you always hurt the one you love

— Аллен, у Вас хроническая бессонница, — мужчина среднего возраста, сидя в своём кресле, выписывал рецепт для нашего героя. Вы раньше могли встретить его, правда, он был представлен с иного ракурса, — я выпишу Вам ряд медикаментов, которые необходимо пить строго по моей инструкции. Приходите через две недели. Посмотрим, будут ли изменения после приёма лекарств или нет. Аллен рассматривал на столе доктора различные печати, ручки и бесконечное множество бумаг, стопками, лежащие по левую руку от мистера Купера. Кабинет был небольшой, но даже в него доктор смог уместить массивные стеллажи с книгами и справочниками, которые были необходимы. Судя по всему, доктор не любил яркий свет, так как в кабинете было три окна, и все они были закрыты тёмными шторами, идеально подходившими под интерьер комнаты. На стенах висели грамоты и сертификаты, принадлежавшие доктору. Аллен не в первый раз находится в этом кабинете, но он заметил, что обстановка здесь меняется. Мистер Купер любил перемены. В кабинет неожиданно ворвался молодой человек с волосами цвета пшеницы, в белом халате, который был на два размера больше и немного неуклюже висел на худом теле парня, из его нагрудного кармана торчала ручка. Пациент резко повернулся, чтобы удовлетворить своё любопытство, но, поскольку у него было испорчено зрение, он с трудом мог что-либо разглядеть, находившись при этом в очках. По всей видимости, молодой человек был студентом, который находился на попечении у доктора Купера. Итак, вернёмся к нашему пациенту. Его зовут Аллен Гинзберг. Да, тот самый Аллен, писавший "кричащие" монологи своему другу. Одно событие в корне изменило его жизнь, и он решил переехать во Францию, а точнее в столицу этой замечательной страны. — Люсьен, что Вы здесь забыли? — доктор Купер встал из-за стола и направился к парню, стоявшему около двери, поправляя на себе халат, — немедленно покиньте мой кабинет. — Доктор взялся за ручку двери, чтобы помочь выйти Люсьену. — Доктор, я всего лишь хотел спросить, как заполнять вот этот вот документ, —парень стал рыться в стопке бумаг, находившихся у него в руках, — одну минуту, он был где-то здесь. — Парень продолжал искать необходимый ему документ, перебирая огромную стопку бумаг. — Лу, — едва слышно произнёс Аллен, ему показалось, что он услышал знакомый голос, точнее он был уверен, что этот голос принадлежал тому, кто постоянно промахивается. После чего Аллен встал и подошёл к, топчущемуся около двери, доктору Куперу и Люсьену, — Это правда, ты? — Гинзберг внимательно разглядывал его, словно не веря собственным глазам. Он был поражён таким неожиданным столкновением — Гинзи? Черт возьми, вот так встреча!— Голос парня немного дрожал, но он старался этого не показывать. — Мне казалось, что ты не любишь бегать по врачам, считая, что это занятие отнимает слишком много времени. — Лу медленно проводил взглядом по контуру тела Аллена, словно запоминая его снова и снова. В любой другой ситуации Лу бросил бы все и быстро сбежал. Он всегда бежал от такого рода обстоятельств, но не в этот раз. В голове Карра стали проносится, словно кадры из киноплёнки, самые яркие их с Алленом приключения, которые он так тщетно пытался забыть, но, стоило Аллену снова появиться, как все снова всплыло в его памяти. — Что ж, — Аллен погладил рукой затылок, смотря куда-то в пол. Он избегал зрительного контакта с Люсьеном, — так и есть, но, увы, в этот раз мне правда понадобилась помощь специалиста. Каким... Не успел Аллен закончить фразу, его сразу же перебил доктор Купер: — Мистер Гинзберг, давайте я отдам Вам рецепт, и вы с мистером Карром пойдете, поболтаете в другом месте, ладно? У меня сегодня приемный день и, помимо Вас, меня желают посетить другие пациенты. — Мистер Купер открыл дверь. — Оу, сэр, я думаю, что мы достаточно побеседовали с Алленом. — Парень с пшеничного цвета волосами поспешно и аккуратно складывал бумаги, стараясь ничего не уронить —Верно, Аллен? — Люсьен исподлобья посмотрел на него, на его лице появилась едва заметная ухмылка. Гинзберг тяжело вздохнул, после чего положил руки в карманы потрёпанных брюк и тихо ответил старому знакомому: — Верно, — Аллен продолжал избегать