Люси
— Эрик, это обязательно? — возмущенно спрашиваю у родителя, понимая, что все бесполезно. Конечно, он прав, зная некоторые его мысли и чувства, я теперь очень хорошо его понимаю. Но это не отменяет того, что я дико, просто безумно скучаю по Ризу, и вот уже несколько дней страстно желаю его увидеть. Ведь отец по возвращении, как только вытряс из меня все неутешительные новости о том, что происходит в городе, тут же забрал кровиночку во фракцию, чтоб была под неусыпным присмотром. Покинуть Бесстрашие и так удается с трудом, да еще комендантский час ввели… И раз уж он во фракции, старается охватить все и сразу, поэтому, заметив как я тренируюсь, решил дать мне несколько незаменимых советов. Вот бы еще они все касались исключительно тренировки… — Ты знаешь прекрасно, что за тобой идет охота. Будь моя воля, я сослал бы тебя отсюда подальше! И комендантский час — меньшее, что я могу сделать в нашем положении, — Эрик отвёл глаза, ему явно неприятен этот разговор. — Люси, — нахмурился лидер, и беспокойная складочка появилась между бровей. — Ну-ка, напомни мне семь правил ведения боя! — Ну, а это-то зачем, пап, я все помню! — Это приказ, — сказал отец так ласково, что я чуть было не прыснула в кулачок. Он волнуется, что ж поделать. Придется освежать память… — Спокойствие, во-первых. Во-вторых, естественность позиций и передвижений… — А ты двигаешься как робот, — перебил меня лидер. — Расслабься, зажатость мешает тебе, делает твои движения скованными и невозможными для хорошей защиты и резкой контратаки! — Мне сложно расслабиться под твоим гневным взглядом! Может, ты уже скажешь, что действительно тебя беспокоит? Пока не было лидеров во фракции, мы выжили, как видишь, и ничего плохого не случилось… — То-то я смотрю твой кочевник в Эрудиции прячется! — Эрик отвернулся, но я все равно успела заметить усмешку, тщательно скрываемую в бороде. — Очень смешно, — скептически посмотрела я на отца, отводящего взгляд. — Ну ладно Алекс, от него я хотя бы ожидала… — А теперь напомни-ка мне, что такое субординация и что у нас бывает за ее нарушение? — резко сменил скользкую тему Эрик. Вот, значит, как, да? Приказами будем припечатывать… — Субординация — это подчинение младших по званию старшим, — высоко вздернув подбородок и не глядя на родителя, отчеканила я ледяным голосом. — А также уважительное отношение младших по возрасту или стоящих ниже по служебной лестнице к старшим по возрасту или статусу; помогает обеспечивать должный порядок работы фракции, боеспособность воинских подразделений, эффективность рабочего процесса. Нарушения субординации могут происходить из-за неуважения к старшему командному составу и караются в соответствии со степенью нарушения. Теперь ты доволен? — Не совсем. Но на сегодня достаточно. Было бы неплохо, если бы все это применяла на практике. Я надеюсь, ты меня поняла. Понять-то я поняла, только вот что делать со своими разбушевавшимися чувствами? Сегодня днем, когда мы с отцом были в Эрудиции, нам с Ризом оставалось только тоскливо смотреть друг на друга, потому что не было ни одной секундочки, чтобы побыть наедине. Совет Пяти собрать не так уж просто, тем более в такое неспокойное время. Меня вообще не должно было там быть, но я наделась, что мы с Ризом сможем выкроить пару минут, чтобы хотя бы обняться. Но оставалось только жалостливо обмениваться мыслями. Не могу я больше… Бросив полотенце на стойку, решение я приняла быстро, чтобы не успеть задуматься и отговорить себя от этого. Комендантский час, ночь и все остальное это, конечно, прекрасно, но, может, если на часок, после отбоя… Никто и не заметит.* * *
«Думаю о тебе», — неожиданно настиг меня голос Риза, и я поняла, что не спится сегодня не только мне. «А я о тебе», — ответила ему, осторожно поднимаясь по круглым лестницам холла Эрудиции. Лифт использовать опасно, можно попасться, а я так безумно соскучилась, что этой ночью дорога из Бесстрашия до Эрудиции заняла рекордно короткое время. Ну, а что? Если я днем здесь появляюсь, то глаз с меня не спускают в буквальном смысле слова. «Люси… я сейчас многое отдал бы, чтобы увидеть тебя», — я не могла видеть этого, но почти физически ощутила, как он тяжело вздыхает, и непроизвольно улыбнулась до ушей. Подожди чуть-чуть, у меня для тебя сюрприз. «Что, например?» «Ты только попроси…» «Я хочу поцелуй. Прямо сейчас», — дразняще подтрунив и тихо ступая, я вывернула в нужный коридор, в конце которого находилась дверь в комнату Риза. «Люс…» — протянул он так мягко и вдруг удивленно осекся: «Ты что, в Эрудиции?» Ох! Я так и застыла на месте от неожиданности, судорожно оглядываясь. Но вокруг ни души, все давно спят. Как же он понял? «А… откуда ты знаешь?» «Я тебя чувствую, ты близко. Что случилось? Почему ты здесь?» «У меня тут одно дело». «Что за дело? Где ты?» — и голос стал неподдельно взволнованный. Давай