Дей
Музыка: «In a Perfect World» Poets of the Fall
Я не очень-то любил просыпаться от ощущения того, что ты падаешь с высоты. Да и саму по себе высоту не сказать, что как-то особенно уважал. То есть, как бы это помягче выразиться… не в восторге от нее. Первым делом очухавшись, я посмотрел вниз, а под нами было добрых пять метров, ниже мутить перекладины и обвязываться смысла не было никакого. Спасибо, конечно, гибким веткам и паре часов потраченного времени, но со своего импровизированного ложа мы не упали. И… хм. Девушка, доверчиво прижавшись ко мне, сладко досыпала утренние часы. Во сне она была совсем похожа на девчонку, сама безмятежность и мягкость. Напускная суровость, которую она в себе лелеяла изо всех сил, растворилась в предутренней дымке, и в моих объятиях сейчас спала очень и очень милая девица. Неожиданно поймал себя на том, что мне очень нравилось ее обнимать и размыкать объятий не хотелось. Но, видимо, почувствовав мой взгляд, она заворочалась и, вспомнив, что мы на дереве, резко распахнула глаза и уставилась на меня удивленно. Ну, а потом, как водится, посмотрела вниз. — Как это мы еще не рухнули, — пробормотала она, отпихиваясь от меня ладошками и заливаясь смущенным румянцем. Мне оставалось только усмехаться, не показывать же ей, что мне на самом деле весьма забавно было переночевать с ней вот так, в обнимку. Пусть даже и на верхотуре. — Обвязка — это наше все, — хмыкнул я, стараясь как-то разрядить обстановку. Есть хотелось так, что, казалось, зеленая травка не такой уж и плохой вариант, но еще больше хотелось пить. Территория кочевников начиналась еще нескоро, а нам нельзя было идти прямо, нужно в обход, иначе поймают нас, как ни крути. — Пить очень хочется, — освобождаясь от пут, тихонько проговорила Лусия, отзеркалив мои собственные желания. Да уж, попить бы нам совсем не помешало, но тут на много миль ни одного стоящего водоема, одни пустыри да развалины. — Через несколько миль начнется территория кочевников, там есть кое-что. Ты сможешь потерпеть? — разглядывал я ее осунувшееся лицо, немного запавшие от переживаний глаза. — Так сильно волнуешься? Думаешь, не выберемся? — Ну ты же меня в свои планы посвящаешь с явной неохотой, — Лусия обернулась и сделала попытку слезть. — Подожди, я тебя поймаю… — Ты меня своей заботой в гроб загонишь. Почти везде, где ты предлагаешь свою помощь, я могу справиться сама! — с вызовом сказала она, а мне оставалось только удивляться. — Да я и не сомневаюсь. Просто… оно сейчас не надо. — Что? — Ну вот эта твоя самостоятельность. Можешь сама — прекрасно, когда останешься одна — не пропадешь. Но когда есть кто-то, на кого можно переложить часть обязанностей, разве это не хорошо? Она опять взглянула на меня пристально, даже с некоторым раздражением. — Мы по-другому живем. И если ты хочешь быть одним из нас, тебе придется все наши устои поддерживать, а не спорить с ними, — сказала она, свесившись с ветки, потому что я почти уже слез. — Давай, Лусия, слезай, я тебя подхвачу. Девушка спорить не стала, только глаза закатила и стала спускаться. Я так понял, она решила стоять до конца и не давать мне даже малейшей возможности ей помочь. Но, очевидно, это снова был тест на мою реакцию, потому что еще вчера ободрала руки, на нижней толстой ветке они у нее соскользнули, и Лусия стала заваливаться прямо на спину. Скорее всего, она приземлилась бы на ноги, до земли осталось совсем немного, но я все равно поймал ее. Мне понравилось ощущение ее тела на руках, и я не понимал, почему должен себе отказывать в этом. — Видишь? Ничего ужасного из-за того, что я помог тебе, не случилось, — ухмыляясь, сказал я ей, не отпуская на землю, и посмотрел прямо в ее космические глаза. — Небеса не разверзлись, и ангелы не посыпались. А всего лишь ты оказалась у меня на руках. — Отпусти меня, Риз, — она поболтала ногами в воздухе, — тебе незачем все время подчеркивать свою мужественность на моем фоне. В Бесстрашии мы живем по совсем другим принципам. — Это каким же? — я поставил ее на ноги, слегка придержав за талию. Как только она оказалась в устойчивом положении, немедленно вывернулась из моих рук, но пылающие щеки я успел заметить и усмешку сдерживать не стал. — Мы фракция воинов, — сообщила она с самым независимым видом, на который была способна в данный момент. — Мы все воины — и женщины, и мужчины — и нет среди нас… слабого пола. Мы все равны, инициацию проходим на равных и в рейды ходим как солдаты, а не как парни и девушки. Я только пожал плечами, не желая вступать с ней в этот бессмысленный спор. Мне все это было странно, ведь всегда можно найти, чем занять парня, чем девицу так, что каждый будет на своем месте и не нужно будет стирать никаких границ. Но сейчас мне больше всего хотелось уже двинуть вперед, потому что солнце скоро начнет припекать вовсю, а до воды нам идти и идти. Я кивнул, и она, видимо, решила, что я с ней согласился. Мы зашагали через бурелом, перекидываясь редкими фразами, и я в который раз порадовался, что мне хватило ума взять нож себе и ей. К полудню жара стала совсем нестерпимой, а я, наконец, нашел водное дерево, корни которого уходили так далеко под землю, что достигали воды. Расковыряв кору, мы напились вдоволь и решили устроить себе привал. Жаль, конечно, что нельзя идти в город прямиком, мы бы оказались там уже через пару часов. А в обход дойдем только к вечеру. Лусия проявляла чудеса выносливости, не ныла, не стонала, и я все больше проникался к ней уважением. Может быть, и неплохо, что Бесстрашные воспитывают своих девиц подобно парням, вон как чешет по лесу, будто всю жизнь только и занималась, что перелезала через буераки и спала под открытым небом. Знаю, что голодно так ходить, и чем больше голодаешь, тем больше сил требуется, чтобы раскачаться и заставить себя идти дальше, но она ни разу ничего не сказала, только задавала уточняющие вопросы и бросала на меня странные изучающие взгляды. Я к ней больше с разговорами не лез, да и сил не было, хорошо, еще время от времени попадались водные деревья и на полянах было полно земляники. — Вот, держи, — протянул я ей пригоршню ярко красных ягод, когда мы остановились немного передохнуть, и с удовольствием наблюдал, как преобразилось ее лицо, из хмурого и обеспокоенного стало по-девчачьи забавным. — Ух ты, да это целый пир! — воскликнула она. — Где ты ее нашел? — умяв ягоды почти в один присест, она уже готова была сама идти обирать поляну. — Там на опушке, пойдем