его взгляда. — Итак, — продолжил Карр, — я чуть позже зайду к Вам, сэр. — Не успел мистер Купер ответить "хорошо", как тот пулей вылетел из кабинета, закрыв за собой дверь. Доктор последовал на своё место, а Гинзберг продолжал стоять у двери, словно ожидал чего-то, а точнее кого-то. Он всегда ждал. Расписавшись на рецепте, мистер Купер поставил печать больницы и положил листок на другую сторону стола. Несмотря на стереотип о том, что почерк врачей неаккуратный, неряшливый, почерк доктора Купера легко читался и был каллиграфическим. — Аллен, заберите Ваш рецепт. — Доктор продолжал разбирать карточки пациентов, делая особо важные заметки. Парень с кудрявыми волосами повернулся на сто восемьдесят градусов, подошёл к столу, выпалив тихое "спасибодосвидания", схватил рецепт и выбежал из кабинета, громко хлопнув за собой дверью. Долгое время Люсьен Карр пытался найти то дело, которому готов посвятить всю оставшуюся жизнь. Проведённые годы в тюрьме с ног на голову перевернули его жизнь, и Лу решил все в ней изменить, начиная с выбора профессии. Карр никогда не отличался особым творческим потенциалом, он всего лишь переиначивал идеи тех, от кого впоследствии сбегал. Честно говоря, для него до сих пор остаётся загадкой то, как он попал в институт изучения сна, находившийся по соседству с больницей. Люсьен, как уже известно, находился на попечении у мистера Купера, который просил его выполнять различные мелкие поручение. Судя по всему, доктор возлагает большие надежды на этого парня, который в этом году получает диплом. После часовой лекции профессора Беннера, Лу отправляется в свою съемную квартиру, находившуюся в часе езды от университета. Тем временем, Аллен уже вернулся к себе домой, снял ботинки, поставив их около тумбочки, а пальто аккуратно повесил в шкаф. Однокомнатная квартира не отличалась особой вычурностью, но в ней было все, что необходимо для юного поэта, который каждый день развивал свои навыки письма. Пройдя в комнату, Гинзберг открыл окно, чтобы пустить в комнату свежий и прохладный воздух. На удивление, осень в этом году выдалась тёплой. Яркие лучи проходили сквозь легкую белую тюль, играя бликами на деревянном полу. Открыв окно, он последовал на кухню и, достав из шкафа красное полусухое вино трехлетней выдержки, откупорил бутылку и, захватив её и бокал, пошёл в комнату, сев за стол. Оставив вино "подышать", Аллен закурил. Люсьен Карр вернулся в квартиру, сбросив с себя пальто, шарф и ботинки, после чего последовал в комнату и открыл дверь, ведущую на балкон. Затем Люсьен подошёл к шкафу и достал оттуда старый потрёпанный блокнот. Устроившись на диване, Лу начал перечитывать блокнот, кажется, в сотый раз. Квартира, которую он снял через знакомых, была старой, да и бывшие владельцы не особо волновались о её сохранности : потрёпанное кресло (в каких-то местах на нем были подпалены, испачканы краской, который, судя по всему, белили потолок), оторванные куски обоев, на место которых Лу гвоздями прибил вырезки из газет и книг. Вечер близился к концу, да и бутылка вина тоже, а наш кудрявый поэт продолжал печатать на своей подержанной машинке, которая уже долгое время служила ему. Допив последний бокал вина, Аллен взял книгу, лежавшую у него на столе, пачку сигарет и потом последовал на балкон, но перед этим он закрыл окно в комнате, потому что ближе к вечеру на улице становилось холоднее. Шли годы, а привычка Гинзберга читать стихи вслух, сидя на бетонном полу, не застеклённого балкона, оставалась неизменной. На самом деле, Аллену до жути нравилось проводить время на балконе, потому что тут было довольно таки уютно: кресло стояло в самом конце, а перед ним был поставлен небольшой столик, который Гинзберг откопал на антресоли. Люсьен громко закрыл блокнот, бросив его на диван, взял пачку сигарет и пошёл на балкон, закрыв за собой дверь, после чего он сел на бетонный пол и плотно прижался спиной к двери. Он ждал, когда через бетонную стену послышится знакомый голос. Люсьен достал из полупустой пачки сигарету, вставил её между губ, и поджег ловким движением рук. Выпуская лёгкие струйки дыма, он продолжал ждать. Держа сигарету между зубами, Аллен открыл содержание книги, ища глазами «Всемирную песнь». Открыв книгу на необходимой странице, он принялся читать вслух : — Спой мне, — сказала Муза, — Спой песню, каких не пел ни один поэт, Спой всемирную песню. Услышав знакомые строчки, Люсьен закрыл глаза и стал наслаждаться чтением своей тени. В нашей огромной земле, Среди безмерной грязи и шлака, В самом сердце земли, в тепле и покое Гнездится зерно совершенства. Каждое существо дало ему, что могло, Никто и ничто не родился и не Каждое существо дало ему, что могло, Никто и ничто не родился, и не родилось, кроме него, тайное или явное, зерно ждет своего дня. Смотри! Пристальная вознесшаяся наука Точно с высокой горы взирает на современность, Один за другим издает непререкаемые законы. Аллен остановился, сделав минутную паузу, после чего облизнул нижнюю губы, поправил волосы и продолжил читать: И все же — смотри! — душа выше всякой науки: Для нее история скорлупой покрывает земной шар, Для нее мириады звезд совершают свой путь по небу. По спиральным путям, с долгими отклонениями (Точно в море корабль, меняющий галсы), Для нее частное направляется к целому, Для нее реальное устремляется к идеальному. Для нее таинственная эволюция, Оправдание не одного добра, но и того, что зовется злом. Люсьен устроился чуть удобнее, положив руки под голову. Из былых личин, не важно, каких, Из огромных гниющих тел, из обмана, подлости, слез Да возникнут здоровье и радость, всемирная радость. Из жира, болезней и пустоты, Из бессчетных ходячих суждений и лжи человека и государства, Электризующее, целебное, хлынет вечным потоком всемирное Добро, ибо только добро всемирно. Выпустив дым, Аллен стряхнул пепел в пепельницу, а затем продолжил: Над горными кручами скорбь и болезнь, Птица не пойманная парит, парит Высоко в чистом счастливом небе. Из пасмурной тучи несовершенства Всегда вырывается луч совершенного света, Вспышка небесной славы. Наперекор моде, обычаям, Вавилонскому столпотворению, грому оргий Доносится с дальнего берега еле слышный Последний напев, утишающий всякую боль. Благословенны те очи, счастливы те сердца, Что видят и ведают тонкую путеводную нить В чудовищном лабиринте. Пронося в своей голове размытые отрезки воспоминаний, Люсьен понимал, что призрак, чей голос он слышал, будет следовать за ним повсюду. Он верил в судьбу, хотя тщательным образом скрывал это. Ему было интересно, догадывается ли Аллен, что Лу каждый вечер слушает, как тот читает стихи любимых поэтов вслух? Этот вопрос ещё долгое время будет висеть в воздухе, пока они случайным образом (или по воли судьбы) столкнутся на лестничной площадке или около подъезда. А ты, Америка, Завершение замысла, мысль и ее воплощение, Для мира (не для себя) ты явилась на свет. Ты так же объемлешь все, Обнимаешь, приветствуешь и несешь всех по дорогам широким и новым, Стремясь к идеалу. Измеримая вера других народов, величие прошлого Не для тебя, для тебя твое собственное величие, Вера небесная и безмерная, поглощающая и сознающая все, Все отдающая всем. Голос Аллена эхом отражался от стен, проносясь за пределы балкона. Кудрявый парнишка знал, (курсив) что тот, к которому он всегда мысленно обращался, слышит его. Он будет всегда тенью ходить сзади Люсьена, напоминая о том, что страны чудес не существует. А Люсьен всегда будет промахиваться, потому что они оба знают, что случилось после того, как парень с пшеничного цвета волосами попал в цель. Все, все для бессмертия, Любовь, словно свет, молча объемлет все, Природа преображенная благословляет все, Цветы и плоды веков, сады святые и несомненные, Камни, растения, звери, люди созревают в них до полной духовности. Дай мне, о Боже, сил воспеть эту мысль, Дай мне, тому или той, кого я люблю, негасимую веру В Твое творение и тайное не утаи от нас, Дай нам веру в Твой замысел, вложенный в Место и Время, Дай здоровье, мир и всемирное искупление. Что это, сон? Нет, отсутствие этого — сон, И когда нет веры, жизнь и богатство — сон, И весь мир — сон. Люсьен понял, что Аллен закончил читать стих, но продолжал сидеть на балконе, наслаждаясь лучами закатного солнца, которые играли на лице парня. Они ушли по очереди, и первым это сделал Аллен. Столкновение произошло снова, осталось ждать последствий.