Dona Nobis Pacem

      Эмоциональное истощение.       Иначе никак не описать её медленный путь обратно в бункер.       Канан держался рядом, поддерживая её улиточную скорость. Даже когда она полностью остановилась, потерявшись в тревожных мыслях, он молча стоял по правую руку от неё.       Добравшись до бункера, Изуми встала перед дверью отца, терзаемая предчувствиями. Она не слышала голосов, а значит, Аанга, скорее всего, там не было. Но у неё никак не получалось сделать последний шаг и войти.       После нескольких минут колебаний Канан подошел чуть ближе.       — Принцесса? Вы будете заходить?       Ей хотелось. Ей это нужно. Но…       — Он будет злиться на меня.       — Он не будет злиться на вас.       — Я накричала на него.       — Он знает, что вы так не считаете.       «Ну, в том-то и дело… я вроде как считаю».       Обреченно вздохнув, Изуми спрятала свои страхи поглубже и открыла дверь.       Как она и рассчитывала, Аанг ушел. Её отец по-прежнему сидел на кровати и смотрел на какой-то свиток. От этого зрелища Изуми закатила глаза. «И дня не прошло, как он очнулся, и снова работает».       При звуке открывшейся двери Зуко поднял голову. Он бросил краткий взгляд дочери за спину и сказал Канану:       — Спасибо, что присмотрел за ней.       Изуми робко вошла, слегка пригнув голову и оценивая реакцию отца. У него покраснели глаза, и он даже не пытался улыбаться. Вместо этого он смотрел на Изуми без какого-либо намека на эмоции.       Канан закрыл дверь у неё за спиной, оставив наедине с отцом. Перспектива пугала куда сильнее, чем следовало.       Повисла напряженная тишина, пока Изуми медленно подошла к кровати отца и села. Она избегала встречаться с ним взглядом, сфокусировавшись на прикроватном столике, где сейчас стоял стакан с водой и горка маленьких свитков. Тишина тянулась, пока Изуми собиралась с мыслями и формулировала, что сказать. На это потребовалось время, но, подготовившись, она почувствовала себя чуть увереннее.       — Отец… я просто хотела изви…       — Не надо.       Изуми замерла. Сначала она подумала, что недооценила силу его гнева. Однако тон его голоса и печаль на лице говорили иное.       — Просто… пожалуйста, не надо. Я не думаю, что справлюсь, если ты начнешь извиняться.       Изуми нахмурилась, запутавшись, с чем «не мог справиться» её отец.       — Я-я не должна была кричать на тебя, — призналась она.       — Сейчас у тебя есть полное право кричать, на кого захочешь.       Её замешательство усилилось.       — Что?       Зуко вздохнул.       — Изуми… я знаю, что сейчас ты пытаешься быть идеальной дочерью. Ты пытаешься «быть сильной» и заверить меня в том, что с тобой всё в порядке… И я говорю тебе прекратить сию же минуту.       Из горла Изуми вырвалось несколько придушенных звуков, но помимо этого она лишилась дара речи. Она много чего ожидала со стороны отца, но совершенно точно не такого.       И правда, заключенная в его словах, болью отдавалась в её ушах.       Зуко посмотрел на Изуми. Маленькая, но искренняя улыбка озарила его лицо при виде её реакции.       — Веришь или нет, но ты воистину моя дочь. И я вижу тебя насквозь.       — Я… Это не… Я…       Не-а. Речь по-прежнему не получалась.       — И чтоб ты знала, я родитель в этих отношениях. Я забочусь о тебе, а не наоборот.       — Я не пытаюсь о тебе заботиться, — запротестовала Изуми, наконец-то вспомнив, как говорить. — Я просто хочу тебе помочь!       Отец некоторое время внимательно её разглядывал.       — Ты правда хочешь мне помочь?       — Да!       — Ну, хорошо. — Зуко скрутил свой свиток и положил рядом с другими. — Вот чем ты можешь мне помочь. Первое: пожалуйста, постарайся изо всех сил избегать извинений. За всё.       