поиграем? Скользнув в ближайшую кладовку и притаившись там, я отослала ему в ответ: «А ты найди меня». «Люси, что за игры? Ты скажешь мне, что произошло, почему ты среди ночи оказалась в Эрудиции?» «Ну… И почему я думала, что ты обрадуешься возможности увидеться? Странно, а мне показалось, только что кто-то готов был что угодно отдать, чтобы…» «Люси… Я просто волнуюсь. Где ты?» «А вот не скажу теперь. Еду домой!» «Подожди! — А затем из коридора послышались тихие шаги. Интересно, а где он меня искать собрался? — Люси, не молчи, ну где же ты… Я рад, что ты приехала, просто думал, что-то случилось!» «Случилось, конечно, случилось! Я соскучилась! А ты, видимо, нет…» А когда шаги стали приближаться, я показала ему образ лестницы, ведущую к административной части. «Люси! Ну конечно, я соскучился! Ты одна приехала? Что ты мне показываешь, я от тебя явно удаляюсь!» Я замолчала и закрылась, пытаясь понять, что же такое я ощущаю? Как-то не была готова к тому, что он все воспримет вот так, и думала вчера, когда в зале пейзажей, он готов был сжечь меня глазами, что план пробраться в Эрудицию втихаря — гениальная идея. А он… Одна не одна… Что случилось… «Люси, тебя тут нет. Ты специально меня запутываешь? А сама прячешься где-то? — Ага, догадался, кажется. И тут же получил еще один образ помещений Эрудиции. — Что происходит? Люси, ответь мне! Куда ты мне показываешь? Да что такое, Люси, зачем ты так делаешь? — не найдя меня и там, он уже серьезно заволновался. Звал, требовал. — Ну же, Кнопка, не молчи!» «Если и правда чувствуешь, то обязательно найдешь!» — перебежав в его комнату, вскрикнула я мысленно, прячась за дверью. А через несколько минут послышались приближающиеся по коридору шаги. «Люси… Это что, игра такая?» — дверь распахнулась, и в полумрак комнаты ворвался Риз, сделал несколько широких шагов и замер, оглядываясь. Заметил меня, глаза с позолотой в радужке, сейчас мерцали еще ярче. — Да, — выдала я, а губы против воли растянулись в лукавой улыбке. — В прятки. — Вот ты и попалась! — пара стремительных шагов и сильные руки сгребли меня в охапку, приподнимая вверх. — Теперь ни за что не отпущу! — многообещающе вывел он вкрадчиво. Улыбнулся, плавно приближаясь к моему лицу, и казалось, что у меня сейчас сердце остановится. Губы пересохли окончательно. В глазах его целая бездна нежности и немножко тревоги, в которую я проваливаюсь и лечу… лечу… — Люси, я так соскучился, — шепнул он, не отпуская меня, и поцеловал. Неторопливо, нежно, изо всех сил пока еще сдерживаясь. Мои губы приоткрываются навстречу, отвечают на ласку. Боже, сколько мы этого ждали! Влажные теплые прикосновения становятся напористыми, губы прихватывают снова и снова, уже жадно, яростно, взахлеб, не отрываясь до тех пор, пока сердце не начинает рваться из груди, а нехватка воздуха чуть не разрывает легкие. Он отстраняется, жадно вдыхая, сильные руки обнимают меня, прижимая к твердому, поджарому телу, я оплетаю крепкую шею руками, притягивая к себе, касаясь его коротким поцелуем. Сердце стучит беспокойным набатом. Проведя носом по его шее, шумно дыша и втягивая теплый запах мужчины, его собственный, терпкий, какой-то особенный, я снова заглядываю в позолоченную радужку глаз. — А что мне еще оставалось делать, если за мной везде приглядывают и шага ступить не дают? — Люси, — взвинчено и немного хрипло прошептал Риз, тяжело вздохнув и нахмурив брови. Погладил меня по щеке кончиками пальцев. Подрагивающие от возбуждения руки рывком припечатали меня к стене комнаты, а Риз зарылся носом в мои волосы, сбивчиво выдохнул, заметно успокаиваясь, но всё еще немного злясь. — В Бесстрашии точно все хорошо? И ты приехала одна, среди ночи, просто чтобы увидеться со мной? — Тебя это удивляет? — Удивляет? — он заглянул мне в глаза, ухмыляясь одним уголком губ. Я медленно сползла вдоль его тела, не размыкая объятий, становясь ступнями на пол. — Ты подвергаешь себя опасности, а меня должно это удивлять? Меня больше удивляет, зачем ты меня по штаб-квартире гоняла? — тихонько засмеялся он, касаясь легкими поцелуями виска, щеки, шеи. — Не делай так больше, — такой искренний, открытый, самый настоящий. Склонил голову так, что наши лбы соприкоснулись, и мне захотелось перецеловать каждый сантиметр его лица, искаженного неподдельным беспокойством и обожанием. Поймав его руку, убирающую с лица мои волосы, я прихватила губами пальцы, один за другим… а потом ладонью забралась под футболку, проведя по напряженному торсу, по которому волнами катится озноб, приподняла ткань, оголяя красивое тело. Одежда полетела в темноту. Погладив дрогнувшую под прикосновениями грудину, и без того ходящую ходуном от неровного дыхания, прижалась губами к подключичной впадинке и к плечу, чтобы слегка прикусить покрывающуюся мурашками кожу. — И вот так больше не делать? — он с шипением втянул в себя воздух, сквозь плотно сжатые зубы, когда мои губы жадно проскользнули по его шее, прихватили, а потом провели языком по бьющейся там венке, и отправились выше, к мочке. Горячие ладони притиснули мои бедра, сильнее вжимая в свои, заставляя дрожать от предвкушения каждой клеточкой. — И так тоже не делать? Отвечай! — потребовала я, поднявшись на мысочки и забираясь языком Ризу в ухо. Он поёжился, резко вздрогнув. Задышал учащенно.Саунд: Laura Pausini — Itʼs Not A Goodbye