вместе, нам опасно разделяться, — я уложился на траву, пожевывая травинку и щурясь от солнца, время от времени посматривал на ползущую по открытой местности девушку. Признаться честно, мне очень нравилась кочевая жизнь, даже несмотря на то, что я помнил свое прошлое, жизнь кочевников имела свою прелесть, и та свобода, которая меня так привлекала в Бесстрашии, в застенье имела совсем уж безграничные масштабы. Да, тут не было того чувства плеча и дружбы, которая есть в общине, тут каждый сам за себя, и если ты попал в беду, никто тебя спасать не будет, но… Попав в общину, придется смириться с некоторыми их странными законами, о которых я не знал раньше. Город, несомненно, нужно спасти, но вот захочу ли я остаться там… Это большой вопрос. — Ты, когда так лежишь и жмуришься, похож на большого кота, — весело сообщила мне Лусия, нависнув надо мной, и улыбнулась перемазанным ягодами ртом, — сам-то чего не ешь? — А я уже. — Моего взгляда она не выдержала, или просто не может долго усидеть на месте, отвернулась и пошла к нашей стоянке. — На самом деле время уже к вечеру, нам бы надо поторопиться! — Ну так и что? — обернулась Лусия и пожала плечиком. — Не моя идея была останавливаться на привал! Ну да, конечно, а страдальческое выражение синих глаз — это я просто выдумал своими мужскими мозгами и предложил остановиться исключительно потому, что самому захотелось. Зачем все эти игры? Лусия пошла впереди, а я за ней, не упуская девушку из вида. Меня все больше и больше привлекает ее загадочность и невозможность узнать, о чем она думает. Отговорка, что она примитивная, казалась все нереальнее, все примитивные девушки, что встречались мне до сих пор, были совсем другими. Я так задумался, что упустил момент, когда она вдруг неожиданно вскрикнула, взмахнула руками, и на этот раз я не успел ее подхватить. Скорее всего, она провалилась в кротовую нору, потому что когда я добежал до нее, Лусия сидела на земле и потирала лодыжку. — Черт, ну вот только этого не хватало, — злобно прошипела она, будто я в этом виноват. — Не злись, а радуйся, что перелома нет, — обрадовал я девушку, прощупав подвернутую ногу. — С переломом это была бы вообще труба. О чем так задумалась, что выемку не заметила? — сначала спросил, а потом уже подумал, что этот вопрос мог вызвать новую волну раздражения. Так и есть. — А ты думаешь, что если я девушка, то и беспокоить меня не может ничего? Что у тебя в голове, Риз? Я должна была оказаться во фракции еще вчера днем, огромное количество народу волнуется обо мне, с ума сходят. А ты меня тащишь в город, причем насколько я смогла заметить, мы удаляемся от стены, а не приближаемся к ней. Какого хрена ты меня туда тащишь? При наличии воды мы и так дошли бы до Чикаго… — У нас нет оружия. Тут спокойно, потому что сюда добирается не так уж много народу, в этой местности много скримменов, и если нет передатчика, то долго не протянуть, даже если оружие есть. Ты ведь дивергент, да? — С чего это ты решил? — Когда мы встретились в первый раз, я заметил, что у тебя на форме нет датчика. Значит, скриммены тебе не страшны. Чем ближе к стене, тем меньше скримменов, но больше стервятников и кочевников. А у них есть оружие, которого у нас нет. Нас поймают, и я не уверен, что будут так беспечны, как в этот раз, могут и усыпить, чтобы не рыпались. Мы будем в городе уже… — сначала хотел сказать, что к вечеру, но, покосившись на ее ногу, вздохнул: — К ночи. А утром, когда пройдет твоя нога, в крайнем случае на следующий день, с оружием и провизией, мы двинем в город. Пока я говорил, она заметно успокаивалась, а я перетягивал ее лодыжку подолом своей футболки, превратив ее в весьма игривый топик. Расшнуровав ее ботинок, я еле втиснул в него перебинтованную ногу, фиксируя ее в одном положении. — Скорее всего, даже вывиха нет, только растяжение. Давай отдохнем немного, чтобы боль утихла, и пойдем дальше, окей? — Риз… ты прости, что я сорвалась… Последнее время все как-то ни к черту. — Да все нормально. Так ты точно дивергент, я угадал? — решил я воспользоваться ее настроением и попытаться выяснить хоть что-то о ней и дочери лидера. — Да, дивергент. У нас их много стало, и мы перестали быть диковинкой. Единственное, на что это влияет, диверов охотнее берут в особые группы и разведку, потому что на них скриммены не действуют, как ты и сказал. Ты, как я понимаю, тоже? — Да. Более того, я научился делать передатчики почти из всякого хлама, понял принцип его работы. Но стервятники не хотят покупать их, они хотят, чтобы у них был человек, который будет делать им их бесплатно, вот и гоняются за мной. Ну, а ты? Расскажешь, что за прибор ты везла на полигон? — Откуда ты знаешь про прибор? — она так сильно нахмурилась, что брови сошлись почти в одну линию. Я еле смог подавить улыбку и принять максимально серьезное выражение лица. — Я слышал, как ты про него в коридоре кричала, когда убегала от кого-то и врезалась в лидера. — Она недоверчиво посмотрела на меня исподлобья и покосилась на дерево слева. — Вообще-то, я не должна ничего говорить никому об этом… тем более… — Такому преступному элементу, как я, — прищурившись, я посмотрел на нее испытующе. — Ну так и я не должен вести Бесстрашного в наш город. Надеюсь, ты нас не выдашь? Или у тебя другие планы? Она молчит, и я понимаю, что в девушке борются два ее противоречия — с одной стороны, она как член фракции должна будет выдать своим лидерам, где город, не может этого не сделать. С другой стороны… — Ясно. Ну что ж, я рад, что мы поговорили. В конце концов, есть хорошая поговорка: «Делай что должен, и будь что будет»! — Вот и мой брат так же говорит, — пробурчала она, тяжело вздохнув. — У тебя есть брат? — И не один. Ладно, — она, видно, приняла какое-то решение и подняла на меня глаза. — В конце концов, я попала в эту переделку по своей глупости, поэтому… я не скажу Бесстрашным, где ваш город. Но если мы его найдем случайно или наткнемся на него, тут уж извини. А прибор… тут долгая история… и… я не могу сейчас тебе ее поведать. Могу сказать только то, что он вызывает агрессию у людей и явно прибыл… от безупречных. Вообще, я и сам это знал, но был рад, что она решилась на откровенность. Это дает надежду, что она искренна в своем желании не выдавать нас. А то я уже начал было подумывать, не оставить ли ее на дереве привязанной, а самому быстренько смотаться… но отмел эту идею, как ставящую крест на моем продвижении к лидеру и во фракцию. — Понятно. Ну что