Изуми стиснула лежавшие на коленях руки. Её хотелось спросить почему, но это может начать беседу о том, за что ей нужно извиняться. И пусть она обещала Канану поговорить с кем-то, но мысль о разговоре с отцом о случившемся (а особенно о её роли в причиненном ею вреде), вызывала у неё тошноту.       — И как это тебе поможет? — вместо этого спросила она.       Отец обреченно вздохнул.       — Мне больно слышать твои извинения. — Казалось, он хотел сказать что-то ещё, но помотал головой и прогнал мысль. — От этого моя и без того почти непреходящая головная боль становится только хуже, а мне бы хотелось избежать очередной раскалывающей голову мигрени. Отвары Катары отнюдь не всемогущи.       Идея казалась разумной, пусть и немного сбивающей с толку. Но Изуми всё равно быстро кивнула.       — Ладно, я постараюсь не… извиняться.       — Хорошо. Второе. — Зуко кивнул головой в сторону свитков. — Я хочу, чтобы ты помогла мне с этим.       — Тебе вообще нельзя работать, — укорила Изуми. — Тебе надо сконцентрироваться на том, как поправиться.       — …Это не работа.       Изуми нахмурилась и осмотрела свитки. Если ему нужна помощь, то, вероятно, это не развлекательное чтиво.       — Что это?       Отец ответил не сразу, что только усилило её замешательство и любопытство. Взяв отложенный отцом свиток, девушка развернула его и бегло прочла первые строчки.       У неё свело желудок. Это были указания для подготовки похорон.       — Церемония основания менее чем через неделю, — низким, лишенным эмоций голосом сказал отец. — Мне бы хотелось, чтобы дядя упокоился с миром до того. Он бы возненавидел традиционные королевские похороны… и я решил, что будет лучше устроить маленькую, частную церемонию.       Изуми не могла оторвать взгляда от свитка. Грубая реальность смерти её дедушки снова ударила её по голове, и с не меньшей силой, чем когда Аанг впервые произнес те ужасные слова.       Но её практическая жилка смогла пробиться даже сквозь густой туман скорби.       — Всё равно нужна публичная церемония, — сказала Изуми. — Многие люди в мире тоже захотят его оплакать.       По лицу отца промелькнуло выражение отвращения, но исчезло так же быстро, как появилось.       — Разберемся с этим после церемонии основания.       Ждать две недели до проведения каких-либо публичных похорон было, вероятно, слишком долго, но у Изуми не хватило нахальства спорить.       — Ладно. — Она взяла другие свитки и просмотрела содержание каждого. — Так… как ты хочешь, чтобы всё прошло?       Организация подобных маленьких похорон заняла бы у обычного человека два или три часа, но им потребовался целый день, чтобы проработать все детали. В действительности они работали всего два или три часа, но их усилия постоянно прерывались многочисленными паузами и перерывами.       Описать день как эмоционально истощающий было преуменьшением. Их монотонные беседы часто сменялись молчанием, когда эмоции накрывали с головой. В начале дня они долго сидели в тишине, мысленно готовясь к продолжительной работе. А ещё Изуми нашла новый способ помогать своему отцу: она заставляла его как можно больше двигаться.       Катара дважды заходила, чтобы проверить состояние Зуко и провести сеансы исцеления. Она оптимистически обещала, что Зуко вновь будет на ногах через несколько дней. А тем временем целительница велела ему попытаться встать и ходить при любой возможности.       