— Люююси, — низкий шепот, и длинные пальцы вплетаются в волосы, запрокидывая мою голову. Вспухшие губы прикасаются, сначала трепетно, затем с напором пробирается языком внутрь, встречаясь с моим, делая поцелуй откровеннее, еще глубже. Я чувствую, как сердце его сердце заходится в безумном ритме. Риз придерживает меня одной рукой, мои пальцы впиваются в плечи, наши тела соприкасаются. Ноготки прочерчивают узоры по широкой спине, вынуждая ее владельца слегка выгнуться. Он отстранятся, внимательно разглядывая меня в сгущающемся полумраке. — Что ты делаешь со мной, Люси? — Это я тебя так соблазняю, — фыркаю я, посмеиваясь, изображая недоуменную невинность. Огромные глаза распахиваются, потом прищуриваются, молчит, склонив голову набок. Ох, кажется, еще сердится, но не показывает этого. Обожаю наблюдать за его живой мимикой. Губы дрогнули в хитрой улыбке, на щеках проявились славные, такие обалденные ямочки. — Вот как, соблазняешь, значит? — вкрадчивый голос проникает в самую душу, начинающую трепетать от пониженных ноток. — Любишь сама все контролировать… — А потом, подхватив меня под бедра, повалил спиной на кровать, что я не успеваю даже пискнуть. — Какая же ты красивая… — шумно выдохнул он, нависая сверху. — Люси, я так хочу тебя… я просто с ума сойду сейчас… — слышать это, и смотреть в глаза, чувствуя его каждой клеточкой — непередаваемо… Непослушные от возбуждения пальчики тянутся к ремню, пытаясь справиться с пряжкой, но он перехватывает мою ладонь, прижимается к ней губами на мгновение, чтобы потом отвести руку в сторону, придавить ее к кровати своей, обездвижив, потянуться за поцелуем, голодным, нетерпеливым, жадно соскользнуть на шею, к ключицам, полностью перехватив инициативу… Крепкие пальцы торопливо сдирают с меня майку прямо с треском. Брюки небрежно отшвыриваются в сторону. Смотрит пристально, ноздри его хищно раздуваются. Возбуждение разрастается, разливаясь горячей дрожью в каждую частичку тела. Кровь мгновенно приливает к щекам, и низ живота наливается томительной тяжестью, стягивая к эпицентру пылающее вожделение, когда он легонько шлепает меня по бедру, чтобы я приподнялась и дала снять с себя белье. — Риз… пожалуйста… иди скорее ко мне, — зову я, хватая ртом воздух, не сумев в очередной раз вздохнуть, пока он раздевается, не позволяя мне ни прикоснуться к себе, ни помочь. Губы начинают беспомощно дрожать, и я закусываю костяшку собственного пальца, чтобы он не заметил. Освободившись от одежды, мужчина резко подминает меня под сильное тело, коленом разводит мои бедра, раскрывая для себя. Руки тянутся к его шее, припухшие губы к губам, как к самому необходимому во всем мире источнику, требуя поцелуй за поцелуем, яростно, обрывисто, воздуха совсем не хватает. Никаких нежностей, никаких ласк, слишком тягостно напряжение. Пытливо заглядывает в глаза, темные зрачки затопили всю радужку, делая ее совсем черной, лихорадочно блестящей. Весь мир в этот миг сконцентрирован там. Ощущать его желание не просто волшебно, это несоизмеримое удовольствие, сумасводящее полностью… Я вздрагиваю, запрокидывая голову, подаваясь навстречу, как только он проникает глубоким, настойчивым толчком, глуша мои стоны своими влажными губами и собирая выдохи. — Риз, о-ох… — рваный, судорожный вдох… Тяжесть крепкого мужского тела, запах возбуждения, размеренные глубокие вторжения, вынуждающие вскрикивать. Руки поглаживают мое тело, исследуя каждый сантиметр, сжимают грудь, талию, касаются напряженного животика, стискивают бедра, заставляя несдержанно стонать, извиваться под ним, вышептывая его имя, прося, умоляя… то комкая пальцами простынь, то с силой впиваясь во взмокшую от пота спину. И тихонько ахать, забывая дышать, податливо выгибаясь дугой, когда его губы смыкаются вокруг заострившегося соска, язык вырисовывает влажные узоры лаская. Каждый его хриплый вздох, почти звериный взрык, каждое напористое движение сводят с ума, бедра подаются вперед, пальцы зарываются в непослушные темные пряди его волос, крепче прижимая к себе, чтобы хоть урывками коснуться к губам, все больше стремясь навстречу вместе с остатками воли. Еще, еще… Тело пробирает крупная дрожь, мышцы перенапрягаются, звуки приглушаются набатом крови в висках и внешние ощущения исчезают, окончательно подталкивая к сладостному, долгожданному пику удовольствия, но он, похоже, все полностью чувствует и беззвучно смеется, немного