ж, если ты уже передохнула, может, мы дальше двинем? Первые тридцать шагов Лусия, мужественно отклоняя мою руку, продвигалась сама. Когда она в очередной раз чуть не грохнулась, пришлось абстрагироваться от ее свирепых взглядов и, устроив одну ее руку на своей талии, а другой поддерживая ее подмышки, вести за собой, потому что иначе мы двигались совсем уж медленно. Я знал, чувствовал ее недовольство и раздражение, но все так же она оставалась для меня закрытой, определить, что она чувствовала, мог только по ее живой мимике и бросаемым на меня злобным взглядам. — Сильно нога болит? — спросил я ее, углядев кустарник, бутоны которого оказывают обезболивающее действие. — Это я терпеть могу. А вот твое желание меня обжимать выносить совершенно невозможно! — Хорошо, простите, леди, этого больше не повторится, — рассмеялся я, сажая ее на пенек. — Сейчас все будет. Нарвав ярко-красных цветов, нектар которых действует как обезболивающее, я принес их ей и с улыбкой до ушей протянул Лусии букет. — Это что еще за хрень, — окончательно разозлилась она, и губы у нее вытянулись дудочкой. — Вот, захотелось сделать тебе приятное, — смех уже сдерживать получалось с трудом, и я рассмеялся, наблюдая за ее реакцией. — Не злись так, смотри, — я оторвал один бутон и слизал выступивший сок. — Давай, приобщайся. Мало того, что он сладкий, он еще оказывает сильное анестетическое действие. Попробуй! Лусия, осторожно и очень недоверчиво рассматривая цветок, повторила мои действия с таким видом, будто я хочу ее отравить. — А он точно не ядовитый? — тихо спросила она. — Я пока ничего не чувствую. — Травить тебя мне нет никакого резона, поверь, куколка, — схамил я ей опять, потому что если честно, можно было бы уже и понять, вообще-то, что не собирался я ей причинять вреда. Просто тащить на себе ее злобненькую тушку порядком надоело. Она фыркнула на «куколку», но нектар слизала, и через несколько минут удивленно подняла на меня глаза. — Вот твою мать, — ошарашенно произнесла она. — Не болит нога. Риз, а что это за цветок? Ты знаешь? — Откуда бы? Я ведь в школах не обучен… — все еще вредничая, буркнул я ей в ответ. — Но думаю, что, возможно, это какая-то мутация цветков мака, из которых раньше делали морфий, очень сильное обезболивающее. Только тогда он рос отдельными цветками, а теперь вот встречается в кустарниках… — А это ты откуда знаешь? — с явным интересом спросила меня она. — Вряд ли тебе будет интересно слушать эпопею о моем обучении. Ладно, если не болит больше, вставай и пошли, у нас сейчас трудный участок пути будет. Уже совсем стемнело, когда мы добрались до расселины. Шли молча, каждый переваривая полученную информацию. Конечно, я и не думал, что она вдруг проникнется к кочевникам любовью, но мне всегда казалось, то, что я знаю о Бесстрашных, должно играть решающую роль — долг, честь, дружба, взаимопомощь, чувство локтя, одна кровь на двоих… То ли я неправильно их понял, то ли мои детские фантазии были слишком идеализированы… Дорога все шла под уклон, идти становилось все легче, мы почти сбегали по склону. Я время от времени пристально следил за Лусией, она больше не жаловалась на ногу, хоть иногда и припадала на нее. Я взял с собой несколько веток с бутонами, но они все равно через некоторое время стали бесполезными, их лечебное и обезболивающее свойство сохраняется, только когда они совсем свежие. Достигнув расселины в скале, мы стали пробираться почти в кромешной темноте, которая становилась все гуще, по мере продвижения вглубь пещеры. — Риз, ты уверен, что мы идем куда надо? — подала голос Лусия, и я понял, что она дальше от меня, чем я думал. Я вернулся и взял ее за руку, хоть первым ее порывом было выдернуть ладонь. — Становится опасно, тут есть трещины, в которые можно провалиться, — на самом деле никаких трещин не было, просто я хотел, чтобы она шла рядом и не отставала. — По темноте нам идти недолго, я хорошо ориентируюсь здесь, не волнуйся. Жутковато, зато увидишь кое-что красивое. Лусия засопела, и я не стал разбираться, с чем на этот раз связано ее недовольство. Только сейчас я подумал, что переть ее в город было слишком опрометчиво, меня и так не особенно любили ни у кочевников, ни у стервятников, а приведя с собой Бесстрашную, я совсем окажусь в опале, и мои «братья» могут вообще отказаться мне помогать. — Слушай, — я, наверное, резко слишком остановился, так, что она врезалась мне в бок. — Когда мы будем на месте, ты должна сделать вид, что ты одна из нас. Будем выдавать тебя за кочевника, и не проговорись, что ты Бесстрашная. Ясно? — Да уж ясно. Я в последнее время только и делаю, что вру, я была бы отличной Искренней. — Чего? — в недоумении спросил я ее, но в кромешной темноте я не мог разглядеть ее лица и по тону не понимал, шутит она или злится. — Ничего. Ты что, о пяти фракциях не слышал? — Знаю, конечно, но почему ты сказала, что врала как Искренняя? — Потому что Искренние самые большие лгуны. А ты что, думал по-другому? — Я, честно говоря, вообще об этом не думал. Видимо, придется задуматься. — Боишься испортить отношения с родственниками? — с определенной долей ехидства вдруг спросила она. — Ты же все равно собрался уходить в общину и жить как Бесстрашный. Тебе придется оставить их, более того, ты будешь охотиться на них и, скорее всего, тебя допросят под сывороткой правды, где они. И они должны будут стать твоими врагами. Ты уже придумал, как с этим быть? Вообще-то, она права: если бы я был просто кочевником и отчего-то вдруг захотел переходить к Бесстрашным, наверное, так бы и было. Но вот вся проблема состояла в том, что если я ничего не предприму, не будет ни города, ни кочевников. И все то, что она сказала, станет совсем неактуальным. А потому я не задумывался, как я буду жить дальше, лишь бы все получилось. А задуматься стоило бы… — И что, так поступают со всеми кочевниками, которые изъявили желание стать членами общины? — За последние годы не было никого. А те, кто приходили раньше — ничего не сказали. Я думаю, они были дивергентами, и сыворотка правды не действовала на них, либо они были из тех, кто не знает о городе… Чаще всего бывших кочевников не допускают до боевых групп, они не в состоянии пройти инициацию достойно и отправляются на дальние рубежи для подсобных работ. — Меня ждет та же участь? — Скорее всего, да, — тихо ответила она. — И это будет лучше, если ты действительно хочешь стать Бесстрашным. Охотиться впоследствии на своих же — удовольствия