Поэтому когда эмоции накатывали, Изуми пользовалась минутами тишины, чтобы уговорить отца ходить по комнате. Сначала он сопротивлялся этой идее, но в итоге она заставила его скованно ковылять по спальне. Всё это было только к лучшему: её отец мог ускорить своё выздоровление, и оба они отвлекались от мыслей о похоронах.       После позднего ужина они наконец-то сформулировали необходимы детали. Изуми дрожащими пальцами связала нужные свитки и передала Канану, чтобы тот передал их соответствующим слугам.       Похороны состоятся завтра. Дворцовый персонал компетентен и эффективен. Приготовить церемонию в такой короткий срок не составит труда.       Хотя Изуми не была уверена, что она будет готова.       — Надо ложиться спать, — объявил отец. — У нас обоих выдался трудный день.       Изуми согласно кивнула. День и правда был трудный, эмоционально выматывающий и ужасно запутанный. Но когда она подумала о том, что чувствовала этим утром и сравнила со своими чувствами сейчас… то поняла, что ей стало чуть-чуть… легче.       Протяжно вздохнув, Изуми встала.       — Увидимся утром. — Наклонившись вперед, она обняла отца за шею. — Я люблю тебя, отец.       Зуко немедленно вернул объятие.       — Я тоже люблю тебя, Изуми.       Объятие продлилось дольше, чем предполагала Изуми, её отец держал её так крепко, что его руки начали дрожать. Но он смог отпустить её прежде, чем ей пришлось напомнить ему, что ей — в самом-то деле! — нужно дышать.       К тому времени, как Изуми вышла из комнаты отца, бдительный Канан уже вернулся на свой пост. Девушка на минуту остановилась и уставилась на него.       — Ты когда-нибудь спишь? Или ешь? Или ходишь домой?       — Да.       Раздражающе короткий ответ, но она слишком устала, чтобы расспрашивать дальше. Покачав головой, Изуми открыла дверь в свою спальню.       — Спокойной ночи, Канан.       — Спокойной ночи, принцесса.       Закрыв за собой дверь, принцесса начала привычный ритуал подготовки ко сну. Пока она умывала лицо и переодевалась, клубок нервов в животе становился всё больше. Пусть её въевшаяся в кости усталость никуда не делась, кажется, её тело начинало протестовать от одной мысли о сне.       Стараясь игнорировать свои чувства, Изуми залезла на кровать, завернулась в одеяло и закрыла глаза. Но чувство продолжало расти и распространяться. Она начала глубоко дышать, чтобы взять под контроль то ужасное ощущение, но помогло мало.       Не в силах лежать дольше, Изуми села и обхватила себя руками, как будто могла физически задавить эмоции внутри. Её трясло, и девушка заплакала от неспособности контролировать себя. «Да что с тобой не так?! У тебя нет повода так себя чувствовать!»       Когда чувство достигло максимума, девушка начала расцарапывать себе руки. Она глубоко вонзила ногти в кожу, пытаясь вытащить это чувство.       И способ работал. По мере нарастания боли, то чувство исчезало, а потом и полностью ушло. Откинувшись на изголовье кровати, Изуми улыбнулась, радуясь возвращению контроля. Она приветствовала жгучую боль в руках, и порезанная кожа с неровными рваными краями создавала непередаваемо приятные ощущения под её пальцами.       Но потом разум вернулся к ней.       Изуми резко раскрыла глаза, её пальцы замерли. Задрожав по совершенно новой причине, она осторожно выбралась из кровати, зажгла светильник и осмотрела повреждения.       Всю верхнюю часть её рук покрывали длинные, алые царапины, некоторые кровоточили. Кровь не текла по рукам, но зрелище всё равно ужасало. Страх Изуми возрос, когда она поняла, что кровь попала ей под ногти. Принцесса быстро опустила руки в таз с водой, яростно вычищая всё из-под ногтей.       Что с ней не так?       Что с ней не так?       Что с ней не так?       