Новенькая

POV Макс Первое время, а это час-два после прочтения сообщения, я совсем ничего не чувствую. Нет, неправильно. Я чувствовал отсутствие чувств. Пустоту. Что-то внутри меня громко переломилось и замолчало. Меня никогда раньше не предавали. Я молча прошел мимо родителей, и, не ответив на вопрос отца, почему я так рано приперся, спустился в свое убежище. Скатившись на кровать, я нажал на кнопку блокировки комнаты (делает из моего подвала бункер) и больше не двигался несколько часов. Телефон я, кстати, выкинул из окна машины, когда ехал домой, и больше никогда его не видел. Я бы никогда так не сделал, будь у меня только один смартфон. Их несколько, и все они спрятаны по всему дому. Я не знаю, сколько пролежал на кровати, глядя в потолок. Спустя пару часов до меня начало подкрадываться ещё одно странное ощущение. Меня кинули, предали. Не могу сказать, что я предал кого-то хоть раз. Подводил — возможно. Но не предавал. Боль. Острая. Перед глазами картинка: его рука в ее волосах. Невидимый, но ощутимый удар в грудь. Она с закрытыми глазами целует его. Здесь слишком мало воздуха. Эта боль невыносима. Она разрушает изнутри, будто там взорвался вулкан. Я вскакиваю с кровати и от бессилия падаю на колени. Схватившись за волосы, я громко и долго кричу, пытаясь хоть как-то облегчить этот ад. Стены звукопоглощающие, и мне как-то наплевать. Этот пиздец пора прекращать. Кое-как я доползаю до своего рабочего стола и открываю нижний ящик. Там лежат шприцы с очень сильным снотворным. Именно их я вкалываю родителям, когда очень сильно надоедают. И иногда мелким. Хватает буквально на десять часов. Дрожащими руками разрываю обертку шприца, затем заполняю его фиолетовой жидкостью, и, нащупав на шее нужную вену, резко ввожу туда вещество. Эта боль немного отвлекла меня от прежней, но сейчас некогда об этом думать. Отшвырнув шприц, я встаю на ноги и делаю несколько шагов в сторону кровати. Голова начинает ужасно кружиться, и я просто падаю лицом в подушку. Последняя мысль: «Я успел», и мир вокруг гаснет. Так я сделал ещё три инъекции, и решил выйти из комнаты в понедельник утром. Ничего не приснилось за 40 часов практически беспрерывного сна (пару раз ел бутерброды, спрятанные под кроватью, и выходил отлить). Во всяком случае я нихрена не помню. Спина и шея болят, в глазах все затуманено, горло ужасно дерет. Может, удастся из-за этого прогулять школу? Ну и паршивый же вид у меня. Под глазами темные круги, белки красные, зрачки размером с муравьиную голову, по волосам как будто прошел ураган. Невольно замечаю, что похож на наркомана. Это мне на руку. Перед тем, как выйти к ненавистной семейке, я вспоминаю, что поставил комнату в режим бункера. При нажатии красной кнопки титановые пластины отъезжают на свое место в стенах. Уже 7.30, мелкие в школе, Фиби с отцом сидят в машине и ждут меня. Мама моет посуду на кухне. — У меня горло дерет. И голова трещит. Я заболел, я умираю. Барбара выключает воду, вытирает руки о полотенце и кладет теплую ладонь на мой лоб. Этот трюк я проделывал несколько раз. Просто нагреть тело до температуры 38°C. Мне становится ещё хреновее, но ради того, чтобы не видеть их физиономии, я готов потерпеть. Нужно будет разработать план мести, а это лучше делать в тишине, дома. — Иди к себе, я принесу лекарства. — У меня есть, но после них мне все равно нужен восстановительный срок, чтобы выздороветь. Три дня хватит. Три дня, думаю, хватит. — Хорошо, я скажу Хэнку, чтобы он не ждал тебя, — рыжеволосая мамаша идет к черному выходу, и как только она скрывается из моего поля зрения, на лице появляется ликующая ухмылка. Такая ухмылка Макса Сандермэна может означать только одно: берегитесь, придурки, папочка вышел на охоту. Эта четверть станет для вас самой незабываемой. Если не весь оставшийся год. Три дня и ночи я, в гордом одиночестве, разрабатывал хитроумные планы. В один из таких вечеров, а именно во вторник, к нам явился неожиданный гость. — Макс, к тебе пришли! — противный голос сестренки Норы раздается так