мало. — Да. Наверное, ты права. Мы опять какое-то время шли молча, и я понял, что зародил в ее душе еще больше сомнений. Вся эта вылазка — одна сплошная ошибка, но в моем положении выбирать особенно не приходилось. — Риз, постой, — Лусия остановилась и потянула меня за руку. — Послушай, я… не собираюсь выдавать тебя. Я умею быть благодарной и сделаю, как ты скажешь. Вот только… я хочу быть уверена, что ты не задумал ничего плохого для города или для лидера, потому что если это так, я первая тебя убью. — Я никогда не причиню Бесстрашным зла. Но и своей семье, что вырастила меня, я тоже не хочу навредить. У меня есть причины, чтобы желать быть Бесстрашным, Лусия, поверь мне. Или не верь мне, но не чини препятствий. Со временем ты поймешь, что я ни на минуту не желал ничего плохого ни тебе, ни твоей фракции. Она замерла, я почувствовал ее ладошку в своей руке, она не двигалась и, казалось, пыталась меня рассмотреть в кромешной тьме. Пыталась будто бы мои мысли прочитать, я почти физически почувствовал попытку вторжения… Но сразу отбросил эту мысль, видимо, темнота вокруг создавала причудливые формы страха. — Нам надо идти, — я потянул ее за собой. — Нужно оказаться в городе как можно быстрее. У нас будет всего несколько часов, чтобы попытаться отдохнуть, собраться и уйти, пока нас не нашли. Мы опять погрузились в молчание и темноту, каждый занятый своими мыслями. Я почувствовал ее ладошку в руке и… неожиданно тепло разлилось в моей груди. Будто я прикоснулся к свету. В голове всего лишь на секунду вспыхнула череда даже не мыслей, а эмоций, вроде бы смесь тревоги и веры, и опять все пропало. Теперь уже я остановился и притянул девушку к себе. — Ты веришь мне, — в утвердительной форме сказал я, и много бы я дал сейчас за то, чтобы посмотреть в ее глаза. — Да. Надеюсь, я об этом не пожалею, — был мне ответ. Это она свет. Это от нее, несмотря ни на что, пахло лесным ландышем… Она кто угодно, но только не примитивная. — Риз, нам надо идти, — прошептала она тихонечко, и вдруг пещера начала расцвечиваться множеством маленьких огоньков. Будто на небосклоне появились сразу все звезды, выдавая нежное зеленоватое свечение. — Что это? — все так же шепотом спросила она. — Светлячки. Мы близко. Пойдем, теперь мы быстро доберемся до места. — Ого! — восхищенно выдохнула она, оглядываясь, и снова стала похожа на маленькую девочку. — Красиво-то как!Люси
Я не знала, где мы находились, что это за место, но никогда подобного не видела. Все, что мне удавалось разглядеть еще в сгущающихся сумерках, что мы долго шли по раскуроченной странными воронками пустоши древних останков цивилизации, с редкими, чахлыми деревцами и сухостоем, разросшейся на много миль вокруг, но постепенно лес становился гуще и гуще, непроходимее, огромные кроны стремительно высились под темнеющие небеса, обплетаясь пушистыми плетями зелени, свисающими до самой земли, перед входом в пропасть расселины. Что же это за местность? И дышится здесь совсем не так, как в обычном лесу. Воздух упоительный, необычайно свежий и влажный. Должно быть, неподалеку был какой-то водоем или река. В расселинах, по которым Риз проводил меня, держа за руку, словно боялся, что я потеряюсь, дышать стало тяжелее, воздух сгустился, что вся спина у меня насквозь пропиталась потом, пить захотелось еще больше, и закружилась голова, как будто я попала в совершенно другой климат. Так и есть, своды скал, обросшие зеленым мхом, обволакивал поднимающийся от земли белый туман, и чем глубже мы спускались по склону, тем плотнее становилась эта завеса, растворившаяся в кромешной темноте ночи. Риз нахмурился, и я понимала его беспокойство за родных, сама извелась от тревоги за тех, кто искал меня и находился в неведении, что со мной. Такого и врагу не пожелаешь, но постулаты моей фракции не давали мне забыть, кто я есть. Странно — Риз вроде неглупый парень, но не подумал, что если он перейдет в Бесстрашие, то ему придется принимать и наши законы… Получалось, что он предавал тех, с кем жил до последнего времени. Почему вдруг он все это воспринял так, будто я сделала для него открытие? Разве он сам не думал об этом, когда хотел прийти в город, тем более он говорил, что попытки у него были… — Ого! — только и выдохнула я восхищенно, когда темноту начало медленно заливать зеленым свечением, словно на нежной травке включили малюсенькие лампочки. Светлячки? Откуда ж мне, обывателю пещер, тоннелей, камня и Ямы было видеть такого! — Красиво-то как! — Идем, не стоит задерживаться тут, — тихо проговорил мужчина, потянув меня за собой дальше, а мне почему-то так хотелось увидеть в этот момент его лицо, но Риз отвернулся. Я успела только отметить, как задумчиво он нахмурился. Я пообещала ему, что не стану выдавать местонахождение города Бесстрашным, хоть это и против правил и законов фракции, но не могла я так подло его подставить. Риз помогал мне, защищая и спасая уже не первый раз мою жизнь, рискуя при этом своей, а теперь доверился, приведя сюда. Да, он кочевник, в нашем понятии — преступник, но в своем роде честный и принципиальный, производящий приятное впечатление. И я верила, что не станет такой человек плести козни, чтобы навредить нашему городу. Но меня беспокоило то, что он слишком загадочный, а еще я не могла никак ни прочитать его мысли, ни разгадать. То, как он разговаривал, как вел себя, его убеждения — никак не вязалось с поведением кочевников. Для них он слишком правильный, что ли… И правда, благородство в нем было. В какой-то момент мне уже хотелось открыться ему, кто я такая, в надежде, что так Риз объяснит свое стремление оказаться в Бесстрашии и желании познакомиться с дочерью лидера Эванса, но мужчина больше не затрагивал ту тему, да и о себе рассказывать не спешил. А ведь он образованный, при этом утверждая, что нигде не обучался. Вот здесь Риз врал, не знаю почему, но в душу я не лезла — сам расскажет, когда посчитает нужным. До безоговорочного доверия нам между собой еще было далеко, а я надеялась, что смогу узнать о нем побольше от других кочевников. — Риз, а сколько в вашем городе народу? Сможем ли мы там затеряться среди людей, не привлекая к себе лишнего внимания? — Ты боишься, что мы попадем на глаза стервятникам? Не переживай, тут есть безопасное место, где можно будет отдохнуть и переночевать. А город, это что-то на вроде перевалочной точки сбора всех кочующих и место обмена добытыми ресурсами. Кто-то находится здесь постоянно, выбрав оседлый