то сменяя, желая растянуть удовольствие, то ускоряя темп. И хрипло рычит, что широкая грудь ходуном ходит. Возвращается к моим губам, чтобы поцеловать, проскользнуть по ним языком и все, что мне остается, взорваться в его руках горячим ознобом, обмирая от сладких судорог наслаждения, пронизывающих до нутра, захлебываясь в тягучем стоне окатившего ощущения оргазма, полностью растворяясь в нем. Сердце сейчас выскочит из груди. О-о-охх, невозможно хорошо! — Девочка моя любимая, — прошептал Риз, с улыбкой наблюдая за мной из-под полуприкрытых век, и не думая останавливаться. И тут же глухо застонал, с каждым движением делая проникновения еще глубже, горячее, подаваясь в меня всем существом, набирая лишающий рассудка ритм. Каждый раз сильнее, чем раньше, хотя это кажется невозможным. Его ладони сжимают, взмокшие животы соприкасаются, грудь скользит по груди, тела переплетаются, острые ноготки впиваются в плечи… Грохот сердца и судорожное дыхание заполняют комнату, вытеснив из нее весь воздух. А Риз целует подставленную под прикосновения шею, кусает, легонько оттягивая зубами кожу, прихватывает мочку уха, несдержанно, жадно… шепчет что-то бессвязно и стонет так, что жар растекается с головы до ног. Никогда я еще не чувствовала себя такой желанной и судорожно цепляюсь за него с такой силой, что кончики пальцев немеют. Налитые мышцами руки каменеют, вены вздуваются плотными канатами, еще несколько резких движений и мужчина вздрагивает, содрогается всем телом, вжимаясь в меня, выдавливая низкий стон удовольствия и замирая. Подрагивающие мышцы расслабляются. Возвращается чувствительность, по телам разливается истома… Риз переворачивается, не выпуская меня из кольца рук, опрокидывается мокрой спиной на сбитые простыни, пытаясь отдышаться. Я вытягиваюсь на нем сверху, как кошка, подставляясь под мягкие, успокаивающие поглаживания теплых ладоней. Бездонная вселенная нежности прячется под пушистыми ресницами, грудина высоко вздымается вверх-вниз, сердце безумно колотится, а я тянусь ближе, взяв лицо в ладошки, и осторожно целую, медленно-медленно, наслаждаясь таким необходимым вкусом, чуть касаясь одними губами. И, кажется, счастливее быть просто невозможно! — Я люблю тебя, Дей Идрис, слышишь? Ему необязательно отвечать — я и так все вижу и ощущаю. Все в глазах, во взгляде, в мыслях… Пульс, дыхание, разогнанные сердца — все с трудом возвращалось к нормальному ритму. Тело дрожало от накативших ощущений, расслабляясь, а он все тихонько гладил, не желая отпускать, гладил так неторопливо, изумительно ласково, словно я из тончайшего хрусталя и нашептывал всякие нежности, что любит меня больше жизни, невесомо целуя и зарываясь лицом в мои волосы. — Ты же останешься со мной? — Не могу… — с сожалением протянула я, усевшись у него на бедрах, медленно выводя пальчиками по взмокшему торсу. Он вздрагивает, ловит мои ладони и прижимает к груди. — Отец ввел комендантский час, и теперь придется переться во фракцию, могут быть проверки среди ночи… Да тебе все равно не понравилось бы со мной спать — я бы стала громко сопеть и закидывать на тебя во сне ноги! — Мне очень нравилось… И не преувеличивай, ты очень даже мило сопишь, — подначивает Риз, на припухших от поцелуев губах, расплылась легкая улыбка. — А когда у тебя замерзает нос, то ты тычешься им в мое плечо. — Вот как, правда? — стало немного неловко, что все-то он уже знает. — И часто я так делала за стеной? — О-о, ну что ты, всего лишь каждую ночь, — выдает он, не сдерживая смеха. — И мне этого ужасно не хватает. Я хочу всегда засыпать и просыпаться рядом с тобой, — шепот его такой проникновенный и ладонь тянется к моему лицу, проводит по щеке, а потом медленно спускается ниже, по шее, немного задержавшись на груди, скользит к животу, бедру, вниз по ноге, и возвращается, поглаживая. На место немного утоленной страсти пришла необычайная нежность. И глаза из-под жарко дрожащих ресниц так пристально следят за откликом тела на свои прикосновения, что я непроизвольно краснею и кажусь сама себе какой-то нескладной. Как это возможно? Только что мы делали друг с другом такое, что при одном воспоминании бросает в жар. А теперь накатывает робость. — Разглядел? — облизав пересохшие губы, прищуриваюсь я. Улыбается, дуга правой брови ползет вверх. — Не совсем. А ты, все разглядела? — и переводит взгляд на мои ладони, которые легонько поглаживают его грудь и плечи. Видимо, то, что я сама не отвожу от него глаз, не осталось незамеченным. — Да! Давно уже, еще за стеной, у реки, — созналась я нагло, и с вызовом, гордо задрав подбородок. Все глупые страхи испарились, потому что теперь я его, совсем и во всех смыслах. Только его. А он мой. И знать это приятно. — Так и знал, что ты подглядывала.Дей
