Том
Том скептически рассматривал форму нового образца. На груди у него теперь кровавым пятном алела эмблема львиного факультета, а красно-золотой галстук стягивал шею яркой удавкой. Парень чувствовал себя не в своей тарелке, окружённый кричащими цветами чужой гостиной. Некоторые говорили, что это мерзкое сочетание дарит тёплую дружелюбную атмосферу, но лично его оно раздражало неимоверно. Впрочем, Том перестал бы себя уважать, если бы не смог справиться с такой мелочью, как смена обстановки. В конечном итоге, люди мало чем отличаются и подавляющие большинство из них — глупое безвольное стадо, которым легко управлять. И гриффиндорцы в этом смысле не были уникальны, стоит только найти подход… И все же! Старик, должно быть совсем сбрендил на старости лет, если решил выдать его за одного из этих! А в том, что он приложил к распределению свою скрюченную руку, не оставалось никаких сомнений. Дамблдору вечно приходит в голову какая-то блажь, с которой приходится мириться, но в этот раз было нечто невообразимое. Хитрый лис определённо преследовал какие-то свои интересы и планами делиться не собирался. Парень усмехнулся. После кучи укрепляющих зелий, которыми его напичкала новая знакомая — мадам Помфри, сознание, наконец, прояснилось. Он разгадает эту загадку, разберётся во всем и повернёт ситуацию в свою пользу. Но обо всем по порядку.Несколькими днями ранее
Том очнулся в полутьме, с раскалывающейся головой и слабостью, растекающийся по телу, словно яд отсроченного действия. Взгляд какое-то время не мог сфокусироваться на чем-то определённом, давая мутную картинку, как на неудавшемся снимке. Память отказывалась работать, сливаясь в одну сплошную мешанину из действий и фраз, и Том не мог вспомнить, где он, и более того — когда в последний раз оказывался в таком беспомощном положении. Это бесило. Ярость придавала сил или просто зрение приходило в норму, но вскоре он понял, что находится в больничном крыле, лежа на узкой койке, заботливо укрытый тёплым одеялом. От постельного белья пахло свежестью и лечебными травами. Как мило. Том порывисто встал, опустив босые ноги на холодный каменный пол, полностью игнорируя как головокружение, так и мягкие тапочки, поставленные рядом с ножкой кровати. Немного придя в себя, он раздражённо отдёрнул занавес, отделявший друг от друга больничные койки, и выглянул наружу. Рядом не было никого. Больничное крыло пустовало, оглушая абсолютной тишиной, а за окном простиралась ночь, отбрасывая косую лунную дорожку на пол. Значит, до утра здесь никто не появится. Положение дел Тома совершенно не устраивало, как и все то, над чем он не имел власти. Хотелось немедленно выяснить, как он здесь очутился и главное — «кто в этом виноват?» Что виноват именно кто-то парень не сомневался, ибо ранее не замечал за собой склонностей к внезапным припадкам и обморокам. В квиддич тоже никогда не играл, что отметало вариант о падении с метлы. А значит, здесь он никак по собственному желанию оказаться не мог. В голову решительно лезла всякая чушь, в то время когда следовало сосредоточиться. Последнее, что Том мог вспомнить — был разговор с Дамблдором — единственным профессором, который имел склонность совать свой длинный нос в чужие дела.- Ты не хочешь что-то мне рассказать, Том?