образ жизни, другие приходят только выменять необходимое, так что незнакомцев всегда хватает и даже ночью многолюдно. — А что же мы должны будем предложить в обмен на оружие и провизию? — протянула я, подозрительно осматривая своего спутника. Нет, а чего он так удивляется моему вопросу, что прищурился и усмехнулся недобро? А вдруг меня тут сосватают какому-нибудь торговцу или как хотели стервятники… я же не знаю, какие тут порядочки. Страх и глупые мысли, конечно, плохие советчики, но я вымотана настолько, что рассуждать здраво не выходило, и Риз это заметил, покачал головой, выражая свое недоумение ввиду моей дурости. — Не волнуйтесь, леди, вас я ни на что не променяю, — и голос у него звучал так рассерженно, что мне стало стыдно. Если б он хотел мне зла, давно бы уж навредил. — Риз, не злись, просто я так устала, что несу чушь, — пришлось покаяться его неестественно выпрямившейся спине. И, вообще, мог бы проникнуться к тому, что я волновалась, оказавшись в незнакомом месте. — И одеты мы в форму Бесстрашия, понимаешь? Вдруг кто-нибудь заподозрит неладное? — Формой тут никого не удивишь, кочевники носят то, что удается достать. — Ну да, — вырвалось у меня против воли. — Особенно на наших базах. — А, может, не будем обсуждать сейчас нравственную сторону этого вопроса? — осек меня кочевник, резко развернувшись и склонив голову набок. — Тем более что мы пришли. Смотри. И он раздвинул мохнатые ветви растений, преграждающие выход из сузившейся коридором расселины, открывая вид на огни множества костров, освещающие разномастные кособокие постройки. Я замерла, разглядывая разложившийся по низине городок. Ну, не совсем, конечно, городок. Скорее, самострой из бревен и подручных средств, но довольно впечатляющий. Насчет того, что это место несло в себе основную функцию, как большой пункт обмена ресурсов, можно было и не сомневаться. Тут и там виднелись брезентовые шатры, дощатые лавчужки, палатки, приткнутые прямо к стенам, видимо, жилых домиков, а посередине этого рыночного великолепия — небольшой пятачок, полностью заставленный настолько старыми фургонами, с проржавевшими каркасами, изображающими из себя торговые ряды, между которыми расхаживало много народу. Да твою мать, сколько же их здесь! И почему они не хотели жить по-человечески, в нормальных условиях со всеми благами цивилизации? По краям импровизированного городка, обрезанного от внешнего мира скалистой возвышенностью, словно бортами исполинской воронки, разросся небольшой лес, частично укрывающий толщей буйной зелени, натыканные в хаотичном порядке довольно практичные домишки, делающим это место отдаленно похожим на Дружелюбие. И неплохо устроились, надо признать. Место с внешней стороны пещер неприглядное, заброшенное и полностью заросшее дебрями лесов, что без надобности никому и не придет в голову сюда соваться. Так еще и плотная завеса туманов от обилия водных деревьев, создающих в отгороженном пространстве свой особенный климат, поднимающаяся с низины, укрывала их от любопытных глаз. Если не знаешь, где именно искать город кочевников, то и с вертушки не разберешь. — Вот это да, прямо как настоящее чудо света! — прокомментировала я увиденное, пока Риз украдкой наслаждался произведенным на меня эффектом. — Я был уверен, что тебе понравится. Идем. — Подожди, — успела я дернуть его обратно в заросли. — Нужно сперва осмотреться, нет ли поблизости стервятников. Мы же можем так попасться им в руки. — Не попадемся, мы их уже обошли. Нас поджидали на главном входе в город, а об этом проходе не каждый и кочевник-то знает. Вон там, видишь, — указал мужчина в противоположную сторону рукой, где и правда виднелся широкий проход, не огороженный покрытым мхом камнем. Мне оставалось только удивляться такой предусмотрительности Риза. — В самом городе стервятники плохо ориентировались, поэтому и предпочли устроить засаду на входе, наблюдая за охраной города. — Охраной? Риз, тут есть охрана… Но где она? — ахнула я, придирчиво разглядывая проход, но так и ничего не обнаружила. Конечно, люди, что шныряли внизу вооружены, поэтому-то я и удивлялась еще и охране на входе. — Смотри выше, — шепот в ухо, что я чуть не подпрыгнула, вызвав его смешок. — Деревья. В их кронах замаскированы небольшие деревянные платформы, что-то наподобие вороньих гнезд, если с земли не приглядываться, то и не заметишь. — Умно, ничего не скажешь! — наконец, рассмотрела я, чуть пробивающиеся в листве натяжные, кажется, веревочные сети мостков, протянутые между деревьями. Этакие наблюдательные посты сверху. — Слушай, а почему ты повел меня по этому секретному пути, о котором не каждый кочевник знает? Отчего ты мне так доверяешь? — Я не знаю. Но интуиция меня еще никогда не подводила. Ты меня не выдашь, так же, как и я не причиню тебя вреда и буду защищать тебя до последнего вздоха. Внутри меня что-то стягивалось такое, будто восполняя брешь недоверия, подозрений, опустошенности… я не могла объяснить происходящего, но рядом с ним мне становилось умиротворенно, несмотря на то, что я совсем не знала этого человека и никогда не отличалась доверчивостью к чужакам. Странно все, нелогично, неправильно, но Риз высказался таким уверенным тоном, что я ни грамма не сомневалась в том, что он будет меня защищать, что бы ни случилось. И можно сколько угодно фыркать на него, демонстрируя независимость, он не отступит от своих убеждений. И это в какой-то степени было очень приятно, хоть я не любила, когда меня опекают. Я заглянула ему в глаза, они снова стали темными, ореховыми, без тени зелени. А взгляд твердый. — Я хочу быть Бесстрашным больше, чем ты думаешь. — Почему, ты мне, конечно, не скажешь? — осторожно говорю я, очень боясь, что тоска по родным людям, может сыграть со мной злую шутку, обернувшись предательством. Но я ему верю всем своим существом, словно давно знаю. — Есть причины. Ты обязательно со временем о них узнаешь, особенно если близка с дочерью лидера. О, ну здорово, снова загадки! Оставалось только многозначительно сопеть, прикидывая, стоит ли признаваться, или же подождать до более подходящего времени, когда можно будет поговорить наедине и спокойно. Интересно, а если бы я не была «знакома» с дочерью лидера, он бы играл в молчанку? Хотя и так ничего не понятно! Но я так устала и вымотана, что готова упасть и свернуться клубочком прямо тут, отправляясь в глубокий сон. — Идем, Лусия, — подтолкнул меня Риз к проходу в город. — И постарайся не бросать ни на кого