Secret

Прошёл месяц с того момента, как Хеймитч вернулся в 12 Дистрикт вместе с дочкой. Поначалу у него случались приступы паники, ведь он не знал, как воспитывать девочку и что с ней делать, если она и минуты не может спокойно посидеть. В Капитолии в этом плане было проще: Мелиссе разрешали бегать по всему Президентскому дворцу, и она находила, чем себя занять. Плюс и детей там было больше, у неё были какие-никакие, но друзья. А в разрушенном Дистрикте, кроме гниющих трупов, друзей не сыскать. От Китнисс он помощи не ждал, в данный момент помощь была нужна ей. Да и с Мелиссой в её доме он старался не появляться. Девочка своими светлыми волосами напоминала ей Прим, и у Сойки сдавали нервы так, что она впадала в истерику и пугала маленького ребёнка. Именно по этому, Мелисса и сама не хотела видеться с Китнисс, и начинала плакать, как только Хеймитч уходил проведать свою подопечную. Ментор надеялся, что в ближайшее время Китнисс начнёт вести себя более адекватно, и произведёт хорошее впечатление на его дочку. Ведь девочке нужно женское внимание и забота. Честно говоря, Мелиссе была нужна мать, но Эффи незаменима, а вот роль старшей сестры Китнисс была до боли знакома. С появлением в доме ребёнка, Хеймитч привык к тому, что вставать ему приходится рано, и не от звона будильника, а от звонкого и заливистого смеха дочки. Мелисса почти каждое утро вбегала в спальню к отцу, неся с собой охапку мягких игрушек, и начинала прыгать на его кровати, пока он окончательно не проснётся. Ей нравилось наблюдать за тем, как он пытается спрятаться от неё под одеялом, или как он пытается поймать её за ноги и успокоить. А Хеймитч, выглядывая из-под одеяла, умилился тому, как беззаботно она встречает каждый новый день. Периодически, такое пробуждение превращалось в утренний бой подушками, и Хеймитч всегда поддавался девочке, ведь когда она выигрывала, она начинала смеяться ещё громче. А ему безумно нравился её смех, он напоминал ему смех Эффи — такой же звонкий и беззаботный. От этого, по лицу мужчины расплывалась довольная и любящая улыбка, которую он дарил лишь самым близким людям. Сегодня Хеймитч проснулся не от того, что его кровать готова сломаться от нескончаемой энергии Мелиссы, а от того, что ему в лицо светило яркое солнце. Обычно дочка будила его до того, как солнечные лучи попадали в его комнату. Видимо сегодня, что-то пошло не так. Мужчина взглянул на часы, которые стояли рядом с его кроватью, и циферблат показывал 12 часов дня. Так поздно он позволял себе вставать, когда жил один и просыпался после бурной ночи в компании бутылок. Ему было странно и непривычно, что девочки нет рядом, и он начал волноваться, что с ней могло что-нибудь случиться. Он прислушался к происходящему в доме, но ответом ему была тишина. Ни звуков телевизора с первого этажа, ни звуков возни на кухне, в поисках чего-нибудь съедобного, ни даже звуков падающих игрушек из комнаты Мелиссы. — Может быть, она еще спит? — сам у себя спросил ментор. Он поднялся с кровати и направился в комнату дочки, попутно заглядывая в другие комнаты, которые попадались у него на пути. — Мелисса! — позвал он, подходя к комнате. — Мелисса, ты решила поиграть в прятки? Если да, то это не самая лучшая идея, папочка только проснулся, и будет искать тебя до вечера. Мелисса, ответь хоть что-нибудь отцу! — уже более строго проговорил мужчина. Как он и ожидал, ответа не последовало, и Хеймитч, обойдя все комнаты, убедился в том, что дочки в доме нет. Он начал судорожно думать, куда же могла пойти Мелисса. Вариант с домом Китнисс отпал у него сразу, ведь девочка старается обходить ее стороной. За пределы Деревни Победителей она тоже не выходит, Хеймитч не хочет, чтобы она видела Дистрикт в таком состоянии. Сальная Сэй не забрала бы ее без разрешения отца. Значит, ребенок находится где-то рядом, но точно не в доме ментора. От раздумий Хеймитча отвлекли звуки возни на заднем дворе. Обычно он туда не выходил, и Мелиссу тоже старался не пускать, потому, что там было слишком грязно, а руки до уборки у него так и не дошли. Он обещал дочке, что построит на заднем дворе площадку для нее, и сделает большие качели, на которых бы могли поместиться Мелисса, Эффи и он. Вот только материалов для площадки он еще не нашел, а грязь, скопившаяся за 20 с лишним лет, пугала его с каждым днем все больше и больше. Ментор поднялся с дивана и направился в сторону задней двери. Звуки чьего-то присутствия становились отчетливей, и