— Так и знал, что ты подглядывала, — улыбаюсь ее игривому вызову, не в силах до конца осознать, что она рядом и она моя. Только моя… Пальцы ведут ласковую дорожку по упоительно нежной коже, а я никак не могу собрать мысли воедино. Это невозможные эмоции, которые нельзя определить даже образами, они все чувствуются на уровне гораздо выше человеческого понимания. Все эти физиологические объяснения, что я почерпнул на станции, никак не могут описать то единение душ, которое произошло между нами. Я видел… Видел почему люди жертвуют собой ради другого. Она открылась мне, полностью и все что мне сейчас нужно — это почувствовать ее снова. Потому что самое прекрасное, что может произойти с человеком — подобное слияние на уровне гораздо более глубоком, чем можно осознать. — Я часто вспоминаю те дни. Будто прошла целая жизнь рядом с тобой, — я улыбаюсь своим воспоминаниям, а Люси закусила губу и наклонилась ко мне. — Мне не нравится, когда ты говоришь о нас в прошедшем времени, — посмурнела она, а я, смеясь, переворачиваю ее на спину, накрывая ее своим телом. — Что значит, прошла… У нас еще только все начинается! — Пусть будет так, — не желаю с ней спорить. — Пусть только начинается… — я стараюсь наглядеться на нее впрок, потому что неизвестно, сколько у нас ночей впереди. Может, все, а, может… — Даже не думай об этом, — я смеюсь, запоздало закрываясь, но ни о чем не жалею. — Эээй, а чего это ты закрылся? Мне нравится копаться у тебя в голове! — Хорошенького помаленьку, — тихонько проговариваю я, целуя ее в шею и спускаясь все ниже и ниже, проведя ласковую влажную дорожу по сумасводящей коже. — Учись понимать меня так, без скана. А то нечестно. — Пффф, — фыркнула Люси, но я уже добрался до ее груди и сейчас обвожу по окружности стягивающийся в твердый шарик сосок. — Рииз, — выдохнула она, — вот это нечестно… — Что именно? — сдержать улыбку не получается, когда я чувствую отклик на все свои действия. — Вот так нечестно? — легонько прикусываю чувствительное местечко, поглаживая при этом ее бедро, распаляя в девушке желание с новой силой. — Или может быть так… — поцелуи спускаются все ниже, пробуя на вкус ее всю, без остатка. Губы, язык все идет в ход, только бы доставить ей максимум наслаждения. Терпкий, слегка сладковатый запах возбуждения витает в воздухе, исходит от наших разгоряченных тел, добавляя в наше локальное маленькое безумие горстку остроты…* * *
— Люси, — наклоняясь к ней, шепчу я на ушко, пока пальцы нежно чертят узоры по позвонкам, повторяя знаки, вытатуированные вдоль девичьей спины. «Слушая тишину — познаешь вселенную». — Откуда ты знаешь иероглифы? — Разглядел? — Люси лежит ко мне спиной, постепенно успокаиваясь и выравнивая дыхание. Ноготки ее слегка царапают мою руку, обнимающую ее поперек талии, а я вдыхаю ее нежный ландышевый запах, и меня переполняет эйфория. Нет и не будет ничего лучше этого. — Теперь, да. У меня полное ощущение, что это послание для меня одного, вряд ли кто-то еще знает японский язык. А ты откуда знаешь? — Я не знаю. Когда-то давно искала идеи для эскизов, не всегда они рождались у меня в голове, иногда нужно вдохновение. В архивах школы, которая у нас находится в Эрудиции, я увидела записи с этими письменами. Запрос в базы выдал это. Не знаю, насколько это правильно… Но на тот момент я была уверена, что я должна… сделать именно этот рисунок. Тем более выглядит прикольно, — я почувствовал, как она улыбнулась и дотронулся губами до ее ушка. — Ты звала меня, — шепчу я ей, прикрывая глаза. — Я искал тебя, а ты меня звала… — Риз, — она резко повернулась ко мне, тревожно всматриваясь в мое лицо. — Ты думаешь это противостояние когда-нибудь закончится? — Конечно, — нежность переполняет меня и, кажется, сердце сейчас выпрыгнет из груди. — Кнопка моя маленькая, я здесь именно для этого. Чтобы все закончилось. Мой отец мог бы закончить это еще тридцать лет назад, если бы его поддержали остальные члены клана. И ему тогда не пришлось бы бежать. Ромате всегда хотели вернуться сюда с миром. Уверен, что мы смогли бы договориться, жить в симбиозе… Но для этого нужно было избавиться от чипа, что низвергло бы всю систему безупречных и показало бы, что они ошиблись в своем выборе. А признавать свои ошибки никто не любит, тем более такие личности, как надутые чванливые индюки домате… — Ты не очень-то любишь своих собратьев, — ухмыльнулась Люси, приподнимаясь на локте. — Они всегда были частью этой планеты, как и вы, — веду ласковую дорожку пальцем по ее плечу, спускаясь ниже, а потом поднимаю на Люси глаза. — И это призрачное разделение, заставляющее нас воевать друг с другом — иллюзорно. Они просто ослеплены своим величием, у них способностей чуть больше, чем у обычных людей, и то не потому, что они такими родились, а потому, что у них ускорены все жизненные процессы. Ты думаешь почему они забирали людей, чтобы посредством реминисенсера менять тело на более молодое? Искусственно выращенный организм, у которого