Его вкрадчивый голос и тошнотворный вежливый тон, всегда пробуждали в парне желание нахамить, что стало бы невероятной глупостью с его стороны. Естественно, Том не хотел ничего рассказывать. Он помнил, как с каменным выражением лица ответил «нет», и начал спускаться по крутой лестнице, стремясь убраться подальше от профессорского кабинета. Дорогу заслонила чья-то высокая фигура, а дальше… Дальше пустота. Неужели старик перешёл от допросов, целью которых было залезть Тому под кожу, к открытым действиям? Легилименция не имеет таких последствий! Том подскочил, борясь со слабостью, расхаживая по палате вдоль и поперёк, отмечая не свойственную себе нервозность. Возвращая трезвый рассудок, отметил, что все ещё облачен в ученическую форму, мантия правда отсутствовала. Ворот рубашки кто-то ослабил, расстегнув две верхние пуговицы. Значит, он находится здесь не так давно. Цепочку размышлений прервал шум шагов, раздающихся в коридоре. Том жадно прислушался. Шаги приближались и по звуку можно было понять, что ночных посетителей как минимум, двое, и они чуть слышно переговариваются. Фразы долетали обрывками, не давая уловить суть разговора, и парень беззастенчиво подобрался к самой двери, рассудив, что тема беседы явно касается его. — …Профессор, не лучше ли подождать утра? Пациент… Голос принадлежал женщине, не иначе как лекарю, но вот незадача: Том никак не мог его вспомнить. Это было странно, учитывая тот факт, что память была отменная, не то что на голоса, а на всякие мелочи, и пусть в больничном крыле он за все годы учёбы бывал не часто, и надо признать, что серьёзно загремел сюда впервые, персонал замка он знал поимённо. Должность старосты играла в этом немаловажную роль. Но женщина, эта женщина была ему не знакома, что нельзя было сказать о её спутнике. — Не стоит беспокоиться, Поппи. Для мальчика лучше, если я буду рядом, когда он очнётся. Том презрительно хмыкнул. Уж кое-кого, а Альбуса Дамблдора, он хотел видеть в последнюю очередь. Быть честным — он вообще не желал его видеть никогда, но это уже другой вопрос. Острый дефицит информации ненадолго заглушил чувство неприязни, которое всегда рвалось наружу, стоит этому человеку оказаться поблизости. — Все же, Альбус, я решительно вас не понимаю, — послышался третий, смутно знакомый, взволнованный женский голос, — с мистером Поттером опять что-то случилось? — Нет-нет, Минерва, с Гарри все в порядке. Потерпите, сейчас вы все поймёте. Отшатнувшись от двери, Том приготовился встретить направляющуюся к нему делегацию, сам решительно ничего не понимая. Новые имена и голоса крутились в голове, создавая ощущение, что он попал куда-то не туда. Но стены были родными, уж Хогвартс он знал, как свои пять пальцев, а значит — никакой ошибки. Дверь распахнулась, яркий жёлтый свет из коридора брызнул прямо в лицо, больно резанув по привыкшим к темноте глазам, и заставляя поспешно прикрыть их ладонью. Том успел различить три хмурые тени в дверном проёме. Одна из них тут же бросилась к нему, в попытке снова уложить на постель. — Вам не стоило вставать, мистер… — незнакомая медсестра, замялась, явно не зная его имени. И Том, сам немного растерявшись, подсказал ей: — Реддл… Том Реддл. Третья тень тут же сдавленно охнула и прошептала: — Совет, Альбус, собираю совет. — Точно, Минерва. Том не заметил, как сам в ту же минуту был снова усажен на кровать, напоен какой-то горьковатой микстурой, по своей консистенции больше напоминающий болотную жижу. Странная женщина суетилась над ним, как заботливая клуша над птенцом, и от её мельтешения перед глазами становилось только хуже. Том терпеть не мог наигранной навязчивой заботы, но постарался отделаться от неё, не подав виду. — Благодарю. Не стоит столько внимания, мне уже намного лучше, — враньё получилось не особо убедительным и прозвучало несколько грубо. Парень постарался смягчить его натянутой улыбкой. Женщина сурово нахмурилась. Черты её полноватого лица были плавными, но в них проглядывала строгость. Даааа… Он сейчас явно не в форме, даже от медсестры отделаться не может. Помощь пришла оттуда, откуда и не рассчитывали. — Спасибо, Поппи, если мистер Реддл так быстро пришел в себя, ты не могла бы оставить нас с ним наедине? — голос профессора трансфигурации был, как всегда, мягок, но под его напором настырная женщина отступила, бросив последний взгляд на своего пациента, тихо удалилась. Можно вздохнуть спокойнее. Том устало опустил лицо в ладони, потирая большими пальцами виски, пока Дамблдор шелестя полами своей причудливой мантии, тихо приблизился, на ходу преображая жёсткий трёхногий табурет, стоявший неподалёку, в широкое кресло с мягкой светлой