он был уверен, что к нему во двор снова забрался какой-нибудь бродяга, который будет выклянчивать у него немного денег или еды. Как только эта мысль посетила его голову, он подумал о том, что этот самый бродяга может навредить Мелиссе. Поэтому Хеймитч преодолел расстояние до двери за несколько больших шагов и рывком открыл ее. Но открыв дверь, его взору предстало то, чего он, никак не мог себе представить. На залитой солнцем лужайке, которая больше походила на болото или грязевую лужу, сидела Мелисса, а у её ног ползал щенок, с которым девочка играла. Она перекатывала его с живота на спинку, поднимала в воздух и прижимала к груди, а потом снова опускала на землю и начинала чесать ему животик. Щенок в это время радостно лаял, а Мелисса тихо хихикала, когда он облизывал ей руки и пытался дотянуться до её лица. — Солнышко, — позвал дочку Хеймитч, и девочка обернулась на его голос. — Папа! — закричала Мелисса и, прижимая щенка к груди, направилась в сторону отца. — Папочка, смотри, кто к нам пришел, нет, ты только посмотри какой он маленький. — Да, и грязный. Брось его, у него, наверное, глисты и блохи, да и выглядит он хилым, зачем он тебе? — Но он же еще совсем маленький, — начала канючить девочка. — Я его помою, и он будет чистый. Правда-правда будет чистый. — Нет, оставь его на улице, — уже более строго сказал Хеймитч. — И посмотри на себя, ты вся грязная, как и эта псина. От твоего желтого платья ничего не осталось, оно теперь серое, и все в слюнях этого животного, — продолжал отчитывать дочку ментор. — И ты вообще видела свое отражение? Я думаю, нет. Твоя мама была бы не в восторге от того, какая ты чумазая. Девочка продолжала слушать отца, и из ее глаз начали течь слезы. Хеймитч очень редко повышал на нее голос и был ею не доволен. Это случалось лишь тогда, когда она действительно что-то натворит. Но ведь сейчас она ничего не сделала, она просто играла со щенком, в этом нет ничего плохого. — Нет, нет, нет, принцесса, не надо плакать, — проговорил Хеймитч, опускаясь на колени. — Ну что ты плачешь? Это же просто собака. Мелисса смотрела на отца мокрыми от слез глазами, и начала прижимать щенка к груди еще сильнее. Тем самым давая понять мужчине, что она не оставит его на улице. — Ну что ты нашла в этом псе? — спросил у нее Хеймитч. — Он же грязный, и тощий, посмотри на него, у него кости торчат со всех сторон. — Он одинокий, — сквозь слёзы прошептала Мелисса. — Ему нужен друг. Мне нужен друг, папа! Хеймитч посмотрел на девочку и понял, что она права. Ей действительно был нужен друг. Она не могла проводить все время лишь в компании отца и бесчисленного множества игрушек. — Это большая ответственность, детка. О нем нужно заботиться, ухаживать, выгуливать его. Он не игрушка, понимаешь? — Понимаю, — кивая головой, ответила девочка. — И он вырастет, он не будет таким маленьким всегда, — продолжал объяснять элементарные вещи Хеймитч. — Я понимаю, но ему нужен друг, папочка. Он один, совсем как Китнисс, — сказала Мелисса. — Когда я его нашла утром, у него была боль и тоска в глазах, как у Китнисс. Честно. Такое сравнение поразило мужчину, ему казалось, что Мелисса не понимает и не замечает боли Китнисс, ведь она еще ребенок. Но он в очередной раз убедился, что она очень взрослая для своих пяти лет. После слов о Китнисс, у него что-то защемило в груди, что он уже не мог сказать дочке «нет». — Ты готова быть для него верным другом, солнышко? — тихо спросил у нее Хеймитч, будто боялся, что их кто-то услышит. — Если мы возьмем его, то он твой друг навсегда, ты не сможешь его оставить. Друзья на всю жизнь, детка. — Да, готова. Он мне нужен, мне нужен друг, ты же знаешь это. Хеймитч взял у дочки из рук щенка и пристально посмотрел на него. Щенок был весь вымазан в грязи, с боков у него торчали ребра обтянутые кожей, и одно ухо было порвано. Собака начала тянуть свою мордочку к мужчине, чтобы понюхать его, и когда Хеймитч поддался вперед, его нос встретился с мокрым щенячьим языком. — Так, дружок, давай без нежностей, — отодвигая щенка от лица, сказал мужчина. — Вот эту принцессу облизывай, сколько хочешь, но меня – нет. От таких слов Мелисса залилась смехом, а Хеймитч на это радостно улыбнулся. — Ну что, солнышко, пойдем, вымоем твоего друга? — обратился он к дочке. — Да и тебя заодно тоже. Видела бы тебя сейчас мать, неделю бы меня к тебе не подпускала, — со смехом проговорил Хеймитч и, подхватив девочку на руки, направился в сторону ванной.