свои злобные взгляды, о’кей? — Договорились, — пробурчала я, согласно кивая под скрытую улыбочку кочевника. — И ничего у меня взгляды не злобные… Но мой шепоток оборвался в резко обрушившемся, как ушат холодной воды, гомоне голосов, расцвечивающихся образов и сплетением чужих мыслей — будто заслонку сорвали. Черт! Помутнение такое, как было в лазарете, после аварии, что я выдрала свою руку и схватилась за голову, в жалкой надежде заглушить этот водоворот. Это все моральная измотанность, слишком всего навалилось за последние дни, и нужно сосредоточиться на ком-то одном, на Ризе, но почему-то не сразу получилось. — Что случилось? С тобой все в порядке? — сильная рука придержала меня, не давая рухнуть, пока я мотала головой и успокаивалась, но вот глаза у него сразу стали подозрительные, будто он меня хотел просветить насквозь. Нет, не в порядке, но знать ему об этом не стоит. Подобного прорыва чужих мыслей со мной не происходило с самого выезда с полигона, пока Риз был рядом и я концентрировалась на нем, абстрагируясь сперва от Бесстрашных, потом от стервятников — как будто он громоотвод. А теперь меня пугала перспектива сойти с ума от капающего на мой мозг авангарда, из потоков сознания окружающих, когда мы доберемся до фракции и разойдемся по своим сторонам. Что с этим делать, не представляла даже. Ну не могла же я его взять и приковать к себе наручниками! Это как минимум странно будет ему, а уж об отце и братьях и говорить нечего, они и так нервно относятся ко всем особям мужского пола, приближающимся ко мне ближе пяти метров. И Джаю это совсем не понравится… Ох, тоска и беспокойство врезались в меня острыми когтями, что хотелось расплакаться. Они волновались, искали меня, возможно, думали, что я погибла, а я… А у тебя настоящий талант, на поиск приключений на жопу! Впервые я осталась одна за много миль от дома, в незнакомой местности и, если бы не Риз, давно б пропала. — Голова закружилась, все хорошо. Просто устала очень. Так что экскурсия по местным достопримечательностям отменяется, — фальшивенько улыбнулась я, чувствуя, что меня просто перекосило, и поспешила вперед, только бы он перестал так изучающе смотреть. Склон крутой, скалистый, что болевшая нога давала о себе знать, и я начала отчетливо прихрамывать, хватаясь за растительность, пока мы не оказываемся на самой низине, скрытые кустарниками. — Риз, что это за место вообще? Почему кочевники предпочли устроить город на таком углублении, я понимаю. Но сама местность странная: пещеры, скалы и при этом полно огромных деревьев и, как я могу судить по посадкам, что я видела, почва тут достаточно плодородная. А вокруг вся территория пустая и изрыта, как воронками… — Я думаю, что это место и есть одна сплошная воронка, только огромная, возможно, возникшая после сверхмощного взрыва. — Мои брови уползли на лоб, вот уже который раз за день, а мужчина продолжил мое просвещение: — При котором сейсмовзрывные волны раздробили, сместив и уплотнив твердые породы, при этом приподняв нижний грунт, и… — И ты еще утверждаешь, что не обучался в школах, — подловила я мужчину, сощурившись и хитренько ухмыляясь. Попался! — Ладно, кто-то обещал обеспечить нас ночлегом, — предпочла я отстать от него, чтобы разглядеть все подробнее, потому что мы вышли в проход между первыми постройками. Поселение большое. Несмотря на то, что наступила ночь, жизнь вовсю еще кипела на узких, плотно утоптанных улочках. Возле лавочек и палаточек гомонили стайки торговцев, договариваясь о цене. На товар специально принципиально не смотрела, чтобы не задохнуться от возмущения. Наверняка все стыренное из города и у караванов. Заметила еще то, что не видела никакого транспорта: или прятали, или с дефицитом топлива потребность в нем отпала сама собой. В дощатых сарайчиках и у притухающих костров возились люди, устраиваясь на отдых, провожая нас безразличными взглядами. Опасаясь, что наш внешний вид привлечет лишний интерес — остальные-то были одеты в самые обычные джинсы, футболки и рубашки, — я старательно вникала в чужие мысли, чтобы не быть застигнутой врасплох. — Ээээ, Риз, а что за цыпочка с тобой, может, поделишься? — вывалился нам навстречу из-за угла заросший по самые глаза мужик, что я инстинктивно чуть не засветила ему по физиономии, но вовремя опомнилась, решив уничтожить его взглядом. — Не про твою честь… эта цыпочка со мной! — отгородив меня плечом от мужика, сурово ответил кочевник, заслужив мою безграничную благодарность и шипение на «цыпочка». — Еще совсем немного осталось, мы почти на месте, — это уже мне, утягивая в неприметный проход между строениями. От напряжения в висках ломило, и сердце обрывалось вместе с каждым устремленным в нашу сторону взглядом. Никакого специального внимания на нас не обращали, многие узнавали моего спутника и теряли интерес, переключаясь на собственные дела, вызывая во мне шумные вздохи облегчения. Я нервничала, будто находилась в стане врага — хреновый из меня разведчик. Риз нахмурился, призывая меня вести себя непринужденно. Стервятников, казалось, поблизости не было, и я немножечко расслабилась. Внезапно из-за пристройки на нас вылетела серая тень и бросилась прямо к Ризу. Я уже приготовилась, несмотря на усталость и дурноту, отражать атаку, когда поняла, что на шее кочевника повисла высокая, худая девушка, а он, вполне себе довольный и счастливый, обнимает и тискает ее. — Риз, наконец-то ты объявился, — пробормотала девушка прямо ему в губы, но парень увернулся, все-таки подставляя свою колючую щеку. Отчего-то мне стало неловко, а в глубине души и не особенно приятно от этой сцены. — Тут полно стервятников, кажется все ищут тебя, зря ты сюда пришел… Вот как, значит, у него тут, оказывается, девушка, а может быть, даже и жена, а он… Что «он», я не успела придумать, потому что парочка закончила наконец обжиматься и повернулась ко мне. — Знакомься, Лусия, это моя сестра, Тания, — заявил Риз, поставив девушку на ноги. — Тась, это Лусия, и нам нужен ночлег. Мы как раз от стервятников прячемся, поэтому нужно особенно хорошо схорониться. Девица уставилась на меня темными глазами настолько недоверчиво, что если бы подозрительностью можно было отшвырнуть меня куда-нибудь подальше, то не потребовалось бы никаких сопровождающих — я была бы уже в Чикаго. А, ну все ясно, кое-кто считает ее сестрой, да вот только сама «сестра» с этим не согласна. — Очень приятно, — выдав самую фальшивую улыбочку, нагло соврала я, а девушка