во много раз усилены все процессы метаболизма и регенерации, как ни странно, очень быстро изнашивается. Наступает момент, когда чип не спасает, нужно все больше воздействия, а вместе с ним приходит апатия, нежелание жить. Вот и приходится выбирать — то ли жить с немощным телом до конца, то ли прыгать в другое, более молодое, которые будучи выведено искусственно, стареет еще быстрее. Наши ученые говорили, что это связано с ментальной сущностью напрямую, накопленный опыт, прожитые годы… искусственное тело не справляется. Нужно брать живую плоть… — Фуууу, — нахмурилась Люси, — это мы получается «живая плоть»? — Мой отец всегда был против этого. Он старался убедить безупречных оставить свои амбиции и просто вернуться на планету договариваясь. Но его никто не поддержал. — Почему он не пришел к нашим лидерам и не… — Когда? 30 лет назад? Он был в курсе того, что твориться тут. Джанин Метьюз, которая была на тот момент лидером Эрудиции, просто убила бы его, никто тут не стал бы его слушать. Со своей стороны, он постарался сделать все, чтобы изменить ход истории, направив его в более надежное русло. Ведь для твоих родителей все должно было закончиться… не так. — Откуда тебе это известно? — Там на станции… У нас была и есть сейчас возможность не только видеть вас в режиме реального времени, быть связанными с вами и даже в какой степени управлять сознанием наиболее чувствительных к этому, но и видеть наиболее вероятностные события, которые могут произойти. Безупречные, тогда еще просто люди, пропагандирующие кибернетизацию организма, изобрели прибор, позволяющий просчитывать наиболее вероятностные события. Ряд исследований и экспериментов создали искусственный разум — Оракул, который просчитывает и показывает все возможные варианты будущего. Потому-то они и свалили с планеты, когда еще не было никакой ядерной угрозы. Что-то пошло не так у этого суперразума, то ли хакерская атака, то ли и правда сбой. На нем держится вся станция, он контролирует наши чипы, он же их создает, дает нам развитие, просчитывает наше будущее и руководит нами. За ним следят высшие представители всех семи кланов, которые называют себя сенатом. И они, анализируя все возможные варианты, дают согласие или отклоняют решения, но… Никакой искусственный интеллект не может воплотить мышление человека, которое поистине совершенно. — И ты видел… Что могло произойти? — Не все. Но самое основное. Ты знаешь, что произошло в Чикаго тридцать лет назад? Когда система фракций едва не была разрушена… — Сэмом Коутсом, моим биологическим дедом, которого я, к счастью, не застала, знаю, конечно. Он проводил эксперименты над людьми, в том числе и над моими родителями. — Так вот, есть вариант истории, где его эксперименты и эксперименты Джанин увенчались успехом. И все случилось так, как они задумывали. — Ты можешь мне рассказать? — осторожно спросила у меня Люси, умоляюще заглядывая мне в глаза. — Люси… это может быть слишком больно. Есть вещи, которых лучше не знать, поверь мне. — Я видела кое-что в мыслях отца. Я не копалась у него в голове, но помимо воли, я слышала нечто, что вызывает множество вопросов. Да и мой дар, откуда он? Почему я? Из-за этих экспериментов? У Ричи и Троя тоже есть способности, я знаю. Трой умеет закрываться, да и в детстве все заметили, что они связаны друг с другом сильнее чем просто близнецы. Алекс и Виктор очень выносливы, сильны и чего только им не приходилось переживать и они выжили. Мы явно все обладаем тем или иным даром, и я хочу знать почему. Что это были за эксперименты и к чему они могли бы привести. Мне нужно это знать, Риз. Понимаешь? Я кивнул и взял ее за руку. Показать будет быстрее, если она будет понимать, ради чего именно отец оставил меня на станции и спустился сюда, возможно, ей станет проще понять мою миссию. Да и свою тоже. История лидера, где его моделирование приняло совсем иной оборот*, не самая радужная, я старался как мог смягчить ее, но когда все кончилось, Люси плакала почти навзрыд. — Я знаю историю Бесстрашия. И, конечно, в курсе, кто такие Джанин и Сэм. Но даже и предположить не могла, что они… такое. И что родителям пришлось бы пережить… То есть… Они знают об этом? — Я не знаю точно. Возможно. Мой учитель, Мартин Корби, долгое время был с ними и, возможно, успел рассказать им. — Риз… Я видела человека, который помогал Сэму. Того, что следил за моей мамой в Бесстрашии. Это действительно отец Зейна? Да? — Да, это он. Лидер домате. Он первый вмешался в историю, попробовал переписать ее… проникнув в город. Другие тоже спускались сюда через порталы, но никогда не вмешивались физически, чаще всего только продвигая новые идеи и эксперименты. А отец Зейна стал плести сети, чтобы сделать выгодный для себя сценарий наиболее вероятным и выиграть. — Все равно я запуталась. Как вы можете видеть то, что могло бы быть, если… Ведь