражденная каменным парапетом. Я жил в одном из самых престижных районов Даун Тауна в Ванкувере: в шикарной квартире на первом этаже. Она принадлежала отцу, но он часто бывал в разъездах, поэтому практически всегда хозяйничал здесь я. - Привет, Ричард, - раздался из темноты его голос. Вздрогнув, я устало вздохнул. «Приехал», - грустно подумал я. - Привет, отец, - равнодушно произнес я, мимолетно взглянув на него. Он как всегда сидел в своем плетённом кресле и курил. В темноте, словно уголек, сверкала сигарета. По количеству окурков в пепельнице я понял, что он здесь довольно долго. У моего отца были мужественные благородные черты лица, широкая кость и тяжелый взгляд исподлобья. Он редко брился и много курил. Пытаясь бросить в течении двадцати лет. - Честно говоря, я думал, что сегодня тебя не дождусь. Где ты пропадал? - В клубе. У меня плотный график, - холодно произнес я, ухмыльнувшись. - Я заметил, - как-то грустно ответил отец, потом взял сигарету и тщательно затушил ее, устало выдохнув дым. - Я перестал курить, поэтому теперь можешь сесть рядом, - спокойно произнес он. Зная, что я не люблю сигаретный дым и ненавижу, когда он читает нравоучение, с сигаретой во рту. Я не охотно подошел и упал в кресло напротив, избегая его тяжелого взгляда. Не знаю почему, но я никогда не смотрел ему в глаза. - Я тебе звонил, почему ты не брал трубку? – недовольно поинтересовался он. - Я не слышал, да и телефон разрядился. - Уж больно часто он у тебя разряжается. Я же просил тебя быть сегодня дома, я ведь не прошу тебя о чем-то слишком часто. - Что я мог поделать, он разрядился и, я не заметил. Я думал, что ты еще не приехал раз не звонишь. - У тебя вечно какие-то оправдания, - обвиняющим тоном произнес он. - Нет, чтобы просто сказать я виноват и все. - Но я не виноват! - Как всегда, - подытожил отец. - Ладно, проехали, - раздраженно проговорил я и перевел свой взгляд на соседний дом. – Что ты хотел? - Проехали? Кажется ты забыл с кем говоришь, - в голосе отца прозвучала угроза. Глубоко вздохнув, я попытался успокоиться. Последнее время мы постоянно были на ножах. И после очередной ссоры делали вид, что ничего не случилось. Но как обычно это бывает, ни я, ни он друг друга не прощали и так постепенно слой за слоем получался торт из ненависти обид и упреков. Меня всегда злило его обращение, поэтому я быстро закипал, едва воздерживаясь от едкого комментария, чтобы не разразился новый скандал. Он обращался так со всеми. Немного пренебрежительно и грубо, иногда посмеиваясь своими глубоко посаженными глазами. Отец вздохнул, и я заметил, как напряглись его скулы. В нем горела та же искра гордости и злости, что и во мне. Мы оба быстро воспламенялись и так же быстро тухли. Поэтому наблюдая за ним, я знал, что с ним происходит. Так как те же чувства испытывал и я. На этот раз он тоже сдержался и немного подождав продолжил: - Я здесь на пару дней, а потом надо возвращаться в ЛА. Я промолчал. Итак понятно, что он здесь делает. - Честно говоря я думал, что мы все решили? Поэтому я сильно удивился, узнав, что ты все также прожигаешь время. « Началось. Сейчас будет очередная лекция», - недовольно подумал я. Когда-то на меня действовал его дар убеждения, но не сейчас. - Ты так и собираешься молчать? – раздраженно произнес он. - Мне нечего добавить. Я тебе сто раз говорил, что поступлю, как только решу куда! И не надо постоянно доставать меня с этим вопросом. - Я тебя не достою, мы говорили об этом еще осенью. А сейчас начало августа и ты все также в процессе. - Я решил еще немного повременить, тем более я пока думаю, - соврал я. - Уже есть что-то на примете? – от меня не укрылся его саркастический тон. - Может, мне каждый раз посылать тебе письменный отчет о моих размышлениях, - огрызнулся я. - Смени тон, Ричард, - холодно произнес отец. - Я вижу, что ты забываешься. Ты живешь в моей квартире и на мои деньги. Ты пока никто – иждивенец. - Тебя никто не просил меня заводить. Так что не надо называть меня иждивенцем, - съязвил я. Он глубоко вздохнул, и прикрыв глаза, сжал ладонь в кулак. - Ты дал мне слово, что поступишь, или приедешь в ЛА. Я мог бы запихнуть тебя куда-то. На студию, например, - он попытался успокоиться, но я видел, как он кипит. Какая ирония, он был непоколебим в литературе, когда цензоры хотели порезать его первый роман, но с собственным сыном он так и не смог совладать. - А ты обещал бросить курить и еще перестать изменять матери, - отпарировал я. Я знал, что это его больно заденет, но тем не менее произнес. Могу сказать в свое оправдание, что я не был злым человеком. Я часто помогал друзьям и был не равнодушен к бездомным. Животных я тоже любил и не наблюдал за собой живодерских наклонностей, но иногда , когда меня заводили, мне просто хотелось сделать больно. Хотелось укусить, как в той притче про скорпиона и лягушку, поэтому я ничего не мог с собой поделать и кусал. Выплёскивая непонятно откуда взявшуюся злость и ощущая что-то вроде скрытого наслаждения, хотя четко осознавал, что неминуемо уйду под воду. Эта черта передалось мне от отца. И как бы я не ненавидел это качество и не презирал себя за это, я все равно язвил и кусал, даже если был неправ, например, как сейчас. В отце сидел тот же демон, но этот недостаток компенсировал его талант. Поэтому начиная от издательств и заканчивая голливудскими боссами и поклонниками, его прощали все. Не простила только мать. « Ричард, ты не понимаешь какого это. Мне не нужны деньги и слава Стивена. Я люблю твоего отца, но это невыносимо, когда утром он шлет тебя к черту, швыряя куда подальше завтрак, а вечером приходит и просит прощения, умоляя меня простить его чуть ли не на коленях. Даже если свинцовый стержень гнуть из стороны в сторону, она рано или поздно сломается» - Какой ты дурак. Неужели ты… - вспылил отец. Я резко встал. Я ненавидел, когда меня оскорбляли, а если это делал он, я восставал. - Я не намерен выслушивать твои оскорбления и упреки. Посмотри сначала на себя, - злобно проговорил я и направился вон с квартиры. На мгновение на его лице появилась растерянность и глубокое сожаление. Я знал, что он не хотел оскорблять меня и все это он сказал не со зла лишь бы достучаться до меня. Но тем не менее я ничего не сделал, зная, что если я подойду и извинюсь, если я обниму его и скажу: «прости». Он сразу остынет и сделает все лишь бы я был счастлив, но, к сожалению, во мне жил тот же демон, поэтому я подхватил грязную рубашку и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. - Ричард… - донесся до меня приглушенный голос отца. Мгновение я поколебался, стоя возле двери. Я любил его, я знал, что был не прав и чувствовал, что сделал ему больно, но тем не менее я не смог открыть дверь и извиниться. Я ушел.