обивкой. — Никогда не понимал, почему стулья здесь такие неудобные. Должно быть, чтобы посетители не могли долго досаждать больным, рассиживаясь у постели. Самое настоящее орудие пыток для моих костей, — профессор сказал это Тому, должно быть, а может просто разговаривал сам с собой. Парню было все равно, он, наконец нашёл в себе силы посмотреть, сидевшему напротив старику в глаза. Вопрос с требованием объяснений так и не слетел с губ. Только сейчас, ни на что, не отвлекаясь, Том смог, как следует его рассмотреть. Нет, профессор и раньше не отличался моложавой внешностью, но сейчас… Рыжие волосы, способные посоревноваться в цвете с проклятым гриффиндорским знаменем, были на порядок длиннее и насквозь пропитаны сединой, а морщины собирались у уголков рта и глаз неприятной густой паутиной. Дамблдор весь иссох, ссутулился. Пальцы, в которых он сжимал палочку, утратили свою гибкость, став кривыми и узловатыми. Кисть правой руки отчего-то почернела, вены на ней проступили ещё ярче чем прежде, поднимаясь и скрываясь под рукавом. Он был стар, действительно стар и болен? — Думаю, ты заметил во мне некоторые изменения, Том? Некоторые?! Он заметил кардинальные изменения! Мысли тут же завозились в голове, как разворошённый палкой улей. — Что произошло? — Том, обычно привыкший держать ситуацию под контролем, какой бы невероятной она не казалась, не смог придумать ничего более оригинального, чем эта фраза. — Ты попал в будущее, мой мальчик. Тому в тот момент показалось, что он ослышался, но, как бы ни гудела больная голова, частички мозаики начали складываться сами собой, да и нечего было складывать. Неуловимая перемена в обстановке Хогвартса, незнакомый персонал школы и профессор, в один миг, постаревший на десятки лет. Том молчал, осознавая сказанное. Ситуация выходила за рамки естественного и напрочь ломала все его планы. Том вдруг понял, что пока он думал, Дамблдор в это время что-то говорил. Старик вёл себя до отвращения спокойно. — Обычно маховики времени работают не на годы, но на часы, Том. Этот же экземпляр был уникален в своем роде, и я взял на себя риск его протестировать. Увы, я не знал о побочном эффекте — опыт показал, что чем длиннее нарушенные временные рамки, тем меньше времени остаётся на нахождение в прошлом. Потом механизм сам возвращает путешественника обратно. Дамблдор замолчал. Он что — издевается, специально не договаривая до конца? Полученные объяснения все же, никак не проливают свет на его здесь нахождение. Старик, верно хочет, чтобы Том сам задал вопрос. Черт бы его побрал. — Но как я тут оказался? — Том процедил последнюю фразу сквозь зубы, и это ничуть не смутило его собеседника. — Оооо… Это просто, мальчик мой. Я случайно столкнулся с тобой в коридоре, когда понял, что время истекло. Магическая волна была настолько сильной, что смогла зацепить с собой ещё одного человека, находящегося поблизости. Это — начало конца. Том был растерян, и чувство растерянности стало для него словно в новинку. Последний раз, он испытывал его, наверное, когда узнал, что является волшебником — почти шесть лет назад. Шесть лет — сейчас выглядело довольно комично, учитывая, что в действительности он не знал, сколько времени прошло. Растерянность… Тома будто с головой окунули в ледяную воду. Он сидел на краю постели, помятый и растрёпанный, окаменевший от свалившейся на него новости и не знал, что делать. Усталость начала накатывать с новой силой, а Дамблдор все говорил и говорил: о том, что Тома обязательно нужно вернуть обратно, чтобы не нарушить ход времени, о том, что маховик неисправен и работает непредсказуемо, о том, что ему пока следует пожить здесь. — Здесь? — Том очнулся от состояния прострации, в котором находился последние пару минут. — В Хогвартсе. План Дамблдора был предельно прост. Маховик следовало доработать, а Тому продолжать обучение в настоящем до тех пор, пока не найдётся способ вернуть его обратно. Учебный год уже давно начался, но Тому следовало пройти распределение. Бывший профессор трансфигурации теперь являлся директором и собирался представить его как ученика, переведшегося из Дурмстранга. Реальное положение дел решено было не разглашать, чтобы не привлекать лишнего внимания. Том чувствовал себя марионеткой в чужих руках, но в принятом решении был солидарен. Дамблдор поднялся со своего кресла, когда за окном уже начало светлеть, а Том почти ничего не соображал от усталости, и все же нашёл в себе силы сказать: — Вы чего-то не договариваете, профессор. Глаза директора хитро блеснули за стёклами очков. — Ты ведь всегда любил разгадывать загадки, Том. Пусть это будет для тебя очередной головоломкой.