этого не было… И нас бы не было и вообще… Все слишком сложно… А что за игра, которую он должен был выиграть? — Игра основана на наиболее вероятностных результатах. Она незаконна, но все равно все в этом погрязли. Даже самые высокие чины. Делают ставку на какой-нибудь вариант и наблюдают, к чему это приведет. У будущего есть несколько равнозначных вероятностей, поэтому победить может любой, в зависимости от поведения людей. Отцу Зейна первому пришла в голову мысль, что можно подтасовать результаты, вмешиваясь в ход истории. Мой отец тоже участвовал, но лишь с тем, чтобы не выдать себя раньше времени. Он пытался убедить сенат пойти на переговоры, но когда компьютер показал высокую вероятность того, что из города придет угроза станции, они приняли решение уничтожить вас посредством недовольных. И когда это не вышло сделать десять лет назад, они решили сделать это сейчас. Я как мог, постарался помешать им… Но я тогда тоже был завязан на этот искусственный интеллект, и он просчитывал мои шаги тоже. Поэтому я сделал столько ошибок, хоть и пытался… — Риз, ты был один против… почти всех. Какой смысл сейчас обвинять себя, без тебя мы давно уже проиграли бы. Ты сделал то, что от тебя зависело, дальше мы уже все вместе будем решать, теперь ты не один. Обещаю, — она гладит ладошкой мою щеку, и тепло разливается у меня в груди, невозможно сделать вдох. Притягиваю девушку к себе и мне так жаль, что мы потеряли огромное количество времени на попытки убежать от себя. Все что мы сейчас переживаем, все о чем мы говорили, мы должны были прожить еще там, в застенье… А теперь наступило время для решительных действий. — Люси, нельзя недооценивать Зейна. Он был под воздействием чипа гораздо больше времени чем я, у него больше способностей и возможностей контроля других людей. Я даже не знаю, до чего он мог дойти в своем развитии, он очень опасный человек… — Он может прочитать тебя? — Я не знаю, но если бы мог, скорее всего, я давно уже был бы у него. Полагаю, что нет, тебя он тоже не слышит. Но если он поймет, что ты обладаешь способностью сканирования, он найдет способ тебя прочесть, поверь, у него есть для этого средства. А сейчас, когда открыт портал, и они использую разработки, которые были для них недоступны до сих пор… я делаю вывод, что они каким-то образом обошли некоторые блоки… Возможно, еще не все, не знаю. Важно то, что нельзя тянуть и медлить. Сенат еще пока сдерживает Зейна, но все его поведение говорит о том, что он хочет проигнорировать правила и поступить по-своему. Единственное, чего он боится — это если он будет действовать совсем уж напролом, то поддержки со стороны кланов ему не будет. Безупречных мало, и они до чертиков боятся потерять контроль не только над низшим разумом, но и над своими же соратниками. Поэтому он пока что будет действовать по правилам или хотя бы попытаться их соблюсти видимость этого. А, значит, пока я не у него, мы выигрываем время… — Не понимаю, как увязать то, что ты собрался к нему идти, если тебе даже близко в таком случае нельзя оказываться возле него… — Я, а теперь еще и ты, единственные кого он не слышит и которые не замкнуты на Оракула. Он не может нас контролировать, не может просчитать и знать, что мы сделаем. Поэтому у нас нет особого выбора. Нам придется, Люси. Если мы сделаем все быстро, они не успеют нас остановить. Это наш шанс. — Зейн, наверное, давно уже понял, что я могу блокироваться, мне кажется еще тогда, когда он забрал меня в застенье… — Нет. Он подумал, что ты примитивная. Знаешь, иногда у людей совершенно пусто в голове, вот действительно. Просто вакуум. Конечно, копнув поглубже, можно найти информацию, но именно те мыслеформы, которые лежат на поверхности, чаще всего выдают, что надо, особенно после того, как задашь вопрос. Но бывает так, что нужно особенно глубоко погрузиться, чтобы понять, что у человека в голове. Обычно это требует больших затрат сил, в том числе и ментальных, поэтому встречая такого человека стараешься не иметь с ним дел. — Так вот почему ты не удивился, что не слышишь меня! Ты подумал, что я… — Честно говоря, да, — не сумел я спрятать улыбки. — Подумал, что ты примитивная. Зейн тоже так подумал. Поэтому, Люси… Так или иначе, рано или поздно мы встретимся с ним. И будет лучше, если он поймет, что у тебя есть дар как можно позже… Нам с тобой нужно поучиться ставить блок не до конца. Понимаешь? — Пока не очень… — Приоткрывать завесу. Ты уже умеешь блокироваться сознательно. А теперь нужно поучиться сознательно чуть приоткрываться, чтобы дозировать информацию и не вызвать у него подозрений. Чем позже он тебя раскусит, тем лучше… — Честно говоря, не очень-то хочется, чтобы он меня, вообще, трогал, тем более кусал, — смеется Люси, и я чувствую, что она настроена игриво и совсем несерьезно. — Я этого и не позволю. Сделаю все, чтобы он не посмел. Люси смотрит