Ей хотелось вернуться назад. Ей хотелось вернуться в безопасность, которую она чувствовала в присутствии отца. По крайней мере, там у неё было хоть какое-то чувство нормальности.       Но сейчас она не могла идти. Он уже спал. Ей нельзя его беспокоить.       Но она совершенно точно могла туда прокрасться.       Открыть дверь, проскользнуть внутрь, свернуться калачиком на свободной кровати и спать.       Быстро составив план, Изуми принялась прятать свидетельства своей вызывающей беспокойство потери контроля. Смыв пятна крови, она подождала полной остановки кровотечения и переоделась в ночную рубашку с рукавами.       Приготовившись, девушка несколько раз успокаивающе вдохнула и открыла дверь. Выйдя в коридор, она обнаружила там Канана, который спал на стуле у комнаты Изуми.       Значит, он всё же спал. Пусть и в весьма неудобной на вид позе.       Изуми испытывала сильное искушение разбудить его и предложить свою кровать. Потом она подумала обо всех разговорах, которые неминуемо пойдут. Передумав, она на цыпочках прошла в комнату отца.       Первое, что она заметила, — тонкую полоску света под дверью. Девушка слегка нахмурилась. Или отец забыл погасить свет, или до сих пор не спал. Как можно тише она повернула ручку двери, успешно избежав малейшего шума. Но ей удалось приоткрыть дверь лишь на тонкую щелку, когда она услышала удивленное «Да?»       Поняв, что прятаться дальше бессмысленно, Изуми полностью распахнула дверь.       — Привет, отец…       — Изуми? — Он взволнованно нахмурился, очень медленно встал и подошел к ней. — Ты почему ещё не спишь?       Изуми закрыла за собой дверь.       — Я хотела задать тебе тот же вопрос.       Стоя, слегка сгорбившись от боли, Зуко положил руки на плечи дочери.       — Ты в порядке? Где Канан?       — Канан прямо за дверью. Я просто… мне сложно уснуть.       — О, понимаю. — Отец посмотрел на собственную кровать. — Думаю, мне тоже. — Он снова повернулся к Изуми. — Хочешь поговорить об этом?       «Нет! Абсолютно нет!»       — Не особенно… — Изуми не рассчитывала на тот вариант, что отец будет до сих пор бодрствовать. Теперь она отчаянно искала, что бы сказать.       Отец сжал её плечи.       — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всем… так?       Изуми кивнула.       — Знаю. Но я просто думала…       Когда её голос неуверенно затих, отец вдохновляюще кивнул.       — Да?       — Можно… Можно мне сегодня поспать здесь?       Очевидно, её отец счел это самым тупым вопросом на свете.       — Разумеется, ты можешь остаться здесь.       При этих словах её захлестнула волна облегчения.       Отец без слов провел её ко второй кровати, продолжая обнимать рукой за плечи. Когда Изуми легла в постель, отец взял одеяло, накрыл её до самой шеи, разгладил складки и подоткнул края. Она вновь почувствовала себя пятилетней девочкой, но чувство не вызвало ни гнева, ни раздражения. Это не снисходительная опека. Странным образом, это даже успокаивало её.       Закончив хлопотать, Зуко слегка улыбнулся.       — Ты уверена, что не хочешь поговорить?       Изуми замотала головой.       — Я просто хочу поспать.       Отец кивнул в ответ.       — Хорошо. — Он наклонился и поцеловал её в лоб, пригладил рукой волосы. — Спокойной ночи, Изуми.       — Спокойной ночи, отец.       Изуми смотрела, как он медленно побрел к своей кровати. Взмахом руки Зуко загасил огонь, и Изуми слушала, как он лег и устроился на ночь.       Как она и ожидала, присутствие отца успокоило её и отогнало то жуткое чувство. Она слушала, как дыхание отца выровнялось, и её собственное дыхание подстроилось под его ритм. Она сама не заметила, как закрыла глаза и погрузилась в глубокий сон.