только кивнула мне и перевела взгляд на Риза. — Но у нас только одна комната свободна сейчас, — ревниво выдала она, не глядя на меня. — Ничего, мы разместимся, это только на одну ночь. Тания сжала губы в одну линию и сделала знак следовать за ней. Мы еще немного попетляли по улочкам, и когда мне начало казаться, что эти бесконечные лабиринты строений никогда не закончатся, мы оказались у дверей одного из домиков. Тания, оглянувшись поверх наших голов, толкнула дверь и сделала приглашающий жест в темноту жилища. Я осторожно прошмыгнула внутрь, осматриваясь: темно и тихо. — Что ты собираешься делать с уродами, что по твою душу пришли? — сразу же набросилась на него с расспросами девушка. — Ты опять влип во что-то? Чего они опять от тебя хотят? — Мы прошли стороной, нас они не видели. Я потом тебе все расскажу. Тась, покажи Лусии комнату, ей надо отдохнуть. — Тания смерила меня оценивающим взглядом, и я отчетливо поняла, что вот совершенно ей не нравилась, даже не зная ее мыслей. Во взгляде отчетливо проглядывалась ревность. — Пойдем со мной, — бросила она мне. В мыслях девушка недоумевала, кто я такая, откуда взялась и, самое главное, зачем Риз притащил меня к ним домой, чего раньше не случалось. М-да, непросто будет. Кажется, мужчина, демонстрировал какое-то совершенно не свойственное ему поведение, подбирая подозрительных «девок». Сама ты девка, курица нещипанная! — Спасибо за кров, — мрачно поблагодарила я, но мне ни девица, ни мысли ее не нравились. По ее мнению, меня нужно было оставить в ближайшей подворотне, а уж когда она разглядела форму Бесстрашных, то чуть не задохнулась от возмущения, но предпочла устроить допрос с пристрастием Ризу наедине. Дом, кстати говоря, довольно большой, множество комнатенок и полно обитателей. Растрепанный подросток, сонно трущий глаза, выбежал из соседней комнаты, страшно обрадовавшись тому, что Риз вернулся. Пожилой мужчина, со строгими глазами, который сразу не поверил, что я одна из кочевников, отставшая от своих, но ничуть не испугался, решив сперва выяснить все у сына. Он так и назвал Риза «сын», хоть и не является его родным отцом, но относился с теплом и заботой. Как я поняла, что у них своя община, что-то вроде мини-фракции, и даже есть маленькие дети. Еще молодой мужчина, с угрюмыми мыслями, не показавшийся нам на глаза, но тщательно прислушивающийся к происходящему и сетовавший на то, что братец его снова чудит. Да не переживайте, в члены вашей общины набиваться я не собираюсь! Остальные все спали. Тания привела меня в дальнюю комнатушку со спартанской обстановкой из двух кроватей и шкафчика со столом, где нам и предстояло ночевать, и, бросив на меня еще один испепеляющий взгляд, ушла. Риз тоже не показывался, наверное ему надо было поговорить с родными, выяснить что-то друг у друга. А мне надо было отдохнуть и выспаться. Собственно, особого внимания на мне никто не заострял, все больше на пропадающем последнее время мужчине и его внезапном появлении. Пока я осматривалась, подросток по имени Зак принес мне ведро воды, чтобы умыться, исподтишка меня разглядывая. Я спрятала улыбку, он думал, что я почти его ровесница и не прочь подкатить. Оставшись одна, я стащила берцы, одежду. Это не мытье, конечно, но освежиться годилось. Тания, отправленная Ризом принести мне самое необходимое, не сказала толком ни слова, кроме «это тебе должно подойти», выдав мужскую рубашку, гадая про себя, что же нас связывает с мужчиной. Хорошенькая ситуация… Она явно положила на него глаз, вот и вредничала. Не знала, в курсе ли был Риз, или сам дальше своего носа не видел, но он ей вовсе не безразличен. И меня почему-то это задевало… Это еще что за странное чувство глубокой привязанности к малознакомому человеку? Конечно, он красивый парень, даже слишком, но что я, красавчиков в своей жизни не видела? Глупости это все, я просто жутко устала и хотела домой. Домой! Господи, как же я по всем соскучилась, безумно. Сердце заходилось тревожным отчаянием, и ощущение некого бессилия покрыло мою кожу холодным ознобом, невзирая на тепло. Воздуха резко перестало хватать, грудина заходила ходуном от волнения так, что я рвано хватала глоточки кислорода и начала метаться из угла в угол, как загнанный зверь. Душа в клочья, словно из нее выдрали и отняли целый кусок. Чувство невосполнимой потери заливало меня до краев. Это меня потеряли… Отец. Это он меня искал, не находя себе места и покоя, что я почти физически ощущала ту боль и безысходность. Руки сами шарили по куче скинутой одежды, ища жилетку, но я только тихонечко простонала, когда пальцы нащупали пустоту во внутреннем кармашке. Стервятники, когда обыскивали меня, выкинули блокнот. А потом я заревела взахлеб, затыкая рот руками, чтобы никто не услышал, превращаясь в маленькую девочку, испуганную, которая очень хотела к родным. Рванув к окошку, я открыла створку, пытаясь надышаться ночным воздухом, разглядывая россыпь ярких звезд, покрывающую небо. — Папа, а сколько звезд там? — Где, Кноп? — Ну там, наверху? На небе? — В космосе? Очень-очень много! Гораздо больше, чем ты можешь себе представить! — А там есть еще что-нибудь? Звуки какие-нибудь? — Нет, там только тишина, дочь. Тишина и безвоздушное пространство, такое огромное, что мы даже представить себе не можем… — А я могу! Ты мне скажешь, и я представлю! И еще ты говоришь, что тишина тоже музыка! — Да, которую надо уметь слушать. Ты умеешь слушать тишину, малыш? — Не очень… А… Другие люди есть в космосе? — Хороший вопрос. А ты сама как думаешь, м? — Ну… я не знаю… — Вселенная такая большая, больше, чем что угодно… Поэтому, если бы только мы были во Вселенной, сколько пространства бы пропало зря, правда же? Я не помнила, почему всегда утверждала и верила, что там в космосе еще кто-то есть, и не очень понимала, что это за тишина, которую можно слушать, может, те же мысли и образы, но когда-то так проходили наши обычные посиделки перед сном, я забиралась к нему на колени, и мы много болтали обо всем на свете. Никогда отец не отмахивался от меня, даже если был занят, и с серьезным выражением лица разглядывал мои рисунки, если я в ажиотаже влетала к нему в кабинет, чтобы чем-то поделиться или рассказать какой-то страшно-важный секрет. Мало кто знал, что грозный и строгий лидер Бесстрашия мог полночи таскать свою дочь на руках по детской, если ей снились плохие сны, и выслушивать все детские печали. Мы же всегда были с ним ближе, чем кто-либо, а что же теперь