на меня пристально, будто и правда хочет угадать мои мысли. Я перехватываю ее ручку и прижимаю к своей щеке. Хочется чувствовать ее рядом каждую минуту, и ни на шаг не отпускать… — Ты знал его? Да? Там на станции… — Да, — не могу подавить глубокий вздох. Знал ли я… — Он был для меня роднее брата, помогал мне всегда и кажется, на него влияние чип оказывал не такое, как на других. Не знаю… Он всегда казался мне живее всех остальных. Безупречные — это сборище роботов, почти одинаковые идеальные лица, подавленные эмоции, атрофированные чувства… А он был не такой. Я никогда этого не понимал там, на станции. Он подбивал меня везде лазить, следить, ему все было нужно. Будто он знал все наперед, был очень умный. Я не помню момент, когда он стал желать смерти простым людям, но… влияние отца сказывалось, он всегда хотел продолжать его дело. — Может быть, можно с ним договориться… — Я пробовал. Мы с ним связывались несколько раз за то время, когда я понял, что он на земле. Он одержим идеей вернуться сюда и истребить всех, кто ему тут мешает. Его ничто не остановит, как и его отца, который организовал недовольных, руководил ими и чуть было не выиграл. С легкой руки которого был разрушен целый воздушный полигон… Наверное, именно тогда Зейн почувствовал, что такое право сильного. И другого он и не знал. А я был с тобой связан, и я знал. Во всяком случае теоретически знал. — Как это все… — Люси откинулась на подушки и прикрыла глаза тыльной стороной ладоней, — непросто… Риз, а ведь… если мы взорвем станцию, то убьем всех, кто там есть, в том числе… — Эмбрионов и образцы. Ты это хотела сказать? Они называют детей — образцами, понимаешь? Дети для них, лишь единицы труда, не больше. Они с рождения награждают их чипами и растят как кабачки на грядке дружелюбных. Те, кто там остались, скорее напоминают киборгов без стального скелета, которые осознают себя и считают высшим разумом. Их ничего не ждет, кроме вымирания, вопрос только в том — сколько они утянут с собой жизней, настоящих жизней, таких которые вырастают тут, в естественных условиях — рождаются, растут, их любят… Для безупречных любовь — это пустое слово, набор гормонов, выделяющихся в определенный момент жизни… И они даже не хотят узнать, как может быть по-другому… — Грустно все это… — Да. Но по-другому нельзя. Иначе они уничтожат вас. Для Оракула мы с тобой как два белых пятна, ни он, ни Зейн не могут нас распознать, в отличие от всех остальных. Поэтому мы должны научиться с тобой, Люси, не только контролировать свои блоки, но и варьировать их, блокировать тех, кто рядом — этот навык очень пригодится, когда мы пойдем на станцию, вдвоем мы не справимся, а мысли наших людей могут нас выдать. Я научу тебя, это на самом деле несложно… Я притягиваю к себе девушку, и мысленно прошу ее открыться. На самом деле каких-то особенных тренировок не нужно, просто один раз показать, как это делается и закрепить на ком-нибудь, это Люси сможет делать и сама, пока меня, наконец, не выпустят отсюда…* * *
— Все поняла? — спрашиваю ее, поглаживая нежную щечку. — Ох, не знаю, Риз, — она смешно надувает щеки, будто делала тяжелую физическую работу отдуваясь. — У меня голова пухнет… Ээээй, а почему так светло? Это что… уже рассвет? Риз, меня же все убьют! — Люси вскочила и стала бегать по комнате, собирая свою одежду. — Сначала меня убьет Эрик, потом Алекс, а потом и Итон, и еще куча людей, по нескольку раз! Я же ушла… ну, думала… что уйду только на часик… — Если я с тобой пойду, как думаешь, будет лучше или хуже? — насмешливо наблюдая, как она торопливо одевается, спрашиваю девушку. — Ой, сиди уж тут, разберусь с ними сама. Не хватало еще тебе из-за меня огребать, ты и так… тут застрял из-за меня. — Люси, мы кажется, договорились… Перестань себя винить, ты знаешь прекрасно, Джая, скорее всего, контролировал Зейн. Он знал, что Гилмор не убьет меня, во всяком случае Зейн не позволил бы. А вот проучить… за все мои попытки им помешать, вполне мог… — Ты недооцениваешь Гилмора, все эти разборки вполне в его духе. Правда, впервые с такой жестокостью, но в драки он лезет постоянно. — Все, Люс, давай забудем об этом, — я тоже натянул штаны и привлек девушку к себе. — Хочу быть с тобой каждую минуту, — прижимая ее к своей груди, я чувствую, как она обняла меня в ответ, потеревшись слегка щекой. — Не хочу уходить, — я скорее догадался, чем услышал, потому что она пробурчала тихо, отвернувшись. — Но надо. Уже несколько часов назад как надо, Риз. — Прошу, не закрывайся надолго. И держи со мной связь, особенно когда придешь в Бесстрашие. Я буду волноваться. — Со мной все будет хорошо, обещаю, — она коротко притиснулась ко мне и чмокнула в щеку. — Я люблю тебя, Дей. Помни об этом хорошенько… ____________________ * подробнее об этом читайте в фанфике **В прятки с «Прятками»** https://ficbook.net/readfic/3874769