***

      Ночь прошла спокойно и без сновидений. Когда Изуми проснулась, на её лице красовалась широкая улыбка. Она не помнила, когда в последний раз так хорошо высыпалась.       Потянувшись всем телом, она перекатилась на бок и посмотрела на кровать отца.       Пусто.       Девушка в тревоге села.       — Отец?       Быстрый осмотр комнаты показал, что его здесь нет.       Чувствуя подбирающуюся панику, Изуми спрыгнула с кровати, побежала к двери и рывком распахнула. Может быть, отец разговаривал с Кананом.       Коридор был совершенно пуст. Даже Канан не стоял на страже.       — Канан? — Сердце грохотало у неё в ушах. — Отец?!       «Что происходит?»       Она подбежала к другим дверям, распахнула каждую из них и громко позвала отца. Паника и страх усилились, когда все комнаты за дверями оказались пусты.       «Где все?!»       Открыв дверь бункера, она выбежала во дворец.       — Эй?! — закричала она. — Кто-нибудь!       Изуми завернула за угол и замерла на месте.       Отец лежал на полу спиной к ней.       — Отец! — Изуми бросилась к нему и рухнула на колени. Он не пошевелился от её крика, поэтому она схватила его за плечо и сильно потрясла. — Отец?..       Его тело безвольно перекатилось, заставив Изуми отскочить назад. У неё поплыло перед глазами при виде крови, насквозь пропитавшей одежду, отчего ткань плотно облепила тело. Из её горла вырвался всхлип, которым она захлебнулась. Помимо воли Изуми осмотрела тело.       Лицо отца. Бледное, за исключением шрама и струйки текущей изо рта крови. Его безжизненные глаза уставились прямо на неё.       «Ты убийца».       Она кричала. Свернувшись в тугой комок, сильно зажмурив глаза, она обхватила голову руками и кричала.       Появились руки, схватили её и потянули прочь. Но ей было всё равно. Какая разница, что её изобьют или мужчины используют её тело самым мерзким образом? Её отец умер. Она одна.       Вскоре её крики перешли в скуление и всхлипы, и только тогда она поняла, что схвативший её человек не причиняет ей вреда. Кто-то крепко обнимал её и прижимал к груди. Кто-то медленно укачивал её и шептал на ухо. Слова медленно обретали смысл.       — …Всё хорошо. Это просто кошмар… Всё уже закончилось…       «Кошмар?»       Изуми раскрыла глаза и удивленно дернулась. Обнимавшие её руки сжались крепче.       — Ш-ш, ш-ш… всё хорошо…       Первое, что она заметила — знакомый запах огненных лилий и дыма. Второе — то, что она находилась в бункере, в комнате отца, на запасной кровати. Оба этих факта заставили её расслабиться, её всхлипывания стихли, оставив после себя сбитое дыхание.       — О-отец?..       Мужчина заметно расслабился.       — Всё хорошо… Тебе просто приснился сон.       Крепче прижавшись к груди отца, Изуми протянула дрожащую руку и вцепилась в воротник его ночной пижамы.       — Т-ты… ты не можешь у-умереть…       Он прекратил её укачивать.       — Я не собираюсь умирать.       — Но ты п-почти умер… — Впервые Изуми вспомнила тело отца, распростертое рядом с телом дедушки. — Ты… ты кашлял к-кровью… и-и ты не п-просыпался… и было так много крови…       — Ш-ш, — отец ласково положил руку ей на затылок. — Теперь всё прошло. Я в порядке.       Она знала это. Она уже знала это. Но почему-то слышать это от отца, сказанное его тихим, но уверенным голосом, успокаивало куда сильнее, чем её жалкие логика и доводы. С облегчением вздохнув, Изуми обмякла в руках отца, впитывая его тепло, утешение и спокойствие.       Но вскоре Зуко неловко заерзал.       — Очень не хочется… но у меня швы тянет…       Изуми отшатнулась, как обожженная, питая к себе отвращение за то, что позабыла об отцовских ранах.       — Ты в порядке?       — Нормально. — Он потер края раны. — Никакого вреда. — Отец поднял на неё взгляд, на его лице читалась легкая печаль. Он протянул руку и накрыл её предплечье. — А вот что касается этого…       Изуми опустила взгляд и побледнела при виде разорванных остатков рукавов ночнушки, под которыми кровоточили свежие порезы. Девушка отшатнулась от отца, скрестила руки и попыталась прикрыть свой позор.       — Ты расцарапала их во сне, — сказал Зуко, не отрывая взгляда от её рук. — И совершенно очевидно, что царапины не совсем свежие. — Он перевел взгляд на Изуми. — Зачем?       — Я не пыталась себя поранить! — быстро объяснила она. — Мне надо было выцарапать из себя тревогу!       …Это прозвучало куда безумнее, чем ей хотелось.       Удивительно, но лицо отца сохранило нейтральное выражение.       — Но не помогло, — заявил он.       Её отец был слишком уж понимающим по поводу всего этого дела.       — Помогло. Ненадолго…       Почему она оправдывала такое?       Изуми ждала, что отец отругает её за глупость, но вместо этого он молчал. Он просто продолжал разглядывать её со слезами на глазах. Изуми уже готовилась умолять его не плакать, когда Зуко сморгнул слезы и медленно встал. Мужчина подошел к своему прикроватному столику и взял маленькую баночку и свернутый бинт.       — Катара пользовалась этим, чтобы предотвратить инфекцию. — Он вернулся и крайне осторожно сел на кровать.       — А разве тебе не надо?       — Я уже достаточно поправился. Сейчас инфекция мне не грозит. — Отец открыл баночку и опустил пальцы в зеленую мазь.       Изуми слегка отстранилась.       — Я в порядке, отец. Правда.       — Или это, или я немедленно пойду за Катарой.       — Нет! — быстро ответила Изуми. — То есть, эти царапины не угрожают моей жизни…       — А я не хочу, чтобы началось заражение, и появилась угроза жизни, — кислым тоном ответил Зуко.       Ну, если он ставит вопрос таким образом…       Неохотно вздохнув, Изуми наклонилась вперед и протянула одну руку.       — Да всё не так плохо… — она сделала ещё одну слабую попытку.       Отец отбросил обрывки рукава её ночнушки и принялся осторожно наносить мазь. Следующие несколько минут он обрабатывал её царапины и туго заматывал её руки бинтами. Изуми старалась не думать, ненавидя саму мысль о том, что ему пришлось это делать. Это он лежал в коме. Он не должен заботиться о своей бесполезной дочери таким образом.       — Не слишком туго?       Девушка покачала головой.       — Нет, хорошо. Спасибо.       Вытерев пальцы, Зуко закрыл баночку и положил её и остаток бинтов на пол.       — Думаю, тебе лучше снова лечь спать.       Изуми быстро кивнула.       — Да. — Заснуть и забыть обо всем звучало как великолепная идея.       Подняв одеяло, отец встал и помог ей улечься. Она ждала, что он как прежде подоткнет ей одеяло, но к её полнейшему шоку он лег рядом и обнял её.       — Отец?       — Да?       — Что ты делаешь?       — Сегодня я буду спать здесь. Если только ты не испытываешь неудобства.       — А как же твоя рана?       — Нормально.       Изуми озадаченно нахмурилась. С какой целью отец решил спать на этой кровати с ней? Разве таким образом ему не будет сложнее заснуть?       —…Почему?       Он немного помолчал, прежде чем ответить.       — Я твой отец. Я здесь, чтобы заботиться о тебе. — Он прижал Изуми к себе. — Я буду отгонять плохие сны.       Чувствуя успокаивающее тепло и знакомый запах отца, а также его безоговорочную поддержку, Изуми почувствовала, как упал давивший её груз. Она снова заплакала, хотя и не рыдала так отчаянно, как раньше. Она не могла поверить, что отец столько делает ради неё. Её переполняли эмоции, и она совершенно не знала, что сказать.       Отец гладил её по плечу и руке.       — Просто выпусти всё наружу…       Честно говоря, она удивлялась, что у неё осталось, что выпускать.       — П-прости меня… — глубокий вдох, — …я так много плачу…       Отец инстинктивно сжал её руку.       — Никогда не извиняйся за слезы. Слышишь меня? Ты никогда не будешь извиняться за то, что расстроена.       В его голосе и дрожащей руке читалось отчаяние, а его просьба скрывала в себе нечто более глубокое, чем просто отеческая забота. Это немного озадачивало, но чувствуя остроту его эмоций, Изуми даже не пыталась протестовать.       Через несколько минут её плач стих, и девушка расслабилась, прижавшись к отцу. Её дыхание выровнялось, а веки потяжелели.       — Я люблю тебя, папа…       Ободряющее пожатие.       — Я люблю тебя, Изуми.       Она заснула без сновидений.