неожиданно, что я чуть не отрубил себе палец паяльником. Кому это приспичило в восемь часов вечера шляться по чужим домам? Черт. Когда я поднимался наверх, я ожидал увидеть кого угодно: бешеного Дрейка, странную Паккет, жуткую Джейд, медведя Гризли, пришельцев с одного тупого канала, в конце концов. Кого угодно, только не ее. — Привет, Макс. — Какого черта ты здесь делаешь? — на удивление спокойно спрашиваю я, смотря прямо на нее исподлобья. — Нам нужно поговорить, — не отступает шлюха Кейт. Я перевожу взгляд на родителей, брата и двух сестер (Фиби куда-то смылась). Они точно не должны этого видеть. Разворачиваюсь, и иду обратно в логово. Блэк идет за мной по пятам. Как только мы внутри, я снова активирую режим Б, чтобы ни одни любопытные уши не слышали нашей разборки. — Повторю: какого черта приперлась? — скрещиваю руки на груди и облокачиваюсь на холодную стену. — Миленько у тебя тут, — она садится на мой компьютерный стол и болтает в воздухе ногами. Прямо как на фото. — Давай к делу, — буркнул я, и сразу же перевел взгляд на монитор. — Да, точно. Насчет тех фото, или видео, смотря что тебе пристали. Я не знаю, кто это подстроил, но у меня есть некоторые догадки. Во всяком случае, это подстава. И если ты купился, то ты самый настоящий долбоеб. Я ожидал от нее чего угодно: извинений, клятв в верности, перевод своей вины на других. Но, черт подери, не оскорблений. — Конечно же я долбоеб. Только долбоебы верят собственным глазам, а не словам какой-то шлюхи. Ее лицо становится каменным. Она спрыгивает со стола, сует руки в карман синих джинс, и подходит ко мне вплотную. От нее пахнет морем. В ее ледяных глазах я читаю ненависть и жестокость, и на секунду мне показалось, что она хочет разбить мне лицо. Поборов желание поцеловать её, я выпрямляюсь и смотрю ей прямо в глаза. — Ты правда так считаешь? — сквозь плотно стиснутые зубы цедит брюнетка, не сводя с меня холодного взгляда. В моей груди что-то загорается, и это пламя охватывает все тело. Я отталкиваю Блэк, она чуть не споткнулась о шприц без иглы, но успела удержать равновесие. Теперь я уверен: между нами все кончено. Это будет тяжело, но я заставлю себя её возненавидеть. — Прекрасно, — шипит она, безумно ища на стене кнопку. Чуть не выдавив ее из железобетонной десятисантиметровой панели, Кейт больше не смотрит на меня. Как только дверь открывается, она произносит: — Никогда бы не подумала, что влюбилась в тряпку. Больше я ее не видел. По крайней мере до утра четверга. Думаете, я оставил свои хитроумные планы? Как бы не так. Они стали ещё более жестокими. Поберегись, Блэк, тебя ждет отвратительный год. Она, несомненно, даст мне отпор, но я готов к этой борьбе. Обычное утро. Для меня. Каждый член семьи счел своим долгом спросить насчет злобной ухмылки на моем лице. Я ничего не отвечал. Мышцы на лице будто защемило, и я не мог стереть усмешку до самых ворот ада. Фиби, по-видимому, ничего не известно. Скоро все узнает. Не хочу, чтобы она впала в то же состояние, что и я, но по-другому никак. Она должна знать правду, тем более мне не обойтись без помощника. Признаю, что она ужасно бесит, но достаточно умна. С удовольствием рассказал бы ей все сразу, но тогда пропадет эффект сюрприза. У своего шкафчика я чуть было не столкнулся с Дрейком: из-за песни Dove and grenade (Hollywood Undead) орущей в наушниках, я не услышал, как он подошел сзади. Паркер начал что-то говорить, поэтому я решил вытащить один из наушников и послушать. — Что-то я не видел тебя в школе вчера. — Меня три дня здесь не было, — фыркаю я. — Не заметил? Да. друг из него хреновый, но именно это мне по душе. — Отходил от вечеринки? — насмешливо интересуется он. Как-то странно он себя ведет. Оглядывается по сторонам, и не так, чтобы поглазеть на шлюшек, проходящих мимо, а чтобы не смотреть мне в глаза. Скрывает что-то. — Да-а, что-то вроде того, — протянул я. Мне все равно, что у него на уме. — Пошли в класс. — Так ведь биология, можно опоздать. — Мы не должны сегодня опаздывать, — загадочно произнес