случилось? Я выросла? Но от этого не стала любить его меньше. И он меня любил больше всех на свете, волновался… Папа… Папочка, ты только не переживай, я живая, и все со мной в порядке. Правда. Я скоро вернусь. Ты думаешь, что никто не будет обо мне так безгранично заботиться и оберегать, как ты, но сейчас я не одна, совсем не одна, и мне помогает Риз. Он, конечно, очень подозрительный и тебе не понравится, потому что все, кто оказывается в радиусе десяти метров от меня, записываются в «болваны» и ты постоянно гоняешь их от меня, само собой, желая сделать как лучше… и будешь гонять, потому что я твоя маленькая девочка и очень тебя люблю… Мне было больно, очень больно, но раскаленные иглы освобождали сердце. Внутри меня постепенно затягивалась пустая брешь, и я успокаивалась, словно вентиль плохих эмоций перекрыли, вытирая слезы с мокрых щек и распухших глаз. Все было хорошо. Теперь все будет хорошо, скоро я вернусь домой к своим близким. Я обессиленно опустилась на кровать, завернувшись в тонкое одеяло и вслушиваясь в звуки ночи, пока не уловила поток чужих мыслей. Подслушивать неприлично, но я подслушивала, настроив свои локаторы, желая узнать подробности о своем загадочном знакомом. Все разошлись, только Тания твердо намеревалась устроить разнос Ризу из-за меня. — Тась, ты так пыхтишь, что тебя спокойно можно спутать с закипающим чайником. Ты лучше скажи, в чем дело, я чувствую, что ты на меня за что-то злишься! — Риз, ты совсем ополоумел? Ты кого к нам тащишь? А? А если она Бесстрашная? Всему нашему городу каюк, ты не можешь этого не понимать! — Она — не Бесстрашная, — соврал Риз. — Она такой же кочевник, попалась к стервятникам, я ее отбил и теперь отведу к родителям… — Ну и кто они? А? Кто? Я почти всех кочевников знаю, и ни у кого не было великовозрастной дочери, разгуливающей в одиночку по застенью! Она ведь дивергент! И, скорее всего, из города… — О каком возрасте ты говоришь, Тась? — Не трогай меня и не уходи от ответа! Кто ее родители? — Да ей едва пятнадцать исполнилось, — снова соврал кочевник, а я удивилась, ничего себе он врать горазд. Талантище! — Какой еще возраст? Она отстала от каравана, попалась ублюдкам, они ее чуть не изнасиловали… — Ну, а ты, конечно, не мог пройти мимо… Как всегда… — Ну, ничего себе! И кочевники нас еще считали такими хуевыми?! Разве бы Бесстрашный прошел бы мимо, оставив девчонку на растерзание ублюдкам! Мне стало как-то гадко… — Не мог. А теперь я отведу ее к родителям, только и всего… — Но потом ты же вернешься? Правда же, Риз? — в душе девушки заплескалась надежда на их совместное будущее. — Мы с тобой уже говорили об этом и не раз. Я ушел из общины, теперь я сам по себе… — Ну да, а когда запахло жареным, ты пришел за помощью именно к нам! — Я всегда помогаю общине, даже будучи отделен от нее! С недавних пор… мое присутствие здесь слишком опасно… Стервятники объявили охоту на меня и могут выследить. Я и сейчас не пришел бы, если бы не обстоятельства. — По-моему, ты выдумал себе проблему, Риз. Ты отличный боец, нам не хватает таких. Когда ты ходил с нами на промысел, мы и бед не знали, а теперь… — Что теперь? Я приношу вам продукты и припасы, что вымениваю у стервятников на передатчики, я обеспечиваю вас оружием и средствами связи. Где те гаджеты, что я приносил в прошлый раз? Опять ушли на выпивку дяди Сэма? Девушка замолчала, а ее мысли метались от «если скажу, больше не придет» до «когда этот Сэм уже сопьется в конце концов»… М-да, высокие отношения в благородном семействе. Теперь я понимала, почему Риз хочет уйти от них. Оставалось только завидовать его уравновешенному характеру и умению держать себя в руках. — Ясно. Можешь ничего не говорить, все и так понятно. Я из кожи вон лезу, чтобы помочь семье, а получается, что все это для того, чтобы Сэм поскорее спился… — А вот и не уходил бы! — с вызовом выкрикнула Тания. — Пока ты был с нами, мы уже чуть ли не самой зажиточной семьей были! А потом… что случилось, Риз? Что на тебя нашло? Ты же всегда был за нас горой, а потом в один, далеко не прекрасный день ушел и поминай как звали… Нам плохо без тебя… — Тась, я говорил тебе, у меня свой путь, — голос Риза стал мягким, а у меня в душе скрутился непонятный мне клубок, и стало отчего-то неприятно. Только силой воли мне удалось подавить порыв встать и попросить воды, чтобы нарушить эту идиллию. Чего доброго, и целоваться сейчас начнут. — А нам места нету там, да? Риз замолчал, и я почти с удовольствием услышала разочарованное: «Не поцелует». Ну вот и ладушки, как говорит Алекс. На лицо отчего-то наползла злорадная усмешка… Да что это со мной, глупость какая-то несусветная, черт! Какая мне разница, что между ними? — Я никому ничего не должен, Тания. И ты знаешь об этом. Свой сыновний долг я отдал и продолжаю это делать, в остальном моя судьба зависит только от меня. Риз еще какое-то время постоял рядом с девушкой, потом глубоко вздохнув, прошагал в направлении комнаты, а я притворилась спящей, пытаясь переварить полученную информацию. Значит, он был тверд в своем решении покинуть кочевников и перейти в Бесстрашие, но при этом, случись чего, всегда будет защищать свою семью. Меня охватили самые противоречивые чувства, но при этом я понимала, что нельзя допускать того, чтобы Бесстрашные нашли этот город. Если б можно было как-то между собой договориться… Но кочевники — преступники, ходили на свои «промыслы», и их все вполне устраивало. Я пока не видела тут никакого допустимого выхода, который устроил бы обе стороны. Пока кочевники разоряли наши базы и город, за ними будут охотиться. Я слышала шаги по коридору, Риз вошел в комнату и прислушался. Я старалась сопеть глубоко и равномерно, чтобы он ничего не понял, положив скрещенные ладони себе под щеку. Воздух прохладный, влажный, напоенный запахами природы, наполнил комнату через незакрытое окошко. — Лусия, может, ты есть хочешь? — Вообще, хотелось бы, но мне сейчас под впечатлениями и кусок в горло не полезет. Я не отреагировала, делая вид, что давно видела десятый сон. Осторожные шаги приблизились по дощатому настилу пола, он шумно вздохнул, я слышала, как скрипнули пружины матраса на соседней кровати. И грохот моего сердца перекрыл все эти звуки. Я чувствовала на себе его взгляд, под которым мне стало не страшно, а тепло и изумительное спокойствие разлились внутри… Так странно, он чужой, но в то же время мне с ним было уютно, что я неожиданно для себя провалилась в умиротворенный сон.