я. По дороге я вкратце изложил ему всю ситуацию. Он полностью поддержал мое решение насчет мести. Даже высказал несколько хороших мыслишек по этому поводу. Он тоже не прочь поразвлечься. Я решил начать с малого. Просто намазать ее стул суперклеем. Пусть испортит свои джинсы. Потом я испорчу ее жизнь. Дрейк стоял на стреме, пока не прозвучал звонок. Теперь главное — не подавать виду и наслаждаться представлением. Что может пойти на так? Черт, где они? Появляются только спустя 15 минут после звонка. Блэк даже не смотрит в мою сторону. — У нас контрольная вообще-то, а вы по коридорам шастаете, — строго замечает мисс Коллинз, выглядывая из-под своих отвратительных псевдо-умных очков. — Мы относили важные документы мистера Грейса секретарше, — нагло врет Сэм. На самом деле они торчали во дворе. — Ладно, садитесь. Они проходят между рядами парт, и останавливаются у своих мест перед нами. — Я сяду на вариант Эмили, хорошо? Ты итак умная, а мне нужна эта четверка, чтоб мама кредитку отдала. Она такая же умная, как кроссовок. — Хорошо, — соглашается готка. Черт, черт, черт. Мне конец. Я уже был готов прострелить себе голову дробовиком, если бы он у меня был. Блондинка усаживается на место Блэк прямо передо мной. Я смотрю в тетрадь, и не могу разобрать ни слова. Она меня по стенке размажет. Урок слишком быстро заканчивается, и даже суперсила мне не поможет. Я сдаю полупустой лист и стараюсь как можно быстрее проскочить в коридор. Раздаются громкие ругательства Паккет. Я чувствую, как что-то ужасно обжигает мою спину, и тоже вскрикиваю, но не так громко. Футболка не загорелась, Кейт обожгла только кожу. Нельзя оборачиваться. Но я обернулся. Серьезно, лучше бы с меня кожу живьем сняли. Училка по звонку сразу же свалила из класса. Осталось несколько человек, и теперь они беспрепятственно списывают ответы из учебников. Некоторые смотрят, как Кейт прижала меня локтем к шкафу, стоящему прямо около выхода, и ждут дальнейшего развития событий. Кто-то снимает на телефон. — Ты, придурок гребанный, какого черта?! — Отвали, тупая шлюха! Ее кулак слишком быстро находит мой нос. Я даже не успеваю среагировать. Только сильная пульсирующая боль и теплая красная жидкость возвращают меня к реальности. Может, так проявляется гнев, или я просто конченый псих, мне плевать. В следующее мгновение я беру ее за шею и ударяю лицом о шкаф. Она сдаваться не собирается: бьет меня ногой в пах, но я успеваю присесть, и часть удара приходится на живот. Затем я хотел вгреть ей хорошенько ещё раз по лицу, но Дрейк очень вовремя оттащил меня от нее. Ее кто-то тоже схватил за руки, но она не вырывалась, как я. Кровь (ее или моя я так и не разобрал) залила мне глаз, а второй сильно слезился. Действие адреналина прошло, и ужасная боль, разрезающая мое тело пополам, стократно усилилась. На меня уставилось лицо директора. Не на того нарвалась, Кейт Блэк. Ты ещё свое получишь, клянусь. Мы сидим у директора. Медсестра нас обработала, о крови напоминают лишь ссадины и царапины с пластырями. У нее под глазом синий фингал, мой нос почти такого же оттенка. У нее от шкафа царапины по всему лицу, а у меня красный след на торсе от ее колена, который вскоре превратится в прекрасный синий синяк. Все очень хреново. — Я не потерплю драк в моей школе. Даже среди таких, как вы, — мистер Грейс очень громко хлопает дверью и садится в свое кресло прямо перед нами. — О чем вы, два гаденыша, думали, когда устраивали эти бои без правил? Я только собрался ответить, но он продолжает: — Неважно. Как ты, Сандермэн, мог побить девчонку? И как ты, Блэк, могла опустится до уровня драки? — Давайте ближе к делу, Грейс, — нетерпеливо огрызается Кейт, крепче сжимая руки, скрещенные на груди. — Ваше наказание — будете мыть машины учителей на этих выходных. Всего у нас семнадцать учителей с машинами, думаю, что для вас хватит. — Замечательно. Смотрите только, чтобы половину из них никто не угнал или не разбил, — заметил я, только наполовину шутя. Ты мне ответишь за испорченные выходные, паршивка.